Capitulo 3. Rio arriba.

- Лекарь, не кипятись, - устало роняю я, - она ведь христианка, католичка. И сейчас с нами. И никуда не убежит. Все в порядке, Анна, - говорю девчонке, знаками показываю, что все в порядке, - просто мы не любим, когда так поступают, да.
Тянусь к болтам и арбалету, оставшимся от Хоакина.
- Святой отец, вы умеете этим пользоваться? Да или нет?Сейчас не время читать мне проповеди про не убий, лучше вспомните про казни египетские - сейчас мы как агнцы на этой Богом забытой земле. Так умеете стрелять из арбалета?

Аш-Чиль не стала ждать повторного приглашения. Пусть эти мужчины сами между собой разбираются. Девушка поднялась, разожгла костёр (если нашла чем и из чего), после чего стала собирать остатки еды, которые ещё могли на что-то сгодится, а так же поискала какие-нибудь продукты, которые могли остаться в хижене.
А этот лекарь ну просто сущая злобная макака! Вот чего он постоянно к ней цепляется? Видимо не все белые люди одинаковые. Есть и такие же вредные и противные, как старый жрец, её хозяин. Бывший хозяин. А есть такие, как святой отец и этот, второй... Они всё время к ней хорошо относятся, жалеют. И еду её есть не побрезговали, не то что этот цервяк земляной.

Откровенно говоря, где-то в глубине души Грегорио было стыдно за эту неконтролируемую вспышку гнева. Он был лидером, дворянином - самым старшим по возрасту человеком, в конце-концов. Но уж таково было его эго, которое не позволяло признавать свою неправоту. К тому же, во-первых, Аш-Чиль уж точно должна была знать, была ли у индейцев такая традиция - топтать вещи возможного врага; во-вторых, она проявляла абсолютно наплевательское отношение к павшим от рук еретиков, что было абсолютно недопустимо с точки зрения христианства, к которому она имела наглость себя относить; в-третьих, по его личному мнению, она действительно была дурой. Впрочем, по личному мнению Грегорио, дураками было абсолютное большинство людей - а иногда в это большинство входил он сам, как в случае с Васко, например.
Так что, разумеется, никаких извинений не последовало, де Каса лишь раздражённо поморщился и махнул рукой в ответ на слова падре, и принялся вместе с Алонсо собирать свои инструменты, даже поблагодарив в кои-то веки боцмана за помощь.
- Может, хотя бы тело поднесём поближе? Если, конечно, эти топтыги ещё не успели его втоптать в землю, что, правда, лишает нас необходимости рыть могилу? - критически осмотрев состояние медицинских принадлежностей, с театральным энтузиазмом спросил судовой врач у спутников.

Полее внимательный осмотр показал, что погром, видимо, осуществлялся в спешке - пострадали преимущественно запасы продовольствия и воды, из оружия же и снаряжения оказалась сломанной только рапира Хоакина. Инструменты доктора, пережившие крушение корабля и последующее мародерство, пережили и это происшествие. Кроме того, в результате погрома пострадали вещи не только испанцев - вся нехитрая утварь туземцев тоже носила следы спешных попыток её сломать или разбить.
- Схожу за Васко. Нехорошо его так бросать - упрямо прогудел Фелипе и тут же жестом остановил пытавшихся возразить товарищей. - Да дрался я с таким ягуаром ночью, один на один. Да, сильный, да быстрый, как черт. А ерундовиной своей машет, как палкой. Пусть только сунется, на ремни распущу.
Гигант вновь обнажил палаш и шагнул на улицу. Вскоре с улицы донеслось натужное кряхтение и он снова вошел в хижину.
- Притащил Васко - отчитался он. - Там эти... которые хоронили, ко мне подбегали, ну, бабы. Я первой чуть башку не снял, замахнулся уже, потом смотрю - перепуганые какие-то, чего-то лопочут по своему, вроде как просят чего-то. Не знаю. Думается мне, вот это все не их работа - заключил он, обводя рукой все вокруг себя.

