Большая дорога маленького человека

Когда северянин был лет на двадцать помоложе, возможно, он мог бы поспорить в выносливости с некоторыми лошадьми. Правда, когда он был на двадцать лет моложе, его окружали совсем другие лошади – чуть выше волкодава и похожие на мохнатую бочку с ножками. Рожденные в суровом краю, они были такими же выносливыми, как люди, но не отличались высокой скоростью. Но кто сказал, что это не великое удовольствие – бегать после сытного обеда?
Увлекательное путешествие, видимо, сильно развлекавшее хозяина этих земель, закончилось в месте, которое для северянина ничем не отличалось от других. Ну лесок. Ну горы. Все горы похожи. Разве только, что тут кусты в три человеческих роста, и на них растут сладкие плоды. Их северянин уже попробовал. Кто бы мог подумать, что трава может вырасти такого размера? Кажется, тут на юге, что ни воткни в землю – все вымахает, как башня.
Все эти мысли бродили в голове у Ратеза, валявшегося на спине и пытавшегося отдышаться после продолжительного бега. Он даже не пытался потешить свою гордость и остаться стоять на ногах. Не то чтобы он так устал, или действительно полностью сбил дыхание – ему было нужно, чтобы двое вооруженных людей считали его ни на что не годным в ближайшую половину стражи.
Неверной рукой поймав брошенный в него бурдюк, наемник охнул, перевернулся на бок, потом нехотя поднялся на ноги, вылив большую часть воды себе на голову, шатаясь и переминаясь с ноги на ногу как всякий, у кого перетрудившиеся с непривычки мышцы кипят от боли.
- Хорошая у тебя лошадь, - невпопад ответил он господину. – Прыткая. Чуть не загнала меня до смерти. Староват я для всего этого – соревноваться с лошадьми в скорости.
Ратез повернулся к господину спиной, якобы оглядывая окрестности, продолжая что-то приговаривать на родном языке и поливать себя оставшейся водой, как доброе деревце, пару раз споткнулся для приличия, наемник по дуге заходил хозяину земли за спину, по-прежнему не поворачиваясь к нему лицом.

Есть такие моменты в жизни, когда нельзя ошибиться. Те мгновения, когда время летит стрелой или замирает, как вкопанное. Тогда главное – не потерять свой ритм, в противном случае ты проиграешь. Ратез никогда и ничего не считал, но в его голове глухо стучал барабан, отсчитывая песчинки времени до того момента, когда нужно будет начать действовать.
Не отрываясь, он следил за охранником, который остался возле лошадей. Надо сказать, тот исправно нес службу, пока чужестранец стоял лицом к его хозяину, но стоило наемнику повернуться к тому спиной – он кожей почувствовал, как внимательный взгляд соскользнул прочь, и в этот миг на краю подсознания умолк барабан.

Вдох и выдох.
Всего один короткий рывок к стоящему господину, и его нож у Ратеза в левой руке.
Вдох и выдох.
Северянин подсекает богатея под ноги, помогая рукой как можно сильнее грохнуться на землю плашмя, чтобы вывести из строя не сильно обученного, тренированного человека.
Время тянется медленно, ему еще нужно успеть связать, стянуть локти за спиной благородного господина, а для этого требуется ремень, которого на каторжнике, конечно нет. Но этот богатенький, с бляшками тоже подойдет. Остается совсем немного времени, прежде чем охранник поймет, что произошло, и тогда начнется самое интересное.
Ратез точно помнил, что у обоих охранников есть луки и стрелы. Ну что же, их хозяин выйдет отличным щитом. Может быть, даже удастся вот этого, с конями, уговорить бросить оружие. В конце концов, можно что-нибудь отрезать от этого дурного выскочки, чтобы они стали более сговорчивыми, но на надеяться на это не приходилось.
- Поди сюда, - прорычал Ратез бабе, - и держись меня!
И уже потом, новоиспеченному хозяину, сказал на торговом: «Ты и вправду надеялся взять наложницей женщину королевской крови и при этом не пострадать? То, что ты забрался так далеко на юг, еще не значит, что тебя не настигнет возмездие».

Старый пес, подобранный хозяином, на деле оказался бешеным. Никаких условий, кроме чуши о какой-то там бабе королевских кровей, озвучено не было, но это и не требовалось: и так понятно, что если кто-то угрожает ножом твоему хозяину, то ждать от него благоразумия не стоит. Как и пытаться договориться. Не дожидаясь оглашения требований и пожеланий, страж дернул кончик привязанного к деревцу повода, отвязывая лошадей, издал отрывистый резкий крик – условный сигнал, и едва он очутился в седле, как пегая кобылка рванула с места, словно за ней гнались Неспящие Стражи, чтобы утащить в свой заледеленый мир. К великому сожалению, остальные кони не разбежались, но гонять их не было времени: все одно, даже пешие успеют пересечь границу, пока он ездит за подмогой.
Если, конечно, ушедший по воду братишка прежде не превратит этого пса в игольницу для Баймы.

Ратезу было не впервой управляться с противником тяжелее и выше себя, даже если те имеют что-то против. Он закинул Шаана на шею игреневой лошади, затем подсадил в седло госпожу Акклеменскую так, что можно сказать, тоже закинул, Себе взял белого коня, но и третьего скакуна оставлять было нельзя. Игреневого он отправил вперед хорошим шлепком, сам поскакал следом, прикрывая бегство. Настала его очередь быть живым щитом.

Они успели выехать из леска на открытое место и развернуть коней в нужную сторону, когда вслед беглецам засвистели стрелы. Первая, вторая прошли мимо и упали в траву, а третья на излете вошла в правую лопатку предателю из северных земель, и застряла, ткнувшись в кость. Четвертая упала далеко позади конских хвостов, а пятой не последовало.

