— В таком случае...

Южные чары таяли, как туман в лучах рассветного солнца. Серебристый песок загорался розовым, пурпурным... но затем — что-то изменилось. На короткий миг другая магия вплелась в слабеющий морок. Проросла сквозь него подобно тому, как острые стебли дьявольских пут прокладывают себе путь через рассохшийся камень, из тёмных глубин пустынной утробы — к небу, готовому пролить дождь.

Картина сменилась. Зеркальное озеро утонуло в густых тенях, которые разрезали огненные клинки закатного света. Далёкое марево сотрясало горизонт, тонущий в багрянце. Гигантское, налитое красным Око Пустыни почти ушло за склон крутого бархана перед Тэйф. А на самом его гребне, окружённая погребальным пламенем дня возвышалась мужская фигура. Чернильная тьма скрывала лицо и одежду, уподобляя хозяина ожившей тени или демону. Имя ожило в памяти Хранительницы мгновением спустя. Кор'Дарай, Копьё Ночи — так некоторые называли яростного духа, что спит в глубинах Песчаного Моря, пока великое горе или ненависть не пробудят его с единственной целью...

Два глаза пылали золотым огнём во тьме. Раскрытая чёрная рука тянулась к девушке, приглашая...

— ...Закатный Странник исполнит твоё желание, Призрак Хадлиба.

Мысленный ответ Тэйф не заставил себя ждать. На сей раз это была картинка. Багровое пламя, бешеная пляска духов пустыни, в центре всей этой круговерти фигура, в которой с большим трудом можно узнать дочь дома Дильназ. Она смеётся, а глаза горят недобрым светом. Холодным, желтым, голодным, как у ночной кошки.
До Вальтера доходили слухи, что после того, как он сам покинул Хадлиб, Тэйф прошла последнее испытание. Одержимость...Как просто согласится с предложением порождений пустынной ночи, как сложно потом обуздать их, отказаться от бесконечного странствия среди серебристых песков...
Эту сторону Призрак Хадлиба предпочитала не показывать никому. Для Вальтера, очевидно, было сделано исключение

Однако молча наблюдавшая за движением двух тел со стороны Тэйф'Нар'Дильназ яснее многих понимала: с Закатным Странником ничего и никогда не бывает "просто". Чародейка из серебряных песков знала его... знала, пожалуй, лучше, чем другие могли когда-либо надеяться узнать. Ведь она была там, где Вальтер Аскирэ сделал свой первый вдох — там, где остался похоронен человек, живший до рождения Волка.

Он давно разучился любить... нет, вернее будет так: рождённый пустыней Волк никогда не умел этого. То, что убило его прошлое, оставило несходящий шрам на настоящем и будущем, который не смогли излечить даже жестокие испытания серебряных песков... Хотя Тэйф никогда не не покидала мысль, что этот человек заглянул за Незримый Горизонт не ради излечения или спасения — лишь чтобы выжечь из себя последние остатки былого. И наверно — ему это удалось...

Закатный Странник, однажды уже пробуждённый от сна жизни, никогда не любил. Он подчинял себе, властвовал и разрушал... Уверенно кидался в пляс с демонами пустыни, которые чувствовали в смертной плоти родственный им дух. И Призрак Хадлиба понимала их, влекомых к северянину, подобно железокрылым мотылькам к солнечному огню. Закатный Странник не просто понимал пустыню — он словно был ею. Человек, чьими глазами смотрело закатное солнце, никому не подчинялся. Не было в мире смертной или смертного, способных покорить Странника — завоевать его для себя. С ним можно было жить. Идти рука об руку — или следовать, как за плывущим по небу солнцем. С ним можно было бороться. Делить ночную прохладу и сгорать в полуденном зное. Пускаться в Танец Копья, всем телом и разумом чувствую опасность, которую несло каждое движение, грозившее окропить влагой жизни раскалённые пески.

Да, Тэйф знала это. В своё время она увидела всё, на что была способна безжалостная пустыня, заменившая Вальтеру Аскирэ сердце. И поэтому сейчас, наблюдая за его движениями... единственная из всех присутствующих... она наконец понимала: Закатный Странник вернулся в Красную Башню, чтобы станцевать со своими демонами в последний раз. Здесь подойдёт к концу охота Имперского Волка. И кто бы в итоге ни оказался жертвой, чья бы кровь не напоила древние камни — когда всё завершится, хищного зверя уже не будет среди грезящих сном жизни. А кто вдохнёт потом прохладу нового дня?..

