Касанэ вздохнула чуть глубже, чем раньше. Ее веки медленно заколыхались и поднялись, приоткрывая черные глаза. Они были пустыми и смотрели в никуда.

Рядом возвышался стоящий спиной к Касанэ Гякка, в руках его был арбалет и он выглядел словно только что выстрелил... хотя вокруг больше некого не было. Услышав ее вздох, он быстро обернулся, взглянул на нее и шагнул в сторону. Он по-прежнему стоял к ней спиной, и Касанэ не могла видеть как он, повесив арбалет на рюкзак... подобрал с земли свои перчатки и одел их обратно.
Только потом обернулся и сев рядом на корточки, устало посмотрел на Касанэ.

- Ну что очнулась... самоубийца.

///Если этого не упомянул Мастер, Касанэ лежит на земле там, где она оставила вещи (они все еще лежат рядом). Рана тщательно забинтована нормальным бинтом и уже начала заживать (она была обработана немаленьким лечебным зельем)... На одежде Гякки немало еще не полностью засохшей крови... по цвету похожей больше на чернила. Источник - небольшая рана в его левом плече.

Хотя Касанэ по-прежнему недвижущимся взглядом смотрела в небо, ее лицо, побледневшее от кровопотери стало медленно оживать. Теперь было больше похоже на то, что она лишь спит, спит с открытыми глазами. Слов, обращенных к ней, она будто не слышала, но губы слабо изогнулись, и раздался полушепот, полувыдох:
- Солнце исцелит твою боль.

«Солнце»... Гякка задрал голову, взглянув на светило, но почти сразу опомнился и опустил укоризненный взгляд на лежащую перед ним Касанэ. Он не знал, что ему думать и говорить. Хотелось накричать на нее, обвинить в глупости и пренебрежении жизнью. Наверное, еще немного и у него на глазах появятся слезы, от запоздалого осознания ужаса которому она подверглась... или просто от счастья что все обошлось. Самое печальное, что она нечего не понимает, совсем как ребенок... даже хуже, ребенок избегает боли. Нет. Не обращать внимания на боль, не значит не чувствовать ее. Гякка еще раз печально заглянул ей в глаза и, поднявшись на ноги, отошел в сторону, принявшись собирать ее вещи.

Поскольку их было совсем немного, он просто свернул их в один куль и сунул в рюкзак, а шляпу в сетку болтающуюся сбоку. После чего он снова вернулся к Касанэ и присел рядом.

- Те люди все еще поблизости, нужно уходить... я понесу тебя на плече некоторое время, не вырывайся, а то поранишься. Возражения не принимаются.

Гякка, осторожно, взял Касанэ за плечо и талию, легко легко приподнял на руки и плавно, что бы не трясти раненую, зашагал прочь. Металлические когти никуда не делись, но Касанэ даже не почувствовала их, Гякка полностью контролировал их, ведь они уже давно «были частью его тела».

- Возражения не принимаются - еще раз пробормотал он.

- Отпусти меня, - бесцветным голосом сказала она, рукой сжимая плечо Гякки, сильно и крепко. - Отпусти, я не вещь.

Гякка мысленно тяжело вздохнул, в последнее время его расстраивала собственная мягкость и неспособность отказывать, если он не уверен в свой правоте. Он мог бы остановить Касанэ еще тогда, не дав преследовать убегающего солдата, или вовсе не отпускать ее на разведку. Допустим он отпусти ее сейчас и что будет дальше? Если она будет ковылять сама их вполне могут догнать. Бежать или даже идти с дырами в животе очень больно... даже для него, уж он-то знает. С другой стороны боль бывает не только физическая, людям страшно и неприятно когда их держат в когтях против их воли. К тому же то, что он уже сделал, так напоминало мерзость, о которой сейчас было противно и страшно думать.

- Ты не вещь, ты человек с двумя дырками в животе. - Гякка заглянул в глаза Касанэ, отчаянно надеясь найти понимание. - И ты потеряла много крови. Идти самой будет очень больно. Дело даже не в боли, рана может вновь раскрыться. Я не отпущу тебя и не вздумай вырываться, будет только хуже.

