И шедший рядом не беспокоил её достаточно долго. Вполне могло выйти и так, что он и сам наслаждался этим местом - те, кто чаще обитает в Париже, чем где-либо ещё, не в состоянии позабыть о тех городских запахах, что порой становятся просто невыносимыми.
А здесь царила свежесть, дарящая лёгкость.
- Полагаю, вас никогда не обучали езде на лошади. - нарушил живую тишину природы старый лис, когда первый сад остался, все-таки, позади, и они направлялись ко второму - посреди которого располагался небольшой, скорее всего искусственный пруд.

Лорейн вздрогнула от неожиданности.
- Нет, горчичным не положено.
Лора много чего не умела, что считалось само собой разумеющимся для молодых особ более высокого статуса. Она не умела играть на инструментах, не училась вокалу и не умела танцевать изысканные танцы, которым Анриетту обучал специально нанятый господин хореограф. Спроси у нее кто, вероятно последнее было бы тем, о чем она больше всего сожалела, ведь как изящны были движения и как, слегка шурша, прелестно равевались юбки, раскрывая истинную прелесть платьев!

- Желаете попробовать? Леса здесь неплохи не только для охоты на мелкую дичь, но и для конных прогулок.
Грантер говорил с ней совершенно непринуждённо - по крайней мере, пока дело не заходило о весьма тесно касавшихся их делах.

Девушка удивленно взглянула на мужчину.
- Желаю, - ляпнула Лорейн.
О, научись она ездить верхом, это было бы чудесно! Хотя бы потому, что бежать отсюда гораздо быстрее на лошади, нежели на своих двоих.

Грантер, как всегда, был серьезен со всеми своими предложениями и псевдоугрозами.
- Тогда я приобрету все необходимое в ближайшее время. Будут еще пожелания? Времени у вас здесь, как видите, будет предостаточно для любого занятия.

Лорейн остановилась и с некоторым сомнением поглядела на мужчину.
- Вы серьезны? Я не всегда могу определить, когда вы шутите, господин Грантер.
О, как бы ей хотелось научиться танцевать, но наверняка это всего лишь шутка и никто не собирается исполнять такое ее глупое желание..

- Я так часто шучу? – переспросил он, улыбнувшись своей скупой улыбкой, - Нет, я вполне серьезен. Считайте это компенсацией за ваше заточение.
Остановившись, они оказались неподалеку от статуи, которая отделяла сам сад от поля ухоженного газона, за которым уже простирался лес. Навсегда замершие в камне двое – молодой юноша, застывший навек в попытке дотянуться до ускользавшей из его рук возлюбленной – казалось, в любой миг камень треснет, и движение продолжится. Только кто знает, ускользнет ли девушка из его рук...Или же он получит то, к чему стремится заточенное камнем сердце?

- Я...- Лорейн вдруг разнервничалась и теперь смотрела на свои руки, перебирая оборки рукава пальчиками.
- Я... всегда...- начала было она.- Ну, нет, это глупо! Забудьте!- девушка вдруг резко развернулась и несколько нервно зашагала дальше по дорожке.

- О чем может мечтать молодая девушка, жизнь которой все это время проходила в услужении? – продолжал все же Луи, держась теперь несколько позади устремившейся вперед Лорейн, - Наряды вас не особо прельщают, пожалуй. Блаженное безделье? О, об этом вам вряд ли придется просить. Про конные поездки я уже узнал.. Книги? Вполне возможный вариант... Но подобные увлечения не относятся к разряду тех, о которых так сложно рассказать.
Широкая ладонь опустилась ей на плечо – и океан силы снова дал почувствовать себя в полной мере. Завораживающий океан.
- Не мучайте старика, сударыня, - с улыбкой в голосе произнес старый лис, - Вряд ли вам может придти в голову что-то настолько невыполнимое.

Лорейн снова остановилась и снова стала теребить рукав, увлеченно рассматривая сие действо. Внутри поднялась какая-то необьяснимая злость на всю эту ситуацию. "Ну раз ему так угодно, пусть посмеется",- решила она. "Иначе не отстает ведь..."
- Танцы, - тихо ответила Лора, повернула свою головку и мелком взглянула на Грантера.
Уголки губ дрогнули, изобразив горькую улыбку всего лишь на какие-то пару секунд и девушка снова вернула взгляд на руки.
- Я всегда хотела научиться танцевать...