Небо над головой сжалось до размеров овчинки, когда спину северянина клюнула стрела, выбив из груди сдавленный вскрик, и медленно, слишком медленно расправилось обратно.
- Не останавливайся! – крикнул он женщине, заставив белого коня догнать собрата. Заставив себя потерпеть и сосредоточиться на чем-то, кроме боли. – Скачи, пока лошадь не покроется пеной! Или до первого разъезда Бриана. Пусть отправят подмогу. Я забьюсь под какой-нибудь камень и буду ждать. Они меня не найдут.
С этими словами он повернул своего и заводного коня, сворачивая к ближайшему скальнику, лесу или хоть чему-нибудь, что могло бы послужить укрытием. Знал, что времени мало. Такие раны не смертельны, но быстро выматывают человека бесконечной жгучей болью и бодро текущей на волю кровью. Сколько еще он сможет трезво соображать и хитрить? Нужно продержаться, нужно спрятаться и не оставлять кровавых следов, тогда его не найдут без собак. А коней отпустить, пусть вернутся домой.

Бриана выслушали молча, но стоило ему договорить, как поднялся гвалт, как на хорошей ярмарке.
- Две сотни нахлебников! – воскликнул тот старец, что возмущался засилием чужеземцев, - и кто же будет их кормить? Самим жрать нечего. Да к тому же коли есть возможность оставить молодого здорового парня трудиться на земле, никто не отдаст его служить, а значит, через пару лет мы станем просто скотом, который только и может блеять при виде человека в форме и с копьем.
- Отнять и поделить – щедрое предложение, да только у каждого в деревнях уже есть чуть больше скота и земли, чем его семья может обработать, - поддакнул другой.
- Люди бегут, потому что видят разруху, наступающую им на пятки, и знают, что свободные земли есть даже возле столицы. Везде не хватает рук. Вышли те времена, когда крестьяне умоляли о клочке дрянного поля из глины и камней. Теперь мы можем выбирать, где хотим жить и для кого трудиться. Говорят, в середине страны за это еще и приплачивают.
- Ага, так и запомним – ежели красно-черные, то это, стало быть, шуруют по домам с приказом, а если бело-желтые, то это…
- МОЛЧАТЬ!
У согбенного старика, доселе стоящего молча, оказался весьма громкий голос. Даже у льера Торна заложило в ушах. Умолкли птицы, перестали хрюкать свиньи и лаять псы. Где-то за забором все солдаты в окружении выстрела, должны были замереть, словно их поймали за неуставным занятием.
Прочие деды воззрились на него с недоумением и страхом. Тогда-то Бриан и узнал по голосу, не в лицо, человека, служившего его отцу в каком-то невысоком звании. Он ушел на покой, когда младшему Торну было не более восьми, и уже тогда был – или казался ребенку – глубоким стариком. Имя, звания, дела, награды – все забылось, но когда старец, ковыляя и раскачиваясь, вышел на середину круга, походя ткнув локтем того, кто был недоволен двумя сотнями нахлебников, вспомнил причину, по которой этот человек оставил службу: ногу, потерянную в стычке на границе, деду заменяла резная деревяшка.
- Господин Бриан, - заговорил он негромко, но в наступившей тишине даже падение листа с дерева могло показаться оглушительным грохотом. – Быть владыкой – должно быть, самая тяжелая работа из всех, что придуманы людьми. Ты – словно отец тысячи детей, и каждый из них громко орет о своих желаниях. Если слушать каждого из них, ты только и будешь делать, что угождать чадам, а в итоге огород не копан, поле не пахано, скотина болеет, соседи растаскивают инструмент из сарая.
Вслушайся в их речи, они сами не знают, чего хотят. Желают мирной жизни для своих детей, но не согласны, чтобы в войске служили чужестранцы. Говорят, нужна твердая рука, но только такая, чтобы их ни к чему не принуждали. Стонут о мародерах, да только каждый уже натащил себе столько курочек и козочек, сколько может выпасти и не растерять, а прочих сушили и вялили всей деревней каждый раз, когда кто-нибудь бросал все и уходил. Только сейчас твои люди и успели переловить скот живьем. Посему я скажу так: люди уже который век хотят всего и сразу. Мира без войны, богатства без труда, счастья без печали. Сдается мне, так оно устроено не только в твоем наделе, но и по всему белому свету. Они не думают о том, что это просто невозможно. Как и том, что, может статься, не заслуживают такой благодати, раз до сих пор ее не получили.
Твой отец, Гефей, не заботился о том, чего хотят людишки. Он давал то, что им нужно на самом деле – возможность растить своих детей в надежде, что у тех будут свои дети и они тоже сумеют вырасти. Возможность тихо ковыряться в земле и не видеть большей беды, чем спор с соседским мужиком из-за козла, который перебрался через плетень и попортил грядку. Этого было довольно. Правда в том, что времена изменились, и теперь у людишек есть возможность выбирать себе хозяина. Они пьяны от этой свободы и творят глупости, о которых будут жалеть. Позже.


Отдельное слово о законах. Было дело, господин, в первый год твоего отсутствия, мы обращались за судом к госпоже Нэйдже. Она судила не по закону, а по справедливости. Это нравилось людям, но законы должны соблюдаться вне зависимости от того, насколько они радуют народ. Только тогда будет порядок. Затем наш край отошел соседу, и мы стали ходить за правдой к Тагу Шаану. Сходили пару раз, если точнее. Льер Шаан – сильный правитель своих земель, но закон в его руках принимает страшные обличья. Когда он велел четвертовать убийцу, людишки погундели, но согласились, что должон быть порядок. Но следующим преступлением была кража курицы, а к смертной казни за такие деяния наши сельчане оказались не готовы. С тех пор и поныне для льера Шаана в наших деревнях все тише воды, ниже травы, а свои споры мы решаем сами. Говорят, на его землях все обстоит примерно так же. Преступления совершаются и замалчиваются, или решаются самосудом.

