- Теперь вы и сами понимаете одну из причин, почему на ваших собратьев долгое время шла охота. Кровавая охота, - совершенно серьезно произнес Грантер. Когда еще Лорейн принялась разливать содержимое тетьего графина по бокалам, он начал свой неторопливый ход в ее сторону – и теперь остановился совсем рядом, взяв оба бокала из ее рук, - Жажда мучит каждого из нас, но нам, как я уже упоминал, вовсе нет необходимости причинять кому-то вред. Вы же – забираете жизнь, и это способно довести вас до высшей эйфории, не хуже опиума.
Он перевел взгляд на бокалы.
- Я не отец вам, но думается мне, что сегодня вам лучше обойтись без спиртного. Вы уже достаточно... взбудоражены для этого вечера.
Он вернул ей взгляд. Изучающий, все такой же хитрый, и словно...раздевающий. Да, теперь один из его немногочисленных взглядов действительно можно было обозначить именно этим словом.
- А жажду эту, дорогая мадемуазель, можно лишь приучить себя терпеть. Только так – и никак иначе. Отказываться от удовольствия, когда оно желаннее всего – вот лучшая тренировка, поверьте.

Он снова стоял близко, слишком близко. Сложно было сказать, как она отнеслась к его этим словам. Внутри ничего не поменялось, ее эмоции остались прежними и она не мотрела на Грантера, когда подошла еще чуть ближе. Девушка медленно положила свои ладони поверх его тем самым нежным и слегка гладящим движением. А затем легким движением заставила бокалы в его руках соприкоснуться издав короткий мелодичный звон.
- За встречу, господин Грантер, - несколько тише, чем весь из разговор, произнесла она и только теперь вернув ему его же взгляд, так же медленно взяла один из бокалов и отошла к окну.

- Я предупреждал вас, - произнес он, проследив за ускользающим из его руки бокалом, но больше останавливать девушку не стал.
На какое-то время воцарилась тишина, в которой слышно было, как Луи сделал глоток, и поставил бокал обратно.
- Я привез вам два письма. - нарушил он затянувшуюся тишину, - я мог бы отправить их раньше, но... Решил, что безопаснее будет отдать их вам своими руками.

Лора так же сделала небольшой глоток, рассматривая сумеречный сад в окно.
- Два? - переспросила девушка. - Что такого опасного может быть в письмах мне?- немного насмешливо задала она вопрос.

- Вы предпочитаете, чтобы ваши личные письма читали все, кто может до них дотянуться? Полагаю, что нет, - ответил ей Грантер, судя по звукам снова взяв бокал, и направившись с ним уже в другую сторону, - Одно из них от вашей матери. Другое - от Франсуа. Пожелаете прочесть сейчас?

- Читать мои письма, - рассмеялась Лора.- Кому в голову взбредет такая глупость!
Правда приступ смеха закончился так же внезапно, как начался. Девушка развернулась
- Да, пожалуй. Я слишком долго их ждала, чтобы откладывать на потом.

Грантер обнаружился уже около закрытого фортепиано, поверхность которого он, как казалось, внимательно изучал. Выглядел он задумчивым.
- Да, конечно. - он вытащил из жилета два небольших конверта, которые лишь самую малость помялись, и положил их на верх инструмента.
- Они ваши.

Лорейн обернулась, мельком взглянув на мужчину и лишь затем развернулась и подошла, поставила бокал на инструмент и взяла письма. Девушка опустилась на кресло рядом и в некотрой нерешительности рассматривала оба конверта минуты с пол.
- Так долго ждать и трусить, когда они в руках, - горько уссмехнулась она.
Теперь на ее лице не было улыбки, а в эмоциях ни тени радости, лишь тягучая печаль и тоска. Она решительно вздохнула и оставив письмо Франсуа лежать на коленях вскрыла второе -от матери.