- Танцевать? – переспросил Грантер с едва ощутимым удовлетворением в голосе. Удивлен он не был ничуть.
- И как я сам не додумался... – задумчиво протянул он, - Это легко организовать. Даже легче, чем вы думаете.
Последние произнесенные им слова прозвучали так, словно в его голове снова созрел один из его многочисленных планов, вполне реальных для исполнения. Торжество мысли слышалось в этом голосе, не иначе.
- ...Более того... – все так же задумчиво продолжал старый лис, - Если я смогу организовать достаточную безопасность вам, то как знать, быть может мне даже удастся вывести вас в город на один из танцевальных вечеров.

- Правда? Вы правда сделаете это для какой-то там горничной?- усмехнулась девушка.
Как же наверное для него унизительно выполнять ее посьбы...

- Как вы думаете, кем был я, до того, как обнаружил свой дар? - ответил вопросом на вопрос Грантер, снова надевая свою лисью улыбку, - Предков-аристократов по своей линии я не припомню. По крайней мере из тех, кого я знаю. Почему же я должен относиться к вам, как горничной, тем более, что если вы имеете все шансы изменить свою жизнь? Мне доводилось бывать в одном прекрасном городке на юге Парижа. Мэр этого города... Был совершенно чудеснейшим человеком, несмотря на такое прошлое, что узнай о нем вы - и как знать, не бросили бы вы в него камень так же, как сделали это все те, чьему процветанию и довольству способствовал этот человек за годы управления городом. Вы понимаете, о чем я, сударыня?

Ей было сложно в это поверить, тем более, что она зареклась верить этому человеку, который не смотря на свои слова, очевидно пытался все же купить ее расположение. Но спорить она не стала. Лорейн робко взглянула на мужчину и кивнула.
Пусть будет так, ведь еще вовсе не факт, что он сдержит это свое слово.

- Вот и славно. Что ж, думаю мы можем перейти к делу.
Он осмотрелся, и кивнул в сторону одинокой скамьи, расположившейся на границе сада и газона.
- Присядем. И я постараюсь кратко ввести вас в курс дела. Я не знаю истории так хорошо, как иные старики, но полагаю, что и все, что вы услышите от меня, будет вам в новь. Если, конечно, вы пожелаете слушать все это сейчас.
Он вопросительно посмотрел на Лорейн, ожидая её решения.

О,так вот ради чего это все! Сейчас ей будут промывать мозги. Деваться было особо некуда. Лора кивнула очередной раз, послушно прошла к лавочке и уселась на ту. Она расправила платье и застыла, давая всем своим видом понять, что готова выслушать все, что есть сказать господину Грантеру.

