У Николая был вид совершенно очешуевший. Он и так был не очень-то и "в себе", а вся эта движуха, информация, размышления - и вовсе добивали его покореженное сознание.
- Ты предлагаешь ..? - вопросительно прозвучал мышь, и по-смешному кивнул, - Мне нравится эта идея. К тому же, я никогда не видел эту штуку в действии.
Мышь неприятно засмеялся. Это вообще был весьма странный звук, похожий даже больше не на смех, а на воинственное пищание.
- Ух ты. Какая покладистость, - ссарказничал вдруг мышь, подпрыгнув на столе чуть в сторону, и глядя Нике за спину - Это, он и есть, да?
- Да. - ответ Николая был лишен каких-либо эмоций. А на ладони у него лежала маленькая золотая сережка-кольцо.
- Забирай.

Ника поглядела на мышь мрачно и долго.
- В этом дьявольском изобретении нет ничего хорошего,- возразила она.- Если бы мы могли обойтись без него, я бы с удовольствием этого избежала. Но рисковать вашими жизнями, жизнью ребенка...- девушка отрицательно покачала головой и перевела взгляд на Николая.- Я хочу, чтобы ты знал, что делаю я это только лишь ради безопасности. Таким образом я смогу вовремя погрузить тебя в сон, если задействуется ментальная установка. Я не буду злоупотреблять властью над тобой. Никаких издевательств, пыток, ничего аморального. Как только это все закончиться и вы с Ирой будете в безопасности я его с тебя сниму.
Удовольствия это ей не доставляло никакого, на сережку она смотрела с нескрываемым отвращением.

- Можешь не объяснять, - безэмоционально ответил Николай, - Я все прекрасно понимаю.
- Пока вы не совершили это торжественное слияние душ, - с легким холодом вставил Игорь, - я должен кое-что посмотреть.
С этими словами он сел на край дивана, переложил сережку из руки Николая в руку Нике, и взял того за обе руки, как до этого поступил со своей воспитанницей.
- Не закрывайся, будь добр, - едва сдерживая неприязнь в голосе попросил Игорь, и два мага замерли.
- Выглядят они сейчас, как два...эммм... Ничего личного, - быстро поправился мыш и вспорхнул Нике на руку.
- И что еще умеет эта штука? Ну, на самом деле, без сказок, - поинтересовался кровосос, топая по руке туда-сюда.

- Подчиняет. Полностью,- мрачно рассматривая сережку на руке, ответила Ника.- Тот, на ком октарон чувствует себя вещью хозяина и будет выполнять все приказы, если таковы настройки. Хозяин же гораздо лучше ощущает свою куклу. Если он обудет в беде - я почувствую, если он будет ранен - я почувствую. Это же будет чувствовать и он в отношении меня. Если он попытается сделать что-то из своих прежних ментальных установок - я почувствую. Он сможет отходить от меня на то расстояние, на которое я позволю и абсолютно исключено, что он может нас предать или еще каким- то образом связаться с нашим врагом. Октароны - страшная вещь, Елисей. Я бы хотела, чтобы их никогда не изобоели...

У мыши бувквально горели глаза. Ну, еще больше, чем обычно горели.
Он ещё покоцал туда -сюда по руке, затем спорхнул девушке за спину и с легким шорохом вернулся в свой человеческий вид.
- Слушай, Ник, - осторожно произнес он уже нормальным голосом, - Если мы все сделаем... как надо. И когда все закончится. Можно я попробую эту штуку на себе? Звучит как наша метка, и мне оооочень хотелось бы понять, что может чувствовать...жертва. Исключительно спортивный интерес!

Ника с удивлением уставилась на Елисея.
- Да вы мазохист, батюшка! В первый раз вижу, чтобы кто-то добровольно хотел на себе испытать это.

Ей показалось, что вампир покраснел.
Вампир! Покраснел!
- Да нет... Просто я... Я... Эмм... - вдруг совсем засмущался Елисей, - Ну...
Его спасло возвращение Игоря. Тот как-то так быстро отшарахнулся от Николая, словно смерть в нем свою увидел.
- Ничего, - констатировал он, - Абсолютная пустота. Вакуум. Информационный минус. Я не знаю, как описать ЭТО.
Его аж передернуло.
- Как с трупом сроднился, ей богу.

