Сырость. Холодный ветер, забирающийся под шерстяное платье. Туфли, промокшие от утренней росы. Гнедая лошадь, скачущая во весь опор...
Страх. Где-то здесь, совсем рядом.
Опасность. И в этот раз смертельная.
Не подведи, Абель, не подведи. Быстрее... Не дай серому брату нагнать слишком рано.
Слишком.
Поздно.
Они обе слишком устали.
Слишком.
Камень. Удар. Полет куда-то вперед и вниз.
Еще один удар.
Тупая боль в спине.
Острая боль, пронзающая лодыжку.
И плечо.
Настолько острая, настолько нетерпимая, что сознание уходит – принося с собой спасительную темноту.
Из которой лучше бы никогда не возвращаться.

***
...Аннет...опять всех петухов проспала... ...ка вставай, лентяйка, пока....господ не поднялся...
...закончились...адо заготавливать...
...е забудь... пряжа... платье...
...заболела.. Дени.. опять...ктор... дти...
...одна... рождение...
...мадам...жно... ет...
..Иветт... убрать...
***

Одна темнота сменилась другой. Темнота перед глазами... И почти полная темнота в голове. Смутная память о безумной скачке, об опасных серых пятнах... О горячем камине и запахе вкусной выпечки; о том, как приятно растянуться под одеялом после непростого дня; о красивом ухоженном парке с прудом и причудливыми мостиками...
Картинки из памяти? Или же из книг? Нет, не из книг...
Книги. Она не умеет читать. Точно. Не умеет. Нет, ее учили буквам... Когда-то, нескольким... Или не учили? Или все-таки...
Попытка ухватиться за мысль отозвалась ноющей болью в голове.
Она лежит на чем-то мягком. Непривычно мягком. И что-то такое же мягкое укрывает ее сверху.
Под головой – подушка. Точно. Мягкая, большая. В такой можно и утонуть.
Темно. Глаза не сразу привыкают к темноте, но постепенно выхватывают из нее громоздкий широкий шкаф. Столик с подсвечником на нем. Небольшой секретер. Стулья с высокими спинками. Темные пятна на стенах... Наверное, картины. Ночной свет проникает сквозь высокие узкие окна – совсем как... Где? Где-то там, где она уже была раньше, но сложно сказать наверняка.
В воздухе пахнет чем-то отдаленно знакомым. Точнее, почти незнакомым – но оттенки запаха вновь напоминают что-то, что никак не желает всплывать в памяти. Снадобья... Да, пожалуй, снадобья. Чем-то похожим пользовалась...
И снова виток головной боли и пустота.
За окном шумит ветер, запутавшийся в ветвях деревьев.
Где-то вдалеке ухнула ночная птица.
В воздухе чувствуется прохлада.
И кроме нее в комнате – никого.

Обрывки чего-то знакомого и незнакомого.
Чёрные пятна кругом. На стенах, в окне, в голове... Но темнота вокруг немного отступает, если присмотреться, открывает взору убранство комнату. Если принести сюда ещё света, она наверняка разглядит всё ещё лучше. Царапины на шкафу, потёртости на стульях. Если...
Но как осветить темноту в голове? Как увидеть что-то, кроме этих обрывочных воспоминаний? Её ли? Чужих ли?
Как понять, где она? Зачем? И кто она такая?
Боль.
Как болит голова!
Она поморщилась, потёрла пальцами виски.
Нужно что-то сделать с этой болью. И этими тёмными пятнами.
Окно! Может свежий воздух немного уймёт эту боль?
Она попыталась встать, выбраться из постели и добраться до окна. Да, глоток свежего воздуха - это именно то, что ей сейчас нужно.