Отчего-то казалось, что это письмо должно быть длиннее – но оно уложилось лишь на одной стороне не особо большого листка. Всепрощающее материнское сердце! Ни строчки не было написано в обвинение Лорейн даже в том, что всем случившимся она заставила мать страдать. Никаких обвинений – лишь благодарность Богу в том, что дочь ее жива, что закон не стал преследовать ее, и море вопросов о том – где она, с кем, здорова ли, хорошо ли с ней обращаются, сможет ли она выбрать хоть немного времени, чтобы повидаться с ней... Впрочем, слова о встрече в следующих строчках стали уже куда более открытыми. Мать писала, что есть что-то очень важное, что она должна передать, рассказать Лоре – и чего нельзя сделать посредством письма. Что-то, за что прощения должна просить она у своей дочери.
Только вот странное что-то было в этом письме. Почерк действительно принадлежал ее матери, местами она даже называла ее «Жаворонком» - детским прозвищем Лоры, но... В то же самое время казалось, что письмо это написано чужим человеком. Не было в нем того ощущения родства, близкой кровной связи – так могли писать друзья, товарищи, братья... Но нечто такое, свойственное лишь отношениям между матерью и дочерью в нем отсутствовало.

Пока она читала тоска, печаль и отчаяние только возрастали, до тех пор, пока она не дочитала до строк о встрече и не заметила отсутствия того важного компонента, что всегда был между ней и мамой. Лора провела кончиками пальцев по написанным строкам.
- Господин Грантер, вам известно, где сейчас моя мать? - тихо и немного глухо спросила девушка не смотря на мужчину.

- Полагаю, там же, по какому адресу вы отправляли это письмо, - ответил Луи, и было ясно, что он говорил правду. По крайней мере ту, которую знал сам, - Что-то не так, мадемуазель?

- Что-то не так... - эхом отозвалась Лорейн и порывисто встала, снова отходя к окну и снова перечитывая письмо.
Намек, хоть единый на мек о том, что же случилось? Почему это письмо такое, словно кто-то стоял за спиной мамы, пока она его писала?

Ни единого намека. Разве что, местами почерк становился неровным, словно державший перо готов был в любой момент уснуть - строчка немного сползала вниз, но потом возвращалась.
- Плохие новости? - спросил Грантер, не сходя со своего места, - И дабы предупредить ваш вопрос, я не читал ваших писем.

Было похоже на то, что ее заставили написать это письмо тем же методом, как Грантер говорил устами Лоры на процессе. Но вот только кто? Ее волку удалось найти замену Франсуа?
Нараставшее все это время беспокойство усилилось. А если нет? Если кто-то еще прознал про ее дар и пытается выловить ее? Лора пробежалась по строкам письма. Нет, если бы это был ОН, в письме была бы кодовая фраза. Но если он просто забыл или ему показалось, что эта фраза звучала бы странно в письме.
- Пока еще не знаю... Как быстро письмо отсюда дойдет к матушке? - вдруг спросила она, задумчиво глядя на листок в своей руке.

- Несколько дней..пять, быть может, шесть, - призадумавшись, ответил Грантер, - Больше времени уходит на получение ответного письма, если вдруг вас и это интересует. Что вас те беспокоит? Есть что-то...с чем я могу помочь? - спросил он следом, и предложение это было вполне искренним.

- Вы... -Лорейн повернулась и наптавила полный надежды взгляд на Грантера. - Простите, что прошу вас об этом, но вы могли бы доставить письмо раньше? Я не прошу делать вас это лично, всего лишь отправить его со станции , которая чуть ближе к Парижу, чем это имение, чтобы ушло не так много времени. Я хочу лишь удостовериться кое в чем, прежде чем... просить вас о другой услуге, - сейчас она больше напоминала ту прежнюю Лорейн, которую Грантер оставил в именни около двадцати дней назад.

Грантер нахмурился, явно о чем-то раздумывая. Взгляд его в это время был устремлён на Лору, а сам лис машинально потирал большим пальцем левой руки гладко выбритый подбородок. Голова его при этом была чуть наклонена в сторону - со стороны могло показаться, словно он решает, оставить эту девку в своей команде, или же высадить на ближайшем острове, поскольку баба на корабле - вовсе не к счастью.
- Быть может, выйдет сократить срок на день, - наконец произнёс он, - Впрочем, может даже и на пару дней, при условии, что написано оно будет сегодня же вечером.

Лорейн взгляда не отводила, ожидая этого несомненно важного для нее решения.
- Благодарю, - девушка снова подошла к фортепиано. - Я напишу письмо сегодня же, -сообщила она по пути.
Лорейн остановилась у кресла возле которого на полу лежало письмо Франсуа, что съехало с платья, когда девушка вставала, и подняла то.
Волнение немного улеглось и она уже выглядела довольно спокойной. Теперь настал черед второго письма. Первое было сложено обратно в конверт, который переть покоился на рояле рядом с бокалом. Лорейн принялась читать письмо его Светлости.

