Так закончились предчувствия, остались ожиданья

- Если всю жизнь на пригорках нежится, то есть нечего будет, - она задумчиво грызла сладкий кончик травинки. - Волков бояться - в лес не ходить, как известно. Так что давай - обсыхай и пошли домой, дел наверняка еще подкинут.

Мота еще немного повалялась на травке, явно наслаждаясь моментом, и не то с жалостью не то укоризненно поглядывая на Тиуру, что рыжая не ценит простых радостей. Потом вздохнула, натянула одежду и взяла не легенькую корзину.
— Пошли?

Впрочем, несмотря на слова, девушка вполне была довольна моментом - птички, солнышко, озерцо... Если бы не странные встречи недавних дней, то это можно было бы назвать беззаботным отдыхом. Интересно, где этот кот прячется на дневку?
- Пошли, - она подхватила свою корзину и пошла по тропе, а потом напрямки.

Мота подхватила корзинку и пошла рядом с Тиурой. Особого восторга у тетки путь через ельник явно не вызывал, но и не до панического страха, все-таки сейчас они шли к полю, и дется им с этого пути было особо некуда.

Черного кота поблизости тоже видно не было. Просто так не попался, да и к месту, где Тиура видела его сидящим на краю поля крюк вышел бы довольно здоровый, уж точно намного больше, чем Тиура срезала, идя через ельник.

Больше сегодня погулять не привелось. Едва Тиура в полдень вернулась домой со вкусностями из леса, как мать до вечера услала ее полоть огород. Вечером тоже как-то песни не задались. Просто иногда бывает, иногда нет, кто ее разберет, деревню. Вроде и никто никогда заранее не договаривается, а как-то само так получается, что или все пошли, или никого нет. Так что и выяснить, чем закончится разговор Аско со старостой вроде было не у кого. Как Аско-то с ним говорил видели наверняка все, а вот что на уме у старосты — это кто же может сказать. Искать дневных сорванцов для персональной взбучки, конечно, можно было, но затея как-то отдавала легкой бесполезностью.

И на следующий день все тоже было тоскливо. С утра Тиуру отправили на огород, и опять ни уйти побродить, ни хотя бы поболтать с кем-нибудь. Где-то заполдень девушка набралась наглости заглянуть домой под каким-то пустяковым предлогом, и не просчиталась. Мама снова вручила корзинку, сказав, чтобы Тиура принесла еще ростков. Только чтоб вернулась пораньше, не со всеми из поля, еще сготовить надо, что мол, если загуляет как вчера на полдня, то мать ее сама отстегает не хуже отца. Впрочем, слова словами, но мама скорее стращала чем всерьез злилась за вчерашнее.

Найти компанию в это время дня едва ли получилось бы, да и время поджимало, так что идти предстояло, видимо, одной, да и не за делом особо не отвлекатся.

Вот бывают такие дни, пасмурные. Когда непонятно зачем вообще живешь. Зачем полешь эту морковь. Ну, понятно, чтобы зимой её съесть! А если съесть ее зимой, то по весне надо новую сажать. Так и непонятно, то ли человек живет для моркови, то ли морковь для человека.

Перечить матери резона не было, потому что прогуляться она всегда рада. Чутб ли не бегом за околицей припустила, хотелось побродить хоть чуточку, забыв о делах.

Когда кругом солнце — на душе делается радостнее, в серые дождливые дни не отпускают серые мысли. Но ходят по этой тропе в одну сторону: от разостных мыслей солнце не проглянет, а от слез дождь не пойдет. Тиуру за околицей ждало то же, что и всегда в слегка пасмурный майский день. Никаких подарков, чтобы развеять тоску, мир на сегодня, казалось, не заготовил.

Ну и черт бы с ним! Она упрямо и быстро-быстро направилась к лесу. Хотелось забежать на дальний выпас и хоть одни глазком глянуть на одинокий дуб, но это ей не светило, так что ручей она пересекла невдалеке от деревни и шустро направилась к хвощовым грядкам. Сначала с делом справиться, а потом может и на глаз попадется что интересное.

Потом все же тряхнула рыжей головой, перепрыгнула ручей обратно, навернула крюк аж до ближнего поля и пошла до озерца через ельник.

Пересечь знакомый ельник было просто, был он хотя и все таким же мрачным и неприветливым, но вполне проходимым, не сказать чтобы дебри. Покрытая иголками земля пружинит под ногами, но собственного топота не слушно. Вот интересно, Тиура по нему все-таки не раз бегала, да и деревенские, хотя большей частью сторонились, но ведь не все же. А поди ж ты, ни одной тропинки не образовалось, как будто совсем нехоженный.