Стоило откинуть одеяла, как тела неприятными иголками коснулся холод. И не только холод - тут же разом заныли и спина, и руки, и живот...
Кажется, кроме нижней рубашки, явно сшитой не по ее росту, ее тело от холода отделяли еще и повязки. Точно - что-то обвивало ее тело, подобно примеряющейся змее. Не слишком туго, и не сказать что больно - но ощутимо. Да, в тех местах, где были эти повязки, холод чувствовался не так сильно - а вот под ними, определенно, болело.
Боль была разной: где-то ныло, где-то - покалывало. Кажется, повязка была и на голове- которая болела, словно после удара. Или падения с высоты...на что-то твердое.
Стоило же опустить босые ноги на холодный пол, как одна из лодыжек заныла с новой силой - опираться на правую ногу было больно.
Подол нижней рубашки уже лежал на полу. Слишком длинная. Но уютная. Хорошая ткань, недешевая. Наверняка.
Взгляд зацепился за что-то темное, аккуратно сложенное на одном из близстоящих стульев. Наверное, одежда. Наверное - слишком мало света давали окна, ставни на которых, к счастью наверное, были открыты.
И эта огромная кровать... Кровать, а не просто тюфяк, да еще и с самыми настоящими одеялами. Странное было ощущение - все это казалось чужим и привычным одновременно.

Новые открытия были... неприятными. Что с ней произошло? Кто с ней это всё сделал? Может быть из-за этого она ничего не помнит?
Но как же больно!
И холодно!
Захотелось вернуться под одеяло и зарыться в него, но... Если она вернётся, она совершенно точно не осилит встать ещё раз. Значит надо идти...
Для начала к стулу. Она хромая направилась к стулу, где кажется виднелась хоть какая-то одежда. Взять одежду, одеть, согреться... хотя бы немного!

Первыми на глаза попались шерстяные чулки - чуть ли не самая лучшая из возможных находок. Натягивать на забинтованную ногу было, конечно, больно - зато потом ногам стало тепло. Башмаков, правда, не нашлось - зато обнаружилось отороченное мехом тёмное платье, цвет которого в темноте было определить довольно сложно. Сложно было и разбираться с завязками да застёжками - какую-то часть пришлось и вовсе оставить открытой попросту из-за того, что перебинтованные спина и живот болели, да и руки слушались не очень хорошо. И снова одежда явно больше той, что привыкла носить она.
Глаза постепенно привыкли к темноте, а на столе обнаружилась потушенная масляная лампа.
Кажется, этот дом спал.

Чулочки! Она готова была расцеловать находку, но предпочла побыстрее одеть.
В одежде стало теплее, хотя мысль о кровати и тёплом одеяле не отпускала. Надо, надо туда вернуться, но пока... Пока немного привести в порядок память.
Свет! Ей нужен свет, чтобы всё хорошенько рассмотреть. Она же даже не помнит цвет платья! И должна ли она его помнить, если платье явно не её размера.
Но тогда где она может быть, если не дома?
На дом лекаря не похоже. Хотя все её раны забинтованы. И о ней судя по всему позаботились. Абы кого в такую постель не пустят. Но... Может она в гостях у родственников?
Может, может... От мыслей снова начинала болеть голова.
А она кое-как поковыляла к столу. Нужно зажечь лампу и всё осмотреть. Наверняка она что-то вспомнит. Наверняка. Не может быть иначе.

Каждый шаг отзывался короткой вспышкой боли.
Слабый огонёк осветил просторную комнату, насколько хватало его тщедушных силёнок. И правда, самые разные картины на стенах. Не на всех - какие-то стены были увешаны коврами. Мебель, что стояла здесь, выглядела дорогой. Наверное - даже в этом не было уверенности. Просто думалось именно так.
А ещё казалось, что в комнате этой давно никто не жил. И снова одно лишь ощущение - без каких-либо на то причин.
Два небольших окна в стене. Высокая дверь - напротив. Сама комната была бы весьма уютной, если бы не это ощущение какой-то пустоты и заброшенности.

В комнате давно никто не жил... Может быть комнат слишком много, а людей слишком мало? А тут она такая...
Хотя какая-то тревога поселилась внутри неё.
Может всё же забраться под одеяло и подождать утра? Утром в любом случае всё должно стать ясно.
Но вопреки этому желанию она подошла к одному из окон и выглянула.

За окном раскинулся ночной сад.
Красивый, ухоженный - о нем явно заботились, и занимались им исправно. Аккуратно подстриженные деревья, прибранные дорожки - даже несмотря на опадающую листву они были достаточно чистыми. Несколько статуй, выглядящих в ночной темноте даже немного пугающе...
И дальше, впереди, высокий забор, явно очерчивающий границы тех владений, в которых она сейчас находилась.
Старела серпом луна - а тёмное небо было покрыто россыпью звёзд.