Что до ваших семейных дел, мы – маленькие и темные люди. Что мы можем знать? Ничего. Нам, по правде, не верилось тогда, чтобы вы с братом так схлестнулись промеж собой, да и в то, чтобы один из вас – любой! – убил родного отца, верится не больше. И что тут скажешь, не думай, будто крестьян заботит торжество справедливости среди господ. Нам все равно, за кем из вас правда. Важно одно – хватит роду Торнов сил удержать в руках свои владения и наши жизни, или все, чтобы сделано твоим отцом, дедом и прадедом превратится в пыль. Сейчас земля уже горит нас под ногами. Это все, владыка. Более нам нечего сказать.
- Ты за всех-то не каркай, старый... - начал было один из самых недовольных, но одноногий вдруг крутанулся с неожиданной для его облика древней развалины скоростью и пребольно стукнул того, кто открыл рот, палкой по лбу. Ушибленный старец осел на лавочку и завыл, хватаясь за шишку.
- Я сказал, это все, владыка, - твердо повторил одноногий, глядя Бриану в глаза.

- Вы все хотите какого-то господина, который устроит вас всех вместе и каждого в отдельности. - медленно проговорил Бриан, выслушав старого служивого и взяв небольшую паузу. - Одни хотят, чтобы я правил, как мой отец, другие, чтобы правил как их отец, брат, сват, кто угодно. Но править я буду так, как умею сам. Вас я выслушал и услышал. Теперь выслушайте и меня, скажу кратко. Здесь будет создано новое укрепление, не для врагов с восточных земель, а от беды со спины. Здесь будут мои люди, которые присягнули лично мне и требую это учитывать. Вопросы к ним, значит вопросы ко мне. Они будут вас защищать не хуже тех сыновей, что я забрал на войну, которую, видят боги, никто не хотел. Здесь будут патрули и охрана. Что до регулярной армии, то тут уже сказано. Жизнь изменилась, хотим мы того или нет и мы должны приспособиться к ней или исчезнуть. Вы можете выбрать бежать, конечно, но помните, куда бы вы не ушли, вы берете себя с собой. А от появившейся привычки убегать ещё никто не смог скрыться.
Бриан встретил взгляд одноногого спокойно и добавил:
- Ты будешь старшим в этом селении отныне и пока я не назначу нового. Следующий над тобой десятник Хорт, затем сотник Гарнис. Постарайтесь продолжить хозяйство и наладить быт. Соберите сведения о тех полях, с которых вскорости надо будет собирать урожай и подсчитай, сколько людей, обозов и лошадей понадобится. Мы будем приходить рабочими и солдатами, чтобы одни могли безопасно собирать, вторые честно охранять и в итоге, снять урожай с наибольшего количества полей и садов. Рассчитай так точно, как сможешь. Откажется кто - сообщи Хорту. Попросит вежливо, но отказать не захочет никто, особенно, получая долю со всех собранных урожаев. Так же проверить амбары на ветхость и починить прохудившееся. А теперь всё. Меня ждут другие дела. Если у тебя есть вопросы, задавай.

Байма вернулась, поставила пустой кувшин на стол и привычно заняла место за плечом господина Шаана. Вид освобожденного Ратеза одновременно радовал и вызывал беспокойство. Хорошо, конечно, что не надо искать молоток. Только вот какие планы на Ратеза у такого гостеприимного хозяина? Ответа на этот вопрос долго ждать не пришлось. Конечно же змей не собирался отпускать пленника. Хамшир, замерев, слушала разговор. Ратез которого она знала никогда не пошел бы на подобное, но потерявший память воин способен на многое, что никогда не сделал бы раньше. Действительно ли он согласен на условия господина или это только уловка? Хамшир не знала. Но она не могла допустить подобное. Бриана надо предупредить. Похоже, придется бежать. Что ж, она уже привыкла.
Во время прогулки Хамшир старалась запомнить маршрут. Возможно позже ей придется его повторить, уже одной. На привале, нарезая сыр, женщина смотрела на лезвие ножа, то исчезающее в белом монолите, то появляющееся снова и думала, что, пожалуй, нож достаточно острый, что бы войти кому то под ребра. Если у нее хватит решимости. Сложно решиться тыкать ножном в человека, если никогда раньше этого не делал.
Все произошло быстро. Очень быстро. Только что Байма возилась со снедью и только обернулась на окрик Ратеза, пытаясь понять, что происходит, и вот она уже на коне и связанный Таг из рода Шаанов перед ней. Королевской крови? Он сказал королевской крови? Он вспомнил! Вспомнил! Впрочем долго радоваться было некогда, скоро засвистели стрелы и женщина пригнулась. Все кончилось очень быстро, но вздохнуть с облегчением Хамшир не успела- ее догнал Ратез.
-Хорошо,- выдохнула женщина и пришпорила коня направив в сторону замка. Быстрей, быстрей! Может сбросить лишнее? Облегченный конь сможет бежать быстрее. Нет. Живой Льер слишком опасен.

Госпожа Акклеменская со своим грузом привлекли внимание разъезда намного раньше, чем игреневый конь утомился бы нести двоих – менее чем четверть стражи безумной скачки по бездорожью, пока трое всадников в красно-черной форме не окружили и не заставили остановиться такого странного нарушителя границы.
Они ожидали увидеть шенов, лазутчиков, беглых крестьян, контрабандистов – но никак не дорого одетую женщину на лошади, которая стоит целое состояние, везущую связанного мужика, тоже не из бедных. Подобное зрелище могло бы надолго поразить души и сердца солдат, но к счастью, приказ «увидел непонятное – тащи к командиру, он разберется» избавил их от необходимости принимать решение. Один из тройки спешился; пленника связали как следует и перетащили на свободную лошадь. Слова Хамшир, как и увещевания господина Шаана о том, что де произошла ошибка, солдаты пропускали мимо ушей, так, что осталось непонятным, знают ли они на здешнем языке какие-нибудь слова, кроме «Стоять!», «За мной!» и «Это решит старший». Их совершенно непохожие ни на местных, ни даже на друг на друга лица могли быть вполне убедительным доказательством тому, что нет. К тому же, знать большего им и не требовалось.
«Старшим» оказался такой же иноземец, но хотя бы говорящий на языке Нарранфии. Госпожу и ее пленника к нему привели через добрых две стражи после встречи, и к этому времени с разъездом она проделала, с виду, четверть пути до замка, виднеющегося вдали. Старший разъезда что-то пролаял своему командиру, представляя женщину, которую аккуратно сопровождали как ценную и неопасную, но все же нарушительницу границы, и непонятного мужика, с которым обращались куда менее бережно. Впрочем, господин Шаан сносил тяготы судьбы с терпением человека, который знает наперед, кто и как будет корчиться в муках за каждый миг его страданий.
- Произошла ошибка, - заявил он, не дав десятнику раскрыть и рта. – На нас с женой напали. Нам удалось сбежать, но она не смогла развязать ремни. Сопроводите меня до границы с феодом Шаан, и награды хватит еще вашим детям.
На лице командира явно отразилась вся тяжесть выбора: ударить или нет. Богатая одежда взяла верх над возможностью принудить кого-нибудь к порядку.
- Вы нарушили границу, - заявил тот, будто не услышав ничего о награде. – Льер Торн разберется. К нему уже отправили гонца. Женщина, - он снова задумался, прикидывая, кем она может быть. - Госпожа. Почему этот человек связан? Что произошло? Где твоя охрана?