Старый лис опустился рядом, и зачем-то внимательно осмотрел Лорейн с ног до головы.
- Я был немногим старше вас, пожалуй, когда меня подобрал мой учитель. Подобрал, практически в прямом смысле этого слова – с улицы, где я долгое время скрывался от своего первого мастера, с которым, в силу определенных обстоятельств, пути наши разошлись. Так вышло, что первый мой знакомый, старый пират был из ваших... И был далеко не лучшим представителем темных. Это тогда я, в меру неопытности, полагал, что все, что во тьме – есть зло, а все, что идет под светом – добро. Себя же я всегда считал в числе первых – вряд ли кто из пиратов считает себя законопослушным добряком, а потому узнать после, что я отношусь к тем, кто называет себя светлым... Это было веьсма занятно.
Усмешка коснулась его лица, и он перевел взгляд на статую рядом с ними.
Грантер продолжал.
- Мой же второй мастер, мой учитель, был тем же, кем был я. Светлым. Тем, для кого любая человеческая эмоция – валюта, которой можно продлить жизнь, и с помощью которой можно стать сильнее. Я бы хотел объяснить вам маскимально доступно, милая Лорейн. Даже вы, даже ваш страх, неприязнь и тоска – могут дать мне силы, если я захочу принять их. Совсем немного, лишь небольшие крупицы – но и пустыни состоят из множества таких крупиц. Мне стоит лишь открытся тем эмоциям, что исходят от вас... И я испытаю их на своей шкуре. Если будет больно вам, станет больно и мне. Если вы будете счастливы – то и я испытаю это счастье, хоть и причины его останутся мне неведомы. Но вместе с этой болью – или этим счастьем, ко мне придет и крупица силы – в то время как вы не потеряете совершенно ничего, и ничего не почувствуете. Помню, когда после трех месяцев моего пребывания в одиночестве на острове, куда меня чудом забросило, когда наш корабль потопили англичане, меня подобрали проходившие мимо флибустьеры... О, на той пирушке, что устроили они в один из дней, на пирушке, полной пьяного, злобного веселья я смог вернуть себе почти год. Постарел за три месяца на двадцать, помолодел за один вечер на год – для меня все это было и пугающе, и захватывающе одновременно. Ведь тогда мне и самому было немногим больше двадцати, а дар открылся у меня лишь в тот момент, когда я обнаружил себя выброшенным на песчаный берег. А там, сидя среди потрепанных членов спасшей меня команды, я веселился вместе с ними, вместе с ними ненавидел и мечтал – не понимая причин ни одному из этих чувств. Тысяча чертей, почему их темный капитан не пристрелил меня сразу на месте – я не понимаю до сих пор.
Грантер замолчал. Он откинулся на спинку скамьи, устремил взгляд куда-то в небо – и странная улыбка вновь вернулась на его некрасивое лицо.
О, когда я сбежал от этого жуткого человека, мой учитель выбил из меня все замашки вольного бандита, отучил меня и ворвать, и браться при первой возможности за бутылку...
Он повернул лицо к Лорейн.
- Надеюсь, мой рассказ вам не докучает. Боюсь, это единственный способ – рассказать вам о тех знаниях, что получил я, вплетая их в какие-то моменты из моей собственной жизни. Конечно, я мог бы рассказывать вам, как пару веков назад мы жгли вас на кострах ни за что... Но я не собираюсь навешивать вам лапшу на уши о том, чего не знаю сам. Но о событиях последних лет я постараюсь вам рассказать, как смогу.

Лора смотрела на сидящего рядом человека с удивлением. Вот чего она не подумала бы, так это того, что он был... пиратом. Хотя сейчас, когда он об этом сказал, девушка могла себе живо представить платок повязаный на его голове, пару сгнивших или взбитых зубов да жутчайший перегар. Как пить дать - пират! От такой фантазии пришлось избавиться, пока ее взгляд не стал бы слишком пристальным и от того неприличным. Девушка тряхнула, головой, прогоняя эту картину прочь.
- Нет, что вы, продолжайте...- немного растерянно ответила она и разгладила и без того идеально лежащее на коленках платье.

И рассказ его выглядел весьма правдивым. Вернуть этому старому лису лет двадцать, нарядить его в старый камзол, которых, пожалуй, не осталось с новой модой даже у старьевщиков, сунуть в руки оружие...
И напоить для завершения картины ромом.
- Итак...
Грантер продолжал.
- Мой учитель, верно. Кто-то называет таких, как он, ищейками, кто-то – просто псами, кто-то – нюхачами но суть одна. Он дал мне образование, приучил к честному труду. Не без боя приручил, конечно. Рассказал о таких, как мы, все, что знал сам. Рассказал о дарах. Сперва о том даре, каким обладал он – о даре поиска, об ищейках. Тех, чье восприятие себе подбных выходит за рамки. Тех, кто способен ощущать других больше, чем за милю от себя. Тех, кто умеет находить к другим дорогу через любую реальность...в зависимости от того, насколько он разовьет свой дар. Я ведь не говорил еще о реальностях? Расскажу, позже, не волнуйтесь. Я беру на себя довольно много, делая из вас свою ученицу против вашей же воли – но раз уж я так решил, то я должен показать вам все то, что вы еще не успели увидеть. Да и я всегда открыт для вопросов – особенно, когда вы перестанете настолько опасаться меня.
Он снова устремил взгляд куда-то перед собой, в пустоту.
- Ищейки. Мастера поиска. Кроме них – иллюзионисты, они же фокусники, они же чтецы – такие, как я. Мастера в этом даре могут дойти до того, что будут способны читать мысли и менять их при свободном сознании человека – я же сейчас лишь могу действовать извне. Заставить кого-то еще увидеть нужный мне сон, оставить крючок, и связыватья на расстоянии, подчинить себе чью-нибудь волю, создать галлюцинацию, прикрепить какого-нибудь пренеприятного паразита... Да, про паразитов вы, наверное, не знаете, - взгляд снова вернулся в ее сторону, - обычные люди их не видят, да и такие как вы не увидят тоже, если не имеют моего дара. Это неприятные сущности, которые чаще всего состоят или их страха, или из боли, или из ненависти – они способны зародиться из любой достаточно сильной эмоции самостоятельно, а могут быть и подсажены извне. Паразит будет сосать энергию, будет влиять на какие-то решения человека... К примеру, если собрать воедино страх, и прибавить к нему привкус опасности от речной воды – то человек, к которому прикрепится подобное, будет в ужасе бежать от рек, как только окажется достаточно близко. Но ровно таким же образом можно и избавить человека от страха, или же ненависти. Однако, если эти эмоции зародились непосредственно в сердце человека, то они вполне могут вернуться снова. Если же их внушили... Что ж, с этим дело обстоит намного проще.
Его взгляд вернулся к девушке. Внимательный взгляд.
- Хоть я и не умею пока читать мыслей, но я догадываюсь, о чем вы думаете. «Это чудовище подчинит себе мою волю, если я не подчинюсь сама. У меня нет выбора – ведь этот ужасный человек, если все то, что он говорит – правда, уже имеет надо мной безграничную власть»... И все подобное. Но нет.
Он неторопливо покачал головой.
- Мне не нужна глупая кукла, каким бы даром она ни обладала. Я совершенно не желаю задавить в вас личность – а потому, никаких воздействий подобного рода на ваш разум я оказывать не буду. Даю вам слово.