По другую сторону ручья все было привычно и узнаваемо. Знакомый лес, знакомы тропки. За хвощом с каждым днем придется отходить все дальше и дальше, подъедят все. А потом новая поросль пойдет, дело привычное. Набрать сколько нужно удалось далеко не быстро, благо посылали не за полной корзиной как вчера, а только на этот вечер.

Может, и правда, заколдованный лес? Может, он как живой? Ты пригладишь его мох, а он расправится со вздохом. Эта мысль ее настолько ошеломила, что некоторое время она стояла, осматриваясь по сторонам, пытаясь найти подтверждение внезапной догадке. Наконец, решившись, выдернула небольшую прядь из косы, намотала на одну из веток, чтобы птицы не унесли и обломала рядом несколько. И пошла, заламывая по дороге. Хорошо бы будет проложить тропку хотя бы для себя одной, чтобы по дороге меньше людей встречать и быстрее бегать.

Обратная дорога немного страшила, но не больше, чем темнота за порогом. Лес известный, столько раз в него ходила, разве что глупостей раньше не выдумывала, ну так на то она и юность, чтобы можно было хоть чуть-чуть глупости потворить.

Подтверждение догадки не торопилось явить себя, если вообще было. Лес, хотя Тиура и знала, что он наполнен жизнью, казался каким-то нарочито мертвым. Не было слышно ни шума ветра, ни голосов птиц, если что и долетало, то с другой стороны ручья. Здесь не разносилась ритмичная трель дятла, хотя стоило поискать — расшелушенные шишки попадались в изобилии; даже комары не донимали, будто все живое здесь научилось особенно хорошо не попадатся на глаза. Только ели, густой слой иголок под ногами да пятна мха, тоже какого-то слишком аккуратного для живого.

Пожалуй, пауки в своих величественных паутинах были единственным исключеннием. Эти никуда не прятались, и казалось, начали следить за девушкой с явным осуждением, после того как Тиура, привязав прядь, пошла вперед, оставляя за собой тропу сломанных веток и порушенных паутин. С того же момента девушке начало казатся, что и еще кто-то следил за ней, но обернувшись она могла увидеть сзади только свои следы. Пока они никуда не девались.

Со сбором хвоща удалось управится часа за два до заката, тени уже отчетливо удлинились, но проглядывавшие сквозь кроны куски неба были еще светлыми. На обратном пути в ельнике без труда удалось отыскать оставленную дорожку заломанных веток. Вот только странно: Тиура отчетливо помнила, что шла почти напрямиг, да и с чего бы ей было петлять здесь, в знакомом лесу? А эта дорожка, поначалу совсем недолго идя прямо и в нужную сторону, вскоре начала забирать вправо, притом все круче и круче.

Ощущение было не очень приятное, с другой стороны сколько она себя помнила, они с лесом всегда соседи. Не совсем друзья, но уж точно не враги. Даже сейчас ломались под ее рукой высохшие, отмершие ветки, которые безжизненно висели, в ожидании сильного порыва ветра или большерогого оленя, чтобы упасть наземь, сгнить и вернуться в ту землю, из которой они выросли.

Не могла же она так проплутать, пока шла сюда? Или могла? Тиура нахмурилась. По всему видать, что когда она шла сюда, изрядно задумалась. Здравый смысл подсказывал, что пора бы просто сворачивать к реке, а то уже темнеет, но упрямство тоже давало о себе знать. Если что, она вывернет к выпасу или к дубраве, проплутает, конечно, но как только заломы закончатся (и найдется прядь волос, если сумеет разглядеть), сразу повернет на север и прямиком домой.

Упрямство — вещь хорошая, а вот тропинка делала что-то совсем уж глупое. Без резких поворотов, плавно но неуклонно она забирала все дальше вправо, и вот теперь Тиура уже могла бы поклястся, что тропа сделал полный оборот по спирали, и идет внутри очерченной петли. Теперь, если не то что прямо по ней идти, но и свернуть в любую сторону — пересечешь свой след. Если только с прямого пути не собъешься. Впрочем, одно хорошо, тропа со своими вывертами не очень-то тянула, всего пути тут было, пожалуй, меньше чем полдороги от места, где хвощ собирала, до опушки, а уж крюк-то и того меньше получался. И шла тропа теперь вновь, вроде бы, в сторону поля и реки за ним.