Гелион с трудом пробирался сквозь дебри дремоты. Он словно плутал в густом тумане, физически чувствуя, как его тело обволакивает дымка. Голова болела как после ненужного дневного сна. Неужели его так сморило после аппетитной снеди? Не может такого быть... Во рту ощущался привкус чего-то странного. Такое Гэлион точно не ел. Выходит снотворное? Но зачем? Зачем было освобождать его, а затем усыплять? Если Шаан намеревался ему кому-то отдать, пускай хоть и тому же Бриану, то не имело смысла снимать кандалы, мыть и одевать пленника. Если только похвалятся своим могуществом. Но это ведь глупо, да и расточительно. Сам Гэлион так бы никогда не поступил, но Шаан всё же был немного из другого теста. Хотя торговцы обычно склонны считать каждый барыш.
Так или иначе предстояло понять, что готовит Гэлиону новый день. Или вечер? А может ночь?

Хамшир обрадовалась было, что они нашли людей Торнов так рано, но вскоре оказалось, что никто из остановиших лошадь солдат разговаривать не собирается и даже просьбы о помощи на них не действовали. Потянулись долгие две стражи. Мысли женщины постоянно возвращались к Ратезу. Сколько он может протянуть, раненый, пока не истечет кровью? А они все ехали и ехали, а замок приближался так медленно. К счастью, до самого замка ехать не пришлось. С трудом дождавшись своей очереди говорить- два года так просто не перечеркнешь- женщина взмолилась:
-Пожалуйста, помогите! Ратез ранен, найдите его, ему надо помочь, пока он не истек кровью! Пожалуйста!

В этих поросших странными жидкими перелесками местах, где плоскогорье переходило в скальник, хватало укромных местечек, куда можно было бы забиться и спрятаться - хоть в овраг, хоть в бурелом, хоть заберись на дерево, но все эти укрытия были ненадежными. Найдут, найдут даже без собак. Другое дело - валуны песчаника, когда-то притащенные ледником с возвышающихся рядом гор и просто отколовшиеся от матери-скалы. Поближе к подножию они уже не валялись по одиночке, а громоздились друг на друга и выглядели вполне неприступно, тем более для раненого. Выглядели, но не были таковыми для человека, который однажды устроил отличный обвал на перевале Геруи.
Погони пока что не было, и Ратез мог быть уверен, что с того места, где он оставил лучника, тот его не увидит. У него оставалось еще две с половиной стражи, прежде чем сбежавший боец вернется с подмогой. Кроме того, если он хоть что-то понимал в границах, то мог быть уверен, что проехал по земле Бриана Торна не менее пятнадцати выстрелов и забрался достаточно далеко от границы, чтобы поставить своих преследователей перед необходимостью нарушить ее, если они хотят найти северянина, женщину или своего господина.



Вевар Дархан

Надел Торн, в который входило и горное ущелье, отделяющее Нарранфию от кишащей кочевниками степи, был отличным местечком для контрабандистов, беглецов и любого сброда, которому не было места в срединных краях, но все изменилось неделю назад, когда хозяин этой земли, Бриан ле Торн, объявленный погибшим еще два года назад, вдруг вернулся живым и при двух сотнях бойцов. Населившие его владения отбросы общества разбежались как крысы, едва заслышав, что хозяин здесь и взялся наводить порядок.
Вевару торопиться было некуда. Покуда род его занятий не доказан, он всегда мог воспользоваться своим собственным родством, чтобы легко и просто снять вопросы о том, что он здесь делает. Человека его происхождения низкорожденные могут задержать, могут даже допросить, но пальцем не тронут, если не хотят проблем.
Небольшая неприятность заключалась в том, что покинуть надел льера Торна можно было только через владения льера Шаана, охраняемые не в пример лучше хотя бы потому, что на службе у того состояло полсотни родичей и не меньше тысячи бойцов, занятых в не только в караулах, но и в сопровождении караванов. Не испытывая недостатка в людях, Таг Шаан все же предпочитал делать грязную работу руками наемников и щедро платил за эти труды. Платил серебром раз, другой, а на третий, когда исполнитель узнавал слишком много о незаконных делах нанимателя, плата была железом и кровью.
Так Вевар, вынужденный спасаться, потерял свой отряд, не считая одного лучника, но и тот вскорости умер от ран. Безусловно, не случись возвращения льера Торна, его отыскали бы и на чужой земле, но сейчас люди Шаана были вынуждены уважать чужие границы. Вевар оказался заперт между степями, где шенам вообще не было дела до того, кто таков и откуда тот, кого они ограбят и продадут в рабство, и отлично охраняемым феодом человека, желающего его убить.
Со своего укромного места в камнях, где плоскогорье плавно переходило в скальник, Вевар видел, как со стороны границы с Шаанами сломя голову пронеслись две лошади под всадниками. Темная лошадь, на которой сидел кто-то в белом и вез что-то поперек седла, направилась прямо к замку Галфал, а светлого коня всадник повернул как раз к этому скальнику, и через некоторое время Вевар узнал не кого-нибудь, а любимого белоснежного жеребца, на котором всюду разъезжал господин Таг.
Только вот в седле вместо льера Шаана сидел незнакомец. Обычного роста, но вдвое шире господина в плечах, с красным, в пятнах, лицом и с волосами, такими же белесыми, как кисточки ковыля.

