Тебе бы было не так плохо. Вот и все. Жаль, что ты не успела познать свой дар.
Голос произнёс это с явным сочувствием.
Ты научилась чему-нибудь? Или же за твоё обучение ещё не брались?

Нет, меня никто не учил, -подтвердила девушка.

И ты не видела даже энергетических карт?
В голосе почувствовалось явное недоумение.

Простите, чего?- не поняла девушка.

Покажу, если хочешь. Быть может, поможет тебе провести время в камере не так однообразно.
Голос был вполне серьёзен. Несмотря на то, каким странным был сам тот факт, что светлый собрался что-то показывать ей.

Снова кашель. На этот раз приступ был не таким сильным, но учитывая все остальное, даже он выматывал. Лорейн легла на бок. Сидя, кружилась голова. Слегка совсем, но тем не менее было неприятно. Лежа было легче. Гораздо легче.
Вероятно Вы правы, господин Грантер. Может тогда время не будет тянуться раненой улиткой ...

Ложись, расслабься, и ни о чем не думай. Обрати внимание на пустоту перед собой. Сосредоточься на ощущениях. На моем голосе. Не двигайся. Стань единой с темнотой.
Нить была все там же, даже когда Лорейн закрыла глаза. Но она не отвлекала.
Позволь всем чувствам зажить своей жизнью. Твоё тело - лишь внешняя оболочка. Я же проведу тебя внутрь.
Теперь голос звучал усыпляюще, успокаивающе. Он приносил с собой чувство безопасности, надёжности - и это отвлекало и от холода, и от боли. И они постепенно исчезли - по телу медленно разлилось приятное тепло, пол камеры покачнулся- и боль ушла совсем.
Как и темнота.
Теперь все вокруг было пронизано сияющими серебром и золотом нитями, переплетающимися в самые чудные узоры. Стены обрели свой узор, солома, наручники на её руках, её собственные руки, пол...
Нить, никуда не исчезавшая, принялась клубиться слабой дымкой, и вскоре приняла очертания человека. Одни лишь очертания - то была окутанная светящимся туманом фигура, в которой не было ни определённого роста, ни лица - ничего.
Ты можешь двигаться. В прошлой реальности твоё тело останется неподвижным.- произнесло облако, развернувшись к ней тем, что должно было быть, наверное, лицом. Что-то похожее на руку протянулось к ней.
Возьми меня за руку. И я увижу то, что видишь ты.

Лорейн протянула руки.
- Так необычно... это действительно реально?

- Для нас - вполне.
Туман коснулся её руки - почти неосязаемо, но она все же его почувствовала.
- Только одна... Ты не целитель, увы. Но это не значит, что ты не можешь исцелять. В какой-то мере вам всем дан этот дар.
Туман - все такой же нестабильный, поднёс к своей "голове" её руку, и принялся с вниманием рассматривать.
- А вот перевертышем ты можешь быть. Но я бы не советовал, слишком много жертв это понесёт. Видишь эти лучи?
Он другой рукой указал на сеть на её руке - которая в запястье, локте и пальцах из узоров переходила в подобие открытых лучей, и растворялась в пустоте.
- Изменив их, можно изменить твоё внешнее тело. Но это стоит очень дорого. И больно.

- Изменить? В смысле постареть? Нет... я вроде бы уже старела и не помню боли... Что значит изменить? - этот человек говорил странные вещи.

- Изменить узор. Как то часто было прежде - обладающим подобной возможностью один из твоих собратьев изучал узор, свойственный волкам, или медведям, и перешивал свой узор согласно новому. Ужасное зрелище. Но некоторые добивались ужасающих успехов. И тратили на это сотни лет. Сотни лет чужих жизней. Ведь каждая перемена стоит колоссальных запасов энергии. Не могла бы ты осмотреть себя? - вдруг спросил туман, - Я хочу понять, в каком ты состоянии.

- Осмотреть? Ладно...- Лора осмотрела себя, правда она не знала как именно стоит это делать, да и зачем.