Наверно, этого не знал и сам Вальтер.

...вот только сами Вальтер и Шарлотта слишком хорошо понимали: между ними нет и никогда не будет места простой любви.

Знала ли об этом ведьма уже тогда, когда впервые повстречала чародея? Много лет назад, открыв двери Школы перед пришедшим с Юга странником с жёлто-коричневыми глазами, которые были так похожи на глаза её старого наставника? Понимала она, во что выльется её ответ тому, кто назвался Аскирэ — "завершённым" или "совершенным" на одном из мёртвых ныне языков? Изменилось бы что-либо в итоге, окажись всё иначе?

И желал ли этого кто-то из двоих?..

Она вспоминала, как ей пришлось сделать выбор. Сначала — между десятком беззащитных и надеждой на будущее. Потом... между одной дорогой ей жизнью — и сотнями других. Когда решение было принято, изменить что-либо казалось уже невозможным. В бессильной ярости мятежная чародейка наблюдала, как опьянённые властью отродья из Инквизиции бесчинствуют среди огней приюта для тех, кому судьба при рождении передала дар волшебства... ставший для несчастных проклятьем.

А потом в убийственном пламени ведьма увидела Железного Чародея.

И Шарлотта могла вспомнить лишь одного человека, который сравнился бы с эмиссаром Людека — в умении вести бой, но только не в жестокости. Человека, который когда-то обучил саму ведьму искусству битвы — рыцаря-чародея, поклявшегося служить Союзу и защищать его, не ища для себя ни чести, ни награды...

— В бою слова сметаются прочь, освобождая дорогу поступкам и действиям. Милосердие. Жертвенность. Гнев. Страх... Сражение — это чистейший момент выражения чувств.

Эти слова звучали в голове Шарлотты, пока она наблюдала за железным зверем. Её старый наставник сражался, защищая всё то, что было ему дорого. Он убивал — потому что не видел другого выхода. Над рыцарем с глазами цвета золота были не властны ни страх, ни боль. Леденящее прикосновение смерти не могло охладить его сердца. Он словно пылал изнутри — вечным огнём...

Но чародей с глазами волка... у него не было ничего, что бы он защищал. Он двигался только вперёд, сметая любые преграды на своём пути. Не обращая внимания на раны. Не останавливаясь, когда рядом с ним падали союзники. Всё, что оставалось позади — словно бы переставало существовать. Победа — вот единственное, что его волновало. Война... неугасимое тёмное пламя — вот что было его сутью.

...И когда в мире не будет ни единой вещи или человека, которого ты бы желала превыше меня — я сделаю тебя моей, — твёрдо повторил Железный Чародей клятву, принесённую много лет назад.

О да, Тэйф Дильназ знала того, кого сейчас называли Волком, пожалуй даже слишком хорошо. Впрочем, она никогда не стремилась показать, что обладает этим знанием. Как никогда не стремилась удержать или покорить того, кого удержать невозможно. Хотя и прошло уже очень много лет, Тэйф помнила все так, словно это было вчера...
***
Тогда еще совсем молодой стражнице пустыни, обладавшей гигантским самомнением, представили чужака, которому предстояло пройти обучение. Брови девушки удивленно поползли вверх - такое случалось нечасто. Она хотела задать вопрос, чем этот северянин отличается от всех остальных и за что ему такая честь, но слова замерли у нее на языке. Тэйф увидела глаза теплого медового цвета, легкую улыбку на губах чужака, и проглотила заранее заготовленную колкость, вспомнив одну из старых легенд. Тот, кого потом назовут Волком, не раз спрашивал, что именно Тэйф хотела сказать при их знакомстве, но так и не получил ответа.
Она проводила его от пограничного города до столицы, пожелала удачи и растаяла, как и положено хорошему видению. Смешная девочка, знавшая бесчисленное количество древних историй, говорившая с ветрами и пустынными духами.
Следующая их встреча состоялась через долгих десять лет. Маги Хадлиба не торопились, когда речь заходила об обучении искусству колдовства. Чужак, пришедший с Севера, был признан готовым к испытанию. Проводить его до священных берегов Сухого озера вновь выпало Тэйф. За десять лет изменились оба, но все еще можно было разглядеть в предводительнице пограничного отряда ту самую стражницу, а глаза чужака все еще хранили цвет спелого летнего меда.
Что произошло во время испытания у берегов Сухого озера, навсегда осталось в песках великой пустыни.
- Однажды я догоню тебя. Догоню, чтобы снова встать рядом, когда придет время последнего сражения, - сказала та, которую потом назовут Призраком Хадлиба тому, кого потом назовут Волком. В последний раз лучи закатного солнца осветили медовые глаза и легкую, едва заметную улыбку. Из-за Незримого горизонта было суждено вернуться совсем другому человеку.
Эта страница истории осталась позади. Тэйф провела бессчетное количество времени, путешествуя по пескам серебристого моря бок о бок с Закатным Странником, вернувшимся из-за Незримого Горизонта. Оттачивая свое мастерство, они повидали многое, многое сотворили и многое разрушили. Быстрые, неслышные, ловкие, неудержимые. Долго они были рядом, но все же никогда не нарушали тонкую черту, существовавшую между ними. Словно две грани острого клинка. Никогда Тэйф не вспоминала вслух человека с медовыми глазами, никогда рожденный пустыней Волк не вспоминал стражницу, говорившую с ветрами.
Негласный договор был нарушен лишь единожды, в день, когда они прощались на северной границе Хадлиба.
- Однажды я догоню тебя, чтобы снова встать рядом, Аль-Тайери, - тихо сказала Тэйф, прежде чем растаять в утреннем тумане, как и положено хорошему видению, даже если оно превратилось в призрак.
***
И она догнала. Вальтеру хватило одного взгляда на старую знакомую, стоявшую у ворот Красной башни, чтобы понять - ставшая Призраком Хадлиба осталась верной своему слову. Возможно, она знала ответ на вопрос, который в последнее время слишком часто всплывал у него в голове. Кто придет на смену Волку, когда последняя пляска с демонами завершится?