Запасы воды и продовольствия уверенно делим на три. Ну и минус лодки, конечно. И определяйтесь с планами на конец дня - по времени немного за полдень.

Аш-Чиль не было никакого дела до всяких там испуганных женщин. Девушке нужно было накормить мужчин. Поэтому майянка не обращая внимание ни на кого, собрала еду, которую ещё можно было использовать, целую куханную утварь и принялась хлопатать над обедом.

//Кормит всех обедом, потом ужином, потом спит. :)

Успокоенный не самой плачевной судьбой своих вещей, Грегорио в каком-то смысле даже обрадовался вести о том, что майянки вернулись. С весьма решительным и даже немного грозным видом судовой врач встал, поправил шпагу на перевязи и махнул рукой святому отцу, направившись на выход со словами:
- Давайте-ка сходим прогуляемся, падре!

А нету падре, придется без него.
Падре кивнул, вновь накинул промокший до нитки плащ и вышел следом. Фелипе, который как раз пристроился у очага обсушиваться, тихо ругнулся и тоже последовал за доктором.
Справа от входа, вытянувшись в струнку, лежал иссиня-бледный Васко. Фелипе уже закрыл ему глаза, одна из рук идальго покоилась на груди, вторую аркебузир просто пристроил рядом.

Искать женщин не пришлось - они сами брели к хижине, где разместились конкистадоры и сами же завели разговор еще издали, едва увидев испанцев. Беседа продлилась довольно долго, периодически срываясь на истеричный визг, а то и прерываемая не менее истеричными рыданиями. Наконец женщины вдруг повалились на землю, не прекращая рыдать и что-то выкрикивать. Падре наклонился к Грегорио и передал общий смысл разговора:
- Они говорят, что рано утром - было еще темно - в деревню пришел один из этих языческих воинов и приказал всем мужчинам собрать запасы на несколько дней и идти на охоту на приплывших в большой лодке белых людей, которые задумали осквернить их храмы. Вождь возразил, что в деревне сейчас мало еды, и, если мужчины не будут охотиться, то старики и дети будут голодать. Услышав это, воин-ягуар убил вождя, а потом всех стариков, женщин и детей - эти трое выжили, потому что спрятались. Потом он сказал, что теперь охотникам больше не надо думать о том, как прокормить семьи, и они ушли с ним и больше не возвращались. Когда я сказал им, что мы, волею Отца Всевышнего, победили троих языческих воинов, они упали и начали плакать о том, что теперь тот, кто приходил утром, убьет их всех, и их мужчин тоже. А если мы победим его, то придут другие и все равно их убьют. Я не могу понять, чего им от нас надо - признался падре, задумчиво рассматривая распростершихся у его ног женщин.
Сзади хмыкнул Фелипе.

- Ну так падре, спросите у них, чего они от нас хотят! - чуть раздражённо ответил Грегорио, ёжась под струями ливня. - И пусть на ноги поднимутся, что ли? Мы ж не дикари какие, чтоб перед нами валяться.

- Вот же, не имется вам, - пробухтел я, отворачиваясь в другу сторону, - стих бы дождь и сходили б все вместе - куда они убегут-то?

Открыв один глаз, я обвожу помещение взглядом, и поняв, что остался один с туземкой, вздыхаю, и произвожу следующие действия:
- шомполом вычищаю мушкетонный ствол и заново его заряжаю;
- убедившись, что аркебуза заряжена, но вымокла, сухой трямпочкой на шомполе протираю ствол от влаги и разобрав часть стенки хижины (буквально отверстие в ладонь, но так, что ыб вода не заливала) укладываю у аркебузного замка несколько углей, показываю Анне, мол, не лезь вон-туда-а-то-биг-бада-бум-кирдык настанет. Направляю аркебузный ствол в ту сторону, откуда наши точно не придут. Сажусь у входа с мушкетоном на коленях, подтягиваю самострел Хоакина и примеряюсь к нему, по-всякому прикладываясь.