Господин Шаан никогда не бил свою Байму, но по выражению лица и характерному движению руки госпожа Акклеменская поняла, что командир с трудом сдержался, чтобы не залепить ей пощечину. Однако, что-то его удержало, и вместо этого сделал пару шагов, вернулся с ведром воды и плеснул госпоже в лицо, совершенно не подумав о том, что будет с искусно нанесенной на нее росписью, которую служанки по часу рисовали каждое утро, превращая Байму в настоящую красавицу. Теперь краска стекала разноцветными ручейками, пачкая шелковые одежды.
Не обращая на это никакого внимания, командир взял женщину за плечи, стараясь не оставлять синяков, и как следует встряхнул.
- Очнись, госпожа, - велел он строго. – Приди в себя. Отвечай на вопрос. Кто ты? Кто этот человек? Почему он связан? Кто такой Ратез? Говори быстрее, и, может быть, мы его спасем.

Проводив игреневую лошадь Хамшир взглядом, северянин натянул повод и остановил белого коня Шаана. Он выждал какое-то время, но не увидел погони. Ратез дышал тяжелее своей лошади, которая только что преодолела приличное расстояние, и на каждый вдох и выдох наконечник стрелы отдавал тупой болью. Он неловко сполз с коня по правую сторону, отметив про себя, что шерсть и седло покрылись его кровью, и это, вполне возможно, добавит азарта преследователям. Пусть уж лучше они ходят за ним, чем за женщиной.
Утвердившись на ногах, Ратез оттолкнул от себя белого коня, взмахнул рукой и крикнул на него: «Пошел!». Если уж северянин что и знал о лошадях, так это то, что они всегда возвращаются на то место, которое считают безопасным и где их кормят.
Какое-то время он пытался достать до древка, чтобы обломать стрелу, но понял, что эта идея – не лучше, чем у собаки гоняться за своим хвостом, потому что так далеко ему руку было назад не загнуть – ни левую, ни тем более правую, которая вообще скверно гнулась в локте.
Он огляделся по сторонам, и поднявшись вверх по скальнику на несколько метров, нашел подходящие камни, где, по его мнению, всадник, осматривающийся вокруг, не увидит его, даже если будет смотреть в упор. Люди редко смотрят вверх.
Северянин прекрасно осознавал, что если помощь не придет, то он останется лежать здесь, между валунами, пока какой-нибудь хищник не решит попробовать его на вкус. С этими мыслями он поворочался, чтобы хоть немного уменьшить боль, и приготовился ждать того или другого явления.

О том, что этот незнакомец далеко не приятель господину Тагу, Вевар догадался сразу: оседлать эту лошадь по доброй воле её владельца не смог бы никто, а когда белый человек отпустил её, словно она - обычная безделушка, последние сомнения испарились. Увидев, что незнакомец направляется в его сторону, Вевар незаметным движением достал из-за спины небольшой лук. То, что этот человек - враг Тага, не делает его другом Вевара. Впрочем, торчавшая из спины стрела подтвердила: незнакомец пришёл сюда с той же целью, что и Вевар - переждать опасное время в безопасном месте. Подождав, пока незнакомец спокойно уляжется, Вевар подошёл к нему со спины и остановился метрах в пяти,продолжая держать в руках направленный в землю лук. Пнув в сторону небольшой камешек, чтобы привлечь внимание, Вевар громко, медленно и чётко произнес на торговом:
- Привет. Меня зовут Вевар. Я не враг. Как тебя зовут? И как ты получил лошадь моего врага?

Ратез все продумал, кроме того, что кто-то может подойти сверху. Нехитрый просчет, который все еще мог стоить ему жизни, вероятно, был связан с тем, что события последних дней его изрядно измотали. Вполне возможно, что он даже на какое-то время «выпал из времени», а может даже и потерял сознание. Потому как иначе чужак мог подойти к нему почти вплотную?
Чужак стоял против солнца, и ничего, кроме лука в его руках, рассмотреть северянин не мог. Ратез попытался было поднести руку к глазам, чтобы закрыться от солнца, но попытка пошевелиться стоила так дорого, что он почти сразу сдался.
- Если ты пришел не помочь мне или не убить меня, то ступай своей дорогой. А если тебе так нужна та белая кляча, можешь поймать ее, следуя на запад. Я одолжил ее у хозяина, а теперь она мне больше не нужна…

Вевар достаточно повидал свет, чтобы понять, что перед ним не демон, а попросту чужестранец, но все же он никогда не встречал таких раньше. Росту такого же, как жители Нарранфии, но вдвое шире его самого в плечах, весь оборванный, чудовищно грязный мужчина лет сорока с белесыми, как кисточки ковыля, короткими волосами и кожей – местами обожжено-красной, местами, где из-под шелушашихся лохмотьев успела нарасти новая – белой, как рис, и вдобавок весь расписанный татуировками. Издали человек показался слепым - его глаза были до того светлыми, что по сравнению с черными или карими глазами местных, выглядели пугающе. Запястья, щиколотки и шея северянина носили свежие следы кандалов. Под одежду с лица, шеи и кистей рук сбегались непонятные символы; когда он шевелился, в многочисленные прорехи на лохмотьях можно было разглядеть, что все тело его покрыто белыми, не сгорающими на солнце шрамами. Вевар никогда не слышал выговора, который у устах этого человека приобретал торговый язык.

