Дом из песка и тумана, Иктаурес, Ульма

Танцующие перестали видеть калейдоскоп стен, глинобитных хижин и улочек. Этот движущийся мираж остановился аккурат на том месте, где был упокоен дервиш, и начал воплощаться. К балкам, ранее призрачным, можно было прикоснуться, а бормотание теней становилось всё более разборчивым.
Ульма и Иктаурес оказались на прямоугольной площади, окруженной домишками, которые словно обступили лобное место. Подмостки, установленные на песок, грозились вмуровать ноги и лапы гостей - они также превращались во вполне обычные доски. В центре площади возвышался столб из темного дерева высотой в три человеческих роста. Внизу, около столба были расставлена посуда из глины: кувшины, миски и горшки. Последние были наполнены сухой массой.
Город окончательно проявился - он словно известил сам себя об этом ударом гонга.
К счастью оголодалых путников, мисок вокруг столба оставалось еще очень много: ящер даже раздавил несколько таких, пока одна из его голов уплетала снедь. Та, буроватая, по консистенции напоминала кашицу, а вкус её был чем-то средним между перетертым растением и мясом. Оставалось проверить, что же вмещали в себя кувшины... И для кого предназначена еда и напитки. И почему все скрываются в переулках, но на площадь не выходят.
- Тени, тени, тени, тени... - нескончаемо шептали десятки приглушенных голосов.

Ульма устало прислонилась спиной к только что материализовавшейся стене и стала наблюдать за Змеем, который в свою очередь уже успел съесть содержимое одной тарелки и примеривался к следующей, попутно раздавив еще парочку.
- Ты там поосторожнее, мало ли что в них. Потом еще плохо будет. - Покачала головой девушка, с недоверием присматриваясь к мискам и кувшинам. В сложившейся ситуации, она не рискнула бы есть эту пищу, даже при том, что голод и жажда уже давно и крайне настойчиво напоминали ей о своем присутствие. Однако, решив все же посмотреть поближе на еду, Ул подошла к Змею и присела на край деревянных подмостков. При этом не переставая наблюдать краем глаза за головами спутника, которые, похоже, все таки не пришли к единому мнению на счет того, есть ее или же нет. Однако почти тут же ее внимание переключилось на тихий шепот, доносившийся из переулоков.
- Тени, тени, тени, тени... - повторял не слаженный хор голосов. Ульма невольно поежилась, страх опять начал возвращаться к ней, накатывая все более сильными волнами.
- Ага, а вот и местные жители пожаловали. - Сообщила она, вглядываясь в даль переулков. Однако, никаких местных жителей видно не было, лишь тихий хор голосов нарушал тишину.
"А может они боятся Змея и по-этому не показываются? Ну тогда их можно понять, что." - Подумала Ул, покосившись на спутника, впрочем сейчас его она боялась куда меньше, чем таинственных местных жителей. Единственное, что ее несказанно радовало: они умели говорить; а то она уже было почти смирилась, что этот Мир населен исключительно молчаливыми (а возможно и немыми) существами вроде исчезнувшего дервиша.

Ни обретший четкие контуры город, ни слова горожан, не произвели на ящера никакого впечатления - сейчас он был полностью поглощен уплетанием пищи. Причем, делал это многоголовый с скоростью трех-четырех голодных дикарей, сминая посуду в глиняное крошево.
Наконец безликая толпа шепчущих выплюнула на площадь своего представителя. Это был низенький лысый горбун, одетый в слишком длинный для него плащ. На обветшалой темной ткани кто-то вывел краской узоры в виде цветов и стеблей - они уже порядком поистерлись. Горбун взвыл тоненьким голоском, пав ниц:
- О таинственная тень, молю тебя, не ввергай нас в воды забвения - что обидело тебя, что ты не принимаешь наши дары? Что разгневало, что сказал тебе пустынный ветер, единая душа наших предков?

​Город уже почти полностью стал материальным, лишь дом напротив еще несколько секунд мерцал: то появляясь, то снова исчезая; как бы сомневаясь становиться ему реальным или нет. Однако, и он вскоре успокоился, показав на прощание на своей стене некую загадочную надпись, которая, впрочем, тут же испарилась. Тем не менее, времени на обдумывание этого явления у Ульмы не было, так как в то же время на площади наконец появился один из горожан. Девушка уже было открыла рот, что бы поприветствовать его, как он упал ниц и произнес свою речь.
Быстро оглянувшись и поняв, что кроме нее на площади никого нет (если не считать Змея, который как раз таки во всю уминал еду), Ул пришла к выводу, что таинственная тень, это она и есть. И из всего выше сказанного выходило, что еда и напитки были приготовлены как раз для них. А сами уставшие путники были чем-то вроде местных божеств, духов. Это звучало странно и бредово, впрочем на фоне всех событий последнего времени, смотрелось вполне органично. Так что девушка быстро отошла от первого шока и взяла себя в руки.
- Мудрый ветер молчит, тени гневаются. Тени блуждают между мирами в слепую. - Ответно взвыла девушка, решив воспользоваться ситуацией и узнать, куда ее таки занесло. - Нет с ними их верного проводника. Чувствуют брошенными себя они. О, милейший, приподними покров тайны, поведай нам, куда привела судьба нас. И умерим мы гнев свой, и придет удача с нами.