Касанэ посмотрела на него, и ей подумалось, что этот человек наполнен страхом. Он боится боли, боится смерти, боится всего то, что может ему повредить...
- Не бойся, - твердо, но чуть теплее сказала она. - Я пойду сама. Если рана вновь откроется, тогда я залягу и буду ждать, когда она заживет. Сейчас с ней все в порядке. Если что-то случится, тогда ты пойдешь дальше, оставив меня. Я буду идти, пока держат ноги. Оставят силы, буду ползти. Я со всем справлюсь.

Гякка снова взглянул Касанэ в глаза, печально и устало, но так, же с некоторым удивлением.

- Ты... ты так ненавидишь жизнь? Или себя? Почему ты так поступаешь? Жизнь самое дорогое, что есть в мире, не беречь ее глупо и бессмысленно. Мне кажется... ты не понимаешь свою собственную философию.

- Жизнь вечна, - серьезно ответила Касанэ. - Отпусти уже меня на землю. Если ты хочешь подискутировать о ценностях существования, то стоит это сделать в другой раз и другом месте. Нам нужно уйти под прикрытие скал или леса. Там можно передохнуть и подкрепить силы.

Она смотрела на него упрямо и чуть укоризненно, будто на бестолкового ребенка.

- Кто бы говорил...

Гякка тяжело вздохнул и осторожно опустил Касанэ на землю, положив рядом ее посох и шляпу. Наверное, убеждать ее бессмысленно, а попытки помочь будут только раздражать. Но сдаваться Гякка не собирался, хотя его поддерживала лишь временами хлипкая уверенность в собственной правоте. То, что не сделает он, не сделает некто... А еще Добру остаточно бездействовать, что бы Зло победило. Хотя относить себя к Добру наверное нагло с его стороны.

Погони слышно не было, но люди, похоже, решили сняться с места, и были вдвое настороженнее, чем прежде. Отряд быстро двинулся к югу под знаменами с аскаленными тигриными мордами.

- Мне кажется, догонять их нам не стоит, - задумчиво сказала Касанэ, наблюдая за столбом пыли, поднявшимся в воздух. Она надела свою шляпу, а то слегка покрытая пушком голова уже начала зудеть от такой порции солнца в темечко. как ни в чем не бывало, уселась на землю и начала аккуратно и настороженно прощупывать рану.

Она была сосредоточено спокойна. Как только Гякка опустил ее наземь, она снова обрела себя.

Скрестив ноги Гякка присел рядом, наконец, уделив внимание свой ране, вытащив бинты и принявшись накладывать тонкую повязку прямо поверх одежды, предварительно выковыряв из раны, загнувшиеся внутрь обрывки порванной «брони».

- Теперь я знаю, что это были за люди. Это солдаты и они идут на войну. Думаю ты уже поняла что ждет тех, кто окажется на их пути. - произнес он совершенно бесцветным голосом, глядя в землю перед собой. - Я презираю их втройне, первый раз за то, что они делают, второй за то, что они еще пытаются найти себе какое-то оправдание и в третий за то, что они трусливы поодиночке. Знаешь что такое война?

Касанэ угрюмо уставилась на Гякку. Спорить с ним совершенно не хотелось, потому что словам ее явно не доставало убедительности учителя.
- Я ничего не знаю о внешнем мире, - ответила она, упрямо поджав губы, что означало, что до всего она дойдет сама, не поверив ничьим рассказам. - Но знаю, что повязку накладывают на чистую кожу. Пойду поищу воды.

Передвигалась она теперь на четырех конечностях, вжимая голову и принюхиваясь, уподобившись дикому животному. Ей тоже бы не помешало промыть свою рану. И вскипятить лечебный отвар.

-Это временно...

Ему показалось или Касанэ как-то изменилась, став более угрюмой, замкнутой. И он догадывался почему - скорее всего это был шок он произошедшего. Но как утешить того кто не нуждается в утешении, или уверен что не нуждается? Опять появились сомнения, правильно ли он поступает. Он спас ее жизнь, а она не просто не придала этому значения, но, кажется, даже обиделась на это.

Все еще сидя на земле, Гякка обхватил ноги руками и глубоко надвинул капюшон. Оставалось только молчать и жалеть себя. Одинокий не поймет стремящегося к одиночеству. Наверное. Сейчас он чувствовал себя даже более одиноким, чем обычно. Уткнувшись лицом в коленки, он закрыл глаза.