Лорейн сидела тихо, рассматривая снова свои руки.
- Я знаю... про паразитов, - тихо ответила девушка, не поднимая глаз на Грантера.
Все остальное она оставила без комментариев.

Грантер посмотрел на нее сперва с удивлением, а затем понимающе кивнул.
- Франсуа де Жевр?

Лорейн словно опомнилась, очнулась от какого-то своего состояния.
- Что Франсуа де Жевр?- глаза словно стали чуточку живее обычного.

- Вы узнали о паразитах через него?
Старый лис оживился и сам, когда увидел оживление в глазах своей подопечной.

Взгляд девушки словно снова потух.
- Он избавил меня от них...- она снова вернулась к прежнему занятию, рассматривая свои лежащие на коленках ладошки.- Это очень больно, знаете ли...

- Знаю. Что является лишней гарантией того, что я на вас свои навыки тренировать не буду, - кивнул Грантер, и добавил, - Да, я совсем забыл, старый осел. Франсуа просил передать вам его благодарность... И то, что ему будет спокойнее, если вы останетесь пока со мной. Сейчас он в полном порядке, он встретился наконец с отцом – но, думаю, вы имеете право знать, что вскоре молодой человек собирается совершенно изменить свою жизнь, чтобы никто более не смог добраться ни до его отца, ни до других близких ему людей. Не волнуйтесь. Он умный мальчик... И если все будет складываться хорошо, однажды он свяжется с вами сам. Но я должен продолжать. Я, кажется, остановился на своем даре и...реальностях? Реальности... Их несколько, дорогая Лорейн, но я все же сперва закончу с дарами, чтобы вы не отвлекались на другие мысли. Итак, ищейки, чтецы... Да, должен вам сказать, что и среди нас, и среди вас оба эти дара встречаются нечасто. Но тот дар, которым вы обладаете чаще нас – это целительство. Помните те узоры, что я показывал вам ночью в тюрьме? Целители видят одновременно два узора – и по одному из них, неизменному, можно сказать перешивают тех, кто получил какие-либо раны – или же просто заболел. Те, кто не обладает этим даром, может примерно выучить узоры других людей, и попытаться помочь им, но... Сил уйдет в разы больше, и высок риск навредить. Целители же работают точно – и без лишних затрат. А так, в общем, можно сказать, что каждый из нас может помочь себе сам, в не слишком опасных случаях. Но мертвых вернуть к жизни не сможет даже самый опытный целитель – если душа уже покинула тело, ничто ее не вернет. Это – вкратце о целителях. Далее – о даре, который также есть у вас, но я уже говорил, что лучше его не развивать. Дар изменения – когда вы можете переплести ваш собственный узор в узор какого-нибудь животного... И усилить таким образом свое тело. С древности обладатели такого дара часто выбирали животных крупных и сильных – медведей, волков. И они вовсе не менялись полностью. О, чудовища из сказок вполне реальны, мой друг. Огромный волк, стоящий на задних лапах, и напоминающий, скорее человека... Как бы не надеялся я на то, что это всего лишь легенды, я уже видел такое своими глазами. Еле ноги унес. Самое же ужасное в этом даре то, что даже опытному темному потребуется несколько лет потраченных сил, чтобы принять нужный ему облик. Почему именно темному? Потому что мы этого дара лишены подчистую. По крайней мере... Говорят, что ни одного светлого не было замечено с подобным даром.
Помрчневшее лицо выдавало размышления.
- Должен признать, физически Мишель меня сильнее. Поразительно. И ужасно. Он едва не оставил меня без руки в нашу первую встречу, но не это пугает меня, как то, насколько сильно его сознание. Признаюсь, Лорейн, - он посмотрел на девушку с извиняющимся видом, - По одиночке мы слабее вас. Поэтому среди вас вполне справедливо распространено мнение о наше й трусости. Справедливо, но не правдиво. Будете ли вы, управляя маленькой лодчонкой, нестись на всех парах на корабль, желая протаранить его? Вряд ли.