Её наставник боевой магии учил танцевать Шарлотту. Чувствовать тело, его силу, направлять энергию. Всему, что она повторяла после, извергая из ладоней ударную волну. Всему, о чём вспоминала бессонными ночами, глядя в потолок. «Когда ты будешь танцевать с другим мужчиной – не предавай танец сдержанностью. Не лишай его страсти», — говорил Сэнду.

Тело Шарлотты пульсировало в его руках. Рубашка её была тонкой, дотрагиваясь до спины он мог чувствовать, что под ней нет ни нижней рубашки, ни корсета, ни белья. Он мог чувствовать обжигающий жар её тела, клокочущего в ярости. Слышал стук бубна в груди ведьмы. Было что-то ещё в движении её бедер. Что-то, порождающее огонь другого рода, чем способна разжечь ненависть. Дразнящее, отсекающее всё наносное, оставляя только здесь и сейчас.

— Кроме меня.

Спиной — к груди Вальтера, закрывшего Шарлотту от чужих взглядов. Девушка чувствовала жар и напряжение мужского тела, сжимавшего её в объятиях, точно гигантский змей. Одна ладонь чародея очертила бедро ведьмы, изучив каждый изгиб под тёмной тканью брюк — и перешла на живот, лишь формально оставшись в рамках танца. Пока она поднималась к груди, вбирая каждый удар яростно бьющегося сердца, другая кисть чародея уже перехватила дыхание Шарлотты. Длинные пальцы вновь коснулись влажных губ...

Войны, в которой никто не допустит появления победителя. Ведь победа одного значила конец для двух.

Зная это — Волк продолжал терзать ведьму. В глухом рыке чёрного зверя звучало имя, вызывавшее нестерпимую дрожь внутри двушки. Его прикосновения уже не просто жгли — каждое безжалостно пронзало насквозь, точно находя самые уязвимые точки на теле. Безумие, пылавшее в глазах мужчины золотым огнём, выжигало остатки самообладания ведьмы и оставляло ей лишь одно желание — оказаться как можно дальше от этого зала. Сбежать прочь от отчаянных криков гитары и птиц, навстречу которым рвался собственный голос. Исчезнуть из-под чужих взглядов, неспособных понять агонию загнанной жертвы. Избавиться от пропитанной влагой одежды, что мешала движениям...

И сделать всё, чтобы охвативший их пожар никогда не потух.

Для Вальтера и Шарлотты не было дороги назад.

-Прости, что тебе пришлось быть свидетелем всего этого... - тихо сказала она Гуре перед уходом. Шарлотта заметила что мага смутила развернувшаяся сцена и понимала, как могла выглядеть в его глазах её реальность. И ей ужасно не хотелось сколько - нибудь втягивать нового знакомого.