Ну вот. С садом всё в порядке. Так что зря она беспокоится.
Можно, конечно, было пойти удостовериться на счёт других комнат. Но шастать ночью по чужому дому было как-то неловко. Поэтому она решила для начала проверить, что есть в этой комнате. Заглянуть в шкаф, секретер. Вдруг там лежат какие-то её вещи? Или ещё что-то, что она вспомнит.

Шкаф оказался совершенно пуст. А толстый слой пыли внутри лишь подтверждал тот факт, что комнатой этой не пользовались уже давно.
В секретере же обнаружилась пара книг - ещё одно знание откуда-то из темноты.
Впрочем, прочитать ни заголовок, ни хоть что-то внутри она не смогла. Какие-то знаки хоть и казались отдалённо знакомыми - но в целом все же выглядели чем-то чужим, странным; путаницей, не имеющей никакого смысла.
Там же обнаружилась бумага, чернильница, да перья. Там же лежало ещё одно кресало, да немного ветоши.
Ну и в небольшом сундуке-скамье обнаружились, кажется, ещё одеяла - и на этом открытия и закончились. Если, конечно, не назвать открытием довольно искусную резьбу на мебели - явно выдававшую в хозяевах всего этого людей зажиточных.
Впрочем, в проливном случае не могло быть и такого красивого, большого сада.
Откуда-то издалека до ее ушей донёсся продолжительный скрип, затем звук чего-то расколовшегося...
И снова воцарилась тишина.

Открытия были неоднозначные. Но она она явно вспоминала всё больше и больше, когда видела что-то новое. Но медленно. Очень медленно чёрные пятна уходили. Нужно найти что-то, что осветит её разум ярким светом, а не эти крохотные вспышки.
Шум! Шум сам собой не появляется. Его издаёт кто-то. Значит... Этот кто-то там не спит.
Она направилась к двери. Нужно узнать, кто этот кто-то. Может быть он или она смогут помочь с памятью.

Дверь подалась нелегко. Нелегко было и ходить - чулки были не слишком большой помехе холоду каменного пола, да и общее самочувствие оставляло желать лучшего.
За дверью оказался коридор. Тёмный, просторный коридор, на увешанных гобеленами стенах которого отражалась пляска слабого огонька лампы, что девушка держала в руке. Света она давала совсем немного - лишь часть коридора была выхвачена из темноты. Но этого слабого света хватало, чтобы увидеть стену, которой заканчивался коридор в нескольких шагах справа от неё. Там же, видимо, была ещё одна спальня - виднелась ещё одна дверь в стене коридора. А слева... Слева коридор уходил вдаль, в темноту - а на том месте, где могла бы быть следующая комната, виднелись ступени лестницы.
И все такая же темнота.

Она жалела о том, что не нашла какой-либо обуви. Чулочки уже не казались такой большой удачей.
В коридоре никого не оказалось, что было и не удивительно. А вот ещё одна спальня её заинтересовала. Там наверняка кто-то должен быть!
И она направилась направо. Для начала постучала в соседнюю дверь.

На стук никто не откликнулся - но здесь дверь была, определенно, легче - с оглушительным, для ночной тишины, скрипом она подалась внутрь, и перед девушкой предстала ещё одна спальня, похожая на ту, где проснулась она. Правда, в этой комнате остов кровати был пуст, да и пыли было ощутимо больше - в носу засвербело.
В освещённой темноте заплясали пылинки.

Она почесала нос и вышла обратно в коридор. Кажется, эта часть дома была заброшена. Значит, нужно идти налево от комнаты, где она проснулась. По коридору дальше за лестницу. Наверное там есть и жилые спальни.

