Касанэ смотрела на небо и думала, как же оно велико в своей всеобъемлющей мудрости. Снежные пики гор алели, будто алые маки, пылающие цветы. Они вспыхивают в своем яростном стремлении обнажить свою истинную суть и мгновенно опадают. Что для них Дао? Что для них значит течение жизни, если они и есть сама жизнь в одном из множестве ее проявлений? Девушка смотрела и пыталась сосредоточиться на вопросах философии, абстрактной и непостижимой.

Слова незнакомца затронули в ее сердце потаенные струны, струны прошлой жизни, спрятанные за семью покровами. Где-то в глубине она помнила отчаянье крестьянской доли, изможденные лица женщин, с высушенными от тяжкой работы телами и полными безнадежной тоски глазами. Лица мужчин с печатью вечного одиночества, страха и отчаяния. Лица детей, искаженных от голодного плача.

Слишком рано она вышла в мир. Всего лишь напоминание о людском несчастье, о душах, в клещах своей судьбы, покачнуло ее равновесие. Что она должна сделать? Пойти на поводу у своей сентиментальности или отстраниться от всего? Предаст ли она идеалы Кинкадзана, или своего учителя? Увэй, спасительный Увэй. Позволить судьбе спокойно течь вокруг себя.

- Тьма коварна, - ответил Эрик, - Я бы хотел тебе поверить, но знаю, как хитры бывают слуги тьмы. Но я все-таки не могу тебя бросить вот так. Думаю, пока ты можешь идти с нами. Если бы в тебе действительно было зло, я бы его почувствовал.
- Рискованно, - заметил Ирвин, - но справедливо. Он пока не причинил нам вреда.
- Ну, как знаешь, паладин, - махнул рукой змеехвостый.

Касанэ улыбнулась кончиками губ. Она, кажется, начала понимать, что имел в виду учитель, когда говорил, что эмоции людей подобны горным лавинам - они так неожиданны, если не знаешь, что их может вызвать. Гякка внушал ей чувство опасности, как ядовитая змея, которая не таит зла сама по себе, но может оборвать твою жизнь с той же легкостью, как ты срываешь спелый каштан. Однако, она же договаривалась лишь провести этих людей через горы, а потом вольна идти своим путем.

Получилось. По крайней мере, пока. Гякка совершенно не чувствовал благодарности, даже по отношению к паладину. Ему пришлось чересчур открыто давить на их жалость, а он не любил это делать. С другой стороны это именно что отличает их от... Хорошо, что не меня.

- Спасибо... - с огромным трудом выдавил Гякка, опустив глаза. Его губы шевельнулись, словно он хотел что-то добавить, но сдержался.

- А сейчас нам пора выдвигаться, - произнес Эрик, - как поедим.
- Ах ты, проклятье! - воскликнул Ирвин, - каша сгорела!
Однако не успел гном приготовить новую порцию, как Зарахар, по традиции караулящий покой остальных, предупредил о приближении гоблинов. верно, маленькие фигурки медленно приближались со склонов и из кустов.

Пока все суетились и собирались, Касанэ, решив, что упражнением в ходьбе она сегодня наверстает пропущенные утренние, уселась, вынула тушечницу и начала на бамбуковой дощечке записывать пришедшее ей в ночь стихотворение, а потом еще рассветное, которым она осталась довольна несравненно больше. Приближение гоблинов ее нисколько не встревожило - они выполнили свою часть договора.

Гякка, до этого сидевший молча уставившись на огонь (честно говоря он побаивался опять ляпнуть что-то вызывающие подозрения, и поэтому молчал), поднялся на ноги опуская руку на рукоятку цепа. Смущало только одно - гоблины не прятались и шли медленно. Он был уверен, что если бы трусливые твари действительно собирались напасть, то обстреляли бы их из кустов. Так и не сняв цеп с пояса, он вопросительно посмотрел на своих новых спутников.

Эрик выступил вперед, но тоже не очень беспокоился, как и Ирвин. Только зарахар обнажил кинжалы и приготовился к бою. А между тем гоблины образовали полукруг перед лагерем, и вперед вышел вождь со своим мелким помощником.
- Ваша помочь, - наша благодарен, - довольно покачал головой вождь, - Наша не мешать ваша, и приглашать гости.

- Народ гор славен своими обычаями, - не отрывая кисти от дощечки произнесла Касанэ. Она не чувствовала необходимости соблюдать правила приличия. - Но мы спешим преодолеть путь через перевал и обратно до наступления зимы, поэтому не можем позволить себе злоупотребить вашим гостеприимством. Мы не сделали ничего, кроме того, что убили демонов, мешающих нашему сну.