- Да не знают они, чего хотят - устало отозвался падре. - Боятся они. Нас, воина этого, смерти от голода... думают, наверное, что мы им предложим что-то... если не убьем.
Стараниями падре, растянувшимися еще на несколько минут, женщин удалось поднять и отправить по домам и тройка конкистадоров снова укрылась от дождя в хижине.
Фелипе, что-то тихонько бурча, разделся, оставив на себе только портки и перевязь с палашом. Насколько мог, он привел в порядок латы, а одежду разложил сушиться у очага.
- Ну ты даешь, боцман! - отозвался он, взяв в руки аркебузу - Ну спасибо! Любишь с оружием возиться? А я вот оружие люблю. А возиться - не очень. Ну что, может, передохнём тут до утра? Крыша есть, стены есть, двух баб можно не бояться, а демон этот пусть вокруг по грязи прыгает. Сунется - получит картечи в морду. Не сунется - может, устанет, промокнет и отвяжется.
- Он не демон - мрачно отозвался де Торре. - Не богохульствуй.
Фелипе поспешно осенил рот крестным знамением.

- Ну ты даешь, боцман! - отозвался он, взяв в руки аркебузу - Ну спасибо!

- Стой! Что хватаешь?! Застрелишь кого ненароком! - подскочил я, тут же скрючившись от боли в ране, - она должна как следует прокалиться, ясно? Порох если вымок, то при поджиге прошипит, не выстрелит, и хрен мы пулю высунем, превратишь хоошую вещь в дубину, а если не вымок - то бабахнет, понял? Пусть у у глей полежит, влагу испарит лишнюю из пороха, что в заряде!
Отнимаю аркебузу и укладываю ее туда же, на прежнее место, обкладываю снова область замка углями.

- О, а я не сообразил сразу, чего делаешь - лишь немного смутился здоровяк. - Думаю, лежит, вся почищеная...

Никак не добьюсь от вас дальнейших планов, но на всякий случай дам описание хижины

Крытую соломой хижину разделяла на две половины тонкая перегородка. В передней комнате, где находились сейчас конкистадоры, туземцы готовили пищу и употребляли ее. Детальный осмотр немногочисленных уцелевших после погрома кувшинов и корзин, где должны были лежать припасы, показал Аш-Чиль почти полное их отсутствие.
Из этой комнаты через два прохода в перегородке можно было попасть во вторую - спальню. Там стояли шесть плетеных из прутьев кроватей, накрытых циновками и пара корзин с служившими туземцам одеждой и постелью тряпками. Также в задней комнате был еще один выход наружу. Как и во всех домах майя, входных дверей не было - проемы просто завешивали занавесками.

Перед тем, как вернуться в хижину, Грегорию вместе с Фелипе снял с тела Васко всё ценное и укрыл идальго его же плащом. Уже внутри врач, чуть подумав, последовал примеру аркебузира и разложил одежду у костра, а все пистолеты положил рядом с Алонсо.
- Ты не против? - поинтересовался де Каса у боцмана, не особо ожидая отказа. - А потом твою рану посмотрю.
Несколько поколебавшись, Грегорио всё же попробовал еду, что приготовила Аш-Чиль, и к его немалому удивлению оказалось не то, чтобы съедобно, а даже вкусно. Стоит сказать, отношение идальго к майянке от этого даже улучшилось, и в глубине души снова кольнула совесть за то, что он недавно на неё наорал.
- Эй, Анна, поди-ка сюда, - перекусив, подозвал де Каса девушку - на этот раз в голосе даже раздражения не было. - Тебе повязку надо поменять.

- Ты не против? - поинтересовался де Каса у боцмана, не особо ожидая отказа. - А потом твою рану посмотрю.

- Да, давай, все равно делать нечго пока ливень этот не кончится.
Вычищаю пистолеты лекаря и забиваю заряды, предварительно промяв как следует порох - так он мельче програнулируется и выстрел будет чуть более резким по отдаче (типа, джоулей у дула чутка прибавит).
- Лекарь, тебе пули вкатить в пистолеты или картечь? - интересуюсь я, вертя оружие в руках.