Когда воедино сплелись его имя и образ волка Лоре стало очень сложно держать свои эмоции под контролем. То самое теплое ощущение, что она заковала в своем сердце и не выпускала оттуда тем более в писутствии этого человека, стало клокотать и нарастать, готовое вырваться из своего заключения и она поспешила перевести тему.
- Это все дары или есть какие-либо еще? Ах да, контроль над временем... Ведь возможно и это?

- Почти все. То был дар Изменения. Над временем нет власти ни у кого. Остался еще один известный дар – и это вы. Сосуд, хранитель, назовите это как угодно, но суть одна – вы живые хранители сил, энергии, которая может быть передана вам в любой момент – и в любой момент вы можете отдать ее кому угодно, или же воспользоваться для себя. И этот дар также можно развивать – делать ваши запасы все больше, но с огромной осторожностью. Среди нас подобный дар встречается еще реже, чем дар иллюзиониста. Среди вас таких несколько больше. Да, здесь я вам открою правду, которая будет ужасной, и для меня, и для вас – мои собратья и в прошлом, и сейчас не брезговали отлавливать темных хранителей, и использовать их в своих интересах. Более того, время назад я и сам активно участвовал в этих кампаниях. Это одна из ужаснейших страниц в моей биографии – но вы видите ее, Лорейн. Я действительно убивал подобных вам. Загонял в резервации. На моих руках кровь темных – но невинной крови на них нет. Бессмысленные убийства в моей жизни закончились, когда мой учитель забрал меня в свой дом. Да, последние годы я становлюсь ему все более не угоден из-за моих принципов – но покуда на землях моей родины есть темные, проливающие кровь ни в чем не повинных моих сограждан – я не откажусь от этого сотрудничества, и не перестану охотиться на чудовищ. На чудовищ, - он повторил, и развернулся к Лорейн уже всем корпусом.
- Понимаете ли вы, юное создание? – в его размеренной речи появилась та редкая эмоциональность, что добавляла в этот жутковатый взгляд еще больше огня, - Я видел достаточно, чтобы не ставить под удар тех темных, кто живет честной жизнью, и чтобы не верить первому встречному светлому. Тьма и свет не абсолютны, так же как и добро со злом. Я знаю, что среди вас достаточно тех, кто просто хочет жить, кому этот дар не нужен совершенно. Таких, как вы. Тех, кто не хочет принимать ничью сторону. Тех, кто никогда не слышал, не видел еще этой войны – и я молюсь, чтобы она прошла их стороной и позже.
Последние слова он произнес с пылкостью, достоиной молодого революционера, не иначе. Столько было в его взгляде, во всей окружавшей его энергии огня, что казалось – вот-вот, и они перенесутся на пару месяцев назад, на баррикады, и будут стоять до последнего – за идею, за надежды о лучшей жизни, за свою собственную истину.

Он якобы рассказывал ей о тех ошибках, что допускали его собратья, а сам делает то же. Он ли ее не отловил? Он ли не собирается ее использовать? Даже если он действительно не будет заставлять ее делать то, что ему надо, используя свой дар, как обещал, даже если он попытается выстроить дружеские отношения, переубедить ее, это все равно остается одним и тем же как ни крути. Более того, Лора не верила, что он не применит своего дара или попросту не убьет ее, когда ему надоест с ней возиться, чтобы она не досталась более никому. А теперь еще и этот жуткий огонь в его глазах... Лорейн отшатнулась, ей даже пришлось опереться рукой о лавочку, чтобы сохранить равновесие.
О, почему же Франсуа более не пришел к ней во сне! Ведь он наверняка не знает, что она не боится Мишеля, и не догадывается, как сильно поменялись ее чувства к нему. Вероятно Франсуа знает, где ее держат и скорее всего он не скажет об этом волку. О, как же это ужасно!