Гоблины действительно были мирными. Интересно, о какой помощи они говорили? Хотя змеехвостый что-то упоминал о тифлингах или что-то в этом роде. Гякка убрал руку с оружия и закутался в плащ, скрестив руки на груди. Зато после слов Касанэ, его аж передернуло, и он с удивлением взглянул на нее. Впрочем, вскоре предположил, что это было всего лишь преувеличение, для этих людей «демоны» могут означать все что угодно. И еще это проясняет их враждебность.


- "Демонов мешающих нашему сну"... комаров что ли? - еле слышно пробормотал он себе под нос.

- Мы действительно должны спешить, - согласился Эрик.
- Тогда наша отпускать ваша "с миром", - ответил вождь, и гоблины двинулись обратно. Только маленький советник обернулся и махнул рукой, прежде чем скрыться в кустах. Эрик сначала долго всматривался в удаляющихся, а потом прыснул смехом.
- Что с тобой? - обеспокоенно покосился на него Ирвин.
- Так ты не помнишь? Этот мелкий - один из тех, которых мы проучили в пещерах дварфов. Ну помнишь, они на нас полезли, а мы их отшлепали и отпустили. Видать он это оценил.
- Ну, - надеюсь, в обиде он не остался, - улыбнулся гном. Ладно, пошли...

За пару дней горный участок удалось преодолеть, и вновь ноги путников ступили на траву. Однако с каждым днем воздух становился все холоднее и суше, а трава - все более жухлой и низкой...

//Меня интересуют ваши взаимоотношения во время перехода.

- Мы идем выше и выше, в те места, где ночуют облака на груди Земли, - сообщила Касанэ, в очередной раз вернувшись к компании. Она всецело сосредоточилась на себе и своей миссии проводника - убегала вперед, шныряла по кустам, порой ускоряя шаг, уходила вперед и поджидала остальных, сидя на земле. На вопросительные взгляды она лишь слегка улыбалась и поднимала палец к небу.

Все это время Гякка был молчалив и держался немного в стороне от остальных, редко поднимал капюшон. Однако при этом, он старался не вызвать подозрений, и почти некогда не пропадал из виду. Все оружие, кроме цепа и перчаток-когтей он убрал в свой «приделанный к телу» рюкзак. Некто ни разу не видел, как он снимал его, полностью скрывающую кожу броню или перчатки... Зато обнаружилось, что в его поясных сумках содержится внушительный запас всевозможных зелий и склянок, от святой воды (ее было особенно много) до алхимического огня - однажды рывший в сумке он вытащил часть бутылочек наружу. «Я же говорил, что не владею магией, приходится как-то это компенсировать». К смене ландшафта и похолоданию, он почти никак не отреагировал, по прежнему кутался в свой походный плащ, но особо холодно ему не было. Даже спал под тем же тонким одеялом.


- Здесь поблизости есть какая-нибудь речка или озеро? - внезапно поинтересовался он у Касанэ.

- В этих скалах множество мелких ручьев, стекающих потайными путями со снеговых вершин, поэтому о запасах воды беспокоиться не стоит. Когда мы перейдем через самую высокую точку перевала, то за ним наш путь пересекут куда-более могучие и своенравные водные потоки. Озера же спрятаны в ладонях долин. Зачем тебе? - Касанэ остановилась и ответила, уставившись на Гякку немигающим взглядом.

Едва подавив желание податься назад, Гякка попытался опустить взгляд, хотя и так смотрел сверху вниз. Капюшон тоже мало помогал.


- Смыть пот и грязь... - он слегка нервно пожал плечами.

- Тогда стоит подождать, пока перейдем перевал. Возможно, в некоторых местах придется собрать на свою одежду еще грязи. Самые крутые и опасные места перевала еще впереди, - она отвернулась и опять убежала вперед.

Количество святой воды сильно удивляло спутников Гякки, особенно Эрика и Зарахара. Последний, похоже, уже не так ревностно был уверен в опасности, исходящей от него, да и не проявлял к нему какой-либо враждебности или агрессии.
Вскоре искомый ручеек показался впереди, и отряд остановился у него.

Гякка прикрыл лицо рукой, что бы некто не видел на мгновение проступившую на его лице гримасу отвращения. Необходимость постоянно следить за своим лицо и телом, невероятно утомляла. Хотелось оскалиться и провести языком кончикам зубов, проверяя их остроту, оставленные без присмотра пальцы рук, сгибались и разгибались, лязгая когтями, но больше всего раздражала необходимость ступать на всю ступню. Что поделаешь, нормальные люди не ходят все время на носках. Хорошо, что у него нет хвоста как у некоторых четвертинок. И копыт. Дааа, копыта это был бы тот еще кошмар.