Накормив мужчин ужином и розобравшись с припасами, Аш-Чиль принялась убирать хижину. Ну и что, что они тут только переночуют? Не в грязи же спать! Да и заняться особенно было нечем. К тому же пока руки заняты привычным делом, успокаиваешься и не думаешь о всяких нехороших вещах, вроде проклятия жреца и погони воинов-ягуаров.
В разгар уборки её и позвал лекарь. Девушка послушно подошла и села рядом. А что делать? Не говорить же испанцу, что он немного не вовремя её от работы оторвал. К тому же он её лечить собирается.

Наличие второго входа францисканцу не понравилось.
- Фелипе, возьмись-ка забаррикадируй тот выход... кроватями что-ли. Чтобы не пришлось ночью парами дежурить, раз уж остаемся ночевать здесь, - добавил Чезарре, отметив про себя, что испанцы весьма уютно обустроились в реквизированной хижине. Жаль, что с местными, как обычно, нехорошо получилось.
Сам он оставаться под крышей не намеревался. Наскоро проглотив обед и добавив новую, невеселую запись в дневник, монах вышел наружу, где его ждал немой укор в виде Васко. Вздохнув, он уселся под дождем, намереваясь провести время до темноты за отпеванием.

Увидев, что отче уселся под струями ливня, высовываю нос и интересуюсь:
- Святой отец, ты спятил? Когда мы наших хоронили ты проповеди толкал туземцам, а сейчас под дождем грехи отмаливаешь? Простынешь - не стану тебя волочить, так и знай! - серьезно заявив падре, я убираю голову обратно, продолжая возиться с оружием лекаря.
- Лекарь, вот ты хоть падре объясни чем опасно сидение под дождем, ведь я ему не указ! Падре?! Слышь меня?! - это я из хижины, - а свечка есть у тебя? Хоть маленькая?

В ответ на крики Алонсо в адрес отца Чезарре Грегорио лишь раздражённо поморщился и махнул рукой, не отвлекаясь от смены повязки, осмотра и промывания раны Аш-Чиль.
- Если хочет получить боли при мочеиспускании из-за простуженных почек - его проблемы, - прокомментировал врач и, чуть подумав, добавил. - В пистолеты капитана давай картечь, в мои - пули.

//пистолеты же с Васко остались?

- Да, свечи есть, где-то там, - Чезарре неопределенно махнул рукой, но сообразив, что боцману такой жест ничем не поможет, уточнил, - В углу сложены, если надо - бери. А всякая хворь суть следствие слабости духа. Усмири свою плоть и никакая зараза к тебе не прицепится.
Поежившись от воды, проникшей под рясу, он уже не так уверенно добавил:
- Да и не так уж тут и холодно.

