Большая дорога маленького человека

Он не был уже серьезным противником, не должен был даже подняться, потому что после такого обычно не поднимаются, но когда изгой нашел в себе силы встать, один из троих, пришедших к нему за позднеспелой местью, сразу же оказался за спинами остальных. Все понимали, что время не на стороне изгоя, и речь даже не о том, как скоро догорит огонек в плошке с жиром – нет, время отмеряет кровь, струйками ползущая по лицу, щекочущая шею, капающая с кончиков пальцев и обвивающая ноги. Сколько еще этот полумертвый зверь сможет стоять? Недолго, даже с помощью чужака, но пока что он все еще был опасен, а тут еще этот крутится рядом.
Двое синхронно взялись за оружие.
- Нойон в своей милости позволил вам проваливать прочь, - выплюнул слова тот, что был покрупнее и выглядел как заводила всего этого развлечения. – Он не говорил, что кто-то должен терпеть, когда Бриан Торн или его люди суют нос не в свое дело. Пошел отсюда! – прикрикнул он на Вевара, как на привязчивого пса, и ударил.
Ударил не его – изгоя, кулаком под дых, чтобы отправить его обратно на землю. Сопротивления от него никто не ждал. Второй в это время достал короткий кривой меч и выставил его, предупреждая Вевара держаться подальше.

Когда-то давно стоящий на ногах мертвец был воином, рожденным в степи и вскормленным молоком кобылиц. Рос быстро, подобно дикой траве, а в седле научился сидеть раньше, чем научился ходить. Всё что он имел, было честно добыто в военных походах. Имя, слава, хорошие кони, оружие и бронь, женщины и имущество, всё это добывалось через преодоление собственных страхов и боли, путём неимоверных усилий и длительных, порой многомесячных, переходов, от которых задница превращалась в один сплошной мозоль.
Мертвец был воином. Его плечи были сильными, чтобы удержать вес оружия, предплечья жилистыми, способными выдержать натяжение лука, а кисти и пальцы цепкими, чтобы не выпустить оружия и раз за разом отправлять стрелы в полёт, пока колчан не опустеет. Но даже расстреляв все стрелы воитель не отступал, убрав лук за спину, он вынимал из ножен ятаган и продолжал сражаться. Да, спина, руки и плечи были развиты гораздо лучше ног, но зачем ноги степняку, который передвигается верхом?
Шрамы на теле могли рассказать знающим о многом, но кто их разглядывал? Кто знал, как они были получены и почему мужчина оставался жив? Возможно мать или жена? Но где они теперь?

Удар был сильным, резким, болезненным, но разве эта боль может сравниться с той, что уже довелось испытать стоящему покойнику? Для него в боли не было ничего нового и шокирующего, давно понял, что это лишь колокольчик, тревожно возвещающий о неприятностях. И если к боли относиться как к сигналу, не давать завладеть своим разумом, то тело останется послушным, а если боль окажется слишком сильной - разум покинет тело.

Мертвец покачнулся раньше, чем кулак достиг цели. Организм воина, действовавший на инстинктах и прожитом опыте чуть наклонился вперёд, отступил на пол шага назад и развернул корпус смазывая удар. В следующее мгновение цепкие пальцы сомкнулись на запястье нападающего и рывком дернули на себя, ставя ногу на пути движения тела и выкручивая руку наизнанку. Второй рукой раненный волк ударил снизу в локоть вывернутой руки, выламывая её под неестественным углом и стараясь завладеть оружием. Мечом или поясным ножом не столь важно. Мечом можно было бы нанести рубящий удар второму, попытавшись лишить руки, а нож метнуть в незащищенную шею. С такого расстояния промахнуться было невозможно.
Волк решил драться до конца и умереть с оружием в руках, сохранить свою честь, как сохранил честь жены и ребенка, избавив их от позора и многих неприятностей. Скоро он встретиться с ними, но не оставит никому и толики своей чести, славы или имущества. Он был волком, таковым и остался даже теперь, будучи изгнанным и преданным, а волк всегда опасный противник, даже если ранен.