Прищурив глаза, сквозь пальцы он взглянул на своих спутников. Беспечны. Очаровательно беспечны... и близоруки, как и все смертные.... было бы замечательно, если бы он сам не относился к этой категории. С другой стороны у них есть «паладин»... Уж он-то поделит все на черное и белое.
Гякка взглянул на паладина и, улыбнувшись, беззвучно, одними губами, протянул - «Гнииииллль». Стало лучше.

Касанэ снова вернулась. Лицо ее было безмятежным, на лице едва проступала спокойная улыбка. Ее движения были легки и точны, лишь налетающий сверху ветер трепал полы ее халата. От яркого солнца, палившего немилосердно в полдень ее голову скрывала широкая шляпа, бросающая глубокую тень на глаза.
- Сделаем привал? Уже через несколько часов жара неба почти спадет, уступив место холоду земли - и, сохранив силы, мы можем преодолеть перевал к ночи
О пики Зноя!
Смотрю на небеса. Жду
Прохладный вечер...

Повезло, что Эрик не слышал Гякку, да и Ирвин тоже. Только Зарахар все время крутился неподалеку, скорее всего наблюдая за Гяккой.
Эрик и Ирвин разбили лагерь, и гном как обычно занялся кашеварением.

Касанэ подошла к Ирвину и заинтересованно стала наблюдать, как он варганит что-то съедобное, а потом вполне невинно поинтересовалась:
- А мясо парочки бурундуков нам не помешает? Я тут как раз заметила...

- Вообще не помешает, - согласился гном, - припасов мало осталось. Скорей бы жилье чье-нибудь...

- Сейчас попробую это исправить! - Касанэ плавно развернулась, скинула свой рюкзак и посох, подхватила несколько камней и начала карабкаться наверх, пытаясь выследить беззаботную живность.

Гякка, сидевший на земле неподалеку от костра, проводил Касанэ завистливым взглядом. Она была его полной противоположностью, искренне счастлива, беззаботна и свободна, в то время как он чувствовал себя скованным невидимыми цепями, даже привычная одежда иногда казалось, душила, а рюкзак безжалостно давил на плечи, несмотря на всю его, Гякки, силу и выносливость. Единственной радостью было лелеять пожирающую его изнутри «гниль». Да, это было приятное ощущение, но порой оно причиняло невыносимую душевную боль...

- Я тоже попробую, а то до сих пор от меня не было никакой пользы...

Решившись, Гякка резко поднялся на ноги и, оставив на земле посох и поясные сумки, крупными, пружинистыми шагами догнал Касанэ.

- Не против если я помогу тебе? При необходимости я могу двигаться очень тихо. - скорее утвердительно, чем вопросительно, обратился он к ней, когда они поравнялись. Но после небольшой паузы, он продолжил тихо и неуверенно. - Я давно хотел сказать... тогда, ты сказала что... в моей жизни нет, и не будет спокойствия или радости, а только вечные муки... Это правда. Я осознаю это. Но... как тебе удалось понять это, так легко... заглянуть внутрь?

Касанэ иронично посмотрела на "помощника".
- Думаешь я вдвоем мы поймаем бурундуков быстрее? Или ты боишься, что со мной может что-то случится?

Он был еще более хмур, чем накануне. Силы, казалось,утекали из него вместе с каплями пота.
- У тебя лицо человека, который отчаялся в своей судьбе, но продолжает упорствовать, а не искать, - чуть тише и спокойнее ответила она. - Мы считаем, что борясь с судьбой человек может быть счастлив, только заблуждаясь, но заблуждения - это туман, и они тают с рассветом. Зачем ты идешь с нами? От того ли только, что тебе некуда пойти?

- Хотел поговорить с тобой. - Гякка обернулся, взглянув на остальных, и продолжил, понизив голос до шепота. - Остальные не столь проницательны, видят лишь, что им показать. Слишком легко манипулируемы.

Теперь, когда паладин и змеехвостый не видели его лица, он мог частично расслабиться. Усталость и скованность стала постепенно исчезать с его лица, краешки губ поползи вверх, частично обнажая клыки в хищной улыбке. В глазах, пусть они и не смотрели на Касанэ, вновь блеснул огонь. Но когда Гякка опять начал говорить его ухмылка исчезла, а веселую искорку накрыла мутная пленка печали.