Гэлиона разбудила ледяная вода, вылитая тонкой струйкой ему на лицо за воротник. Над дорогим гостем нависал кто-то из молодых родственников Тага Шаана, за его спиной маячили хмурые вооруженные люди.
Их вежливости хватило на то, чтобы позволить Гэлиону сесть или встать самостоятельно. Не более.
- Я Наир Шаан, племянник Тага, - коротко отрекомендовался юноша. – Три стражи назад дядя отправился на верховую прогулку в сопровождении своей наложницы, твоего слуги и двоих стражей. Только что прискакал один из них, утверждает, что твой слуга взял господина в заложники в местечке на границе с феодом Торн. Женщина приняла сторону врага. Дабы не подвергать жизнь господина риску и не вступать в сговор с предателем, страж оставил их вернулся за подмогой. Не надо быть провидцем, чтобы понять – подмога найдет только брошенный привал. Они наверняка пересекли границу с Торном более стражи назад.
Ты последний, кто видел господина Тага здесь, в замке. Ты отвечаешь за человека, которого назвал своим. Говори. Все, что может нам помочь.

Льер Бриан Торн

Вопросов у стариков не было, как и возражений.
В течение дня пятнадцать семей, то есть почти половина оставшегося в этих краях населения, пожелали переехать поближе к Галфалу, и среди них - тот мужичок, что первым решился заговорить с Хортом. В течение ночи еще десять переехали на запад, бросив дома и хозяйство. В деревнях на этом берегу Касси остались старики и те, кто видел для себя возможности в затеянной господином стройке и переменах – восемь дворов и еще несколько упрямцев, желающих поступить в войско прямо сейчас.
Несколько раз при границе видели лазутчиков Шаана, но те всегда успевали сбежать на свою сторону. В остальном, никто не мешал Бриану воплощать свои планы в жизнь, но очень скоро он столкнулся с общей для этих лет в Нарранфии бедой – катастрофической нехваткой рабочих рук. Собранный по деревням скот требовал внимания – его следовало пасти, обхаживать, коров и коз – доить по два раза в день. Стричь овец к счастью, пока не требовалось. Припомнив свое обещание раздать скотину в добрые руки, льер Торн обнаружил, что склочный старикашка не соврал ему: люди уже сами набили свои дворы живностью под завязку, и новая им была ни к чему. Так Бриан стал счастливым обладателем нескольких отар овец, более сорока коров, полутора сотен коз, птицы без счета, семнадцати собак и поставлен перед выбором: либо животными занимаются деревенские, но тогда их придется оторвать от своих полей и дворов, либо солдаты, у которых тоже хватает дел.

Новый староста вскоре предоставил господину расчеты. По ним выходило, что если занять в уборке урожая всех людей до единого, они, вкалывая, как проклятые, смогут собрать чуть более половины засеянных полей. Если хотя бы половина солдат останется на местах несения службы – меньше трети. Но это не так важно, как затем снова обработать и засеять землю, чтобы собрать второй, осенний урожай, иначе зимой в наделе неизбежно начнется голод.

Строительство укреплений на Касси могло продвигаться быстро, при условии, что господин вооружит патрули и караулы лопатами вместо копий, или медленно, ведь солдаты должны были нести службу, и еще хотя бы иногда отдыхать.

Вернувшись домой, Бриан получил вести с Ближней: все спокойно. Шены маячили неподалеку, но не вступали в бой, а просто наблюдали за тем, что делают оседлые люди. Однажды, правда, к ним подъехал одиночка, оказавшийся переодетым под степняка нарранфийцем. Он вел себя странно, пытался завести разговор, но солдаты попытались схватить его, и тот удрал обратно в степь.
Через три дня, убедившись, что никакой чумы нет, Нэйдже разрешила вытащить Дана с девочкой из сарая и взяла ее под свою опеку, обходясь не лучше и не хуже, чем с другими ранеными. На четвертый жена рассказала Бриану, что степная царевна пришла в себя, но не позволила допрашивать ее, утверждая, что говорить ей можно будет только через пару дней, да и то недолго.
На пятый день, под самый вечер, льера Торна побеспокоил срочный гонец с западной границы.
- Господин, в полустраже пути от границы разъезду попались нарушители. Очень странные нарушители. Чужеземная госпожа, дорого одетая, красивая, но говорит по-нашему. Белая как смерть. Похожа на твоя жена, только еще и волосы белые. Верхом на дорогущем жеребце, коричневом с белой гривой. Поперек седла везла связанного мужика, с виду похож на важного господина, местный. Он все твердил, что это ошибка, что его должны развязать и проводить к границе, а баба-де повредилась умом. А та все твердила, что им нужна помощь, что какой-то Разет ранен. Десятник мой не стал ждать, пока эти двое соберут мозги в ладошки, и заговорят по делу, отправил меня вперед. Велел передать вот это, снял с шеи пленника.
Солдат покопался за пазухой и просто, как медную монетку, протянул господину Бриану золотой, отделанный алмазами медальон с гербом рода Шаан.

Потоки воды стекали по приемной дочери господ Акклеменских, делая ее похожей на бродяжку, которая когда то пришла в дом этих благородных людей с компанией таких же. Впрочем, командир достиг своей цели, женщина действительно успокоилась. А еще, по мере того, как стекала вода, в госпоже поднималось раздражение. Там где то умирает Ратез, а этот осел не хочет ему помогать да еще и трясет. Отвечай на вопрос. Легко сказать. Некоторые простые вопросы имеют на удивление сложные ответы. Кто она? Так, в двух словах, пожалуй не ответишь. Вспомнив слова Ратеза Хамшир холодно отчеканила:
-Я Хамшир, дочь господ Акклеменских из керрства Алленского, а этот человек держал меня в неволе. Ратез- мой человек, который нашел меня и освободил. Его ранили меньше чем за четверть стражи до того, как меня остановили твои воины. Это было около границы с Шаанами. Найдите его и помогите ему.

- Убивать тебя я не собираюсь, а вот помочь, возможно, смогу, - Вевар убрал лук обратно за спину. Сейчас его положение не сильно отличалось от положения каторжника, так что сражаться с ним не было никакого смысла.
- Похоже, у нас общий враг. Впрочем, это не столь срочно. Для начала - необходимо перевязать твою рану, - Вевар взялся за стрелу у её начала, готовясь выдернуть. - Сейчас будет немного больно, так что терпи.