Касанэ вскоре нашла достаточно чистый ручеек, а так же немного трав, которые могла использовать... но бок болел, и она очень скоро утомилась.

- Гякка! - не очень громко позвала она, - здесь вода есть... можешь перенести вещи поближе?

Сама она села рядом и с наслаждением опустила руки в холодную воду, а потом, набрав пригоршни воды напилась и умылась. Сил было мало и очень хотелось просто лечь на берег и опустить лицо в быструю прохладу, но она знала, что нужно терпеть и сохранять достоинство.
Утолив первую жажду, она сосредоточилась на дыхании, пытаясь с помощью техники начать разгонять кровь по жилам быстрее, раздувать свой внутренний огонь. Ей нужно было еще чуть-чуть сил..

Гякка поднялся на ноги и быстро зашагал за зов Касанэ. Посидеть немного с закрытыми глазами оказалось полезно, по крайней мере, он немного успокоился и почти убедил себя что не все так плохо. Пока что.

Подойдя к ручейку, он вытащил и опустил на землю все вещи Касанэ, а сам сел на «берегу» ручейка, чуть ниже по течению. Пить из ручья он не стал, а достав бурдюк, выпил из него остатки и опустил в ручеек, наполнять заново. Позволять воде касаться своего лица он не собирался.

Касанэ, убедившись, что все в порядке, задумчиво поводила пальчиком по воде и тихо произнесла, обращаясь к своему отражению:
Вот здесь в тишине
Уснуть на речных камнях,
Поросших травой.
Потом поглядела на хозяйственного Гякку и тихо попросила.
- Надо сделать привал. Вскипяти воды, пожалуйста.

Сама же она принялась ползать на четвереньках, чтобы не тратить лишних сил и выглядывать нужные травки то здесь, то там. По выражению ее лица ничего нельзя было сказать, разве что иногда оно становилось чуть задумчивым, иногда его озаряла тихая радость, а порой слегка искажала гримаса боли, когда она делала слишком резкое движение.

Несмотря на сомнения на счет хватит ли в округе кустарника что бы развести нормальный костер, Гякка все же решил попробовать. С другой стороны им же не нужно будет готовить еду, подставку для котелка можно сложить и из камней. Кстати о еде. Печально, но запасы подходят к концу, готовить не придется потому что остались в основном его сухие пайки. И все же мирная хозяйственная рутина успокаивала, особенно если учесть что некоторое время назад он рисковал жизнью.

Хвороста оказалось в общем достаточно, но Касанэ не нашла ничего подходящего, зато к боли от раны прибавилось головокружение.

Костер был почти готов, подставка для котелка сложена из камней, оставалось только разжечь огонь. Гякка уже достал кремень и огниво, но обратил внимание на, то, что Касанэ похоже стало хуже.

- Может, все-таки перестанешь терзать себя и спокойно приляжешь? Кстати, в отличие от моей, твою рану я уже обработал, когда перевязывал. - обеспокоенно спросил он подойдя поближе и почему-то присев на корточки и заглянув ей в глаза.

- Я не могу, - упрямо ответила Касанэ. - Если я сейчас, пока кровь еще свежа, не сумею приготовить, то слабость войдет в тело, и оттуда ее придется выжимать. Нельзя успокаивать тело, нужно чтобы горел огонь, сжигал ша-ци, засевшее в теле. Плохо то, что я потеряла сознание сразу, как перевязала. Не волнуйся, со мной ничего не случится.

Она старалась не смотреть ему в глаза.

Отвечать было нечего, спорить уже не хотелось. Хотя слова Касанэ казались ему абсолютной бессмыслицей. Пожав плечами, он поднялся на ноги и пошел разжигать костерок.

- Как хочешь. Честно говоря, я не понимаю чего ты добиваешься, но мешать так и быть не буду. Подожду пока ты опять потеряешь создание от усталости...