Уф, она поставила корзинку и потерла виски. Может, это у нее голова кружится? Может, это ей кажется, что она кругами ходит? Ничего, совсем немножко времени еще есть - переступит собственный след, плюнет на все, пойдет на север. Она упрямо подхватила свою добычу и пошла, устать ей не грозило, а вот проложить прямую тропу очень хотелось. Да и не позволит она себя паукам пугать!

И Тиура пошла дальше по тропинке. Не то чтобы было в этом пути что-то особенно страшное, если конечно не считать самого мрачного леса, опутаннного раскидистой паутиной и непонятной тишиной. Тропинка впрочем, как из вредности, продолжила забирать вправо, все так же, плавно но уверенно. Пожалуй, все круче и круче, и наконец сделала, как показалось Тиуре, снова полный оборот.

Как вдруг, откуда ни возьмись, на ветке обнаружилась привязанная прядь волос. Висела, в точности как ее Тиура и оставила, только быть-то ей вроде положено не здесь, а совсем у опушки. Осмотревишись, Тиура без труда заметила впереди просветы. Да вот точно же, это знакомая опушка ельника, за ней поле. Только странно, получается, что и дошла обратно вроде быстрее, чем должна была бы. Даже если бы по прямой шла, то вроде слегка длиннее было бы, а тут ведь еще кружила. Хотя, кто разберет, никто же дороги в лесу не меряет.

[ 06.02.14 23:02:28 ] - bookwarrior бросил 3d6 с результатом - 12 (5+2+5). Комментарий: Тиура — восприятие.

Прядь волос развеяла все сомнения. Все она правильно шла, по своим же следам. А что до поворотов - ели слишком низкие, разлапистые, каждую вторую приходится кругом обходить. Она по привычке справа и обходила, потому и показалось. Мрачность леса почти развеялась. Несмотря на примету, прядь волос она оставила на месте, решив, что если завтра еще раз пошлют, то обязательно плпытается здесь пройти. Будет у нее своя дикая тропка. Не грибная грядка, но тоже ничего.

Она совсем повеселела, надеясь, что мать не заметит небольшой задержки.

Вечером она улучила минутку, чтобы сбегать к бабушке после ужина. Передала привет от матери, от себя пук хвоща припасла, поболтала о том, о сем, да и утащила Аско на свежий воздух.
"Очень надо поговорить", - жалобно попросила она. - "Я в семье старшая, а с отцом боязно..." Отказать в такой просьбе было ей просто невозможно, тем более, все знали, что характер у Сиграда не самый простой.
Начать разговор с интересующей темы было тяжело, поэтому она немного помолчала и поинтересовалась:
- А ты правда этой осенью женишься?

— Да, это... Как бы та. Не знаю даже... — Умением уходить от ответа Аско никогда не отличался. Женится ему было пора уже, но все как-то не складывалось. Девки на него засматривались, а вот родители их не так тепло смотрели на такую перспективу для своих дочурок. Сын овдовевшей третий раз Вины был, пожалуй, по деревенским меркам бедноват, как ни тонка для деревенских была граница между зажиточными и голью, кто есть кто свои понимали прекрасно.

По реакции Аско без труда читалось, что он полностью огорошен внезапным вопросом Тиуры.

- А мне вот мама сказала, что скоро тоже замуж выдадут, может, даже этой осенью, если позарится кто, - Тиура старательно выводила пальцами ног в пыли какие-то узоры. - Ты вот не знаешь, я нравлюсь кому?

А потом еще вопрос, кто ему нравится. И еще куда-нибудь, вроде как не совсем сплетни, а так, по-родственному. Это все и вправду ее волновало, хотя она надеялась, что мать тогда скорее ругалась, нежели серьезно задумывалась над тем, кому б ее запродать. Если бы думала всерьез, так хоть иногда рядила да ладила. Хотя, кто его знает, может, думает уже с отцом. Но это все не так важно было сейчас, когда до осени было далеко. Она знала, что Аско многим очень люб - он веселый, приветливый, да и работник не плохой. Знала же, что и живут они с бабушкой вдвоем ладно да бедно, и какой семье хочется подкармливать лишние рты. Разговор этот был для дяди жутко неудобный, так что когда он в конец измучается, она и спросит о том разговоре со старостой.