На площадь с нерешительностью и опаской выползло еще несколько жителей. Краем глаза Ульма заметила, что это были дети. Детки. В одеждах с такими же узорами, как и у горбуна. Он хотел было прогнать любопытцев, но только поднявшись с земли и пробежав пару метров, снова пал ниц - вспомнил, кто стоит перед ним. Из-под плаща вновь послышался глухой вой:
- О тень, блуждающая между мирами, и... э... Молчаливый пятиголов, охранитель душ! Знайте же, что вы находитесь в Городе Живых, в единственном городе, свободном от странствующей лиги! Примите же наши дары, отведайте яств всяческих (в полумисках и кувшинах, впрочем, находилась однородная масса)! Эм... Да не падет гнев на нас, но почему нем спутник твой аки демон?..
Детки начали приплясать, поднимая пыль. Несколько из них все же остались недвижимыми и смотрели на Ульму и Иктауреса.

Горбун отнесся к ее словам как к должному, из чего Ульма окончательно пришла к выводу, что странное поведение местного жителя она истолковала правильно.
"В Городе Живых. Да еще и единственном свободном. Ну-ну, страсти то какие!" - Мысленно усмехнулась Ул, теперь ей происходящее, первый раз за день, начало нравиться. Краем сознания она все еще ждала какого-нибудь подвоха от местных жителей, так что если бы не сильный голод, она бы не рискнула поесть. Однако, такое отношение к ней девушку подкупило, в конце концов, не каждый же день ее принимали чуть ли не за божество. Главное, что бы их теперь не откармливали для принесения в жертву еще каким-нибудь более могущественным и страшным богам. Впрочем, Ульма предпочитала решать проблемы по мере их поступления. В конце концов, еда в таком случае была совершено точно не отравлена.
- Моего Пятиглавого Стража постигла то же ненастье, что и Мудрый Ветер. - Трагически вздохнула она, осторожно подойдя к Змею, и взяв одну из тарелок с едой. - Страшные дела творятся с Мирозданием нашим. Страшные и необъяснимые. - Продолжила она, все сильнее входя в роль. - Спасибо за дары ваши. Как луч света для нас они. Благодарность примите нашу. А пока есть будем мы, расскажите о лиге нам. - Растягивая слова попросила Ульма и, усевшись обратно на деревянные подмостки, испытующе посмотрела на горбуна.

Из-за улочек показалось еще несколько жильцов. Все то же знакомое подвывание - жильцы вторили горбуну.
- Знай же, тень, что наш Живой есть единственный из городов, который сохранил свою душу: он движется вместе с нами в единственное место на осколках, где...
Горбуна прервал нестройный хор деток. Голос их был назойлив, противен, а слова злы (как это часто случается с детьми, не боящимися ничего и никого, даже себя; детьми, более жестокими чем песчаная буря):
- Самозванка! Самозванка! Её страж молчалив, и руки бледны! - вопили они, пританцовывая, - Она не знает путей мертвых, путей мудрого ветра, путей кости и птичьих черепов! Докажи, докажи!
Горбун грозился деткам кулаком и орал на них, что есть мочи, но снова пал ниц. Выжидал, когда хранительница поставит детей на место. Никто из взрослых не вмешивался. Только платья их с уже знакомым узором, единственным для всех, мерно колыхались в воздухе.

Иктаурес наконец-то смог остановить свой голодный порыв и поднял головы к небу, глазами осматривая площадь. Люди. Много людей. Много говорят. Их вроде даже можно понять... Только он не мог ответить. Ящер медленно, прерывающейся поступью начал подходить к Горбуну.

В голове он пытался понять, о чем они говорят. О какой-то тени, странствующей меж мирами. Вспомнили о нем, назвав его... Стражем душ? Странное прозвище. И ведь его не боятся, небось, уже посчитали, что он домашняя зверушка. У него так и гудели мысли, что стоило бы воспользоваться своими способностями и заговорить с ними на языке без слов, ясном всем мыслящим, но... Он даже попытался сказать: "Кто вы?". Не языками, мыслями. Правда, он не надеялся, что его услышат - в мыслях не появилось привычной теплоты.