- Несмотря ни на что... мне одиноко. Я пытаюсь... я не цепляюсь за прошлое... - но в его голосе не было уверенности. - Мне было нечего терять. Поэтому я могу позволить себе доверять другим. Надеяться, что они поймут. Когда все переворачивается с ног на голову... хочется уцепиться за что-то. Посмотреть на свое отражение в чьих-то глазах...

- Если ты воспринимаешь людей, как кости в опытной руке - выпадет лишь то, что сам захочешь, то ты всегда будешь одинок. А ты на меня смотришь так же, - она обернулась и мельком скользнула по нему взглядом из-под полей шляпы, вновь поспешив вперед - находиться в его тени было крайне неуютно, будто под готовой обрушиться скалой. - В моем сердце жалости не больше, чем у них. В своей судьбе виноват только ты сам и.... тшш!

Она сердито зашипела, поскольку ей показалось стремительный проблеск бурой шкурки в кустах.

Гякка застыл, затаив дыхание, сначала его рука медленно потянулась к рюкзаку где висел арбалет, настолько огромный что им казалось можно было свалить медведя, но остановилась на пол пути. Доставать оружие было слишком долго, да и было жалко амуницию. Но вот на другом боку висел грубо сделанный гоблинский дротик, выбрасывать его было жалко, а конкуренцию арбалету он бы не составил.

Слегка согнув ноги в коленях, Гякка абсолютно бесшумно отвязал дротик и взял его наизготовку. Хотелось улыбнуться, хищно оскалиться... но не получилось.

///Предлагаю кинуть Д20 «выживание», в ПХБ написано, что найти еду для себя DC10 +для еще одного человека за каждые 2 единицы свыше.

маленький тушканчик на двоих его дротик размажет просто =)))

Касанэ выбрала камешек поровнее и стала бесшумно продвигаться вперед, пристально вглядываясь в веселую игру теней и света в кустах. Обострив свой слух до предела, она была вся на изготовку.

Гякка... застыл на месте глядя перед собой остекленевшим взглядом. Но через мгновение, моргнув, он тоже двинулся вперед, ступая с поразительной для его размеров и комплекции легкостью, пригнувшись к земле.

///Тогда буду использовать как копье или дубинку.

//Вам вдвоем удалось добыть еды на сегодня и еще на несколько дней (за 1 час). У Гякки результат чуть меньше, чем у Касанэ. В перечень добытого входят: коренья, мелкие зверюшки, 1 молодая горная коза. Можете это обыграть как хотите. Когда наскучить общаться, возвращайтесь к лагерю и будет следующий эпизод.

Касанэ решила не вытаскивать свою пращу, чтобы не спугнуть свистом бечевы чутких бурундуков. Вместо этого она резко выкинула руку вперед, камешек стремительно пролетел вперед, раздался глухой удар, и он покатился куда-то дальше. Одним прыжком она махнула за ним и торжествующе подняла маленькую тушку грызуна с пробитой головой.
- Закинешь к себе наш будущий мясной бульон? - протянула добычу Гякке.

Распрямив колени, Гякка выпрямился во весь рост, и широкими шагами подошел к Касанэ, протянув руку за тушкой грызуна. Вот только его движения теперь были настолько усталые и вялые, что в сравнении с «обычным» собой он казался едва живым. Лицо производило еще более жалкое впечатление, оно застыло каменной маской, глаза безжизненно смотрели в пространство, только губы подрагивали и иногда начинали шевелиться, безуспешно пытаясь что-то сказать.

Гякка запоздало удивился... почему же ему было так больно. Почему слова этой девчонки так ранили его. Обычно он лишь криво усмехался ответ на подобное, но сейчас... хотелось со слезами в глазах оправдываться. Пытаться доказать что он совсем не такой... но он сам потерял уверенность в этом. Наконец он понял причину - он слишком открылся, вылез из своего панциря и стал уязвим. Попытка разогнать тоску гневом на самого себя, свою ничтожность, потерпела провал.

Стиснув зубы и пытаясь сохранить пустое выражение на лице, Гякка взял мертвого зверька и сунул в небольшую сеть, сделав из нее подобие мешка.

- Нет... это не правда... - наконец выдавил он, обращаясь скорее к самому себе. - Люди... это люди, личности... жизни... Я не считаю их инструментами... некогда не считал...

Она чуть плотнее сжала губы, когда когти Гякки сомкнулись вокруг тушки, и попыталась, не отдернуть руку, а плавно вернуть к себе.