- Просто осмотреть. Глазами, - показалось, что в голосе его послышалась улыбка. Правда, почти сразу она исчезла, и теперь была слышна задумчивость.
- Да, вот так. Попроси прислать к тебе врача. На это ты имеешь право.
Туман осмотрелся по сторонам.
- Неужели некому оплатить для тебя одиночную камеру?

- Я здесь и так одна. И даже если бы кто-то мог, зачем попусту тратить деньги, - возразила девушка.- А врача...врача тоже не к чему, может так все закончится быстрее...

- Если бы меня поставили перед выбором, я предпочёл бы умереть здоровым под лезвием гильотины, чем в горячечном бреду. А ты не думала, что будет, если убийцу найдут? И если выйдет так, что её вина будет доказана?

- Никто ни за что не поверит, что одна женщина смогла в одиночку перерезать горло девушке и моментально сунуть в руки молодого человека нож, да еще и не быть при этом замеченной. Да и наверняка она уже где-нибудь на пол пути в Англию или еще куда, сменила имя, может внешность... Нет. Я не верю, что ее поймают и осудят, что ей не удастся сбежать. Мне остается лишь надеяться, что открыв общественности ее причастность я создала ей достаточно неудобств, чтобы она оступилась. И быть может когда-нибудь, кто-нибудь принесет ей такую ужасную смерть, которой она заслуживает.

- Все может быть в этом мире, стоит лишь найти нужные рычаги воздействия, - вздохнул туман, - Впрочем, не будем об этом. Ты точно не целитель, и точно не такая, как я. Хотел бы я исследовать тебя поближе, чтобы узнать наверняка. Пока же, я могу рассказать тебе... О чем ты хочешь? О целительстве? Оборотнях? Реальностях? Об узорах?

- В ту ночь в беседке. Говорят я просто исчезла. Расстворилась, только платье и осталось. Я не знаю, что я сделала и как, как вообще такое возможно? Может вы знаете, как человек может просто исчезнуть и появиться в другом месте?

- Вполне может. Но чтобы придти к этому осознанно, нужны долгие годы тренировок. Помнишь ли ты хоть что-нибудь, что предшествовало моменту твоего исчезновения?

- Я словно раздвоилась. Словно видела себя две, одна бежала и звала на помощь, вторая стояла, оцепенев от ужаса... все стало вязким и липким, словно кисель в котором увязают даже краски и звуки, а потом все погрузилось в темноту, мелькнули горы, а дальше я уже очнулась спустя пять дней в доме человека, что нашел меня в своем винограднике.

- Горы, значит. Что ж, вполне вероятно, - туман кивнул, - Полагаю, ты немало постарела после такого путешествия? В ту реальность мало кто заходит без жизненной необходимости, слишком много она пожирает сил. И природа там настолько дикая, что выжить в ней крайне сложно. Это последняя известная нам реальность. Та, где не существует ни человека, ни тем более таких как мы. Я бывал там...пару раз. Не самое приятное место.
Грантер разговорился - чувствовалось, что для него эта тема не чужда.
- И что же тот человек, что нашёл тебя? Ты сбежала оттуда? Или тебя твои собратья нашли сами?
Туман заколебался - и Лорейн увидела, как он начал отдалённо принимать вид господина Ренара.

- Да. Когда я впервые посмотрела в зеркало.. я тогда еще не знала ничего. Это было ужасно. Словно вся жизнь закончилась.
Когда же туман стал принимать черты господина Ренара девушка грустно заметила:
- Вы ведь и так все знаете, да? Я думала мне просто сниться сон, а оказывается, меня вывели оттуда... чарами что ли. Очнулась я уже в фиакре, где-то по пути в Париж...

- Я знаю? Что? - непонимающе ответил ей голос, а обретший форму туман снова стал расплываться - и теперь уже принимать форму Франсуа... а затем и Мишеля - а после даже Фины, но ни один из этих последовавших образов не был воссоздан до полной точности
- Не так быстро, не так быстро... О.. О, занятно... Презанятно... Уж не Мишеля ли Жиро я вижу? Эти люди повезли вас в Париж?.. Просто не смотрите на меня, и я не увижу эти образы, если не хотите. Простите, что не предупредил вас прежде.