- Его память выжжена, Игорь. Вся линия жизни до 50 года еле заметна. Дата рождения та же, что и Алексея. Остальное не поддается восстановлению. И учитывая, что единственное, что было при нем, когда он очнулся эта бумажка - ты сам можешь сделать вывод, кто это организовал,- Ника нервно дернула головой.- Это бесчеловечно, Игорь. Это настолько бесчеловечно, что у меня нет слов. И знаешь, если раньше я переживала, что отправила большую часть боли менталисту, который поставил жучек на Сергея, то сейчас я рада. Потому что отдача прошла сквозь него,- кивнула она на Николая,- и отправилась прямиком тому, кто его контролировал.
Ника еще раз взглянула на сережку и принялась ее одевать.
- Николай, ты бы хотел пообщаться с Ирой до того... да октарона?- спросила она у темного.

- Русские матрёшки, - Игорь вздохнул, проникаясь каплей сочувствия, - Интересно, насколько длинную цепочку могут составить контролирующие один другого менталисты?
- Слишком затратно, - мрачно отозвался Николай и посмотрел на Нику.
- Оставите нас... наедине? - попросил он, - Все же не факт, что будет и "после" октарона.

- Тем не менее, моей метки на тебе нет, а значит она ушла дальше,- возразила Ника. - Я не собираюсь подавлять твое к ней отношение и делать из тебя послушную марионетку, Николай. Но пойми и ты меня, мы сейчас в безопасности и я хочу чтобы так оно и оставалось. Поскольку мы не знаем, на что конкретно тебе дана установка и дана ли вообще, приходиться перестраховываться. Вы можете поговорить в соседней комнате в присутствии Лиса. Он будет в виде мыши под потолком. Никакой магии, абсолютно,- предупредила она.- Никаких глупостей. И я постараюсь, чтобы ты выжил,- добавила она.

Николай поморщился, но согласился. До соседней комнаты его пришлось довести - самостоятельно у него это не очень выходило. Увели и девочку - и Игорь с Никой остались одни в комнате, не считая спящего Сереги.
За стенкой послышались едва различимые голоса.
А Игорь стоял у окна, сложив руки на груди, и задумчиво смотрел на Нику.

- Говори, чего уж там, - устало подтолкнула его девушка.- Я вижу, что тебе есть что сказать.
Ника подсела к Сергею и снова проверила его состояние.

И снова спокойный мирный сон. Никаких изменений. Никакого кризиса. Ничего...
- Я хотел сказать столько всего, что теперь у меня в голове звенящая пустота. - Игорь отошел к столу и взял с подноса остывший уже кофе, - Мир переворачивается с ног на голову, ты не находишь? Темные в открытую устраивают вакханалию почти в центре Москвы, вампиры уходят из ночи в день, старые друзья творят что-то невообразимое, а ты смотришь на это все, как баран на новые ворота. Нас мало, Ника. Чертовски мало. И нам надо быть осторожными. Как он? Можно как-то помочь?
Последний вопрос явно относился к спящему темному. Всю свою неприязнь и желание втащить Игорь перенес на бедолагу, который разговаривал за стенкой с маленькой темной девочкой.