Впрочем, хотя Габриэль и являлся экспертом в подобных вопросах — в случае нужды Аскирэ и сам мог бы справится с подобной аномалией. Серебряные пески Хадлиба поделились со своим избранником многими тайнами... Но даже до путешествия в сердце пустыни, человеку с глазами цвета золота доводилось подчинять своей воле пульсирующие сплетения вероятностей, пространств и времён.

В конце концов, именно одна из таких аномалий когда-то вырвала его из проклятых залов Красной Башни.

— Предатель! Бешеная псина!..

Тонкая девочка на узкой койке полевого госпиталя. Взъерошенная, замотанная бинтами и раскрашенная жирными пятнами целебных мазей. Хрупкая, как будто одно неосторожное прикосновение может окончательно сломать её. Мирабель напоминала Вальтеру выпавшую из гнезда птицу. Молодого, ещё не вставшего на крыло птенца, который свалился на землю — и теперь отчаянно пыталась привлечь к себе внимание родителей, поднимая шум. И всё же... несмотря на это... её глаза уже умели жечь убийственным огнём.

— На юге мало кто верит в миф о манерах северян, — равнодушно отозвался Аскирэ, мерно сжимая и разжимая кулак правой руки. Железная маска странно искажала голос — так, что даже самому мужчине он казался нечеловеческим, чужеродным. — Но я всё же надеялся, что наставница смогла привить тебе простейшие манеры. Например — как следует говорить с человеком, только что сохранившим твою жизнь...

— Я не просила твоей помощи! — прошипела Мирабель, с трудом приподняв голову с хилой подушки. Судя по испарине, мгновенно выступившей на лице девушки — движение далось ей с большим трудом. — Мне не нужна твоя помощь, прихвостень Людека! Убийца собратьев! Предатель!..

— Крайт, — спокойно подсказал чародей девушке, начавшей повторяться. — Так в южных землях называют ядовитого змея, который пожирает других аспидов. Хотя я не думаю, что под засохшей кровью на моей чешуе ещё остались жёлтые полосы, — безразлично добавил Аскирэ, поведя свободным плечом. Наклонив голову в знак уважения, он уверенно произнёс: — Со временем, из тебя тоже может получится смертельно опасный крайт. Я уже видел, как ты сражалась. Как убивала — простых солдат и магов, не делая между ними разницы. В тебе живёт наследие Седьмой Школы, смертоносное искусство канувших в лету рыцарей-чародеев... и течёт та же кровь, что так отчаянно пытаются пролить мои враги.

Горячее сияние наполнило изнутри плотно прикрытую палатку вместе с низким гулом магического механизма. Тёмная кровь, налитая багровым светом быстрее побежала по трубкам, связывавшим правую руку Железного Чародея с обескровленной плотью подобранной им девушки. Её глаза расширились в ужасе, различив похожий на огромного паука артефакт, созданный в незапамятные времена безумным целителем...

— Какого это — быть одной крови с Волком?.. — спросил Железный Чародей, продолжая щедро закачивать свою жизнь в нутро колдовского устройства.

Заполнявшийся яростью взгляд воспитанницы ведьмы переметнулся на человека, который уничтожил её дом.

— Я — Мирабель МакКемерон. Дочь леди Шарлотты МакКемерон из Второй Школы. И у нас с тобой... ничего общего общего, пёс!

— Нет.

Пальцы неторопливо обхватили чёрно-красное железо, покрытое застарелыми пятнами чужой крови. С резким щелчком механических запоров холодная маска отделилась от шлема имперского чародея, открыв лицо своего хозяина. Глаза волка встретили взгляд молодой хищной птицы.

— Твоё имя...

Гура бросил пристальный изучающий взгляд на Шарлотту и понял, что девушка не желает афишировать свой поступок. Он слегка заметно кивнул ей и улыбнулся в знак поддержки и понимания. Однако, магу показалось, что девушка заблуждается в отношении того, что на самом деле увидел Гура.

Revan583

Волки умеют ступать бесшумно, когда захотят — куда бы ни завела их охота. Но те, кто убегал по ночному лесу от чёрной тени, ни с чем не спутают ощущение присутствия хищника. Однажды побывав в роли добычи и уйдя от погони — уже никогда не пропустишь первого прикосновения к коже взгляда, в котором чувствуется чужой голод. Навсегда запомнишь почти неуловимый шорох шерсти, с которым движется зверь. Не забудешь, как коготь царапает попавшийся под лапой камень. Дыхания, сжигающего морозный воздух в белый дым...