Вевару удалось безнаказанно подойти к раненому со спины, благо особенно сопротивляться тот не мог, но увиденное не порадовало. Стрела вошла глубоко, и из спины северянина торчало только ее древко. Вевар сам не раз бывал целью для стрел, и знал, что ни один из наконечников не имеет обратного хода. Выдернуть ее силой было, конечно, возможно, но это оставило бы на лопатке незнакомца рваную дыру. Стрелу требовалось вырезать, и потом, весьма вероятно, прижечь получившуюся рану, чтобы остановить кровотечение. Лучшее же, что он мог сделать здесь и сейчас - обломать древко как можно ближе к коже, чтобы стрела не причиняла новой боли и повреждений, двигаясь в ране под собственной тяжестью.

Рана, полученная незнакомцем, оказалась куда серьёзнее, чем думал Вевар. Впрочем, сильно это ни на что не влияло, ибо рана оставалась раной, просто стрелу нужно было не выдергивать, а лишь обломать как можно ближе к коже. Вевар зажал стрелу между пальцев, надавил, и с негромким хрустом бОльшая её часть осталась у него в руке.

Северянин смотрел на чужака равнодушно как злой зверь, слишком давно попавший в капкан, слишком израненный, чтобы сопротивляться. Пусть охотник делает с ним, что хочет.
Ему уже случалось (видят Боги, не раз!) победить и оказаться после этого в руках врага, или просто беспомощной тушей в чужих руках. Сегодня победа далась непростительно легко, а этот косоглазый с луком, кем бы он ни был, непредсказуем, но не опасен. Ратез знал, что еще способен на последний, отчаянный рывок, на одну попытку расправиться с молодым, здоровым противником, но не видел смысла. Он слишком устал. Равнодушие ко всему, и к своей судьбе в первую очередь, придавило его к земле не хуже камня.
Когда чужак зашел ему за спину, северянин даже не попытался обернуться. Знал, что сейчас будет, и не собирался орать, как баба на базаре. Знал слишком хорошо. Когда кто-то взялся за стрелу и пошевелил ее, обламывая древко, из глаз северянина посыпались искры не хуже, чем от костра, а его тело дернулось, причиняя себе новую боль, и наконец темное покрывало беспамятства накрыло его с головой.

Госпожа видела, что солдат верит ей. Верит, но сходу переводит ее слова на язык совсем другого видения мира.
«Я из страны, о которой здесь никто не слышал, была пленницей местного богача или благородного. Мы с подельником устроили побег и похищение бывшего хозяина. Где-то рядом с границей прячется еще один такой же нарушитель.»
Единственным верным решением, которое мог принять десятник, было поменять их местами. Женщину связать, отдать этому дядьке – у которого, в отличие от нее, явно были и права, и положение, и власть – и выпроводить обоих за пределы Торна, позволив всему идти своим чередом. Упоминание Шаанов говорило только о том, что это нужно сделать поскорее.
Но небольшое преимущество того, чтобы быть солдатом – это возможность свалить решения на командира. Пусть благородные решают вопросы благородства.
- Я отправлю людей на поиски третьего нарушителя. Вы подождете здесь, под охраной. Затем вас троих проводят к льеру Бриану Торну, хозяину этих земель. Он решит вашу судьбу.
На этом разговор был окончен.
«Нарушителей границы» развели по разным домам в заброшенной деревеньке, занятой военными, и приставили по паре человек охраны. Госпоже дали возможность умыться и пользоваться чем угодно, что она найдет в опустевшем крестьянском доме. Все ценное отсюда вынесли уже давно, и бедное жилище превратилось в нищее, но все же, здесь можно было жить, хотя и в условиях, очень далеких от роскоши, которая окружала ее последние два года. Также ей достался солдатский паек и ведро воды, которым она могла распоряжаться, как угодно.

Свечерело, а новый знакомец Вевара оставался таким же неподвижным, как камни вокруг него, и не собирался приходить в себя, но не торопился и к Неспящим Стражам. Кажется, этот человек просто устал до такой степени, что мог спать в любом месте, в любое время и при любых обстоятельствах.
С высоты скальника Вевар видел движение по ту сторону границы, но пересечь ее всадники Шаан не решились, либо сочли бессмысленным, и удалились. Еще через стражу появился конный отряд с другой стороны – от замка Галфал. Они сделали круг по окрестностям и рассыпались, прочесывая перелески, перекликаясь и разыскивая что-то на земле. Затем они все же разглядели нечто, и по зову одного всем отрядом собрались у скальника. Вевар слышал, как они решают, кто полезет наверх.
- Эй, Ратез! – донесся снизу громкий крик. Кричали на торговом, они знали, кого ищут. - Госпожа Хамшир просила нас найти тебя! Отзовись, если можешь!
Затем один из солдат Бриана Торна спешился, прикинул, что к чему и деловито полез вверх, явно не подозревая, что может застать кого-то, кроме человека, оставившего на камнях кровавый след.

Гэлион с недоумением посмотрел на людей, "отрезвивших" его. Особенно на Наира. И расхохотался. Ситуация для недавнего пленника была критически опасной, но он просто не мог сдержать себя. Что же вообще происходит? Сначала его "спасли". Даже вымыли, одели и напоили. Точнее опоили. Именно зачем-то опоили. А теперь выходит, что северянин умудрился разделаться с охраной этого павлина и попросту удрал? Один человек против целого двора! Вот уж точно ничего забавнее Гэлион давно не слышал! Дьявол, да за такую шутку и умереть не грех. Впрочем сначала наверняка последует парочка болезненных ударов. Но уж чему быть...