Вевар уже собрался нахамить громиле в ответ, чтобы заставить его отвлечься от беспомощного, на первый взгляд, шена, однако внешность бывает обманчива: весь в крови, грязи и синяках, бывший сын Тасая всё же нашёл в себе силы сопротивляться. Впрочем, его действия были неожиданными не только для наследника рода Дархан: направивший на него меч воин, услышав шум, на мгновение повернул голову и потерял бдительность. Всего на мгновение, но большего тому, кто привык убивать, и не требовалось. Ноги делают шаг с поворотом, чтобы оказаться вдоль меча; руки хватаются за металл с обратной стороны от острия, толкают оружие на шена, чтобы заставить его ослабить хватку и наччинают поворачивать оружие; ещё один шаг с поворотом, и наёмник становится с шеном лицом к лицу; ещё один толчок оружия, и вырванный из рук меч проходится остриём по горлу, заставляя воина почувствовать каждую выемку на его лезвии, после чего рваная рана стала покрываться кровью, заставляя его отложить нападки на наёмника.

Но все подробности произошедшего знал лишь Вевар, остальная толпа же была отвлечена выходками изгоя, так что большинство могло заметить только какое-то быстрое движение и его итог: шена с перерезанным горлом и нарранфийца, держащего окровавленный меч, который наёмник немедленно перехватил за рукоять.

Двое упали в сухую траву почти одновременно, их черная в огненном свете кровь смешалась с кровью изгоя. Остался третий, калека.
Мгновение он потрясенно смотрел на расправу, не в силах поверить, что все закончилось так, затем бросил факелы на землю, вскочил на ближайшего коня – очень медленно и неловко для шена, но все же слишком быстро, чтобы его могли перехватить нарранфиец и быстро истекающий кровью полутруп – и растворился в ночи.
Один из факелов погас, но второй не только сохранил свой огонь, но и сумел дать ему новую, куда более завидную жизнь: от него занялась сухая трава, и теперь у него были все шансы скоро, очень скоро стать волной пламени и удушливого дыма, катящейся по степи от края до края горизонта. Денар, младший сын нойона, еще не умер, он хрипел и цеплялся за жизнь, словно мог зажать руками пробитое горло, встать и пойти домой, словно еще не понял, что все кончено, когда первый язычок огня осторожно лизнул его косу, словно пробуя на вкус, и в следующий миг с задорным треском и побежал по ней вверх, перекинулся на одежду…

Толпа, в которой стояли Ратез и Бриан, конечно, отлично видела все, что случилось в степи – отличное представление, жаль, что короткое! Нападение на изгоя не было и не могло быть поединком чести, поскольку для этого ею должны обладать обе стороны, но желающих продолжить расправу и отомстить за убитых пока не нашлось: неудачники, которые позволили себе умереть от руки ободранного до мяса, избитого и полузадушенного изгнанника без оружия и доспеха, заслуживали не мести, а насмешек. Бриана и его спутника сторонились как чумных, и, конечно, ждали только повода, ждали, когда старый враг первым нарушит договор, чтобы броситься на него всей сворой, но пока тот вел себя смирно, никто не решался нарушить приказ нойона. Увлеченные событиями и зрелищем, они пока еще не поняли, что на месте схватки в траве разгорается пожар похуже тлеющего гнева толпы или старой ненависти, и у льера Торна с соратниками оставалось не так много времени, чтобы убраться отсюда прежде, чем его сторону обвинят в одном из немногих преступлений степи, за которые нет прощения.