Внутри Башни не было мягкого снега, способного укрыть звук шагов. Не росли разлапистые ели, которые укрыли бы зверя от ничего не подозревающей добычи. А самое близкое к слепящей метели, что имелось внутри каменных залов — это заполнившие купальню клубы пара. Звуки тонули в густой белизне, а очертания предметов — растворялись, смешивались... И опытному охотнику не составило бы труда укрыться в этой горячей вьюге — если бы он того захотел.

Но Волк и не пытался скрыть своего присутствия.

— Шарлотта, — вместе с голосом, от зеркал донеслись тихие металлические щелчки. Как будто маленькие замочки раскрывались, отпуская цепи... — Вижу, ты всё же решила сбежать от холода...

---

Джинири

— Вальтер, — она всё ещё пробовала имя на вкус, катала его на языке, как катала густые, горькие капли...

— Вижу, странная аномалия в твоей комнате не поглотила тебя? Какая досадная новость, — Шарлотта отзывалась нехотя, говорила тише и медленнее, чем обычно, растягивая слова. Она знала, что он приближается, как знала об этом всегда. Угадывала его шаги в смутном предчувствии, щекотавшем горло и пускающем колючий мороз по позвоночнику.

Шарлотта упрямо старалась избежать необходимости использовать те виды магии, где нужно было обнаруживать себя во «вне», искать «ауры», или «астральные тела», о которых любила ей рассказывать бабушка. Всё, что необходимо она находила внутри, или помещала туда. Мятежница была своим телом. Всё, что с ней происходило — получало физический отклик, отзывалась в теле, происходило там. Её губы увлажнялись, когда она испытывала желание, грудь покрывалась испариной, когда происходящее казалось для неё унизительным, ноздри подрагивали, когда она чувствовала охоту, а в её позвоночнике жил страх перед собственной отвагой. Он отвечал холодом, когда она хотела кого-то защищать или бороться. То, что скрывалось под костью спины - намного более древняя структурой чем то, что находится под черепной коробкой. Карта личного пути человека располагается в теле согласно более глобальному пути эволюции всего вида. В её позвоночнике жила бегущая от костров инквизиции девочка, которая так полюбилась волку, что он видел её, кем бы Шарлотта не становилась впоследствии.

Ей было слишком хорошо сейчас, чтобы затевать ссору, пытаться уйти или возмутиться его присутствию. В конце концов, любые существа признают потребность в перемирии у берегов реки, выходя напиться и намочить шерсть. Горячая вода обнимала её, целуя прикосновениями трав, подпитывая скрытой в них силой, черпаемой из самой земли и солнца. Вереск для защиты. Можжевельник для любви. Лаванда для всего женского. Омела, собранная в день летнего солнцестояния, заставляла быстрее циркулировать магические потоки внутри. А полынь... Растение, которое не сажают специально, не берегут, зачастую относят к сорняку, имеющее намного больше силы, чем кажется на первый взгляд, было любимицей ведьмы. Ей нравилось то, как неотвратимо она вырастала вновь и вновь. Ей нравился её запах, который она чётко различала в палитре других трав сейчас, закрыв глаза и запрокинув голову, вслушиваясь в тихий плеск воды, перекрываемый звуками освобождаемых цепочек.

---

Revan583

— Досадная, значит? — мужчина усмехнулся. — Не думал, что ты позволишь какой-то аномалии украсть своё, Шарлотта...

Раздался последний щелчок. Ремень, перепоясывавший чёрно-красный камзол, упал на каменные плиты с металлическим лязгом, лишь чуть приглушённым завесой тумана. Вслед за ним отправилась и одежда — сам кафтан, рубашка под ним... Ткань неохотно отпускала скованное ею тело, цепляясь за старые шрамы, неподвластные магии. Даже не видя, Шарлотта могла назвать некоторые из них. Длинный рубец на широкой груди, оставшийся от каменного шипа, которым она пыталась пробить сердце Волка после Котторы. След на правом подреберье, выжженный колдовской молнией, вобравшей в себя весь ужас Эйхи. Пять тонких борозд, проведённых зачарованными когтями в безымянном лесу — на животе мужчины, тянущиеся вниз...

Вальтер неторопливо ступал по влажному полу. И сквозь пряный запах трав душащей дьявольской лозой прорастал другой — горько-терпкий, в котором жили воспоминания об огне и дыме пожара, что когда-то поглотил Вторую Школу. От него перехватывало дыхание — словно бы пальцы мужчины уже лежали на шее ведьмы, как тогда — в зыбкой грани танца. А вместе с ним — внутрь проникал призрачно-острый аромат железа... и крови. Тех, кого уже не вернуть. Тех, кого нельзя было терять...