Развести дядю на комплемент относительно своей женской привлекательности для Тиуры, ожидаемо, оказалось делом вполне нехитрым. Распросы о его видах на девок на выданьи так же ожидаемо большого воодушевления у Аско не вызвали.

А что до разговора со старостой, вытянуть из дяди удалось примерно следующее. Старосто полагал, что если это окажутся лихие люди, то надо бежать и прятатся. Что мол, "дурных, дратся как в тот раз, нэма". На памяти Тиуры и даже Аско никакого "того раза" не было, значит, наверняка, имелось в виду то самое нападение разбойников. Староста говорил, что де все дюже смелые тогда и закончились, пащенков не оставив, с тогдашним хунни воглаве, а он, староста, людей на верный убой не поведет. А на то, что может это и взаправду иные отвечал, что такие дела ему не по уму, мол вот ежели от короля посланник объявится, то пусть его, старосту сперва хунни признает, тогда и получит причитающихся молодцов, ежли иные, то хрен поймет, чего делать, но наверное там видно будет. Как с королем, наверное, только пусть сами сперва скажут, чего хотят.

- А ты-то сам как думаешь? - таким же детским голосом спросила она. - А еще раз туда ходил? А кто-нибудь еще такие следы видел?

Подумав, она даже поделилась опасениями насчет новых соседей и их котов, которые на закате стерегут опушки.
Интересно "тот самый раз" - это тогда же, как тот день, который помнят мама и бабушка?

- Лучше уж иные, чем разбойники, - совсем тихо сказала она, да еще и стемнело совсем. - С ними-то хоть в сказках мирно соседствовать можно...

— Да не, какое там. Все собирался туда заглянуть, да все как-то не по дороге получается, а так перется недосуг. А кто еще такие видел, так кто ж его разберет. Вроде, не слышал ни от кого. А кто может и видел да не понял. Следы-то обычные, конские, ну то есть совсем обычные. То необычно, что обрываются, были и нету. А так это кто и увидит не всяк поймет, это ж привычка нужна-то на следы смотреть, куда ведут.

Аско еще много чего сказал, да все без начала и конца, так только замечания. И что да, тот раз — это уж точно тот, который Вина помнит, тот самый, больше не которому. И что соседи новые — это точно не к добру, даже если иные, которые вроде как всегда к добру, и даже от чудовищ, вроде, защищали. Только чудовищ-то давно, поди, не видели, а новые соседи точно не к добру, а иные, даже если и защищали, то поди, наверное, не за просто так, потому что им издалека перется откуда они там сейчас живут, чтобы защищать за просто так — дурных нэма, как староста говорит, хотя он и просто староста, а не хунни, а уж особенно если чудищ нет, от которых защищать — так и вовсе глупо.

А вот на предположение, что это разбойники Аско откровенно обиделся.
— Да что вы все заладили, разбойники-разбойники?! Говорю же я, следы обрываются, не мог я не заметить, если бы они куда потом вели. Куда оттуда эти разбойники делись?

- Не сердись, - она прижалась к плечу дяди. - Я тебе верю про следы. Не хочу даже думать про разбойников. Может быть, иные просто шли мимо нас своими неведомыми тропами. Может, они как птицы? Тут шли по сырой земле или по снегу - каждый шажок видно, а потом вспорхнули и оборвались следы...
Она обняла дядю на прощание, заверив, что он у нее самый замечательный (в чем она, кстати, не сомневалась).

Дни потекли, как и положено течь летним дням: не то чтоб быстро, но и не то чтоб медленно. Огород, изредка возможность побездельничать днем, или хотя бы расслабится и поболтать за чем-нибудь нетяжелым вроде плетения лаптей; а потом снова огород. Чем теплее становились ночи, тем чаще случались песни и гуляния по вечерам. А потом снова настала Тиурина очередь пасти коров, и тут уж вроде бы и отдохнуть-разогнутся можно, не то что морковь полоть, хотя с другой стороны тут надо с зарей выйти и к заре только вернутся. Тем временем ничего вроде необычного и не случалось, и судачили о всяких глупостях да сплетнях. Вроде как сын старосты среди ночи встал да пошел куда-то, жену да детей перепугал, а дети давай орать, а он вроде как не слушит, и идет как во сне. Вышел на двор, да вроде как в дверь круятника и уперся, и давай ее открывать, а она на вертушке, так он так дернул, что с размаху себе по носу и заехал. Опрокинулся назад и сидит, вроде как проснулся и не понимает, что произошло. А мелкие его из сеней повысовывались и тоже не понимают, то ли плакать то ли смеятся, на всякий случай и то и другое делают. Он им, конечно, кулаком пригрозил, только дочкам шесть и пять лет, так что на следующий день малышня по все деревне только об этом и галдела, а уж затем и взрослые, постепенно, но те с опаской, Ульрих мужик на кулак скорый.