Грантер молча кивнул, снова пригубив из своего бокала. Когда она открыла письмо, он отвернулся - словно показывая, что содержимое письма его совершенно не интересует.
Дорогой друг! Я не смею надеяться, что Вы будете согласны прочитать письмо, вышедшее из-под моего пера – я принес Вам слишком много злоключений, но как бы ни хотели Вы выбросить это письмо в огонь – прошу вас, прочтите его до конца.
Несказанно рад возможности написать Вам, как рад и известию о том, что с Вами все в порядке – что, в то же время, заставляет мое сердце горько сжиматься от осознания нового Вашего заключения, пусть и не такого ужасного, как прежде.
События, о которых знаем мы оба, вынудили отца принять факт необходимости строгого наблюдения за мной. Не подумайте, дорогой друг, словно эти слова взывают к жалости – но им суждено стать жалким оправданием тому, что иным образом я не могу выйти на связь ни с Вами, ни с другими (здесь буква «д» несколько дрогнула) своими товарищами, которые, к счастью, находятся в здравии, насколько я могу судить. Я планировал исчезнуть – но соглядатаи отца предвидели и это, и теперь у меня нет иного выхода, кроме как создать иллюзию игры по их правилам – до тех пор, пока краешек флага свободы вновь не зареет впереди.
Я провел немало времени, изучая происходившее в последние годы, а теперь и в последние дни, и сердце подсказывает мне, что с некоторыми из своих догадок я обязан с Вами поделиться, ведь именно Вы, и никто иной, стали вестником восстановления моего доброго имени, а эту оказанную честь я не забуду до конца своих дней. Мой дорогой друг, над Парижем – как и над всей Францией сгущаются тучи. Письмо выйдет слишком длинным, если я начну приводить в нем все свои доводы – на что у меня, увы, нет времени, ибо о существовании этого письма знать не должен никто, кроме нас троих. Но знайте – грядет раскол, и раскол этот не заключается уже лишь в противостоянии таких, как мы, и таких, как мой друг. Рябь идет по светлому морю, и рябь эта может перейти в огромную волну, способную смыть все на своем пути – и темноту гор, о которые бьется это море многие годы, и самое себя. Количество свободного времени у меня огромно, а внимательности и памяти – и более в достатке. Здесь, в Париже и окрестностях, произошло немало убийств, о которых мой друг, скорее всего, умолчит при Вас – но оба мы знаем, что лишь часть их действительно совершена лишь такими, как мы. В двух из этих кровавых дел мой друг чудом узрел старательно скрытые следы своих собратьев, что лишь подтверждает опасения мои – и его собственные. Они начинают следить за своими людьми, а замеченное и выясненное мной дает мне основания думать, что под наблюдением находится и наш общий друг. Его подозревают в укрытии таких, как мы – но доказательств нет, и полагаю, что лишь по этой причине он еще не пополнил список тех, чьи тела были высосаны до капли. Среди жертв больше их, чем нас, мой дорогой друг, а убитыми оказываются те, кто был лоялен к обоим лагерям. И убийства эти совершены нашими руками – но под их руководством, что заставляет меня вспомнить некогда рассказанные мне легенды о том, как нас с помощью каких-то дьявольских штук полностью подчиняли их воле. Умоляю Вас, мой друг – будьте внимательны и осмотрительны! Я не знаю, где именно Вы находитесь сейчас – и пусть никому более это так же не будет известно. В безвестности – Ваша безопасность.
Время уходит, соглядатаи близко – я вынужден завершить письмо. Берегите себя, мой друг! Я обязательно найду Вас, как только покину эти места.
Ф.

Час от часу не легче.
- А вечер так прекрасно начинался...- еле слышно молвила девушка.
Лорейн вздохнула и сложила письмо обратно в конверт.
- Вы все еще уверены в своих намерениях укрывать меня здесь, господин Грантер? Даже не смотря на то, что происходит в мире?- спросила левушка. Ее взгляд был несколько задумчив и направлен на крышку фортепиано.