Ещё одна комната следом за лестницей открылась так же легко. Но пыли там не было - впрочем, как и ни одной живой души. Зато, насколько хватало света, можно было легко понять, что уж эта комната явно жилая. И хоть мебель там была куда проще, кровать - без балдахина, уже и грубее, но о комнате явно заботились.
А ещё в этой части коридора к запахам влажных стен прибавился запах еды, от которого тут же заурчал желудок, давший вдруг о себе знать.
Пока же она рассматривала открывшуюся ей комнату, откуда-то сбоку послышалась возня - а затем заскрипела ещё одна дверь дальше по коридору - и там вспыхнул ещё один огонёк.

Желудок... Желудок стоило чем-то накормить. А если тут пахнет едой, наверняка где-то поблизости должна быть и сама еда.
А вот на скрип двери девушка обернулась и пошла туда. Там явно есть кто-то, кто сможет ей всё объяснить. А если повезёт, то ещё и накормить.

Буквально через пару мгновений она столкнулась и с источником звука. Огоньки приблизились, и на неё уставилось явно сонное лицо, принадлежавшее юноше быть может чуть старшее неё.
Хотя, сколько лет ей самой, она не помнила. Но ощущения... Снова ощущения были ее поводырем в этом тёмном доме этой тёмной ночью.
Довольно грубая нижняя рубашка, местами запачканная; всклокоченные волосы; мозолистая рука, державшая лампу - перед ней определенно был кто-то из прислуги. Благородные господа выглядят совсем не так.
Блестящие в темноте глаза внимательно осмотрели ее - и человек улыбнулся, после чего указал на неё пальцем, и похлопал себя по животу. Взгляд у него при этом был вопросительный.

Как-то она даже растерялась, увидев перед собой парня. Уставилась на него во все глаза. Даже кивнула, хотя смысл жеста дошёл до неё чуть позднее. А ещё позже стало интересно, почему он не спросил словами.
- А обувь? У тебя есть обувь? - спохватилась она.

Голос ее гулким эхом разошёлся по коридору.
Паренёк же посмотрел на ее ноги, нахмурился, и жестами позвал ее за собой, указывая на следующую комнату - ту, из которой он вышел. Правда, вместо того, чтобы идти вперёд, он сперва прикоснулся к повязке на ее голове, все так же молчаливо покачал головой, тихо вздохнул - и все же направился в комнату, подзывая девушку за собой.

Чтобы это значило? И почему он ничего не говорит? Не может?
Она конечно пошла, куда зовут, но вопросы задавать не перестала, хотя и старалась делать это потише.
- А ты почему молчишь?

Ее проводник обернулся к девушке и одарил ту немного виноватой улыбкой, поведя плечами - словно он и сам не знал ответа на этот вопрос.
То ли от движения, то от от того, что удалось найти хоть кого-то, было уже не так холодно. Паренёк усадил ее на самый обычный стул без каких-либо изысков, укрыл ей ноги тёплыми шкурами, после чего торопливо вышел из комнаты - и его тихие, шаркающие шаги прозвучали куда-то дальше по коридору.
Комнатка была небольшой. Такая же грубая и узкая кровать, никаких особых украшений, одежда, сваленная кучей в углу, простая мебель, никаких картин да гобеленов... И все же здесь действительно было теплее.
Что-то зашумело и загремело через стену - и только через несколько минут неразговорчивый вернулся, неся в руках миску с ароматным бульоном, от которого желудок взъелся ещё сильнее.
Миску он передал девушке, а сам сел на краешек грубой кровати, задумчиво и с долей любопытства рассматривая свою полуночную гостью.

Еда!
Кажется, на несколько мгновений она забыла обо всём остальном, кроме этой горячей миски бульона. Она осторожно взяла подношение и принялась жадно, обжигаясь есть. Взгляд парня её нисколько не смущал, она его даже не замечала.
Когда же бульона не осталось совсем, она с сожалением передала миску обратно.
- А ты... Ты знаешь, кто я? - задала она следующий интересующий её вопрос.

Наваристый бульон заполнил пустой желудок - и кажется, вряд ли в мире могло быть что-то сытнее этого бульона.
Патлатый медленно помотал головой. Затем, судя по его вдруг приободрившемуся взгляду, он что-то вспомнил и резко поднялся на ноги.
Первым жестом он указал на неё, а вторым - в пол перед собой. Затем - на себя, и потом уже куда-то вверх.
И сделал пару шагов, пятясь к двери, и продолжая смотреть на девушку - словно ожидая от неё какого-то ответа.