- Вы их уже увидели. Прошу Вас, не преследуйте их! Мне неизвестно, чем они промышляли ранее и есть ли они в вашем списке, но они хотели лишь помочь. Фина вылечила меня, в тот день, когда вы чуть ни убили меня. А его Светлость и вовсе ни в чем не виноваты. А Мишель...- тут Лора запнулась, но взяла себя в руки. - Он дал нам кров.

- Так то был юный де Жевр? - казалось, туман, остановившийся на облике Мишеля, готов был расхохотаться, рассыпавшись в мельчайшую пыль, - Однако, мальчик вырос быстрее, чем я думал. Значит, он все же обнаружил в себе дар? И кто он теперь?
В голосе звучало лишь живое любопытство - угрозы от него не исходило совершенно.

- Это он вывел меня во сне из дома господина Ренара. Он стал таким в тот же день, что и я. Там же... в беседке. О! Я ужасно себя чувствую! Словно выдала вам всех подчистую! Обещайте, что не будете их преследовать! Прошу Вас!

Она почувствовала очень ощутимое ликование, исходившее от Мишеля, который тотчас превратился в Франсуа.
- Прекрасно! О, я надеялся, что ему достанется именно этот дар, ведь я так много ему об этом рассказывал...
Лицо новоявленного Франсуа быстро помрачнело.
- Жаль только, что все произошло именно так. В подобной компании вряд ли он захочет снова повидаться со стариком Грантером. А кто такой господин Ренар? Тот, кто нашёл вас в винограднике? - сменил тему он, став задумчивым.

- Давайте не будем об этом, ведь это не допрос...
Зря Лора так много сейчас говорила. Хоть она и не знала, как этот человек может распорядиться подобной информацией, но ей бы не хотелось, чтобы он причинил вред хоть кому-то из них.
- Вы так и не обещали, - напомнила девушка.

- Уместно ли просить меня о каких-либо обещаниях? Ничего личного, Лорейн. Юного де Жевра я не трону, это само собой разумеется, и к тебе не имеет никакого отношения. Не трону и сестру Жиро, если она не будет мешаться. Но Мишель... Мы давно за ним охотимся. И надеюсь, что рано или поздно эта охота закончится нашей победой.

- Считайте это моим предсмертным желанием,- заявила девушка.

- Значит в моих интересах не дать вам умереть, - ответил потерявший форму туман так просто и бесстрастно, что по несуществующей спине у Лорейн пробежали мурашки.

- Я должна умереть,- снова возразила девушка.- Ведь тогда снимут обвинения с его Светлости и он снова сможет вернуться домой. Я знаю, она бы этого хотела... Да и ничего уже не поделаешь. Мне осталось совсем немного, за такой срок вы ничего не сможете доказать, а эта женщина... навряд ли придет сама с повинной.

- И откуда в головах у столь юных особ берётся столько романтики? Перечитали Шатобриана? - спросил туман с усмешкой, - Ладно же. Не стану докучать с тем, на что отсюда ты не способна повлиять. И все же, утоли мое последнее любопытство. Тот господин, в доме которого ты очнулась... То был обычный человек, или же нет? Каким бы ни был твой ответ, так и быть, обещаю тебе не преследовать его.

- Он вернул мне те годы на которые я состарилась и он был первым, кто рассказал мне, что существуют такие как мы...

Тень медленно кивнула слабо обозначившимся лицом не слишком молодого господина Ренара.
- Полагаю, тёмный винодел не опасен, если я прежде не слышал о нем. Быть может, раз так, тебе было бы лучше остаться там. Но что сейчас бередить прошлое? Но один вопрос у меня все же остался. Не знаешь ли ты Жанну Прувер? Она из ваших. Должна быть где-то в Париже.