Ненавистно-родной запах Волка.

Вода пошла тяжёлыми волнами, когда мужчина вошёл в купальню — прямо за открытой спиной ведьмы. Девушка почувствовала горячие руки на своих плечах. Пальцы уверенно, сильно сдавили кожу — только чтобы затем пустить по расслабившимся мышцам дрожь наслаждения. Не убирая ладоней от кожи Шарлотты, Волк наклонился к её уху.

— Понравился? Вкус моей крови...

И в этот раз никаких сомнений уже не было: клыки зверя коснулись мочки ведьмы.

---

Джинири

Под сильными пальцами волка на распаренной коже быстро появлялись красные следы. Было бы наивно думать, что он постесняется обнаженной женщины и выберет другую купальню. При первых нажатиях тихий, едва различимый стон потонул в паре купален. Прячься она в лесу от хищника — эта вольность могла бы стоить ей жизни. Сейчас — Шарлотта лишь наклонила голову вперед и отодвинула за плечо мокрые волосы, позволяя мужчине мять плечи и спину.

— Слишком горькая, — она не торопилась с ответом, прислушиваясь к своему телу и к движениям волка. — Мне такая нравится. Угостишь ещё?

Прикосновения были слишком сильные. Грубоватые. Как будто их автор не слишком привык обращаться с тонкими женскими плечами. Или он всё же решил хорошенько промять плоть не столько для удовольствия, сколько для того, чтобы позже было мягче вонзить клыки. К наслаждению, приносимому прикосновениями, теперь примешалась боль. Шарлотта нахмурилась и некоторое время терпела нажатия с тем же выражением болезненного удовольствия, с которым недавно вела щекой по щеке партнера по танцу. Когда ощущения стали невыносимыми — откинулась назад, оперевшись на волка спиной.

Тишина прерывалась только шумом воды, по инерции плескавшейся о край купальни, отвечая резкому движению. Шарлотта смотрела прямо перед собой и слушала. Слушала запахи, беззаботно кружащие, сплетающиеся между собой, не подозревающие, результатом какой сцены становятся. Пряный запах трав, горько-терпкий запах волка, её собственный... Окружавший их пар делал картину нереальной, словно вышедшей из утреннего сновидения. Обнаженность их танца стала физической. Спиной она могла чувствовать неровность его кожи — следы её чувств к волку. По ним, как по карте, она могла бы показать маршрут их общения, дополняя их своими шрамами, спрятанными глубоко под кожу.

— Ты действительно меня ненавидишь? — тихий вопрос, повисший в умиротворенной тишине.

---

Revan583

От резкого движения Шарлотты руки соскользнули с влажных плеч вперёд, заключив девушку в тесные объятия. Она вновь почувствовала рокот дыхания в груди мужчины, к которому теперь добавилось и другое ощущение. Удары. Гулкие, раскатистые удары, похожие на гром, разносили кровь по телу Волка. И казалось, что с каждым из них где-то за рёбрами зверя на секунду приоткрывается заслонка адской печи, щедро раздающая нестерпимый жар.

Волк настойчиво прижал девушку ещё ближе — так, словно хотел, чтобы каждый носимый им шрам отпечатался и на коже Шарлотты. Так, будто хотел собственным телом ощутить все те отметины, что старательно оставлял на судьбе северной ведьмы год за годом... Правая рука поднялась по горлу вверх, притянув голову Шарлотты к покрытой острой щетиной щеке мужчины. Мешая слова с утробным рыком, поселившимся где-то в основании глотки, Волк произнёс:

— Я жив лишь благодаря этому, Шарлотта.

Мужчина развернул ведьму к себе. На распаренном лице Вальтера Аскирэ не было ни следа той мягкости, призрак которой Шарлотта увидела у входа в Башню. Её охотник никогда не оскорблял девушку подобной ложью. В жёлто-карих глазах пылал тёмный огонь, сжигавший двоих в танце — и там же чёрной звездой сияло давнее обещание...

Они будут гореть вместе — вечно.

— На брудершафт пьют двое, — вдруг сказал Волк. Острый взгляд жёлто-коричневых глаз медленно двигался по лицу Шарлотты, пока наконец не остановился у губ. Казалось, что мужчина смотрит точно туда, где ещё недавно жила его кровь. — И я ещё не получил своего...