А потом неспешно потекли дни выпаса, а там уже и сенокос настал, и тут уж и огород отдыхом показался бы, потому как сенокос такое дело, что все от мала до стара, и от зари до зари, кому выпадало вместо этого коров пасти или на готовке остатся, тому, почитай, повезло. Разок, конечно, и Тиуре повезло, когда все на покос, а ей корзинку в руки, да под завистливые взгляды в лес.

Летние ночи нежили, а утро встречало новой порции работы. На самом деле, жаловаться было не на что - тяжелой работой ее не тягали, не больше обычного, по крайней мере, в семье было ровно, даже мальчишки вроде делом были заняты. Жаль, что кот на выпасе больше не попадался - то ли она спугнула его в тот раз, то ли они сами ушли вслед за неведомыми хозяевами... Пройдет еще немного лета и скоро ей станет казаться, что вся эта история пригрезилась ей, когда задремала на солнцепеке. Вон Ульрих на что мужик крепкий, а и у того со сном не лады. Тоже видать дурное причудилось, раз до двора дошел. Глупая история, не заречешься, что с тобой такого не будет - и пастухи задрёмывают, и рыбаки, и охотники, а если на дурном месте приключится, так и бывают по три версты во сне проходят. С ней такого не случалось, но разговоры ходили.

В лес она шла радостно, легко - не сено ворошить, а то от граблей уже мозоли поперек обеих рук здоровые. Вспомнила как метку в прошлый раз ставила, решила коли выдался случай - немного поплутать да поискать, вдруг ее рыжий клок до сих пор ветер треплет.

Рыжий клок волос, как ни странно, обнаружился на прежнем месте. Было бы дело весной пораньше, когда птицы гнезда вьют — точно бы кто-нибудь свиснул, а так под ж ты, никому не понадобился. Волосы уже слегка поблекли от пары дождиков, не то что те, что оставались при своей голове, но были еще вполне узнаваемы.

А вот тропинка угадывалась уже как-то неуверенно. Вроде и заломанные ветки обратно не вернулись, а вроде и не везде поймешь, тропа специально проломанная, или просто ветки здесь не случилось. Да лес-то и не сказать чтоб был очень уж непролазный, ели-то стояли все по большей части взрослые да высокие. Но, хоть и неуверенно, а прошлые следы Тиуры распознать было можно.

Обнаружив свою прядь на ветви, она очень обрадовалась, будто лес, как добрый друг сберег ее подарок. Тропка угадывалась больше по направлению, в прошлый раз, когда она шла "туда", то шла она по солнцу, значит и сейчас легко пойдет. Больше таких явных заломов она не делала, разве что сминала нижние сухие ветки, которые мешали проходу, да еще в двух местах по дороге по прядке привязала - летом волосья не жалко.

Тропа не сильно изменилась за эти дни. Да, ее стало почему-то труднее разобрать, но как была так и осталась: прямой как натянутая нить, не сказать чтобы совсем уж короткой, все-таки ногами поработать надо, не совсем у опушки вкусности растут. Разве что пауки за эти дни восстановили ущерб от непрощенного гостя, снова затянув понравившиеся им места паутиной. В конце тропы ждал ручей, за ним — лиственный лес, а дальше — вполне ожидаемое открытие, что на ближних рубежах уже все подъели, и уходить теперь надо дальше. Впрочем, дело привычное и беда не большая, все легче чем с сено косить.

Обнаружив свою тропку, Тиура совсем повеселела, чуть ли не вприпрыжку, хотя куда там по ельнику скакать. только паутины полную голову насобирать, впрочем это далеко не самое страшное. За хвощом оеа повернула на юго-запад, в дальний от деревни угол, справедливо решив, что по опушке тоже все подъедено.

На этот раз пробродить пришлось уже долго, чтобы набрать хоть чего-то. А со временем будет только беднее. Хоть вообще не ходи. Или уходить все дальше и дальше, тоже радости мало. Потом пойдет новая поросль, но это будет уже под ягодную пору, тогда будут другие заботы. Ну а пока хорошо что хоть что-то есть.