Строительство укрепления по сути, была нужна не столько ради срочно необходимой обороны здесь, сколько для обкатки одной интересной идеи. Людям Гарниса велено было не рыть рвы и насыпать холмы, а построить блочные подъёмники наподобии тех, что они же сами использовали на своей родине, чтобы поднимать тяжести и с их помощью начать возводить высокий частокол из материалов, на которые будут пущены пустующие дома и хозяйства. Причем делать по всем правилам, за исключением рва - с просыпкой крыш и стен слоем глины, которая не даст зажечь эти строения ни сразу, ни спустя несколько седьмиц с последней проливки. Да и протекать такие крыши не умеют, что тоже полезно будет. Часть скотины на эти работы тоже выдать пришлось, поскольку один вол тянет верёвку как десяток бойцов, позволяя поднимать по несколько брёвен за раз или растащить кусок стены разбираемого домишки. Все эти действия должны были уменьшить затраты труда на возведение укреплений вокруг оставшихся обитаемыми домов, да и сроки сократить, оставив рытьё рвов напоследок в явном расчёте, что никто не будет нападать ближайшие несколько дней. Инструменты, брошенные без дела было поручено собрать, привести в нормальное состояние и отправить на склад, будто бы льер был абсолютно уверен, что найдутся несколько сот пар рук, которым эти инструменты пригодятся. Но не из воздуха же он их возьмёт? Тем не менее, из полезных распоряжения было так же решение освободить два десятка солдат из недавно раненных для присмотра за скотом в качестве временной меры. Понятно, не ратное дело, но колоть скотину сейчас тоже было неправильно. Хоть заготовка вяленого мяса и казалось решением мудрым, оно таковым не являлось, по крайней мере для Бриана. Так, под руководством Гарниса и правой руки по хозяйственной части, Хорта, закипела работа там, где недавно была грусть, тоска, да мерзость запустения. Пусть так будет и впредь.
Расчеты старосты были приняты к сведению. До уборочной поры ещё три седьмицы и многое ещё можно было успеть. Велев готовить уборочный инвентарь - от серпов до шляп и корзин, льер оставил нового старосту в растерянности - как за три недели нарожать и вырастить несколько сот работников? А никак. Пусть будет у благородного голова болеть на этот счет.

Приход новостей с запада о нарушителях были очень ожидаемы, но льер не думал, что Шаан соберётся нападать столь скоро. Всё же купцы не склонны к кинжальным атакам и подвижным войнам. Они медлительны, основательны и пока не будут трижды уверены, что раздавят сопротивление без существенных для себя потерь, никуда не сунутся. Это их сильная и слабая сторона одновременно. Привыкший же к постоянным перемещениям, как до начала боя, так и во время него, Бриан был готов поклясться, что и тысячей караванщиков не задавить его две сотни бойцов, по крайней мере, малой кровью не обойтись, терять если не каждого первого, то второго, жадность задушит купцов ещё в процессе обдумывания. Но то всё расчёты на пальцах, а новости раз и пришли, перечеркнув гадания. Все эти мысли успели пронестись бодрым галопом в голове льера, пока гонец докладывал.
- Снял с шеи пленника. - повторил за рядовым господин, подбрасывая на ладони бирку. Ну будь золотой, да с алмазами, можно было подумать, что с шеи дорогого слуги, доверенного. Сами Шааны вроде таких вещей не носят, наверное, знают, что бирки работорговцы одевают на свой товар, чтобы имена не запоминать. Могла быть с кого-то из полусотни родственников Тага? Да запросто. Что же за день сегодня такой? Куда интересней имя "Ратез". Имя есть, а человека нет, как так? Назвать головореза богатым господином не получится. Куда делся, интересно, да раньше, чем их нашёл патруль, организованный не кем-то, а Гарнисом? Вопросов много, надо ехать и смотреть самому.
- Седлать Огня! Вестовой, ты возвращаешься немедленно и передай десятнику до моего приезда завязать глаза тому славному господину и сообщить вслух, что господин занят делами на границе и будет позже, однако поручил держать пленников РАЗДЕЛЬНО и держать с завязанными глазами. Как уведут господина, добавь десятнику, что я всё же приеду, а оглашенное до этого было для благородных ушей и завязывать глаза деве не надо. Гарнис, определи мне в охранение ребят потолковей, четверых, да к ним в придачу ещё коня. Отправить головной дозор передо мной. Понято? Приступаем, ребята. Ночь будет весёлой.

Когда господин Бриан с сопровождением добрались до места, уже стемнело. Его встретил десятник Тенар, тот, что принимал решения о пленных, и доложил: сделал все, приказано, только раздевать госпожу он все же не велел - это закончилось бы скверно и для нее, и для бойцов. Уже после отъезда вестника госпожа взяла себя в руки и рассказала вот что. Она - Хамшир Акклеменская из чего-то там Аленнского, была невольницей человека, которого привезла с собой. Некий Ратез устроил ей побег и похищение хозяина, но сам был ранен и остался где-то близ границы.
На его поиски был отправлен отряд, с предупреждением о возможной ловушке. Вскорости уже должны вернуться. Десятник не взял на себя смелость разбираться, что из всего этого правда.
Закончив доклад, он проводил господина сперва к одному пустующему дому. Там, в свете лучины и под охраной двоих солдат, связанный, с какой-то тряпкойтна голове, но о с царственным и величественным видом сидел собственной персоной льер Таг Шаан. Ни охрана, ни десятник явно не понимали, кто попал им в руки. Сам пленник не видел стоящих в темноте у двери посетителей, да и глядеть на солдатню, шляющуюся туда-сюда, полагал ниже своего достоинства, как будто сам намотал себе на глаза какую-то портянку.
В соседнем доме льер Торн увидел высокую худощавую женщину, одетую дорого, но чуть приличнее, чем девки в борделе. Узнать в этом обличье приемую дочь Инграна Акклеменского, которую тот отправил представлять семью в Таррег, чтобы не терять родных детей, когда начнется война, было непросто, и все же это была она.

Конечно, Вевару порой приходилось брать выдуманные имена для выполнения заказов. но вот Ратезом он себя никогда не называл, так что понять, кого искали солдаты, не составило большого труда. Смысла скрываться он не видел: уйти незамеченным уже не получится, да и новый знакомый вполне может проговориться, что ему помог человек, прячущийся в скалах. Вевар медленно и спокойно, чтобы не вызвать лишней тревоги, встал из-за прятавшей его скалы и также спокойно спустился к солдатам.
- Если у Ратеза, которого вы ищете, белые волосы и стрела в спине, то он здесь, на скале, - Вевар показал рукой себе за спину. - Ответьте только, зачем он вам нужен?