- Нет,- честно ответила девушка.

- Жаль. - ответил туман, и в голосе действительно было слышно жалость, - Ты можешь попытаться выходить в этот слой и без моей помощи. Это может скрасить твои дни здесь. Сейчас же мне пора. Могу сказать, что был рад поговорить с тобой, тёмная.

- Прощайте...- тихо и кратко попрощалась девушка.

- До встречи, - ответил ей голос, и туман распался на множественные капли, оставив в итоге после себя лишь нить - одну из тех, которыми теперь было покрыто все вокруг. Каждый предмет обладал своим рисунком - рисунком наверняка неповторимым, а вышить подобные узоры на шали... О, вышло бы наверняка очень красиво.

Лорейн осталась одна на один со своими мыслями. И чувствовала она себя при этом прескверно. Этот светлый выудил из нее все, что ему было нужно, благо адрес дома Фины и Мишеля не спросил. С другой стороны, как он может это использовать?

На следующий день ее вновь ожидал допрос. К счастью, не на пустой желудок – завтрак в Консьержери оказался несколько лучше, чем в Сент-Пелажи. Похлебка была куда более насыщенной, и к ней прилагалось целых два фунта хлеба, которые Лора могла растянуть на целый день. Сколько заключенных содержалось здесь? Она не знала. Но казна содержала тюрьму, и даже подобное скромное питание выходило в итоге в немалую сумму.
Франсуа снова виделся с ней ночью во сне – стараясь развеселить ее хоть какими-то отвлеченными разговорами, за ними он скрывал свою боль, и немые просьбы одуматься и отказаться от своих слов. Молодой человек сообщил ей, что посещения запрещены, что никто не смог бы прийти к ней даже десять раз переодевшись – но он не оставляет попыток предпринять хоть что-нибудь, чтобы облегчить ее участь в тюрьме.
Хоть что-нибудь.
Но дни текли медленным, ледяным киселем, в котором она не чувствовала себя хорошо ни дня – а дело не двигалось с места. Два дня. Три дня? Три завтрака, три обеда. Значит, все-таки, три. Уже четыре дня она не видела солнца.
На новый допрос, ее, грязную, дурно пахнущую, едва стоящую на ногах, привели уже к королевскому прокурору.
Который оказался светлым. О, теперь она определяла безошибочно – хоть уже и не так болела голова. Да и по взгляду прокурора было ясно, что он знает о ее сущности.
И все же он не был с ней ни насмешлив, ни жесток – он делал свое дело, он допрашивал ее снова и снова, задавая одни и те же вопросы под разными углами, пока помощник следователя заносил все в протокол – а сам светлый то и дело хмурился, то возвращаясь к записям, то снова выпытывая из Лоры то, что она давно уже сказала.
Ровно до тех пор, пока он не отозвал помощника прочь – и они остались в комнате для допросов наедине.
- Тебя лихорадит. – произнес светлый негромко, внимательно глядя в запавшие глаза Лорейн, - Так ты не дотянешь до окончания процесса. Мы устроим тебе доктора, но вряд ли мы можем ждать, когда лечение даст свои плоды. Есть ли в городе кто-то, кто может оплатить тебе пистоль?
«Пистолями» назывались одиночные камеры со скромной, но все-таки мебелью, с кроватью и столом – не лишенные света, они были куда удобнее того каменного мешка, в котором находилась сейчас Лорейн, но за них нужно было платить. Судя же по взгляду светлого... Насколько она могла еще соображать, что видит перед собой – говорил он вполне серьезно, и таким же серьезным было его завуалированное предложение помочь ей до прихода доктора.

Каждый раз, когда Лора разговаривала с Франсуа, ее волновал один и тот же вопрос, сняли ли с него обвинения и смог ли он вернуться домой.
На допросах она собирала последние силы, чтобы не оступиться, чтобы никто не смог увидеть ее лжи.
- Нет, никого нет, - ответила она.- Мне осталось совсем недолго, господин прокурор, - печально улыбнулась девушка. - Поэтому в интересах же следствия несколько ускорится. Уже который допрос мне не задают ни единого нового вопроса. К чему тянуть дальше?