И тут он услышал, что дети начали кричать. Его головы изогнулись и зашипели, но ноги стояли на месте крепко, словно вросшие в дерево. Головы почувствовали опастность в этих криках - в родном мире очень похоже кричали крылатые хищники, готовясь совершить очередной налет. Одна из голов громко клацнула зубами и зашипела. Вторая продолжала слушить разуму, но... Желание защититься брало верх и голова, хоть и не проявляла агрессии, но дергалась из стороны в сторону и глаза ее едва ли не метали молнии. Третья и четвертая головы защищали бока и тыл, стараясь защитить, по их мнению, как можно большую площадь. Сознание ящера было готово, при необходимости, отпустить ноги, уже не препятствую кровопролитию.

​Ульма не любила детей, находя их излишне шумными и надоедливыми, несущими с собой хаос и разрушения в тихий и спокойный мир. В прочем, девушка и взрослых то недолюбливала, чего уж там; то ли дело ее ненаглядные механизмы и машины. Так что появление детей, по ее мнению, не сулило ничего хорошего. И она оказалась права. Ул не часто имела дело с детьми, но, тем не менее, она никогда раньше не видела таких озлобленных как эти. "Самозванка! Самозванка!" - Кричали они, требуя доказательств.
"А вот и капля дегтя в бочке меда." - Мелькнуло в голове у девушки. Времени на то, что бы что-то придумывать, у нее не было. Замешкаешься, будет только хуже. Она уже было открыла рот, что бы выпалить очередную высокопарную тираду, как вдруг Змей начал звереть. Где-то за спиной клацнула зубами одна из голов. Похоже было, что ему крайне не понравились крики детей и еще чуть-чуть и он кинется на них. И даже если Змей и решил не есть Ульму, это не значило, что в порыве гнева и ей не достанется. Что-что, а попасть под раздачу ей совершено не хотелось. Она наконец попала в город, где есть жители, ее накормили и ее жизнь стала потихоньку опять становиться той вещью, с которой она совсем не желала расставаться.
- Прекратите кричать. Уберите детей. Не гневите Стража, или будет беда. - Требовательно быстро протороторила она. - Наш приход должны вы воспринимать как благо, не требующее доказательств. Не искушайте судьбу.
И тут она вспомнила остов в пустыне, рядом с которым исчез дервиш, и его "часы". "А вдруг, они принимают нас за него?" - Подумала она. Попытка не пытка, решила она и достала странный механизм.
- Вот наше доказательство, наш ключ от путей ветра и костей. Уберите детей. Не призывайте свою смерть. - Сообщила она, нервно поглядывая на Змея и прикидывая обойдется или нет.

Обошлось. Похоже, именно этого и ждали горожане. Словно повинуясь неписанному сценарию проведения мистерии, они убрали притихших детей, и приступили к новой сцене. Дряхлый старец с молочной бородой и голодными выпученными глазами спросил, выйдя вперед глашатая:
- Тогда вы должны открыть печать и спуститься вместе с ним в Низы, не так ли?.. Или же Он, механический, ждет вас в сердце города? Каков ваш путь - ветра или кости, путь злого духа или доброго?

"Ага, угадала." - Мысленно усмехнулась Ульма. Впрочем расслабиться ей не дали. После того, как дети были убраны подальше, к действию присоединился еще один персонаж. Старик вышел вперед и сообщил девушке новую порцию информации с которой ей надо было как-то разбираться.
- Эээ... Доброго, определенно доброго духа. - Важно кивнула она, прикидывая сколько раз, ей еще удастся обходить острые углы, и что с ней сделают, когда узнают, что открыть какую-то печать она не сможет. Вообще-то местные жители казались ей вполне милыми ребятами с которыми можно найти язык, но кто их, странных, знает. И что за механический? Сплошные загадки. Впрочем кем бы или чем бы оно не было, слово само по себе механику нравилось.
- Отведите меня к механическому. - Попросила она, решив, что спускаться в Низы и открывать печать, ей, пожалуй, не хочется.

Народ загудел так, как гудят здешними ночами гнезда местных насекомых "квица". Эти летающие вредины самообразовались из мелкого мусора, попавшего в пустыню после обрушения Свода Небесного, и теперь терроризируют окрестности поселения. Благо для них, и худо для гуманоидов - суточный цикл пришел в какое-никакое состояние стабильности. Потому Ул могла увидеть, что небо стремительно посерело - но в этот раз на гораздо больший срок.
Так вот, народ-квица гудел, старик плюнул на землю и ни сказав ни слова, ушел. За ним последовали и остальные участники действа, потихоньку освобождая площадь. Несколько минут назад ящер хотел присоединиться к толпе в качестве ужинающего, но вовремя сдержался. Теперь же он тупо пялился своими головами в пустые улицы, что начинали змеиться во все стороны от площади.