- Разве положено человеку чести менять свои намерения, как только сменяется ветер? - тоном, словно ничего ужасного не происходило, произнес Луи. Впрочем, этот же тон был весьма серьезен, - Я по-прежнему считаю это место наиболее безопасным, для вас же. Хотя, признаюсь, иногда меня посещают мысли перевести вас в другое место... Но пока в этом нет нужды.

- Тогда не кажется ли вам, что было бы полезно наполнить источник силой, чтобы у вас был запас на крайний случай?- последовал очередной вопрос.

На губах лиса появилась усмешка. Он вновь отставил бокал в сторону, и неторопливо подошёл к Лорейн, остановившись теперь на расстоянии несколько более приличном, чем прежде. Самую малость. Он снова оказался близко - но не настолько, как при их первом поцелуе.
Что не мешало ему весьма фамильярно убрать ей за ухо одну из обрамлявших лицо прядей.
- Вы желаете этого сами, или вас настолько запугал этот впечатлительный молодой человек?

А вот девушка, напротив, взяла бокал и сделала небольшой глоток.
- Так будет безопаснее для всех, вне зависимости от того, запугал меня кто-то или нет, господин Грантер, - ответила девушка. - Всего лишь мера предостожности, которая не навредит, но может спасти жизни, - пожала она плечами.

Луи забрал бокал из её руки, другой притянув девушку за талию к себе. Фон вокруг него ощутимо нагрелся - да так, что в платье стало жарко.
- Надеюсь, что к утру вы не пожалеете об этом решении, - произнёс он, - Меньше всего мне хотелось бы заставлять вас это делать.
Он отставил бокал на инструмент, и как бы невзначай проведя двумя пальцами по её нежной шее, остановился на ямке между ключицами.
- Этот сосуд подойдёт?

- Скорее всего пожалею гораздо больше, чем вы можете себе это представить,- спокойно ответила Лорейн.- Возможно будет даже не лишним запереть меня в комнате, хотя эта штука будет как нельзя кстати, - девушка чуть приподняла запястье с браслетом. - Возненавижу вас за то, что вы сделали и буду всячески избегать встреч. По крайней мере первое время. Потом возненавижу себя, - несколько скучающим тоном продолжила девушка. - Тот день, когда моя жизнь стала такой, когда впервые ответила на ваш голос в своей голове, все те дни, когда отказывалась бежать из тюрьмы...- Лорейн вздохнула.- Это так глупо, но увы, я с этим ничего не смогу поделать, - вздохнула она, и ладошка с легким нажимом скользнула по груди мужчины.- Вы готовы потерять вашего "юного ангела", господин Грантер? Или мы будем практиковаться в отказе от столь желанного?- она испытывающе поглядела Луи в глаза.

Смерив ее долгим, внимательным взглядом, Грантер в итоге поморщился, словно от головной боли - и отпустил девушку.
Отступило бескрайнее море, а светлый закрылся. Закрылся наглухо.
- Ступайте в свою комнату, юный ангел - без каких-либо эмоций произнес он, и подошел к креслу, забирая со спинки того свой редингот, - Письмо не позднее, чем через час отнесете Адриану, нужные указания он получит.

От Лорейн не последовало ни разочарования ни огорчения. Ее эмоциональный фон остался прежним, ровным и неизменным.
- Еще один вопрос, господин Грантер. Вы уверены, что по письму отосланному моей матушкой, вас невозможно отследить?

- Вполне, - ответил он уже на пороге. - Доброй ночи.
Он неторопливо покинул комнату - в коридоре послышались его шаги, постепенно все удалявшиеся - и вскоре от него осталась только мертвая светлая точка, двигавшаяся в направлении конюшни.
Все стихло - замок давно уже начал отходить ко сну.

- Прощайте, господин Грантер...
Лорейн направилась в комнату и принялась писать письмо матери. Она заверила ту, что находиться в добром здравии и ей удалось поступить в услужение в одну семью в одном из многочисленных провинциальных городков Франции. Пусть это место не было таким хорошим как прежнее, но давало ей средства к существованию и возможность вести достойную жизнь. " Я не могу обещать, что мне удасться вас проведать в скором времени, но как бы то ни было, прежде я должна быть уверена, что наша встреча не повлечет для вас неблагоприятных последствий", - писала Лора. При этом она чуть сильнее нажала на перо, когда писала фразу "должна быть уверена". Если за всем этим стоит Мишель, он заметит и поймет, что должно быть ответом в его последующем письме. Любой другой же, скорее всего подумает, что у девушки сломалось перо (а небольшую кляксу, иммитровавшую это, Лора таки оставила), а даже если и возникнут подозрения, никто более не знает кодовой фразы. Лорейн была почти уверена, что Мишель не имеет к письму никакого отношения, но надо было знать наверняка и это было своеобразной проверкой. Сложив письмо, она накинула на плечи одну из меховых накидок и отправилась в конюшни, передать письмо Адриану. Ей еще сегодня предстоял тяжелый разговор с самой собой.