Он какое-то время изучал её этим своим горящим взглядом - а затем огонь этот потух, и старый лис устало откинулся на спинку скамьи, закрыв глаза.
Воцарилось молчание - и природа отвоевала мир звуков у человека, вновь наполняя окружающее их пространство своими чудесными мелодиями, в которых сливалось воедино пение ветра и музыка птичьих голосов.
- С древности что-то пошло не так, и мы стали врагами. Жгли и убивали друг друга, находили тысячи предлогов, чтобы лагерь противника уменьшился... Попытки соглашений, нарушения условий, снова войны... И вот теперь - раз в пять лет зачистка. Зачистка нами тёмных. В прошлую зачистку я смог спрятать её от своих товарищей... Но потом я её потерял. Где ты сейчас, Жанна? - глядя в небо, даль которого постепенно застилало тучами, едва слышно прошептал он, и снова затих, не говоря больше ни слова - а сама Лора почувствовала, как постепенно ослабла в ее сознании его точка, ставшая почти такой же, как у Франсуа в тот день, когда она нашла его в странном помутнённом состоянии в рабочем кабинете.

За каждым из них стоит разбитое сердце. Но боль от утраты ли, от разлуки ли не даст никому сил быть милосердным к другому. Лора понимала, стоит ей упомянуть о своих чувствах к Мишелю или дать каким либо другим способом понять, что она любит его, все будет кончено. Ее упекут так далеко и надежно, что он никогда не найдет свою Лорейн. А сейчас... сейчас, казалось, она лишилась одного из и так немногих друзей, ведь оказывается Франсуа знает, кто ее увез и возможно знал до того, как это произошло... она могла лишь надеяться на одного его, лишь верить и ждать, дни, недели, месяцы... годы.
Да, ее юное личико было напугано, когда Грантер ее изучал, но не только его пламенной речью, а еще и осознанием того, что все гораздо хуже, чем представлялось ей изначально.
Спустя некоторое время Лора снова села прямо, но все с так же поникшей головой и взглядом, устремленным на коленки.

Тоску, и без того нашедшую, кажется, на них обоих, лишь усугубляли сгущавшиеся тучи, подходившие все ближе, ближе...
Сложно было сказать, сколько именно они просидели здесь, пока странное оцепенение не отпустило старого светлого, и тот не поднялся со скамьи так резко, что этой резкостью даже немного напугал Лорейн.
- Идём домой, - негромко произнёс он, не глядя в её сторону, - Скоро разразится гроза.

Лорейн тихо встала и послушно пошла следом. Она была разбита, а надежда утекала словно песок сквозь пальцы. Сгустившиеся на горизонте тучи только добавляли унылости и настроение стало под стать им, словно те два паразита, от которых ее избавил де Жевр, снова стали обвивать ее сердечко.

Они добрались до дверей как раз в тот момент, когда небо сотряс первый раскат грома - тяжёлый, мрачный, пугающий. На улице стемнело раньше времени, стало сыро, стало холоднее...
Грантер, храня молчание, отвёл её в просторную каминную комнату, где в большом белом каменном камине уже разгорался огонь, способный разогнать даже зимний холод.
Где-то на немалом расстоянии была светлая точка, не посылающая никакой эмоциональной информации. В другой стороне замка - ещё одна, тёмная, на чем-то сосредоточившаяся. Грантер скрылся в дверях, и направился куда-то, оставив её наедине с тёплым камином.
- Мадемуазель желает отобедать здесь со всеми, или же принести обед вам в спальню? - спросила служанка, женщина средних лет, ничем не примечательная, но в то же время улыбчивая, и живая. Простое платье, простая причёска- как и прежняя жизнь Лоры, которая навсегда была теперь для неё потеряна.