Касанэ снова воззрился на Гякку тем же самым упрямым взглядом и, достав нож, начала крошить какую-то траву в котелок.
- Если я потеряю сознание, то можешь делать со мной все, что хочешь, - наконец ответила она, поскольку оставлять без ответа едкое замечание казалось ей глупо, хоть ничего подходящего в ответ она и не сумела придумать. - Моей душе это будет уже все равно.

Еще раз, пожав плечами, Гякка вернулся к ручейку, смывать кровь с оружия и одежды. Для себя он уже отметил, что спорить бессмысленно и потом, попробовав представить себя на месте Касанэ, он решил, что только вызывает раздражение. Поэтому он воздержался от вертевшегося на языке замечания на счет того, что она, скорее всего, путает обморок и смерть.

- Обязательно воспользуюсь предложением. - вроде бы и язвительно, но совершенно безучастным голосом произнес Гякка, запустив руку под шапку и нащупывая там что-то.

- ... хмм... ладно... Кстати, что ты собираешься делать, если встретишься с демонами?

- Принять бой, - без раздумий ответила Касанэ. - Демоны есть порождения разрушительного хаоса, живительное ци спутано и заключено в клетку их тел, отравляя жизнь вокруг. Есть такая легенда, что демоны рождаются, когда человек со злыми помыслами совершает убийство и проглатывает душу жертвы.

Закончив с травами, она осторожно легла рядом с костром и прикрыла глаза. Было больно и кружилась голова. Нужно было бороться со слабостью.
- Гякка, ты же много путешествовал по миру. Расскажи мне что-нибудь, я так мало знаю. Учитель часто говорили, что все надо увидеть своими глазами, что невозможно описать горький запах цветущих померанцев человеку, который никогда не чувствовал его вживую. Но мне кажется, он прав только отчасти. Можно приблизить к пониманию... Внешний мир так велик, что мой разум путается в попытках осознать его хотя бы отчасти...

Вытащив руку из-под шапки, Гякка задумался над словами Касанэ о «рождении» демонов. И о том, что он чувствует, отнимая чью-то жизнь. Естественно сейчас от этих мыслей ему становилось противно, но это сейчас, когда уже все закончилось... Орудие убийства тем временем было очищено от крови и Гякка сел на землю, рядом с Касанэ, обхватив колени руками и уставившись на огонь. Поглубже надвинул капюшон - необходимость все время следить за своим лицом утомляла.

- Я... попробую... хотя я могу рассказать только то, что мне самому показалось важным, что запомнилось больше всего. Например, люди... иногда мне кажется, что я вижу в них только плохое, но это не так. Плох я. Я вызываю только негативные эмоции. Иногда я пытаюсь убедить себя, что мы все разумные, мы не обязаны уподобляться животным, делить самих себя на хищников и жертв. Но, к сожалению, это не совсем так. Человек с оружием в руках, будет вызывать страх у безоружных, а у подобных себе раздражение и агрессию. Хотя я думаю ты уже сама в этом убедилась, практически бессмысленно пытаться достучаться до здравого смысла или человеческих качеств, того кто считает себя сильнее тебя. И что уж говорить о тварях, которые рождены с орудиями убийства, прирожденные хищники. Они вызывают панический ужас, а похожие на них - гораздо больший страх, чем просто вооруженные люди.

Гякка задумчиво пошевелил пальцами, на металлических когтях играли отблески огня.

- Поэтому я все время ношу эти перчатки, поэтому я не могу их снять. Причем дело совсем не в том, о чем ты сейчас подумала, тебе этого не понять... Но ты можешь понять многое другое. Мне хочется верить, что ты все же руководствуешься разумом, а не примитивными инстинктами. И хочется верить, что я тоже. Было бы очень печально тебя потерять, потому что мне кажется, что ты похожа на меня. Хотя может, я ошибаюсь и просто вижу то, что хочу видеть...

Касанэ задумалась - все слова, сказанные ее странным спутником были наполнены чем-то непривычным. Это были какие-то странные, едва уловимые чувства с мокрым и горьковатым запахом, схожим с запахом серебристой полыни. Если потереть ее в руках, то нельзя не почувствовать...
- Страх - ненужное чувство, - ответила она после секундного размышления. - Страх может управлять разумом. Нельзя ничего бояться и в особенности бояться страха. А ты его как раз боишься... Если ты перестанешь, то многие тяжелые думы отступят от тебя. Я не могу понять, что вызвало агрессию у тех людей. Я не пыталась у них ничего отобрать, может, неправильно было то, что я вообще зашла на их территорию? Учитель говорил, что многие люди ревностно относятся к себе и не любят тех, кто появляется без предупреждения.