Ника отрицательно покачала головой, мол без изменений.
- Знаешь, ведь у меня есть только одно четкое воспоминание об Алексее,- вдруг сказала целительница.- Это он уговорил меня принять Забвение. Вот это все..- она чуть развела руки в стороны. - На ЭТО уговорил меня он! - она вздохнула.- Я связана пап... По рукам и ногам связана, я чувствую свою силу, но не могу до нее достучаться, не могу применить. Меня словно запихали в малюсеньку корбочку: мне тесно и я задыхаюсь, но выбраться не могу. Моя память,- она мотнула головой в сторону окна - швейцарский сыр. Я не помню ни единого толкового заклинания. А я сама лишь жалкая тень себя бывшей. Хотя, в этом, я думаю, ты меня понимаешь. На тебе блоков тоже выше крыши...- она отвернулась, некоторое время молчала, а затем тихо продолжила.- Мне больно смотреть на то, что стало с тобой, с твоим плетением. Часть поблекла, часть перестала существовать... И это Я позволила все это... Я допустила все это! А он ведь знал, что ты для меня значишь, не мог не знать, и все-равно уговорил меня на забвение. Чтобы самого дорогого мне человека так искалечили...  Чтобы я содрагалась каждый раз заглядывая в твое плетение и зная что это Я СОГЛАСИЛАСЬ на это. Разве так поступают с любимыми? - Вероника сожалела, действителбно сожалела о, том что случилось.- И знаешь... Наверное я сильно, наверное я безумно его любила,  раз позволила сделать с тобой и с собой такое, но почему прощаясь я даже не поцеловала его? Зная, что я не увижу его не один десяток лет, у меня даже мысли не возникло его поцеловать? На мне что, октарон был? А Сережа...- Ника аккуратно взяла ладонь чародея в свои.- Ты до сих пор думаешь, что он меня убьет? А ведь он меня оберегает, он меня спасает, защищает, а потом винит себя во всех моих бедах и снова рвется в бой не жалея ни своих сил ни себя самого. Пап... - Ника колебалась, словно не могла решить, стоит ли такое говорить или нет, но в итоге продолжила. - Я не помню своего прошлого с Алешей, но видя к чему оно привело и как оно изувечило нас я и не хочу его помнить. Не хочу помнить Алексея,- отрицательно покачала она головой.- Я боюсь помнить его. Боюсь, что эти воспоминания вернут ту одержимость, что довела нас до нашего состояния. Я хочу жить здесь и сейчас, с тобой и с ним,- она кивнула в сторону Сергея. - Я знаю - он Темный. Я знаю - он Дикий. Я знаю - он сильный и опасный. Я знаю - он тебе не нравится. Но пап... - она нежно провела ладошкой по щеке парня.- Я попала, я пропала... Кем я была - я забыла. Мне жутко без него. Мне страшно без него. Мне одиноко и холодно без него. Мне больно... Я обманула смерть ради него и я готова сделать это вновь. Там на кухе, когда он умирал, я пропустила через себя столько энергии, что будь я Темной, моя черная кома длилась бы до конца моих дней. Я до сих пор жду отката и я знаю, что я его не переживу, как бы он не старался меня спасти. Я использовала слишком много силы. И я все-равно не жалею об этом. И знаешь, - целительница перевела взгляд на отца: - отката нет. Если бы он был, он бы настиг меня еще до телепорта. Свет даровал мне это желание - спасти! И не только Свет. Там, за гранью всех слоев реальности, куда мы провалились, Свет и Тьма обьединились, чтобы я могла его спасти. И я готова попробовать это снова ради него. И если надо будет я готова заплатить за эту силу сама. Я все готова сделать, чтобы он проснулся, чтобы он снова горланил идиотские песни, ходил в дибильных майках, вел себя как придурок... конченый. Но главное чтобы он был жив... Чтобы он был счастлив... Чтобы он был со мной...- она поднесла ладонь Сереги к своим губам и нежно поцеловала.- Не спрашивай, почему так. У меня нет ответа. Головой я понимаю, что знаю его всего пару дней. Но сердце не желает ничего слушать...

Игорь сел рядом. Он внимал каждому слову названной дочери, не вмешиваясь, ловя каждую мысль, каждое чувство, что наконец пробились через всю сдержанность и все защиты. Он слушал. Слушал и принимал Нику, все ее мысли такими, какими они были.
- Я вижу, теперь я все вижу, - успокаивающе произнес он, словно она по-прежнему нуждалась в его одобрении, - Пусть это и странно, пусть и неправильно... по нашим прежним принципам. Но видимо, действительно настало время раскрыть глаза шире. Ника-Ника... Моя большая девочка. Дай я тебя обниму.
В этих объятиях стало еще теплее и спокойнее. Он верил ей. Доверял ее выбору. Он видел в ней взрослую женщину - наконец-то, уважал ее решение...и кажется, даже был рад за нее. Несмотря ни на что.
- Возможно это и есть то, что нам нужно. Если кто-то создал свет и тьму, то значит он желал, чтоб было так. Мы со всем разберемся, девочка моя. Со всем.
Он по-отечески погладил ее по волосам.
- А от внуков я бы действительно не отказался.