Девушка и выглядела несчастной и потеряной. Она сначала даже не поняла, что обращаются к ней.
- Простите? Ах, да... Я... не знаю...
Она действительно не знала, можно ли ей принимать это решение самой или же нет. Разговор с Грантером ,который по разумению последнего, должен был видимо принести ей некоторое облегчение, сделал все только хуже, чем было. Хуже для него, лучше для нее. По крайней мере Лорейн более не тешила себя пустыми иллюзиями скорого освобождения. Как бы от этого ни было тоскливо и больно.

- Его светлость велели поступить согласно вашим распоряжениям, - улыбнулась служанка, вряд ли имея в виду Грантера. Аристократом он не был, чтобы его светлостью величали - а значит приказ этот отдал кто-то другой.
Заметив потерянное выражение на лице девушки, служанка придержала свою улыбку.
- Наверное, мне стоит накрыть вам в спальне. У вас совсем нездоровый вид.

Лорейн безвольно кивнула. В спальне так в спальне.
- Боюсь, я не найду туда дороги..- тихо призналась девушка.
В этом доме было столько комнат, что проследовать в свою спальню однажды и лишь из одной из них, не давало ни малейшего шанса к запоминанию.

- Я покажу вам, - ответила ей служанка, и провела ее в нужное крыло, по дороге объясняя, как запомнить весь этот странный порядок коридоров и комнат. Замок, по словам женщины, в данный момент все еще восстанавливался после Великой Революции, и далеко не все его части были доступны до посещения - хотя ситуация намного улучшилась за последние несколько лет.
Обед подали в спальню - сытный, вкусный, без излишеств - но и не скупой. Грантер ее больше не тревожил - она и не чувствовала больше никого, пока находилась в пределах своей комнаты. Чуть позже снова вернулась служанка - женщина отвела ее по другому крылу в ванную комнату, что находилась в другой башне, и показала, что к чему - на случай, если Лорейн решит принять ванну, но не найдет никого из прислуги. Ежели той понадобится что по кухне... Ей указали и на лестницу, по которой можно было добраться в некогда подвальное помещение, на первый этаж, где и располагались складские помещения, комнаты слуг, кухня... И вся та другая жизнь, без которой не обошлись бы хозяева замка.
Ее во всем сопровождала гроза. Раскаты грома, вспышки молний - пришлось закрыть окна в комнате, и зажечь свечи, но стены, укрытые драпировками и картинами, то и дело освещались ярчайшими вспышками, свет от которых проникал сквозь дрожавшие от громовых раскатов стекла.
В комоде она обнаружила книги. Здесь были и Мольер, и Гете, и Вольтер, Орлеанская девственница которого оказалось на самом верху этой стопки книг; и Стерн, и Свифт... Нашлись и принадлежности для вышивания, если чтение придется не по душе - и весь дом, по-прежнему, был в ее распоряжении, а заблудившись, она могла обратиться к любому из слуг, чтобы ей помогли найти дорогу в нужное ей место.

Но Лорейн был не нужен замок, равно как и слуги, и дорогие драпировки, и прочий хлам. Тоска, приправленая отчаянием поедала изнутри. О, какой же глупой она была, что не согласилась на побег в их последнюю встречу! И как же сильно он должно быть ее любит, чтобы принять это ее нелепое решение и не забрать ее из заключения силой... Гроза жадно пожирала звуки рыданий из ее спальни. Когда же слез больше не осталось, а подушка стала ощутимо мокрее, Лора еще долго сидела, глядя в пустоту, освещаемую молниями. Сама того не заметив, девушка провалилась в сон.

Сон же этот, сперва неспокойный и чуткий, вскоре забрал ее к себе окончательно - и продлился до самого утра, не являя ей ни картинок, ни воспоминаний, ни хоть чьей-либо попытки хоть как-то связаться с ней.
Наступило утро. Дождь закончился, гроза ушла - окна, видимо, были открыты прислугой, и свежий воздух проникал через них в комнату, ставшую за эту ночь изрядно прохладнее.
Зима была не так уж далека.

Лорейн некоторое время лежала и рассматривала свою новую и, нужно признать, симпатичную камеру заключения. однако, это не могло длиться вечно. Утро проходило безрадостно. Девушка приняла ванную, скорее, чтобы согреться, оделась и причесалась. Когда же все дела закончились и тоска стала снова терзать юное сердечко, лорра вернула в мир узоров и стала рассматривать плетения деревянных предметов, пытаясь определить одинаковы ли они для изделий из одного типа дерева или все же разнятся.