Руки пахли соком трав, солнце скорее грело, нежели палило уставшее тело. Боль мирно пульсировала в низу живота, начиная слегка рассасываться по телу.
- Мой дух еще смятен, и я многое не могу познать, - печально добавила она.

Гякка хотел возмутиться, не согласится с тем, что он боится страха, вернее если и боится, то не за себя. Но все это показалось незначительной ерундой по сравнению с тем, что Касанэ сказала дальше. Откинув капюшон, он резко повернулся, с неописуемым удивлением уставившись на нее.

- Ну, ты даешь! Не понимать такого! Разве нужна причина, что бы издеваться над тем, кто слабее тебя??? - мгновение спустя Гякка словно опомнился и поспешно добавил. - ... для подобных им! Это же солдаты, прикрываясь какими-то глупыми причинами, они идут убивать насиловать и грабить, просто потому что могут! Просто что бы наслаждаться свой силой и властью! Не только демоны получают удовольствие от чужой боли, но и больше половины всех людей... так или иначе.

- Это неправильные люди, - тем же невозмутимым и печальным голосом ответила Касанэ. - Истинный воин никому не доказывает свою силу, он использует ее на благо близких ему людей или в пути самосовершенствования. Войны - плохи, но они неизбежны, время не меняет свой ход, и кровопролития словно ураганы опустошают земли. Неужели во внешнем мире так много демонов, овладело душами людей? Если это так, то лучше бы я ушла на север с теми людьми, что встретились мне первыми...

- Но и я вправду не понимаю слишком многого, - она села, обняв колени руками и положив подбородок на ноги, уставившись в весело потрескивающий мелкими веточками огонь. - Порой мне кажется, что я совсем ничего не могу понять, что я вижу отражения звезд на поверхности озера и путаю его с небом, а водяные лилии я путаю со звездами в бескрайних вершинах, и никогда не буду знать, где земля, а где небо.

Невозмутимость Касанэ успокоила Гякку, он даже слегка позавидовал ее уверенности в себе и свой правоте, чего иногда не хватало ему. Возможно, он немного переборщил с «половиной», все же большинство людей не так уж и плохи... А «Неправильные люди»... отличное определение.

- Может на самом деле все не так уж и плохо, подавляющему большинству просто наплевать на других, если те не играют важную роль в их собственной жизни... А многое другое ты поймешь, рано или поздно. Никуда не денешься.

Тихонько усмехнувшись, Гякка вновь натянул свой капюшон и опустил взгляд.

- Ты все же была не права, говоря, что тебе не нужна помощь в познании мира. Вот, например... ммм... например, как ты в одиночку узнаешь, что яд встреченной тобой змеи смертелен? Если бы не я, ты была бы уже мертва, а так «урок» вышел болезненным, но ты осталась жива. Лично мне хочется считать себя «нормальным», и то, что мне не безразличны судьбы других... не безразлична твоя судьба...

Хотелось сказать больше, но Гякка не находил нужных слов, вернее то, что пришло ему в голову, казалось слишком глупым, но сомневался в том что найдет в себе силы когда-нибудь произнести нечто подобное.

- Змеи не кусаются просто так, - удивленно ответила Касанэ. - А насчет меня... я не знаю. Меня всю жизнь учили надеяться только на себя. Если бы я погибла несколько часов назад, ну что ж, значит так тому суждено быть. Но у людей это как-то иначе, да? Считается, что мы с тобой теперь как-то связаны. Я знаю, что есть обычаи, где спасенный обязывался служить своему спасителю до тех пор, пока не подворачивался случай вернуть ему долг. Если ты считаешь, что это правильно, то я буду служить тебе за спасенную жизнь, - она замялась. - Я не знаю, как поступать в таких ситуациях.