Адриана она обнаружила в полном облачении, выводящим из конюшни одну из лошадей, и тихо о той с чем-то разговаривающим.
- Госпожа, - поприветствовал ее конюх аккуратным поклоном, - Я должен получить письмо от вас, не так ли?

- Все верно, - улыбнулась девушка и протянула парню письмо, - Вы знаете, что делать дальше.

- Буду быстрым, как ветер, - улыбнулся молодой человек, принимая письмо и аккуратно убирая его за пазуху, - Полагаю, завтрашнее занятие проведет вам уже другой учитель. Не задерживайтесь на улице слишком долго, здесь по вечерам бывает слишком сильный ветер.

- Кто знает, может и так, а может и нет. Будьте осторожны, час уже поздний и на улице действительно холодно. Хорошего пути, - пожелала девушка и отправилась обратно в дом.

- Благодарю вас, госпожа. Доброй вам ночи, - произнёс конюх, и отправился в путь. Свободный, как ветер...
Больше её этим вечером никто не искал.

И это было только на руку.
- Что ты такое? Зачем ты все это делаешь?
- Не впадай в панику, все гораздо проще, чем кажется на самом деле.
- Я не понимаю!
Вздох.
- Что ж... я поясню. Вспомни себя до того злосчастного вечера. Всегда ли ты была такой? Где та бойкая девчушка, которая охраняла свою госпожу, не боялась залепить пощечину и плясала со всеми на кухне, когда не было хозяев? О, да... Я вижу это удивление. Занятно, правда? Ты - все то, что нам так нравилось в милашке Анриетте. Наш идеал, к которому ты так стремилась. А я... все то, что ты считала порочным, недостойным и чрезмерным. Вот это поворот, не правда ли сестрица?
- Убирайся! Убирайся из моей жизни!
- Как я могу? Пойми, мы две стороны одной монеты. Уж не знаю как так стряслось, что мы разделились, но разве это не забавно?
- Забавно? Ты считаешь это забавным? То, что ты заставила меня сделать там.. в той зале... с ..
- О, милая моя, давай не будем пороть горячку и все валить на меня, это была вовсе не я. Вернее по началу не я. Да-да, взгляни правде в глаза наконец-то, это была твоя жажда и ты не сдержалась и открыла мне эту маленькую дверцу, я лишь воспользовалась твоей гостеприимностью. Видишь? Теперь ты видишь?
- О, Пресвятая Дева!
- Боюсь, она здесь не поможет. Пойми, глупышка, мы одно целое и нам надо быть заодно. Если действительно все так, как написал Франсуа, то дело может быть весьма скверным и иметь под рукой запас энергии, который мы можем сохранить может стать решающим перевесом при случае.
- Нет! Никогда!
Смех, сначала тихий, а потом все нарастающий.
- Боже, какая же ты смешная! Принять энергию вовсе не значит то, о чем ты подумала. Возможно, я бы и не смогла сдержаться, но ты... если постараешься, сможешь вполне и думаю наш светлый друг не откажет, когда почувствует, что к нему обращаешься ты. Возможно, он еще не понял, но скоро поймет.
Тишина.
- Если за письмом мамы стоит не Мишель, то все может быть гораздо ближе, чем кажется господину Грантеру. Поразмыслив над этим немного ты и сама это поймешь.
Тишина.
- О да, я вижу, ты уже понимаешь. Скажи ведь, я права. Признай.
- Возможно... Но я не могу...
- Ты хочешь когда -либо увидеть Мишеля? А мать?
- Но я...
- Иногда надо делать, что надо, милая моя, ради того к чему стремишься. Чем раньше ты это поймешь, тем проще станет твоя жизнь.
Внутренний розговор еще долго не стихал и когда сознание провалилось в черную яму сна было далеко за полночь.