- Спасибо, падре! Вот ведь, святой человек наш падре, - обращаюсь к остальным, что находятся внутри хижины, - имущество плоть имеет, а духу оно ни к чему, ПРАВДА, ПАДРЕ? - повышаю голос, что бы падре слышал, - и здоровье ему тоже пришивать не к чему, ибо плоть тленна, а дух бессмертен. ПАДРЕ, ТАК ВЕДЬ ТОЛЬКО В ЗДОРОВОМ ТЕЛЕ ЗДОРОВЫЙ ДУХ, А У ВАСКО, УПОКОЙ ГОСПОДЬ ЕГО ДУШУ, НЕ ОСТАЛОСЬ НИ ТОГО НИ ДРУГОГО, А У ТЕБЯ ЕСТЬ ЕЩЕ НЕМНОГО, - периодически повышая голос, чтобы святой отец тоже слышал - ну мало ли, одумается? вкатываю в одни пистолеты картечь, а в другие - пули, в точности как сказал лекарь, и говорю в каких что.
//По снаряжению: в пистолеты за неимением другой заряжаю мушкетонную картечь (ясно, что не полноразмерный мушкетонный выстрел, а короткобойный пистолетный) и предупреждаю, что "из этих пистолей, лекарь, дальше трех шагов не стреляй, промажешь, а зато какой эффект, ежели попадешь!" и пока аркебуза считается дубиной, то и пули от аркебузы (благо дело развесовка шла между калибрами только по массе заряда, желающим расскажу подробно, как в Европе калибры считались при дымном порохе), сиречь, пуля тяжелая, и при чуть меньшей навеске пороха будет более комфортная отдача при лучшей точности.
Забиваю туго все заряды, и в тихушку от падре тырю его святое писание (Господи, прости мне прегрешения, вольные и невольные!), пока он сидит под дождем, и занимаюсь изготовлением бумажных патронов ко всему наличному огнестрелу (штук по пять), кроме аркебузы, не жалея вырывая странички, а с помощью свечки прокапываю их воском на предмет полной герметичности. Так же прокапываю пороховые полки с положенной на них пороховой затравкой, примерившись к пружинам замков (ну что бы усилия у курка хватало пробить воск и искрой возжечь затравку + прокапанные полки позволят нам стрелять вверх или вовсе в перевернутом положении. Как слышу, что падре шевелится обратно, тут же прячу за спину рваное святое писание. Вот.
Бамбурбок , ну не злись, патроны нужнее, а молитвы падре и так помнить должОн на память почти все)).

да, пистолеты все ваши
В наследство от Васко его соратникам достались уже упомянутые капитанские пистолеты, мавританская сабля, метательный нож и комплект брони из прочной дубленой кожи. Правда, сегмент, прикрывающий правую руку, был разрублен. Вместе с самой рукой.

Фелипе вышел в заднюю комнату, побродил там немного, и, чертыхнувшись, вывалился на улицу. Вернулся он с двумя кроватями - видимо, из соседней хижины. Гиганту приходилось выходить еще дважды, чтобы натаскать разнообразного нехитрого имущества туземцев в количестве достаточном, чтобы прочно забаррикадировать заднюю дверь.

Под то усиливающееся, то ненадолго замолкающее шуршание дождя день как-то незаметно приблизился к своему завершению. Выжившие обитатели деревни еще несколько раз попадались на глаза испанцам, но при этом старались держаться подальше.
UPD. А аркебуза все-таки не выстрелила, что и неудивительно - при сноровке-то боцмана.

А что происходит-то? Весенний авитаминоз? Завтра мне ждать надоест, откидаю очередность ночного дежурства на кубах (а то и наличие оного) и двину игру дальше.

Грегорио, снимающий старую повязку Аш-Чиль, удивлённо поднял бровь и присвистнул при виде манипуляций Алонсо со священным писанием. Сам он, разумеется, еретиком не был, хотя и особой религиозностью тоже не отличался, и такая дикость по меркам большинства для него выглядела скорее как отличное решение.
- Смело, - лаконично прокомментировал де Каса действия боцмана, косясь на вход - а не появится ли вдруг падрэ?
За остаток вечера Грегорио обработал раны всем нуждающимся (не забыв, разумеется, и про себя), перебрал, просушил и почистил свои вещи, заточил клинки своего оружия и ещё немного посидел с картой, прикидывая возможный дальнейший маршрут. Дежурить он вызвался вторым, и на своей смене сел рядом с проёмом в перегородке, разделяющим хижину на два помещения, чтобы контролировать оба.