Она не очень то поняла его жест.
- Мне нужно с тобой куда-то пойти? - решила она уточнить.

Он ещё активнее замотал головой - после чего снова указал на неё, и снова вниз, явно имея в виду что-то друге. Вид у него был при этом крайне смущенный.

- Мне спуститься вниз? - седлала она ещё одно предположение.

Ее собеседник лишь хлопнул себя по лбу и сделал совсем виноватое лицо, после чего подошёл к ней, и укрыл ее ещё большим количеством шкур, словно пытаясь похоронить ее под ними - и сам все же скрылся за дверью - а шорох шагов устремился куда-то в сторону и вверх.

Похоже ей всё-таки нужно оставаться здесь. Но вот куда он сам пошёл?
Она только поудобнее устроилась под ворохом шкур. Здесь было тепло. И не хотелось никуда идти. Может и не нужно идти? Вот сейчас этот парень вернётся и... Что и она даже не представляла. Но идти его догонять сил уже не было.

Одна она была довольно долго. На сытый желудок и вовсе стало хотеться спать - и к тому времени, как за дверью послышались шаги, она уже едва не провалилась снова в царство снов.
На этот раз вошедших было двое - уже знакомый ей мальчишка-слуга, а следом за ним - явно уже полноправный житель этого дома. По крайней мере весь внешний вид и манера держаться выдавали в пришедшем человека если и не слишком знатного, то явно из какого-нибудь благородного рода.
Опять же, наверное.
Безупречное верхнее платье, такая же безупречная обувь, гладко выбритое лицо - человеку явно было уже за тридцать, а довольно сухощавое телосложение выдавало в нем человека активного - хотя и не слишком весёлого, судя по тем морщинам, что уже оставили на его лице свой след.
- Рад видеть вас в добром здравии, - произнёс он голосом довольно приятным, подставляя поближе второй стул и устраиваясь на нем напротив девушки, - Как вы себя чувствуете?
На приблизившимся лице залегали тени. Вероятно, со сном у этого человека было не все в порядке - а быть может, он и вовсе не спал эту ночь. Ни тревоги, ни страха он не вызывал, да и вообще при взгляде на него возникали почему-то мысли о лекарях - что вряд ли могло быть верным, ведь вряд ли благородные господа стали утруждать себя подобными делами.

Она изо всех сил боролась со сном, когда появилось новое действующее лицо. Она не была уверена, что этот мужчина ей не снится.
Некоторое время она таращилась сонно на хозяина дома или кем он там был на самом деле.
- Спать хочу, - призналась она. - И болит всё... И... Ты знаешь, кто я?

Мужчина несколько нахмурился, когда прозвучал последний вопрос, но затем хмурость эта сменилась уставшей улыбкой.
- Думаю, мы выясним это. Увы, при вас не было ничего, что помогло бы узнать о вас больше. Но вам лучше вернуться в постель, и как следует отдохнуть, хотя бы до утра. Ренард! - позвал он, и молодой мальчишка встрепенулся, подойдя к ним и в ожидании глядя на мужчину, - организуй нам свет. Я отнесу нашу гостью в ее комнату.
Патлатый закивал и засуетился, поднимая обе лампы - а житель дома принялся снимать с девушки шкуры, явно собираясь воплотить озвученное в жизнь.

Воспоминания о тёплой мягкой кровати примирили её с необходимостью выбираться из шкур.
Воспоминания... Хоть какие-то, но воспоминания.
- И ты обо мне совсем-совсем ничего не знаешь? А как я сюда попала? Почему я вся в бинтах?

- Я охотился в лесу, когда нашёл вас, - ответил мужчина, - К сожалению, при вас не было ничего. Даже путевого мешка. Что до ваших ран... Не переживайте. Они скоро заживут, но будет лучше, если вы ближайшие пару дней дадите себе отдохнуть.
С этими словами он без особых усилий подхватил ее на руки - и направился вслед за освещавшим путь патлатым обратно в ту комнату, которую она не так давно покинула.
- Вы помните своё имя?