Этой ночью вернулись те чудесные сны, что уж долгое время не давали о себе знать.
Только теперь это было море. Море, в котором была прекрасна и морская пена, и предгрозовые тучи; берега непередаваемой красоты, к которым они причаливали; порты самых разных городов – и запах соленой воды.
Чайки, акулы, сирены... Ей снились самые настоящие сирены, такие реальные, что поверить в их существование было проще простого. Прекрасные, словно небесные создания, с волшебными, чарующими голосами, поющими песни, способные разжалобить даже самого отъявленного каторжника... Один взмах точеной руки с мягчайшей кожей – и самообладание начинало покидать тех несчастных, что попадались им на пути.
Невинные, прекрасные – и чертовски опасные создания.
Но они были где-то там, вдали от песчаного берега – который весь был перед ней, забравшейся на одну из самых высоких точек острова, и наблюдавшей за бескрайней голубой пустотой. Она – маленькая и ничтожная, по сравнению с окружающим ее миром – огромным и непредсказуемым.


От холодного ветра совсем я продрогла, моряк
Ожидая тебя каждый вечер с кровавым закатом
Темной ночью чернее угля твои паруса
Что теперь, наконец, явились моему взгляду

От звенящей той пустоты продрогла душа
Звон монет, мягкость шелка совсем не несут мне отрады
Дай мне руку, моряк, в объятьях согрей меня
Ради ночи с тобой откажусь от любого я клада

Волны станут нам мягкой постелью на долгую ночь
Запылает огонь, что воды никакой не страшится
Что ж ты мешкаешь, храбрый моряк? Сомненья отставь.
Ведь я слышу, как жарко ко мне твое сердце стремится.

Я - невеста твоя...
Я - любовь твоя...
Я – желанье твое...
Иди же ко мне...
Иди же ко мне...
- Доброе утро, госпожа!
Звук песни, нежной, словно голос матери, напевающей колыбельную, плавно перетек в голос служанки – и растаял в воздухе с тихим, печальным звоном. Послышался звук открываемых окон – и даже сквозь закрытые веки чувствовалось, как комната наполнилась светом, а вместе с ним и утренней свежестью.
- Через час вам нужно быть готовой к конной прогулке, - продолжила женщина, в последние дни по совместительству ставшая ее горничной, поскольку надевать все эти сложные платья без чужой помощи оказалось практически невозможно, - Я принесла вам завтрак. Надеюсь, вы хорошо спали?

Лорейн открыла глаза, еще не совсем понимая, где сон, а где реальность. Утренняя свежесть уносила остатки песен и всех тех прекрасных образов словно вода, смывавшая мелкие осколки ракушек с золотистого песка.
- Доброе утро, - раздался ее сонный голосок.
Обычно она просыпалась раньше и ожидала свою помощницу в пеньюаре, который хоть и оставался по ее мнению откровенным, но был той одеждой, что она могла одеть без чьей-либо помощи. Обычно, но не сегодня. Вчерашнее происшествие заставило ее проспать все на свете.
- Прогулка? Вы имеете ввиду урок, - уточнила девушка , садясь в постели и потирая глаза.

- Прогулка, - с улыбкой повторила служанка, разворачиваясь лицом к Лорейн. С открытыми окнами в комнате стало ощутимо холоднее, но от свежего воздуха дышаться стало совсем легко.
- Вам не помешает заказать для верховой езды платье потеплее. Сегодня утром выпал первый снег. Первый снег, в первый день зимы...Такое бывает нечасто.

Первый день зимы... как же она уже долго тут. Наверняка Адриан сегодня разрешит ей самой управлять лошадью, оттого и прогулка. Что ж, значит она действительно сделала немалый успех.
Девушка встала с кровати и побрела к кувшину с водой, умываться.
- Я возьму одну из накидок, будет не так холодно, - сообщила она.- да и наврядли мне позволят пустить лошадь рысью, так что это платье вполне еще сойдет, - улыбнулась она.
Вчерашний день был словно размыт в памяти и от того пока не тревожил ее своими ужасами.