- Смело, - лаконично прокомментировал де Каса действия боцмана

В ответ лишь поднес палец к губам, молчаливо продолжив производство патронов, приглядывая за просушкой аркебузы (ну, там через пару патронов засовываю в затравочное отверстие соломинку и прикладываю ее к тыльной стороне кисти - сырая или нет). Изготовив пистолетные патроны, протягиваю их лекарю (шесть пулевых и шесть картечных), навертев на каждый по полстраницы для пыжа:
- Вот, держи, это твои, - говорю в полголоса, - пользоваться должен уметь по идее, раз войну прошел?
Пока падре сидит снаружи - использую время на полную катушку и изготавливаю свои, мушкетонные патроны (пять штук), да тугие, вертя гильзу в две, а то и в три странички, закручивая "по-самокрутному" кончики гильз с порохом.
Уф, так и быть - остатки святого писания кладу на место (ну будто крабы погрызли ), и снова высовываю нос наружу:
- Эй, падре, пора и честь знать. Господь видел, - глянул внутрь, на лекаря, - что должен был видеть, и я уверен, что он смиловался. Давай, обсушись у очага и поешь что есть, пока не пропало.
***
В любом случае засовываюсь внутрь и заголяю рану:
- Эх, сеньор де Каса, сеньор де Каса, не соизволите ли глянуть на мой продырявленный бок? А то, клянусь печенью морского дьявола - как бы на мне слизни не завелись от сырости по такой погоде!

Когда лекарь закончил обрабатывать рану Аш-Чиль, девушка продолжила уборки близлежащей территории. Не в грязи же спать! После того, как хижена приобрела более-менее жилой вид, майянка выбрала себе кровать поудобнее и завалилась спать. День выдался тяжолый, да и сон замечательно лечит лубые болезни. Если уж испанцам понадобиться ей помощ, они наверняка её разбудят.
Где-то на крае сознания билась предательская мысль: Аа вдруг они её тут бросят? Но наречённая Анной старалась об этом не думать. Испанцы хорошие. Они не поступят с ней так подло. Но на всякий случай девушка решила, что спать нужно чутко. Мало ли что?

День незаметно перешел в скоротечные тропические сумерки. Вскоре после воцарения темноты, загадочный майянский бог дождя, видимо, тоже устал и отправился отдыхать - шелест капель наконец прекратился и уступил невнятным шорохам и резким крикам ночного зверья. Испанцы исправно сменяли друг друга на вахтах, душная влажная ночь тянулась тихо и спокойно, но все же не дала полноценного отдыха никому, кроме несгибаемых Фелипе и Алонсо, спокойно прохрапевших все отведенное время.

Алонсо восстановил 1 хит, имеет 4 из 12
Грегорио не восстановился, 9 из 10
Аш-Чиль не восстановилась, 8 из 12

Кажется, шел второй час "собачьей вахты" - мерзкого отрезка времени перед самым рассветом, когда сильнее всего тянет в сон. Алонсо стоял у окна, старательно пытаясь удержать открытыми налитые свинцом веки. Постепенно из темноты начали проступать сначала контуры крон деревьев на фоне светлеющего неба, а потом и очертания хижины напротив, находившейся ярдах в двадцати.
Вдруг глаз боцмана уловил неяркую вспышку света из-за угла той самой, ближайшей к нему, хижины. Свет тут же погас, оставив после себя сомнения, не был ли он игрой полупроснувшегося разума. Но вот до ушей Алонсо долетел едва слышный обрывок разговора - кто-то перебросился парой фраз, а потом свет возник снова - его источник быстро приближался к углу хижины напротив и вот-вот должен был показаться на глаза.

На всякий случай напоминаю, где вы - глинобитная хижина с крышей из толстого слоя соломы разделена перегородкой с двумя проходами на две половины. В передней половине готовят и едят, в задней спят. Спереди хижины есть дверной проем и окно. Сзади - еще один дверной проем, сейчас забаррикадированный.

Свет тут же погас, оставив после себя сомнения, не был ли он игрой полупроснувшегося разума. Но вот до ушей Алонсо долетел едва слышный обрывок разговора - кто-то перебросился парой фраз, а потом свет возник снова - его источник быстро приближался к углу хижины напротив и вот-вот должен был показаться на глаза.

Толкнул ногой спящего лекаря, и подхватив мушкетон, тут же зажал ему ладонью рот - мол, тссс! Слушай! Нацелив мушкетон в сторону источника звука, беру в зубы патрон, и тихонько-тихонько взвожу курок мушкетона. Киваю - лекарь, мол, будани здоровяка и обращаюсь в слух, с глазами, целящимися мушкой мушкетона. Палец на спуск.