Это был не тот резкий поцелуй, которым закончился их последний танец. Совершенно иной — долгий, тяжёлый. Тянущий воздух из лёгких — и заставляющий искать глоток в губах другого человека. И прикосновение клыка к губе Шарлотты стало таким же — чудовищно-нежным, отдающимся во всём теле...

После десятилетий погони, Волк попробовал на вкус кровь ведьмы.

---

Джинири

Вереск — для защиты. Можжевельник — для любви. Омела, собранная в день летнего солнцестояния — катализатор любой магии. Удары бубна — в груди. Кровь двоих, сливающаяся в одно. Ритуал смешения крови — один из самых древних ритуалов, известных в истории магии. Возможность людей сообщить богам о своём единстве, отказ от своей целостности ради целостности вместе. Древние считали, что именно благодаря ритуалу смешения рождаются дети. Что нужные травы возносят перемешанную кровь к богам и те возвращают её в лоно матери, чтобы та взрастила и родила дитя из этой капли... Лаванда для женской силы, для зачатия. Шарлотта сама несколько раз проводила ритуал для своих людей, благословляя их брак, когда в пыльной духоте войны им нужно было что-то большее, чем просто совместная жизнь, или когда не получалось зачать младенца. Горящие скрутки растений, ритуальный нож, надрезы на ладонях, объединение рук и губ, позже — стоны наслаждения доносящиеся из леса или из шатров... Ритуал всегда сопровождали вереск, можжевельник, омела и ещё пару трав в зависимости от соединяющейся пары и от их целей. Не более пяти трав.

Для них с волком она бы пренебрегла травами и добавила чистые гранулы цианистого калия. Но в воздухе витал тонкий запах лаванды — злая насмешка над желанием Шарлотты выносить и вырастить ребёнка, и полынь — сорняк, выкуривая который их магические предки вызывали галлюцинации.

Бёдра Шарлотты обнимали тело волка. Губы терзали ещё не успевшую зажить губу, поцелуй уже заполнил горький вкус крови волка, когда с тупой болью к нему примешался новый вкус, её собственной крови. Тело ведьмы напряглось, изогнулось, наполняемое новой яростью.

Одна рука ведьмы лежала на шее мужчины, будто готовая в любой момент начать душить его, но пока лишь контролируя дыхание, щекотной вибрацией отзывающееся в ладони. Вторая рука блуждала по его телу, жадно ощупывая доказательства её боли и гнева. С силой нажать на рубец на груди, потереть шрам под рёбрами, поставить пальцы на живот, туда, где начинаются тонкие полосы, царапая, спуститься вниз, повторяя известный маршрут...

— Они болят? — к шепоту примешивалось тихое рычание. Она требовала ответа, не отрываясь от губ. Ноздри яростно подрагивали. Он извратил ещё одну часть её жизни. Всегда, когда он оказывается рядом... — Ноют перед сном? Болят, когда меняется ветер? Когда я трогаю, кажется, что это свежая рана?

---

Revan583

— Они никогда не заживали, — выдавил из себя Волк, тщетно пытаясь утолить древний голод. Во время их прошлого танца мужчина был согласен ограничиться лишь взглядом и дыханием. Сейчас он жаждал того же... и много большего. Пряная ведьмина кровь и собственная боль распалили аппетит хищника, И он пил Шарлотту – отчаянно, жадно, ненасытно...

С трудом, мужчина оторвался от губ Шарлотты — а через миг его собственные уже припали к шее девушки. Щетина на его подбородке колола, пока Вальтер нащупывал бешено бьющуюся вену. Очередное прикосновение клыков к уже разогретой руками коже — идеально выверенное, как умеют только волки. Горячий язык отмеряет удары согретого ненавистью сердца, впитывая соль — морскую и женскую... Затем мужчина стал спускать ниже, оставляя кровавый след на теле девушки. Дорожка из горькой волчьей крови расплывалась, протягиваясь через ключицу — к груди...

— С каждым шагом... вдохом... ударом сердца...

А руки мужчины уже сходили по позвоночнику Шарлотты, пуская дрожь по телу. Они обхватили бёдра ведьмы, и пальцы уверенно нашли уже знакомые им изгибы. Ещё мгновение... и оглушающие удары волчьего сердца отдаются — внутри деревушки. Жёсткий пульс вытесняет всё остальное, подчиняя себе дыхание — и даже биение ведьминого сердца...