В лесу... Что она могла делать в лесу? И откуда всё-таки появились раны?
- Не помню. Вообще ничего, - она вздохнула. - Сплошная темнота в голове.

- Вы сильно ударились, - вздохнул человек, занося ее в комнату, - Ренард, лампу оставь на столе. Да, так. Хорошо... Позвольте, я помогу вам раздеться. Тепла от одеял должно хватить, а верхнему платью не место в постели.
Странным немного было это заявление. В дополнительной одежде было бы только теплее, даже под одеялами, а он ей - раздеваться.

- А ты уверен, что в платье будет не теплее? - подозрительно поинтересовалась девушка. Сам то он вряд ли будет это платье одевать. Или всё-таки себе хочет забрать? Он вроде одет.

- Нижней рубашки будет вполне достаточно, - заверил ее человек, - если вам холодно, можно добавить одеял, но лишняя теснота платья вам сейчас ни к чему. Осторожно... Вот так, - он расслабил многочисленные шнуры, и помог ей снять платье, после чего уложил на кровать и тут же укрыл одеялами - холод, едва успев пробраться под рубашку, постепенно стал сменяться теплом.
- Постарайтесь уснуть, - добавил он, - Завтра я осмотрю вас и принесу вашу одежду. Вдруг она поможет вам вспомнить хоть что-нибудь. Вы же можете звать меня Жан. - на серьёзном и довольно строгом лице появился намёк на улыбку, - Надеюсь, в ближайшее время вы вспомните своё имя.

Она попыталась устроиться поудобнее. Было тепло и хорошо. Может стоит попросить ещё бульона?
- Жан, - позвала она, пока мужчина совсем не ушёл. - А почему Ренард не разговаривает?

- Увы, знаний моих недостаточно, чтобы узнать точную причину, - вздохнув, ответил Жан. Он подошёл к сундуку, достал оттуда ещё одно одеяло - и добавил к той куче, что уже укрывала девушку, - Тело его здорово. А тот бесовской бред, что несут эти святоши... Не верьте этим глупым россказням. Им дай только повод - они к чему угодно приплетут и самого дьявола.

Как много информации за один раз! Она даже чуть приподнялась на локтях.
- Какие святоши? И какой бред они несут?

Жан присел на край кровати, и поправил сползшие от ее движения одеяла. Казалось, надбавь ему ещё несколько лет - и он вполне годился бы ей в отцы.
- Кажется, вам предстоит вспомнить куда больше, чем я думал, - произнёс он, - Но может оно и к лучшему. Только три ночи - не лучшее время для вопросов, поэтому - если вы чувствуете себя неплохо, то отдыхайте.

- Ну... Хорошо...
Она легла обратно. Наверное действительно стоит дождаться утра, когда будет гораздо светлее и наверное не так холодно. Хотя хотелось конечно узнать всё и сразу. Почему все знают, а она нет?
- Спасибо, что приютили.
Интересно, а он мог не взять её из леса? Наверняка мог. Но почему-то взял. И раны забинтовал. Хотя тоже совсем ничего о ней не знает.

- Лучшей благодарностью будет ваше выздоровление, - произнес Жан без каких-либо ужимок, свойственных молодым господам, и поднялся с кровати.
- Покойной вам ночи.
Одну лампу он забрал с собой, а другую – затушил, и комната снова погрузилась в темноту.
Уснула она быстро – но ночь эта была полна самых разных сновидений. Вот огромный светлый дом, полный музыки и смеха. Вот она – совсем кроха, с любопытством рассматривает свой новый наряд, и с непривычки падает, запутавшись в таких красивых, но сложных юбках. Вот другие дети – смутно ей знакомые и словно бы чужие одновременно, и они играют все вместе, под строгим присмотром кормилицы. Большой цветущий сад, огромные взрослые, теряющиеся в многочисленных складках многослойной одежды...
Дождь. Темная завеса дождя, гром. Холод и сырость. Непонимание и страх, а затем – сковывающее по рукам и ногам чувство одиночества. И мягкое на жесткое, смех на слезы, горячечный бред, склонившееся над ней лицо – обеспокоенное и полное сострадания...
К утру сны прошли. В комнате стало ощутимо больше света, и теперь она могла заметить, что комната оформлена в ненавязчивых темно-коричневых тонах. Часть одеял сбились к ногам – скорее всего, она скинула их неспокойной ночью.
И теперь в глаза бросился непорядок – странного, скорее хаотичного рода. Не было ни разбросанных вещей, ни лежащих где попало инструментов – но мебель в комнате выглядела так, словно ее переставили временно для уборки – и так и не вернули на место. И от осознания этого стало как-то не совсем уютно. Да, с прошедшей ночи здесь ничего не изменилось – но теперь, при утреннем свете, это было сильно заметно.
А еще занятно было заметить, что с деревянного балдахина не свисают ткани, которые, наверное, должны там быть.
За окном щебетали птицы, и слышно было, как где-то вдалеке колят дрова.