Изгой чуть пошатнулся, не без труда удержал равновесие, но всё же наклонился над убитым, чтобы забрать поясом с ножнами и кинжалом.
Своему отцу он был верен до последнего, даже когда тот изгнал его, лишив не только заслуженных имен и имущества, но и будущего, парень не нарушил обычая, не взял ни единой вещи, что некогда принадлежали ему. Зато теперь, избавленный об обязательств, ставший изгоем в глазах своих же соплеменников, он по праву победителя забирал с тела поверженного врага трофеи. И пусть оружие было не таким хорошим как его собственное, конь не столь породистым, могучим и выносливым, но что добыто в бою тем и придётся довольствоваться.
Сдернул изгой и перевязь с колчаном, даже хлыстом не побрезговал, поскольку неимущему любая вещь в степи пригодиться. Прошелся по карманам, выгребая мелочи в виде веревок, огнива и запасной тетивы, направился к коню и едва не рухнул, когда попытался привычным лёгким движением забраться в седло. Пришлось буквально переваливаться поперек седла, с трудом удерживая равновесие. Голова шумела всё сильнее и перед взором мелькали всё чаще стали мелькать цветные огоньки, которые усиливали свой хоровод вокруг обреченного.
В свете разгорающегося степного пожара, золотисто-карие глаза молодого шена блеснули волчьей желтизной и с презрением оглядели притихших сородичей. Сплюнул им под ноги густую и тягучую смесь слюны, песка и крови, выказывая презрение и тронул пятками бока лошади, направляя её шагом за пределы стойбища. Времени было потеряно не мало и лампада должна была вот-вот догореть. И если пешим он бы уже не смог бы уйти достаточно далеко, то верхом у него появился шанс. Пусть призрачный и ничтожный, но порой и его достаточно чтобы на ладонь разминуться с приближающейся смертью.
Выпрямив спину, парень проехал мимо толпы и двинулся за пределы стойбища. Но стоило ему покинуть освященное место, как тело обмякло в седле, ссутулилось, подалось вперед и припав к конской гриве, вцепилось в шею животного, чтобы не рухнуть на землю. В висках пульсировала кровь, а желание было лишь одно- удержаться в седле и уехать как можно дальше, чтобы иметь возможность выжить и вернуться для мести.

Глядя на то, как изгой обшаривает карманы шена, Вевар осознал, что пора было двигаться дальше, пока отвлёкшаяся на тушение костра толпа не решила обвинить в произошедшем их самих. Обыскивать своего врага также тщательно, как изгой, наёмник не стал, лишь забрал лук, колчан и те немногие деньги, что у него были, так что у него хватило времени не только успокоить вторую из лошадей, но и перекинуться несколькими словами со стоявшим рядом Брианом:
- Изгой пытается храбрится, но в конце концов его раны дадут о себе знать. Попытаюсь помочь ему и уговорить присоединиться к нам, получится или нет - посмотрим, затем отправлюсь в столицу. Что в планах дальше?

Услышав всё, что хотел сказать ему льер, Вевар оседлал скакуна и отправился вслед за старавшимся скрыть свои слабости изгоем.

Изгой
Он успел заметить, как пляшущие перед глазами пятна и звездная россыпь над головой смешались, завертелись хороводом, и небо вдруг кувыркнулось, когда изгой все же вывалился из седла и мешком свалился в траву. Заметить, но не совладать со своим телом.

Это и спасло его, потому что в следующий миг между конских ушей прошелестела стрела, а следом еще две. Удар о землю вышел мягким, и безымянный изгой не потерял сознания. Лежа на земле, он слышал и чувствовал всем телом топот доброй сотни коней, скачущих галопом прямо на него. Прямо на стойбище Тасая. Еще через пару ударов сердца полнеба заслонила собой тень первой пронесшейся мимо лошади, которая едва не наступила на голову изгою. Они все мчались мимо, а ему только и оставалось, что смотреть, и, может быть, надеяться – на то, что не затопчут, или, может быть, добьют – по своему выбору. Кобыла, с которой он только что свалился, влилась в бег своих собратьев. То, что эти кони несли на себе вооруженных людей, не имело для нее никакого значения.

Вевар
Вевар, в отличие от болтающегося между тем и этим светом изгоя, услышал приближение конного отряда намного раньше, чем стал подходящей мишенью для стрел. Не так, нет, не так возвращаются воины к родному дому, будь он деревянным, каменным или собранным из шкур и тканей. За годы своей вольной жизни Вевару не раз доводилось видеть, как на какую-нибудь спящую деревеньку накатывается волна степных всадников. Он не мог знать заранее, пожаловали они сюда с тем, чтобы награбить добра и сбежать, или намерены сжечь и вырезать все живое, но в одном сомневаться не приходилось: эти люди здесь не для того, чтобы раздавать медовые колобки и рассказывать детям сказки.
Неподалеку ткнулись в траву несколько стрел, предназначенных изгою, но тому посчастливилось уклониться от них, свалившись прямо под ноги лошадям налетчиков. У Вевара оставалось времени вернуться и предупредить переполошенных и сбитых с толку новостями шенов вместе с Брианом и Ратезом, или же убраться с пути атаки в темноту, где едва ли кто-то станет его преследовать.