— ...я чувствую лишь тебя, — яростно прорычал Волк.

---

Джинири

Щеку волка обожгло. Удар Шарлотты был похож на пощёчину, но оставил после себя царапины идущие от уха к подбородку мужчины.

— Не прикасайся ко мне! — прошипела она, взвилась, вырываясь из стальной хватки волка, избавляясь от его рук и губ на своём теле, с яростным отчаянием разрывая их связь, хотя бы физическую. Вода размывала кровавый след. Светло-розовые струи спускались по шее, груди, шли по животу, касались бёдер... Стоя над волком, зло глядя на него сверху-вниз, она катала во рту слова своей ненависти. Они копились на кончике языке, казалось, сейчас она разомкнёт губы и выльет на него ушат обвинений, полных нелюбви. Потому что любовь — это не для них. "Я тебя люблю" — не для них, они не имеют права на слова вроде этих.

Шарлотта медленно поднялась из купальни. Полотенце впитало кровь у краешков губ, немного успокоив рану, собрало воду с тела мятежницы. Под шорох тяжелой ткани, нарушавшей молчание, она натянула на обнаженное тело темно — зеленое длинное платье с рукавами достающими до запястья, с тихим позвякиванием застегнула металлический пояс. Если зацепить за пояс связки трав — в облике можно было бы легко угадать ведьму, встреченную в северном лесу. Но, если вместо трав накинуть тёмную накидку — можно ожидать увидеть женщину во главе стола, на месте архимага.

Молча, не глядя больше на пса, прикосновением рук высушивая мокрые волосы на ходу, Шарлотта удалялась из купален.

---

Revan583

Несколько минут после этого в купальнях царила звенящая тишина. Наконец, её нарушил тягучий всплеск, с которым Вальтер выбрался на каменные плиты. Резкий взмах рукой — и душистый пар распадается на рыже-красные искры, в которых истлевает запах пяти трав. Дурманящая вода, смешавшаяся с кровью — с шумом уходит в недра Башни...

...и догорающему наваждению вторит лающий смех Волка.

— Значит что-то ещё осталось!.. — торжествующе произнёс чародей, проводя пальцами по рассечённой щеке. Старые чары пожирали растекающуюся по коже кровь, сплавляя плоть обратно. Исчезающе-тонкие, точно от когтей рассерженной кошки, линии шрамов почти затерялись среди старых отметин и вырезанных временем морщин.

— Вторая Школа... Полноводная... — медленно перечислял Железный Чародей, смотря вслед сбежавшей в очередной раз ведьме. — Коттора... Эйха... Что теперь? Что я вырву из твоей души в этот раз, Шарлотта?..

Чёрно-алые одеяния поднялись в воздух и проплыли к своему хозяину. Аскирэ никуда не спешил, с усилием закрывая металлические застёжки. Последней заняла своё место золотая цепь амулета, стянувшая горло Волка. Сжав украшение, Вальтер вернул к жизни огненные крылья, сложившиеся в кроваво-бордового цвета мантию у него на плечах. Одежда, слишком тяжёлая для плеч Архимага... но идеально подходящая императору.

— Охота продолжается, — грозно прорычал Вальтер Аскирэ, выходя в коридоры. — Выбирай сцену — я уже иду следом...

Шарлотта чувствовала концентрацию силы. И сейчас она концетрировалась у рук мага пустыни, сидящей рядом. Равновесие этой женщины завораживало мятежницу на протяжении дня, и раздражение Тэйф позволило увидеть её в новом свете. Северянка не думала, что прямо сейчас есть смысл применять чары, пляшущие у колдуньи в ладонях, но чувствовала высшей степени солидарность и доверие к её решению, каким бы оно не было. Тонкий магический поток едва ощутимой змейкой заскользил от кончиков пальцев чародейки и застыл незримым облаком рядом с руками мага пустыни, не вторгаясь в личное пространство. Если бы Тэйф захотела - достаточно было сделать короткий жест и шар бы лёг в ладонь, усилив заклинание второй стихией. Хотя, это был бы лишь забавный эксперимент, призванный продемонстрировать лояльность северной колдуньи, Шарлотта не думала, что заклинания Тэйф действительно нуждаются в усилении.

Шарлотта почувствовала осторожное прикосновение чужого разума.
- Спасибо за поддержку, леди МакКемерон. Ваша стихия - хаос, но ваша магия полна гармонии. Это редкий дар, - мысленную речь Тэйф невозможно было перепутать ни с чем.