Ника по-прежнему держала ладонь Сергея в своей. Она положила голову на плече Игоря, закрыла глаза и вздохнула, кажется, с облегчением.
- Да ну тебя,- беззлобно буркнула девушка и ткнула отца кулачком.

Какое-то время сидели в тишине. Просто, спокойно и тепло. Скоро договорят за стеной, и снова закрутится свистопляска октаронов, интриг, воспоминаний...
- Иногда я думаю, сколько ещё наших осталось во всем мире, - задумчиво произнес Игорь отстраняясь, глядя на спящего темного, - И что же именно случилось тогда. Зачем было нас усыплять, и что там вообще за легенды... И как избавиться от блоков. Кстати, на том, на Николае, тоже были блоки? Или он чист?

- Нет. Не было, - ответила Ника. - Блоки - это по ментальной части, ну хотя бы частично. Может он и сможет нам помочь от них избавиться,- предположила целительница.

Разговор за стенкой длился не долго и не коротко - что бы Николай Ире ни говорил, рассусоливать и ломать комедию он явно не стал. Но в самом главном, видимо, все равно не признался - потому что каких-то чрезмерных потрясений, удивлений или шока в ее ауре не ощущалось. Только понимание и лёгкое волнение.
Он даже разрешил ей участвовать при наложении закованных в октарон уз - и за Никой, и за ним девочка следила чуть боязно, но очень внимательно, будто за очень важным экспериментом.
Момент создания первичных уз неизбежно открывал обоих участвовавших в этом магов (да и не магов тоже, ведь на человека этот артефакт тоже можно было использовать), и Вероника на какой-то миг ощутила себя уставшим, почти опустившим руки стариком, в жизни которого не осталось почти ничего, имеющего смысл. Затем - ничего не понимающим, напуганным мальчишкой. Затем - любимым мужем и отцом. Затем - воодушевленным гражданином своей страны, строящим великое будущее. Затем - боль невосполнимой утраты, ненависть, злобу... На какой-то момент все ощущения переплелись воедино, сжались, воплощаясь в энергетический образ человека, и тот отпечатался где-то на краю сознания - доступный в любой момент для наблюдения и для вызова. Но того, что она увидела дальше, она совсем не ожидала.
В энергетическом слое ее ждал самый настоящий привет из фильмов научной фантастики - от сложной безделушки, защелкнутой на руке врага, отходили восемь лучей, оформленных в стиле компьютерного меню с доступными для манипуляций настраиваемыми узорами-кривыми. Каждый из параметров можно было выбрать и отрегулировать его под себя - интерфейс был что называется "интуитивно понятен". Оставалось только подумать, какому магу-компьютерщику вообще пришло в голову такое...видоизменение управления октароном, в котором прежде, для точной настройки, было необходимо провести кучу времени, долго-долго работая с каждой составляющей этой опасной магии.
По умолчанию, чтобы дать "хозяину" время настроить вещицу, все ограничения ставились максимально до предела. И с этим предстояло поработать - если ей, конечно, не нужен был полузомби-Николай, пределом способностей которого стало бы умение ходить под себя.