- Я тебя ни в чем не обвиняю, - сказала Касанэ после недолгого молчания. - Если и вправду не считаешь, то хорошо. Многим лучше людей, которые ценят тех, кто стоит ниже их по лестнице иерархий, как оценивает скотину. Учитель всегда говорил, что крестьянин, сеющий рис на полях, ничуть не хуже, чем чиновник, обдирающий его дочиста, он даже чище перед небом, которое дало ему меньше возможностей отойти от своего пути. Чем больше перед тобой открыто троп, тем больше возможностей выбрать ложную. Но даже с самой далекой от истинной можно свернуть, если следовать Дао.

Она подняла шляпу и вновь устремила взоры на заснеженные вершины вдали. Полуденное солнце сияло золотым цветком, и дарило ей то ощущение покоя и надежности, как и стены Кинкадзана. Кто она по сравнению с этим бескрайним миром? Лишь песчинка на бескрайнем побережье, лишь сосна на утесе бесконечного горного кряжа. А кто он - ее странный спутник? Та же песчинка, лишь крупнее. Но морским волнам все равно, кого накрывать белой пеной своих терзаний. Она обернулась ему с улыбкой, впитавшей в себя блеск солнца.
- Твой Дао с тобой. Посмотри на свою тень - она повторяет контуры твое тело и солнечного света одновременно. Будь собой и будь в мире.

Когда Гякка слушал Касанэ, в его голове кишели разные мысли, хотелось что-то сказать, добавить, но постепенно это прошло. Он понимал не все, что она говорила, но спокойный, уверенный голос передавал ощущения умиротворения. Возможно, сказалось еще то, что но в некотором смысле выпустил наружу часть скопившихся эмоций.

Сделав глубокий вдох и выдох, он взглянул на свою тень. Сейчас та действительно, честно повторяла контуры его тела. Чего о ней нельзя было сказать, когда солнце садилось за горизонт. Но, наверное, так оно и должно быть. Гякка поднял взгляд и посмотрел Касанэ в глаза. Совершенно спокойно, не нервничая как обычно, опасаясь, что кто-то заглянет под маску. Ее не было, вернее, она стала прозрачной.

- Спасибо... Я хотел попросить тебя еще об одном...

Что-то в его лице изменилось, как тогда в день, вернее, ночь их первой встречи. Гякка улыбнулся обнажая клыки, его черты лица стали более хищные, а глаза кажется, стали испускать едва заметное свечение. Именного этого тогда испугался Зарахар. Странно, но сейчас все было иначе, тогда это было скорее похоже на оскал загнанного в угол зверя, но сейчас... угрозы или агрессии не было. Даже глаза, не смотря на красноватый блеск, казались гораздо добрее и умиротвореннее чем обычно. Остальное тело тоже расслабилось, даже «ерзанье» заметно утихло.

- Пожалуйста, не надо бояться и... делить меня на части. То, что ты сейчас видишь, это все Я. Не другое лицо или сторона. Не другая личность или сознание. На самом деле во мне нет разногласий.

Касанэ все же инстинктивно отступила назад - не привыкла она к таким метаморфозам прямо у себя на глазах, хотя знала, что они бывают. Кто-то говорил, что это есть творение крайнего Хаоса, смешивающих два Дао в одно и отныне ни одно из них не может быть обретено. Кто-то говорил, что Дао есть у каждого, даже порождение Хаоса, очистившись, может встать на свой путь. Гякка говорил очень странно - так как не говорил ни один из людей, но с другой стороны он не был похож ни на одного из людей, которых она знала. А знала она очень немногих, да практически никого за пределами монастыря.

- Я не боюсь, - наконец сказала она. - Страх - плохое чувство, мешающее мыслить и чувствовать истинную природу вещей.

Она заставила посмотреть себя ему прямо в глаза и постепенно стала видеть в них лишь пламя. Не гневную ярость, не разрушающую стихию Хаоса, а пламя, такое же мирное и опасное, как пламя костра в зимнюю ночь. Повинуясь какому-то странному инстинкту, она подошла почти вплотную к нему, не отрывая своего взгляда. В этом было что-то притягивающее - настоящее пламя в глазах у человека.
Молись о лучших днях!
На зимнее дерево сливы
Будь сердцем похож.
тихо проговорила она, складывая пальцы в знак дарения силы.

Все еще улыбаясь Гякка, слегка прищурился, его лицо стало медленно обретать прежние, человеческие, очертания.