Наблюдения показали, что несмотря на одинаковый материал, предметы обладали узорами разными - местами в них и встречались отдаленно похожие вкрапления, но, по-прежнему, общая картина была неповторимой - даже изучив такие похожие на вид два серебряных подсвечника, что стояли на трюмо, она только убедилась в этом. Похожи... Но все же разные.
За то время, пока она принимала ванну в другом крыле, удалось почувствовать наличие все той же безэмоциональной светлой точки, наличие сосредоточенной точки темной... Грантера же она не почувствовала.

Тогда Лора стала рассматривать свой браслет. А что если просто обрезать нити, соединяющие его с ее рукой? Наверняка не все так просто, но ведь даны же были как-то первые им подобные понять какую нить для чего плести? Лора стала изучать свое украшение и свои кандалы одновременно, изучать до малейших деталей.

Узор, открывшийся ей на браслете в светящейся серебром реальности, был настолько сложным и хитровые*анным замудренным, что казалось даже, будто он изменяется - стоит ей только отвести взгляд. Разумеется, это было ложным ощущением - раз на десятый внимательных рассматриваний Лора поняла, что узор остался все тем же, но, Пресвятая Дева, сколько всего в нем было наплетено! Это был даже не просто один слой сети, которой обучал ее Мишель - это были кружева жуткие, пугающие своими формами и хитросплетениями, и перерисовать их было бы так же сложно (можно было бы сказать невозможно, но при большом желании возможно многое), как и переплести заново. Разные нити, совершенно разной формы, где-то полупустые, где-то - изгибающиеся странными зигзагами...
Понятно было одно - на создание такой штуки ушло огромное количество сил. Неописуемое, пожалуй, количество - слишком тонкой и запутанной была эта работа, не имеющая ни начала, ни конца.
А стоило ей попытаться потянуть за тончайшую нить, соединявшуюся с ее рукой... с ее собственным узором - как возникло пренеприятное, жутковатое ощущение, словно что-то решило вытащить из руки Лорейн все жилы - а вместе с этим чувством жуткая головная боль сдавила ее виски. Боль, от которой снова потемнело в глазах - и покачнулась вся комната вокруг.

Лора пискнула и упала на диван, на котором сидела. Некоторое время она приходила в себя. Ну, теперь она хотя бы знает, как все же можно все же свести счеты с жизнью. Пройдет долгое время, прежде чем она сможет сама снять с себя этот браслет, слишком долгое. Но был еще один шанс, очень маленький, но был. С этого дня, Лорейн решила перерисовывать плетение браслета, возможно, когда-нибудь у нее появится шанс передать рисунок Мишелю.

Все это время ее никто не беспокоил. Поскольку ее комната находилась под сетью - скорее всего, тот единственный оставшийся здесь светлый даже не подозревал об исследованиях новой жительницы этого замка. И реши она с собой сделать что... Может даже и не узнал бы.
Что наводило на мысли, что может не все так просто - и с этим местом, и с этой сетью, и с этим браслетом.
Но вскоре в ее дверь постучали.

Надо было все же обследовать еще раз и сеть, вдруг она чем-то отличается и ее надсмотрщики все же могут за ней следить.
- Войдите!- отозвались девушка, принимая сидячее положение.

Дверь медленно отворилась - и в образовавшемся проеме появилась коротко стриженная голова мальчишки лет двенадцати на вид, не старше. Появилась - и оказалась внутри оплетавшей ее комнату сети.
Темный.
- Привет. - улыбнулась голова, продемонстрировав ряд неровных, изрядно желтых зубов.

- Привет...- немного растерянно поздоровалась Лора.
Глазами девушка невольно поглядела на руки мальчишки, его тут тоже удерживают силой или она одна такая?

Разобраться с ходу было сложно - руки мальчугана были скрыты под одеждой, а лично ее браслет был достаточно тонким, чтобы ткань, в случае чего, могла его скрыть.
- Я Этьен. А ты - Лорейн, я уже знаю. - заявил он, и скользнул в ее комнату, принимаясь тут же с любопытством оглядываться.
- Ничего, что я так, без предупреждения? - поинтересовался он, с улыбкой ступая по мягком ковру - Лора заметила, что он был разут, несмотря на вполне приличную одежду.

Лора настороженно наблюдала за мальчиком.
- Тебе не холодно ногам, Этьен?- поинтересовалась она вместо ответа.