Однако воспоминания о прошедшем вечере все же дали о себе знать, когда она, полностью приготовившись к прогулке, добралась до конюшен и обнаружила там обоих светлых, занятых скорее даже в споре, чем просто в беседе. Только спор этот исчез практически сразу при появлении Лорейн - и аристократ, и его не состарившийся ещё друг поприветствовали девушку, первый - как всегда с некоторой официозностью, а второй - словно накануне ничего не произошло.
Адриана нигде не было видно - а Гурмана, к которому Лора уже начала привыкать, держал за уздцы Грантер.
От растаявшего уже снега земля была особенно холодной и сырой - подол платья изрядно отсырел с первых же шагов, да и идея взять накидку была совсем не лишней. Солнце к тому времени ушло за тучи - день обещал быть пасмурным.
- Надеюсь, вы хорошо отдохнули, сударыня, - Эдгард, несмотря на только что свершившийся спор, обратился к ней с одной из самых беззаботно-добродушных улыбок, - Сегодня вам предстоит не самый простой день, и для него вам понадобится немало сил.

Вид у девушки был испуганный. Завидев обоих светлых она поначалу даже попятилась назад и явно бы еще и в бегство ударилась бы, если бы не было слишком поздно. Воспоминания нахлынули, сметая собой все и внутри снова стала подниматься паника. Та самая, которую Грантер ощутил накануне вечером. Теперь в Лорейн не было ни капли шалости, радости или торжества - ничего из того, что он видел прошлым вечером. Она снова была такой, к какой он привык, только на данный момент еще и напуганной.
- Не самый простой? - слегка дрогнувшим голосом переспросила девушка.
Она явно избегала Грантера, даже не смогла поглядеть на того ни единого раза.
- Сегодня будет много занятий? - осмелилась она предположить.

- Практики, - подтвердил Эдуард, смотревший на девушку теперь с некоторой долей удивления, - Покуда есть такая возможность, не будем упускать её зря. Сейчас же вам пора переходить к самостоятельной езде.
- Неужели сегодня вы пришли к Гурману с пустыми руками? - спросил Грантер, подводя к девушке лошадь, - И чего вы так боитесь?

От голоса Грантера девушка вздрогнула. Она не ответила и не посмела поднять взгляд на мужчину, лишь протянула ладошку и раскрыла ту. На ладони, слегка подрагивая, лежало три кусочка сахара.

Гурман был рад. Очень рад - наверное, единственное радостное существо из всех четырёх, поскольку Лора явно была не в лучшем виде, а оба светлых - наглухо закрыты.
Послышалось тихое пофыркивание - к ним вывели ещё одну лошадь.
Мужчины коротко попрощались - в их голосах была слышна некоторая натянутость; Эдгард ушёл, оставив Лорейн наедине с вчерашним кошмаром.
- Сердитесь на меня за вчерашнее? - нарушил тишину по-лисьему вкрадчивый голос Луи, передавшего ей поводья чёрного мерина, - Признаю, часть вины лежит и на мне. Но мы ведь не будем портить отношения из-за этой маленькой оказии, не так ли?

- И вы совсем не думаете обо мне дурно, после... после всего этого?- тихо и боязливо спросила Лора. - Хотя, конечно думаете... - сама ответила она свой вопрос.- Поэтому вы снова скрыли свои эмоции. О, у вас есть полное право думать так, и не надо это от меня скрывать, я вполне заслужила ваше презрение.

- Вам настолько важно мое мнение о вас? - в голос светлого вернулись привычные шутливые нотки, которые быстро свернулись с деланым покашливанием.
- Простите. - тон его снова стал серьёзным, - Презирать мне вас не за что, а вот над вашей личностью поработать было бы весьма любопытно. Хотя, скрывать от вас не буду, вы на какой-то миг даже смогли меня рассердить, чего я давно за собой не замечал.
Лис улыбнулся.

- Рассердить? - кажется Лора сжалась в комочек.
Она не знала, как обьяснить, что это была не она. Да и наверняка никто не поверит ей. Она никак не могла бы доказать того, что в ней живет еще одна Лора. И самое страшное, она никому не сможет этого доказать, ведь все видят ее одну.

- Я такой же человек, и ничто человеческое мне не чуждо, - ответил Луи, отходя ко второй лошади и проверяя подпруги у седла, - А вы... Не можете же вы всю жизнь подстраиваться под чувства других людей, не так ли? Давайте, я помогу вам забраться на лошадь. Надеюсь, Адриан был хорошим учителем, и вы уверенно держитесь в седле.

- Я сама! - поспешно заявила девушка, лишь бы он не подходил к ней и попыталась сама забраться на Гурмана.