Хотелось воспользоваться моментом, пойти дальше, наверное, она поймет... Но тяжкий опыт говорил иначе, не стоит торопиться, резкие движения и действия не приведут не к чему хорошему. Все и так вылезет на поверхность. А пока что, как хотелось считать, есть хотя бы один человек доверяющий ему. Гякка почувствовал нарастающее чувство стыда, наверное даже сейчас он сам того не замечая манипулировал ею. Оправданием могло быть разве то, что он был искренен... хотя бы частично. Ну и ладно, бебелит с всем этим. Почему бы просто не радоваться произошедшему?

- Спасибо еще раз. Надеюсь, у меня будет шанс оправдать оказанное доверие. - он пожал плечами и... жизнерадостно улыбнулся. - Ладно, хватит одного зверька, или продолжим охоту?


///Думаю пока все, напишешь, что поймали еще пару зверьков и вернулись к остальным (козу не надо, слишком жирно будет)))?

//коза моя. будет немым, уже не могущим блеять, упреком твоему мужскому достоинству

- Я тебе не доверяю, - с той же улыбкой ответила Касанэ. - Человек должен верить только в себя. И ты мне ничего не должен - обязанности, мнимые, взваленные человеком самим на себя, лишь запутывают его.

Она помолчала, переключилась на скромную тушку бурундука.
- Пожалуй, можно сделать наш бульон и помясистее...

И снова стремительно, будто молния, сорвавшаяся с неба, исчезла прочь...

Не доверяешь мне? Как бы не так, готов поспорить теперь я вызываю у тебя гораздо более положительные эмоции, чем раньше - мысленно сказал Гякка в спину Касанэ. И вновь почувствовал легкий стыд, неужели он всегда будет думать подобным образом, рассматривать свои действия со стороны, воспринимать все его слова и поступки как средства манипуляции? Может и нет. Нужно просто перестать, слишком много думать, морочить себе голову.

Провожая Касанэ взглядом, Гякка внезапно вспомнил про добычу. Зверек был маленьким, но все равно следовало слить кровь, хотя, наверное, было уже поздно и она уже вся свернулась. Оглядевшись по сторонам, он вытащил из сетки тушку бурундука и одним движением когтистого пальца перерезал ему горло, одновременно сдавив несчастного зверька, выдавливая кровь. Но нет, было уже поздно, кровь свернулась и только одна капля упала на высунутый во всю свою длину язык. Разочарованно вздохнув, Гякка убрал добычу в сетку. Ну ладно, попробуем поймать еще.

Нельзя было сказать что его особенно увлекал азарт охоты, он все время боялся что если чересчур увлечется этим, когда-нибудь захочет дичи покрупнее. И разумнее. Хорошо тем, у кого этого не даже в мыслях. Плохо ему, потому что сам процесс охоты для него ассоциировался в первую очередь с разумной жертвой. Вновь стало немного печально, но скоро это прошло. Неважно, какие мысли его посещали, удивительно, но факт, до сих пор он не причинил вреда, ни одному невинному разумному существу. И был твердо уверен что та к оно и будет, неважно что о нем думают другие...


///Тогда встречаемся на пути обратно. Мелкие зверушки и коренья это про меня))///

//Вопрос к Касанэ: по выходу из гор ты останешься с отрядом?

//а чего так сразу? =((( мне нужно еще посидеть, повтыкать на восходящее солнце.... я не могу так сразу решить

Звук, привлекший Касанэ, был перестуком копыт. Ее чуткие уши ее не подвели - на миниатюрной террасе на дней паслась молодая горная козочка, выщипывая скудные побеги травы, не успевшей высохнуть от летнего зноя. Она была беспечна и увлечена молодой зеленью, так что девушка, не потревожив ее сумела раскрутить свою пращу. Встревоженное странным высоким звуком, животное приподняло голову и стало настороженно озираться по сторонам - но поздно, камень уже попал ей между блестящих, не потертых рогов. Подкосившись, она рухнула и покатилась вниз, прямо на Касанэ, жалобно блея и суча ногами.

Что-то отвратительное было в беспомощности этого животного, пытающегося осознать свою судьбу, гибельную судьбу. Ее глаза закатились и белели, язык высунулся наружу, копыта в отчаянье били по камням. Стремясь избавить себя от вопроса, на который не было ответа, Касанэ крепко обхватила ее еще сильное тело и единственным движением свернула шею животного, не обращая внимания на сыплющиеся на нее удары. Раздался неприятный хруст, и резвы ноги бессильно рухнули в пыль.