Ненависть и злоба Нику удивили, она вроде как успела их очистить там на крыше, своими лучиками. Ну да ладно. Если эти чувства по отношению к ней и ее спутникам, то узнай Николай их по-лучше, он вполне может поменять свое мнение. Если же эти чувства по отношению к тому, кто повесил Вдову на его дочь... Что ж, тут девушка не могла возражать.
Образ же целительницы проявившийся перед Николаем был наверное тоже вовсе не таким, как он ожидал. Он почувствовал себя человеком, которого предали самые близкие, самым мерзким и отвратительным способом. Он был разбит, подавлен, оглушен. Но на это ощущение гнусного предательства постепенно накладывалось разочарование, прощение, принятие мира таким какой он есть, печаль, но не смотря ни на что, желание уберечь мир и покой предавших и... чувство вины. Затем картинка изменилась, теперь здесь была забота, желание изменить мир к лучшему, спасти всех, пусть даже это отберет последнюю каплю жизни у него самого, чувство ответственности, которое не позволяло пойти так далеко и некотором роде было единственным, что сдерживало. Снова закрутилось. Теперь он был глубоко несчастным созданием, с огромной дырой в сердце, которая все никак не желала заростать, он потерял все, его жизнь была бессмысленным существованием, сплошным безпросветным серым пятном. И снова понесло дальше: волнение, радость, вспышка нежности и счатья затушеная отчаянием, решительностью и самопожертвованием. Все оборвалось и восстало снова, словно феникс из пепла. С новой силой. В нем не было ненависти, не было злобы, была печаль, ощущение нестправедливости, забота, желание защитить и оградить от бед, доброта, любовь, нежность, решительность, снова печаль...
Такой технологичности от октарона Ника не ожидала, но все же 26 лет прожитые в современном мире не выбили ее из колеи напрочь. Целительница задумалась. Она не стала ограничивать расстояние, предоставляя Николаю свободу передвижения. Над восприятием стоило поработать, тут готового ответа Ника не имела. Для начала она оставила себе открытыми эмоциональную и физическую составляющую Николая. Чуть подумав, Николаю она открыла свои эмоции, чтобы избежать недоразумений и он понял наконец, что удовольствия от заключения его в октарон она никакого не испытывает. Вот со свободой мысли Ника поигралась исключив возможность предательства, побегов и вреда ей и ее окружению, но предоставила полную свободу воли. Привязанность была выстроена на нейтральное положение и завязана на свободу воли. Николай мог сам менять свои предпочтения не без ведома Ники, но все же... Верность тоже была выстроена по желанию заключенного. Заставлять себя любить Ника никого не собиралась. Использование силы она ограничила лишь в одном - Николай не мог использовать чрезмарное количество, грозящее его жизни или физическому состоянию. Грубо говоря, убить себя истощением или вогнать себя в черную кому он не мог. А вот запрет на определенные заклинания ее озадачил. Тут нужно было разбираться основательно, долго и муторно, поэтому на данный момент она ничего не запретила. В любом случае, на Николае еще была игла Сергея, которую она не рискнула снять, боясь навредить магу. Пока и такой ограничитель сойдет.
Провозилась она со всем этим довольно долго и, учитывая какой выдался денек, вынырнула из настроек уставшая.

Наконец, можно было устроиться и отдохнуть как следует.
Нового "слугу" Ники утащил в ванную соседней комнаты вампир, при всей своей кажущейся хлипкости довольно сильный. Игорь тоже отправился за стенку, прихватив немного съедобностей с знатно уменьшившегося подноса. Было решено, что он, как боевой маг, проконтактирует с бывшим врагом несколько более продуктивно. Привычен, все-таки.
А вот Елисей все же вернулся.
Переложив братана по-братски с дивана на кровать, он организовал небольшую перестановку, оттащив стол со стульями и кресла в основную комнату, а диван утащив в просторный освободившийся "предбанник", частично отделенный от комнаты деревянными балками и прочими элементами интерьера. Не бог весть какое личное пространство...но все же.
К тому же, вампиреныш торжественно обещал большую часть времени проводить в облике мыши. И порой даже в нем спать.
В любом случае, сейчас можно было расслабиться - и следовало расслабиться.
Они были одни, в далеких, спокойных, и всегда такой нейтральной Швейцарии. В комнате, защищенной легендарной сетью, плести которую могли единицы, а кто-то и вовсе считал лишь выдумкой. Никто не шел за ними. Не было рядом никаких тварей. Никаких больше жучков, никаких глобальных непониманий и серьезных недоразумений.
Здесь, у подножья покрытых зелеными лиственницами гор, собралась самая странная компания за последний век. Темные и светлые. Светлые и темные.
Куда катилось колесо Фортуны, сплетая в один крепкий канат эти несколько жизней?
Пока это неизвестно было никому.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.