Но время шло... А обвинение все не снималось. Вернее, Франсуа не желал об этом говорить.
- Ваше дело не единственное в Доме Правосудия. А вы здесь находитесь всего несколько дней - поверьте, это очень мало.
Смерив девушку внимательным взглядом, он встал, и добавил:
- Есть люди, в интересах которых оттянуть судебное заседание по этому делу. Быть может, это что-то изменит в ваших показаниях. Вы уверены, что вам не нужна помощь?

- Оттянуть судебное заседание,- хмыкнула девушка.- Невиновный человек наверняка вынужден скрываться и прозябать черт знает где на улицах из-за чьих-то интересов... И это ваше правосудие? Я не могу изменить того, что мы натворили, но хотя бы это я хочу поправить перед смертью. Де Жевр не убивал мадемуазель, это сделала Анриетта. Пока я жива, я буду повторять это снова и снова. Потому что это правда!
Девушка зашлась в кашле.
- Мне не от куда ждать помощи, - да и желай кто ей помочь, уже б давно помог. - Вы можете прислать врача, чтобы продлил мои мучения. Я хочу дожить до того дня, когда эти нелепые обвинения снимут с невиновного.

- У суда недостаточно доказательств. И самой убийцы, - ответил ей прокурор... Но все, что дальше он говорил, осталось для нее в тумане. Ничего полезного. Ничего толкового. Никакого прогресса...
Ее снова отпустили в ее холодную, грязную камеру – предварительно вручив ей довольно грубое женское платье, и предупредив, что на следующий день ее выведут на прогулку в женский двор – где она сможет увидеть других узниц, постирать свое платье... и получить глоток свежего воздуха.
Приходил доктор – но его посещение для нее уже было как в тумане, слишком уж плохо она себя чувствовала. Ставший привычным холод, безвкусная еда, расчесанная кожа от укусов вшей...
Когда ее окутало внезапное тепло, она в первый миг подумала, что душа ее уже отлетела к Богу. Иначе и быть не могло. Но не сразу до нее дошло осознание того, что что-то теплое и мягкое укрывает ей грудь, что вокруг нее – все те же ужасные запахи ее камеры, а райского света так по-прежнему нигде и не было.

Лора хрипло выдохнула. Тепло... как давно не было тепла... Неужели ей уже настолько плохо, что мерещится тепло? Да она пропадала в небытие и выныривала из него, иногда путая сон с реальностью, но еще никогда не ощущала тепла...
- Когда-нибудь все закончится, - прошептали пересохшие губы.

Тепло резко скучилось в груди - и несколько дней уже мучившая ее боль постепенно стала отступать, а ясность сознания - возвращаться. Помимо чего-то теплого и мягкого, укрывавшего ее, она почувствовала и державшие ее в кольце руки, разомкнувшиеся после ее фразы. Тихий звук - и в воздухе запахло вином, а узкое горлышко, видимо, фляги, оказалось у нее перед губами.

Лора открыла глаза и попыталась сфокусироваться. Вино? Откуда вино? И чьи-то руки... снова странные сны? Как же хорошо без боли...

Было слишком темно, чтобы разобрать хоть что-то еще.
- Я никогда не считал тебя своей собственностью. Прости, что заставил тебя думать так. И прости, что напугал тебя тогда.

Точно сон, не иначе.
Лорейн снова прикрыла глаза и слабо улыбнулась.
- Я боялась вас как огня. Мне казалось, я точно буду вашей вещью, над которой вы будете издеваться как вам заблагорассудиться, если только не сбегу, но сбежать не было никакой возможности, помимо этой. А теперь... Теперь я понимаю, что вы просто-напросто ревновали. Нет ничего более абсурдного на свете!
Говорить со снами было легко, с ними можно было быть откровенной и плевать на приличия.