Через некоторое время Касанэ показалась у стоянки, неся на плечах черную горную козу, шерсть которой шелковыми колечками блестела на солнце. На голове шерсть слиплась и свалялись от крови и грязи, а шея была неестественно вывернута. Шляпа девушки сбилась и болталась где-то за спиной, а голова ярко блестела, мокрая от пота. Несмотря на то, что шагала она легко и непринужденно, какое-то напряжение отражалось на ее лице. Сбросив охотничий трофей у полевой кухни Ирвина, она наконец-то оглянулась по сторонам.
- А наш новый знакомый еще не появлялся?
и не дождавшись ответа, отправилась к ручью - смыть грязь, налипшую на голые руки и вспотевшее лицо. Однако та грязь, которую она вдохнула на этой охоте, не смывалась водой. Все это было как-то... как-то странно. Будто мир за стенами Кинкадзан был более насыщенным, как свежие побеги на старом дереве...

Спустя некоторое время появился и Гякка, в его сетке находилось еще три зверька с размозженными головами и перерезанными глотками. Однако, ни на жутких когтях, ни на одежде, следов крови не было.
Легкий, пружинистый шаг, довольное выражение на лице - Гякка чувствовал себя отлично. Плащ он убрал в рюкзак предоставив ветру возможность шевелить намокшие волосы (хотя странную кожаную «шапку ушанку» он так и не снял). Причиной тому было то, что он не, сколько охотился, а издалека обойдя лагерь, помылся в том же ручье, ниже по течению. Ну, а так же еще пара вещей, даже не увидев, узнав про которые его спутники, скорее всего, кардинально изменили бы свое мнение о нем, не в лучшую сторону. Как же хорошо иногда побыть одному.



Подойдя к костру, он положил сетку с добычей на землю, а сам сел рядом, весло оглядев остальных.
- Ого, а кто поймал козу?

Стоя на берегу, вслушиваясь в мелодичное журчание водных струй, Касанэ вспомнились слова учителя
В уединенье
Сижу у водопада.
Пост ранним летом.
Как все-таки непросто быть вместе с людьми. Раньше она не понимала, почему выход во внешний мир считался истинным испытанием для мастера мудрости, а не сложение собственной антологии. Здесь, наедине с первозданным миром она чувствовала себя куда спокойнее, нежели у костра. И уж тем более, чем наедине с этим странным, носящим демонов в себе человеком - Гяккой.
Пройдя по скалистому берегу, пробравшись сквозь колючий кустарник, она чуть-чуть помедитировала и почувствовала, как от окрестной тишины светлеет на душе.
Что за тишина!
Так пронзительны средь скал
Голоса цикад...

Эти горы были благословенным местом, и только присутствие людей смущало ее дух. Она медленно, будто перед ритуальным омовением сняла с себя одежду, разложив ее на камнях, чтобы солнечные лучи и ветер унесли с собой запах усталости. Вода была нетерпеливо ледяной, ноги почти сразу же онемели, но она знала, что это лишь испуг тела перед холодом снеговых вершин. Острые камни, бурное течение начали резво смывать воспоминания последнего часа, вытесняя своей живой, неуемной энергии все старое, омертвевшее и гнилое.

- Касанэ, - ответил Ирвин, молодчинка! - Глядишь, и хватит до следующего человеческогожилья... Слушай, а зачем тебе столько святой воды?

Целая коза. Значит Касанэ не просто так уверенно держится. Интересно, насколько именно она уверенна в своих силах. Стало немного стыдно, за тот способ, что пришел в голову. Гякка подозревал что многое, что, по его мнению, есть выражение доверия, может очень и очень сильно испугать нормальных людей. Да, уж, только те кому нечего прятать жалеют о присутствии стены в сознании каждого разумного. Даже если он откроется полностью, ему все равно не будут доверять.

- Святая вода? Странный вопрос, после того что я претерпел, хочется взять с собой целое ведро этой дряни и обвещаться святыми символами с защитными амулетами - нервно усмехнулся он.

Молча появилась Касанэ, скользнула по Гякке чуть более пристально, чем по остальным, порылась в своем рюкзаке, вытащила небольшой котелок... ушла, прежде чем кто-то успел ей что-либо сказать. Вскоре появилась снова, в котелке поплюхивала вода. Девушка подошла к Ирвину и попросила разрешения пристроить ее маленькую бадейку на общем костре.
- Я так понимаю, что мы здесь задержимся чуть дольше, чем предполагали. Я буду у реки, когда вода закипит, пусть кто-нибудь меня позовет.

В глаза она старалась не смотреть, а когда ее взгляд случайно пересекался с чьим-либо, то был он совершенно отсутствующим. Она вынула свою тушечницу, кисть и связку дощечек, и удалилась вновь - тиха и погружена в себя.