Едва лекарь открыл глаза, как из-за хижины напротив выскочила полуобнаженная фигура с факелом, за ней еще одна, еще... Хладнокровно подпустив врагов чуть ближе, боцман дернул спусковой крючок. Мушкетон грохнул, выплюнув облако дыма – недостаточно густое, чтобы не разглядеть, что одного из нападавших заряд картечи отбросил назад, впечатывая в глину, второй выронил факел, крутанулся на месте и присел, зажимая залитый кровью бок. Третий резко затормозил, не удержался на ногах, плюхнулся на пятую точку, тут же перевернулся и, загребая грязь руками и ногами, с воплем рванул на четвереньках в противоположном направлении. Четвертый, последний из нападавших, широко размахнулся и метнул факел. Бешено крутящееся огненное колесо, щедро сыпанув искрами, ударило в стену между окном и дверью.
Фелипе спросонья заорал что-то про британские пушки. Из задней комнаты донесся звук глухого удара в загораживающую заднюю дверь баррикаду, а по полу заплясали робкие пока еще отблески язычков пламени, убеждая испанцев в мысли, что на них напали с двух сторон, и кто-то из врагов все-же умеет бросать факелы.

Грегорио и Чезарре проснулись и пришли в себя сразу же, Аш-Чиль спустя 1 ход, Фелипе еще позже.

Грегорио, сначала невнятно заворочавшийся и что-то забормотавший в попытке проснуться в ответ на первый толчок, просто-таки вскочил при звуке выстрела, не слишком грубо, но очень замысловато выругавшись.
Надеясь, что Алонсо пока что сможет сдержать не успевших подобраться слишком близко индейцев, судовой врач судорожно начал надевать кафтан и цеплять на себя перевязь с оружием.
- Святой отец, спасайте имущество! Анна, увидишь языки пламени - туши, чем попадётся! Фелипе, да просыпайся ты уже, каналья, нас жгут! - пытаясь попасть кистью в рукав, раздавал приказы лекарь, поневоле ставший последним из команды офицером.

//Надеюсь, у меня не слишком много времени на надевание брони уйдёт, учитывая, что она больше на одежду похожа?

Заявка: перезаряжаюсь.

- Перезарядка! Лекарь, прикрой! - заорал я, превозмогая боль в ребрах, и перекрикивая "бананы" в ушах после выстрела, - СантьЯго!!!
Рванул зубами патрон, обнажая черные гранулы пороха - те, кто не жевал пороху, не знают что такое битва! Самая ответственная, самая тонкая операция перезарядки - держа оружие одной рукой, насыпать до деления порох на полку! Таак, отлично, надежная крышка колесцового замка (пусть французы хвалят ударно-кремневые нюрнбергские замки, колесцо в сто раз надежнее!) удержит порох от просыпания, и поехали!
- приклад в пол, разорванный зубами патрон, держа его левой за толстую часть, пальцы правой нащупали горячее дуло и даже ребенок мог бы соедининить не глядя пальцы обеих рук, и полетели черные гранулы в ненасытное дуло мушкета!
- смятая страничка святого писания влетела следом, а отработанным движением освободившейся левой выдернул шомпол и пятью сильными толчками (пропустив его опять-таки между пальцев правой, все еще лежащих на дуле), утрамбовываю пыж-что-был-патроном;
- шомпол наружу и так же рука сама находит тряпичный картуз с картечью. Картуз в дуло и уже правая может крепко перехватить за ложе мушкетон - снова пять сильных ударов шомпола в дуле - и вот, выстрел заряжен!
- последнее, самое главное! Шомпол на место (никогда, вы слышите? НИКОГДА не открывайте огня, пусть даже вам грозит расправой полдюжина мавров с ятаганами, не убедившись, что шомпол находится на месте, под бронзовой защелкой ложи!). Ууф!!!
Приклад к плечу и глаза, во время перезарядки смотревшие сквзь дым наружу (разумеется, после насыпания пороха на затравку), на противника, уже готовы назначить цель!