Брэтвальд Берибор

Этот контракт был одним из самых непыльных за последние лет пять, а то и все шесть – сиди себе в гостях у кочевников под видом помощника купца, приехавшего в степь, чтобы в засуху скупить у кочевников скот по бросовой цене, встречать стада, которые «хозяин» покупал в окрестностях, и переправлять с погонщиками дальше. Хлопот едва ли на пару часов в день, а все остальное время – слоняйся, сколько хочешь, среди шатров, болтай со степняками, заигрывай с девушками… И не забывай к условленному времени подготовить отчет обо всех прибывших и уехавших воинских отрядах, свежих новостях и встречах важных особ.

Была, правда, в этом контракте одна небольшая странность: Брэтвальд совершенно, хоть убейте не помнил его подписания, как и лица нанимателя, как, впрочем, и обстоятельств встречи. Просто три недели назад он открыл глаза и обнаружил вокруг себя безымянную забегаловку, темную, шумную, душную. Наемник с трудом разогнул затекшую шею и увидел, что подушкой ему служил туго набитый мешочек монет, а под ним был спрятан завернутый в плотную кожу лист отличной рисовой бумаги. Под заурядным текстом договора о найме на службу стояла его собственная, безукоризненно подлинная подпись и закорючка нанимателя, который словно бы впервые взял в руки кисть и тушь. Последним событием в памяти Берибора был кто-то, подсевший к нему за стол с парой кружек пива, вот только он не мог поручиться, прошел с тех пор час или несколько дней.

Наутро к Брэтвальду подошел незнакомец, показал бирку с таким же корявым знаком, как на контракте, и передал приказ, во исполнение которого наемник теперь ночевал в шатре, знакомился с многообразием местных напитков, выбирая между сброженным кобыльим молоком или скверной водой цвета глины, и постигал тонкую науку о том, как различать между собой девиц, чье сердце свободно и замужних женщин или невест по вплетенным в косы украшениям, чтобы потом не пришлось развлекать дракой местных мужей. Следующая ступень посвящения в степную жизнь – научиться отличать одну особу от другой иначе как по одежде – пока что оставалась слишком крутой для чужеземца.

Встретившись со связным этим утром, чтобы как обычно передать свежие наблюдения, Брэтвальд наконец-то получил взамен приказ сегодня ночью, во время атаки, убить Ардан – любимого сына нойона Тасая, в его собственном шатре и тихо покинуть стан. О какой суматохе идет речь, не уточнялось. Убийство должно было стать показательно жестокой расправой, которая выбила бы степного князька из колеи.
Ардан, шен-полукровка, вернулся вечером вместе со своим отрядом, и Брэт мог только догадываться, откуда его наниматель располагает столь точными сведениями, и суматоха не заставила себя ждать, но дальше все пошло не по плану. В гуще внезапно собравшейся среди ночи толпы ему объяснили, что нойон захватил в плен своего давнего врага, владетеля приграничных земель, куда шены испокон веков наезжали с разбоем. Враг, несмотря на свое положение, сумел вызвать Тасая на поединок. Поединщиком выступил Ардан… И проиграл. Разгневанный нойон отрекся от своего сына, лишил его имен, имущества и чести, а затем прогнал вон.
Берибор видел, как его мишень – полуголый босой мужчина, еще какой-то час назад бывший воплощением гордыни и доблести, а теперь похожий на того, кто взглянул в глаза своей смерти, шатаясь, вышел из шатра отца и направился к своему собственному; пробыл там недолго, оставив за спиной пожар, а затем побрел в ночь. Никто из толпы его не тронул, но понаблюдав еще немного, Брэт увидел, как из темноты навстречу изгою вынырнули трое всадников с факелами. На него накинули аркан, опрокинули и потащили за лошадью.
Когда они вернулись на то же место, изгой, как ни странно, еще был жив и даже сумел встать. Его все равно убили бы, не приди на помощь один из людей победителя Бриана Торна. Затем Аркит обобрал трупы, взгромоздился на лошадь и уехал в темноту.
И только после этого, когда все шансы исполнить приказ были упущены, Брэтвальд услышал сигнал к атаке: в степи с восточной стороны провыл шакал дважды и еще три раза с промежутком в три удара сердца. Этот гнусный голос, похожий одновременно на мяуканье кота и скулеж собаки, не был чем-то таким уж странным, но шакалы слишком редко подходили к такому большому человеческому сборищу, чтобы это могло быть совпадением.