Котел с кипящей водой... вызывал неприятные воспоминания и опасения. Как-то Гякке плеснули кипятком прямо в лицо, он плохо помнил, почему именно, но последствия были ужасны. Вернее всем кроме него, наверное, еще некоторое время снились кошмары. Но вина лежала полностью на нем. Приходится учиться на ошибках, очень болезненных и неприятных ошибках.

Пытаясь отвлечься от неприятных воспоминаний, он стал думать о Касанэ. Теперь она уже была для него чем-то особенным, отличным от остальных. Почему? Она была Другая. Ее ход мыслей отличался от, всех с кем Гякка встречался до сих пор. Хотя может все монахи такие, но он не как не мог забыть ночь их встречи, когда он по собственной глупости настроил всех против себя. Но ее лицо почти не изменилось, когда прозвучали обвинения. Да какой там прозвучали. Какой же он все же глупец. Некто, даже самые честные и добрые люди, предпочтут страшную правду, успокаивающей лжи. Он не любил ложь, пусть она и была частью его сущности.

Вновь натянув плащ, и надвинув капюшон, Гякка понурив голову, уставился на костер. Сейчас он опять скажет жуткую глупость. Потому что вспомнились слова Касанэ. Наверное, хорошо, что она сейчас ушла.

- Я... я хотел извиниться... - опустив взгляд, наконец, выговорил он, голос слегка подрагивал. - Не знаю, как это сказать... когда мы встретились я... плохо о вас думал. Недооценивал, даже испытывал... какую-то степень презрения. Я и так причинил много неудобств, поставил в трудное положение... Пожалуйста, простите меня...

Гякка закрыл лицо руками. Ну, все, сейчас начнется. И почему он не может молчать? Хорошо хоть что не сказал, «простите, что я обманывал и обманываю вас». Да и вообще, так подозрительно с чего это он начал. Кошмар, кошмар...

- Хм, чтож, - молвил гном после недолгого раздумия, оторвавшись от приготовления козы, - Пожалуй, и нам есть в чем извиниться перед тобой. Ты в праве не говорить всем вокруг того, что не должно стать общим достоянием, и, хоть наши опасения были логичны, мы вполне могли ранить тебя своими словами... Но, думаю, нам не за что прощать тебя. В конце концов твоя природа наверняка доставляет тебе множество неприятностей, каким бы ты ни был в душе, а раз уж Эрик не различил в тебе зла, значит его и не так уж много... И, раз уж на то пошло, - мы потихоньку присматривались к тебе в пути. Я с уверенностью могу сказать, что до сего момента ты не колдовал, кроме того небольшшого фокуса когда вы с Касанэ охотились: я кучу заклинаний каждый день изводил наблюдая за магией вокруг тебя. Но и Эрик ничего не чувствовал, а значит мы во многом напрасно тебя подозревали. И вот я тут задумался, поставил себя на твое место. Мне, если честно, трудно представить, что такое иметь на себе черты демона. Эрик все думает, как изолировать тебя от тех... ну, ты понимаешь, кого я имею в виду. Фанатиков, охотников за демонами и прочьего такого народа. Но он ничего не может придумать, задачка не по силам. Как бы ты сам хотел?

Ого. Это совсем не то, что он ожидал услышать. Но в любом случае стало лучше. Настолько что в сознание опять прокралось некоторое презрение по отношению к ним. Но хмыкать не стал, а убрав руки от лица, широко улыбнулся, взглянув в лицо Ирвину. Клыков не было, вернее они не превосходили человеческие, глаза и все остальное тоже были совершенно «нормальны».

- Я же говорил, что специально нечего не скрывал. Согласись, для демона странная тактика приоткрывать завесу маскировки или говорить, что ты посещал Бездну. Я просто... не люблю врать.
Правда все равно открылась, рано или поздно... было бы неприятно и мне и вам.

Гякка снова уставился на пламя.

- Достаточно «Им» нечего не рассказывать. Хотя я и «Их» тоже понимаю, потому что знаком с Нижними Планами ближе, чем любой из вас когда-либо будет...

Посмотрев на пламя еще немного, он поднялся на ноги и пошел звать Касанэ, так как вода в ее котелке ужа начала закипать.

Касанэ сидела на берегу и терпеливо выводила иероглифы. Сделав одно изящное движение кистью, ее рука замирала, придирчивый взгляд изучал изгибы черной линии. Почти всегда она была безукоризненна, с идеальной толщиной и гладкостью или чуть игривой неровностью края. Несколько раз ее рука предательски дрожала, и таблички отправлялись на омовение. Слева от Касанэ лежало уже два таких сохнущих свидетельства ее неудач.