Чтобы скрыть свое смущение, она сунулась к костру, чтобы проверить, как там поживает отвар. Движение получилось неловким, и она буквально упала у огня, почувствовав его обжигающее дыхание. Сказанные слова показались ей глупыми, пустыми и безумными, разве может монах, уже вступивший на свой путь, отвергать его ради каких-то ветхих людских обычаев? Но что-то в груди подсказывало ей, что смирение лучше высокомерия поможет ей приблизиться к истинному осознанию себя.

Гякка отреагировал на эти слова неожиданно бурно, неожиданно вскочив с земли и стремительно переместившись на противоположную сторону костра... перемещаясь всех четырех. Оказавшись напротив Касанэ, он нагнулся вперед, вытянув шею и заглянув ей в глаза, всем своим видом поразительно напоминая огромного хищного зверя. Сходство усилилось, когда черты его лица вновь стали меняться, на этот раз даже больше чем раньше, его лицо, казалось, слегка вытянулось став похожим на собачью морду. К отблеску костра в глазах добавилось «собственное» красноватое свечение. Рот расползся в невозможно широкой для человека улыбке, обнажились ряды, уже даже не отдаленно не походивших на человеческие, зубов.
Однако это мгновение спустя все исчезло, Гякка, чье лицо вновь стало нормальным, все еще улыбаясь, подался назад и сел на землю.

- Ты и понятия не имеешь, насколько мне приятно это слышать... и еще приятнее отказываться. Ты мне нечего не должна и не обязана. Я не принимаю твою службу, пусть мне и приятно то, что ты ее предложила.

Улыбка внезапно исчезла, и Гякка продолжил без капли радости или удовольствия в голосе.

- Разве что можешь пообещать мне, отличать действительно неизбежное от бессмысленной гордости.

Странные перемены произошедшие в Гякке неприятно поразили Касанэ. Видимо, она опять что-то не то сказала. Какие же все таки сложные люди с их запутанными и бессмысленными обычаями. Она принюхалась к отвару, стремясь задержаться подольше в этом влажном и ароматном облаке, спрятать свои ненужные эмоции. Или она выглядит настолько бесполезной, что даже в услужении обременительна, нежели полезна. Ну и так тому и быть - никогда она еще не перед кем не склонялась из долга, только в искреннем почтении.

Радость и удовлетворение вызванное словами Касанэ утекала сквозь пальцы, Гякка опомнился, осознал, что только что сказал именно то, что думал. А это всегда было плохой идеей, учитывая его... склад ума. Нечто необычайно важное для него, наверняка другим кажется чем-то само собой разумеющимся.

- Я хотел сказать... что сделал это, просто потому, что считаю это правленым. И мне не нужно нечего взамен, тем более чья-то свобода... Эх, ладно... иногда я говорю и делаю странные вещи, не обращай на них внимание. Поступай, как сама считаешь нужным.

Гякку начинала раздражать вся эта глупость, было стыдно за свое непонятное и необъяснимое поведение. Еще бы, он даже сам не знает, чего хочет. Все молчать, молчать, пока не наговорил еще какой-нибудь ерунды. Он даже не может уговорить самоубийцу изменить свои взгляды.

Приятный травяной запах разлился вокург костра - отвар, похоже, был готов. Темнота уже накрыла все вокруг, и звуки ночи наполняли тихий прохладный воздух.

Аккуратно сняв котелок с огня, Касанэ начала пить медленно, маленькими глотками и едва заметно морщась. Слабость и тепло обвалакивали тело, погружая его в тихую дрему. Выпив половину, Касанэ вопросительно посмотрела на Гякку:
- Будешь? Это должно восстановить потраченные сегодня силы....

- Да, спасибо.

Со своей половиной он управился всего за несколько крупных глотков, сомнения относительно того подействует ли отвар или нет, он игнорировал - в любом случае хуже не станет. Обступившая костер темнота совсем не прибавляла желания уснуть, а скорее наоборот.

- Мне нужно отлучиться на некоторое время... - сообщил Гякка, поднявшись на ноги.

Оставив на земле все оружие и сумки, кроме главного рюкзака из которого он вытащил и положил на землю одеяло, Гякка «налегке» ушел во тьму ночи, вниз по течению ручейка. Отойдя на некоторое расстояние, он обернулся, блеснув светящимися в темноте, как у кошки, глазами и пошел дальше, ускорив шаг.