Откуда придет атака, он не знал, но видел, что отражать ее некому – группка в десяток шенов засыпала землей подожженную траву, толпа просто судачила обо всем случившемся, понемногу разбредаясь по шатрам, но, хотя так много людей не спали этой ночью, они не были готовы к нападению и не ждали его сейчас. Зная, чего ждать, он ощутил сквозь тонкие подошвы сапог пока еще очень легкую дрожь земли, сминаемой копытами доброй сотни коней, галопом несущих своих седоков прямо на погруженный в ночь полумесяц шатров.

Леший его разбери, что оставалось делать дальше - Ардана убивать уже не было смысла? Или же стоило проследить за ними, узнать куда держат путь, а потом вновь встретиться со связным? Брэтвальд был мягко сказать в недоумении. От волнения ему даже стали лезть в голову нелепые мысли: "А может уволочь самую красивую девку под шумок... эх!" Брэтвальд с досадой и горечью сплюнул соломинку, что жевал разгуливая меж шатров, и направился, чуть прибавив шагу к месту, где стояла на привязи его лошадь. Быстро развязав узел, он вскочил в седло, прислушиваясь и пытаясь понять с какой стороны подходят всадники... и направился прочь, постепенно прибавляя ход, дабы не будоражить снующих по своим делам степняков, в надежде уйти как можно дальше и напасть на след изгоя.

Очень скоро Брэтвальд понял, что два его устремления противоречат друг другу - след жертвы, за которой можно было спокойно ехать, поскольку Ардан не скрывался, да и едва ли был в состоянии смотреть по сторонам, вел прямо навстречу наступающей волне конной атаки. В неверном лунном свете наемник услышал, как лошадь под одиноким всадником замедлила шаг и в конце концов остановилась. Изгой мешком вывалился из седла и затих, не попытавшись встать. Отряд, тот самый, о котором предупреждали Берибора, прокатился через него, не заметив, прямо к своей цели - стойбищу нойона Тасая.

Брэтвальд остался в стороне, скрытый ночной мглой, остановившись на достаточном расстоянии, чтобы не быть замеченным. В голове у наёмника вертелись разные варианты убийства сына Тасая: натянуть тетиву и усеять стрелами неуклюжее тело, или же проще - направить лошадь во весь опор, чтобы она переломала ему кости, а для достоверности, пройтись ножом по горлу от уха до уха. Следопыт ёрзал в седле, словно его мучило недержание. Он не мог решить до сих пор, убивать изгоя или нет? То, чего хотели заказчики, уже было бессмысленно, ведь Тасай отказался от сына, лишив его всех привилегий.
Брэтвальд развернул коня, описал полукруг, дабы не казалось, что он пришел той-же дорогой, по которой пронеслись налётчики и во весь опор направил его на изгоя. На подходе к Ардану, который пытался подняться, Брэтвальд натянул поводья остановив лошадь рядом с ним.
- Вставай! Ну-же... - Брэтвальд чуть свесился с лошади и протянул Ардану руку. Берибор знал, что рядом еще два всадника: благородный господин, что отвесил тумаков кочевнику и его наёмник, поэтому на подходе следопыт поднял руку, указывая тем самым, что он не враг...

При первых же звуках копыт Вевар направил свою лошадь в сторону, убираясь с пути приближающегося отряда. Причин возвращаться назад в лагерь нойона не было: тепла к оставшимся позади шенам он не испытывал, а льер и северянин и без того собирались отправляться на север, так что, если ничего не произошло, уже сейчас седлают коней, а, значит, отряд не представляет для них опасности.

Отойдя с пути отряд на достаточное расстояние, наёмник остановился, ожидая, пока воины проскачут в сторону своей цели. после чего направился к месту, где в последний раз видел тело изгоя. Если он остался жив - появиться возможность объединить усилия. Если же нет - денег, как и стрел, никогда не бывает слишком много, а Вевар видел, как тщательно обыскивал свою добычу тот, чьё тело теперь лежало обессиленным мешком посреди степи.