Ну а с другой стороны, если эта комната стояла такая же заброшеная, как та, в которую она заглянула первую, наверняка комнату пытались немного убрать до того, как её саму сюда поселили. Может просто силы не подрасчитали?
Гораздо интереснее были сны... Или это были кусочки её воспоминаний?
Она была ребёнком... Счастливым и беззаботным. У неё была кормилица. Эти мысли вызывали теплоту в душе.
Но вот потом... Как хотелось бы, чтобы это "потом" было просто страшным сном.
Но что же с ней всё же случилось?
Воспоминания не приходили, а вот желудок стоило бы наполнить ещё раз. Так что она встала, попыталась добраться до вчерашнего платья и одеть его. Интересно, какого оно было цвета?

Платье оказалось темно-синим - довольно простым на вид, но явно из дорогой ткани - такое скорее приходилось видеть на других, чем носить самой. Наверное.
Пока же девушка разбиралась с тканью, дверь в ее комнату отворилась, и на пороге возникла женщина - явно уже немолодая, весьма дородная, в простом рабочем платье и белом переднике, на котором виднелись застаревшие пятна. Волосы были аккуратно убраны в довольно простой головной убор, рукава были закатаны по локоть, в руках же женщина держала поднос - видимо, с завтраком. Когда женщина заметила, что обитательница комнаты уже встала, на лице ее появилась озабоченность, и она, поспешно войдя в комнату, поставила поднос на столик, и тут же поспешно подошла к гостье.
- Господь помиловал! - всплеснула руками женщина, совсем как кормилица из ее снов, - Вы проснулись, бедное дитя. Не спешите одеваться, не спешите. Его милость сперва осмотрит вас, а там уже возьметесь за платье.
С этими словами она аккуратно, но без колебаний забрала из рук девушки платье, и усадила ту обратно на кровать. Утро не принесло слишком много тепла, а потом в одной лишь нижней рубашке все же было весьма прохладно.
- Как вы себя чувствуете? - продолжала женщина, поднося ей поднос, где на тарелке явно с пылу-с жару дымилась ароматная злаковая каша. Весь вид женщины выражал участие и заботу - словно иначе и быть не могло.

Тёмно-синее. Почему-то этот цвет ей весьма понравился. Но и что, что простое. Зато оно было... тёплым.
Ворчание служанки вызывало улыбку. Так что девушка дала усадить себя обратно на постель.
- Холодно, - сообщила она, подтягивая к себе одеяло и заворачиваясь в него. - И кушать хочется.

- Кушать хочется - это хорошо, - с улыбкой ответила женщина, принимаясь кормить ее с ложки, совсем как маленькую, - Его светлость всегда говорят, что хороший аппетит идёт рука об руку со здравием. Ничего, вот побудете у нас с несколько дней, себя не узнаете. Видать, совсем вас плохо кормили прежде. Такая худоба, куда же годится.
И то верно - уж по сравнению с плотными руками женщины, ее тонкие ручки выглядели совсем уж болезненно.

Быть маленькой было приятно. По габаритом она уж тем более была похожа на ребёнка по сравнению с этой женщиной.
- А как ваф фовут? - поинтересовалась она с набитым ртом.
А ещё вдруг стало интересно, какие волосы у неё самой. О причёске с перебинтованной головой и после сна и речи быть не могло. Но волосы... Она подняла одну руку и попыталась их нащупать.