На Ратеза и Бриана так подчеркнуто не обращали внимания, что эти двое могли почувствовать себя невидимками - задирать их было запрещено, а мириться с ними - унизительно. Шатер прогорел быстро, превратившись в смердящий горелым мясом тлеющий ком. Толпа разделилась на небольшие шушукающиеся компании и стала понемногу расходиться.

И тогда едва нарождающуюся тишину разорвал в клочья рокот, заставляющий землю мелко подрагивать в предчувствии беды - поступь конницы, смертоносной волной катящейся в атаку.
Ночное небо вдруг расцвело россыпью огней от горящих стрел, которые дали жизнь новым пожарам.

Они ворвались в стойбище с северо-востока - сотня конных воинов в кольчугах и железных шлемах, оставляющих открытыми лица с мягкими южными чертами и светлой кожей. У многих были щиты, иные несли факелы и разбрасывали их, не жалея огня. Лошади под налетчиками, высокие статные лошади, отлично вырученные для войны, неслись вперед, разрывая дымную пелену, не разбирая дороги и не страшась огня и свистящей стали. Жестокий, злой кураж расправы подарил им крылья, а их седоков на несколько мгновений одарил вдохновением уверенности в собственном бессмертии. Они шли сквозь охваченную паникой толпу бестолково бегающих, вопящих шенов так же легко, как острый клинок проходит сквозь плоть. И с тем же результатом. Рубили без разбора всех, кто не успевал увернуться, поджигали все, до чего могли достать, не снижая скорости, и неумолимо быстро продвигались к шатру нойона. Ратез видел, как какой-то отчаянный одиночка бросился в бой, тщась достать предводителя, и был с неприкрытой насмешкой срублен одним ударом кривого клинка. Шены, охранявшие нойона и старейшин, высыпали из шатра и принялись строиться, но они были растеряны, ведь их командира, их вожака только что вышвырнули на улицу, как пса, и растерялись от вида летящей на них конницы.

Конница пронеслась мимо, позволив примерно сосчитать, что лошадей около сотни. Последним прошел небольшой отряд, прикрывающий основные силы от ударов в спину.

Брэтвальду доводилось видеть людей и в худшем состоянии, но толком взяться за раненого онине успел: к ним подошел третий. Типичный местный, низкорослый и худощавого сложения, похоже, молодой. Не сразу наемник узнал одного из людей Бриана Торна, нарранфийского воина. Остальных поблизости не было видно.

К лежащему в пыли Вевар подошел вторым: к его появлению над изгоем, или, может быть, телом изгоя, уже нависал другой мужчина, незнакомец, насколько можно было судить в темноте и облаке поднятой конскими копытами пыли. Он был, похоже, много старше, но крупнее и выше. За последний месяц Вевар встречал таких чаще, чем за пять прошедших до того лет.
Разглядеть в лунном свете, насколько пострадал упавший прямо под копыта лошадей шен, не представлялось возможным, однако его голова была целой, и сам он не выглядел растоптанным в лепешку. Кроме того, он довольно-таки ровно дышал и оставался в сознании.

Сам изгой, конечно, знал, что в этот раз ему повезло, возможно, повезло за все неудачи этого дня. Или не повезло избежать быстрой смерти от удара копытом в висок. Так или иначе, на него не наступили. Какая-то лошадь наградила его свежим ушибом на правом бедре, но в остальном он дешево отделался, и сейчас отлично видел этих двоих, что подошли так близко, и кто-то даже попытался его поднять.

Похоже, что не только у Вевара были планы на лежащее полуживое тело. Был ли прибывший другом или же врагом - неизвестно, и от того, как быстро это станет известно, зависит, как долго они все смогут прожить.

- Кто ты, и что тебе нужно от этого шена? - явно доставать оружие наёмник не стал, но руку на рукоять меча всё же положил, благо темнота делала этот жест невидимым для незнакомца. Одновременно с этим Вевар подошёл к изгою и остановился в паре шагов так, чтобы тело оказалось между ним и незнакомцем.

Брэтвальд не спешиваясь с лошади, спокойно ответил подошедшему.
- Меня зовут Брэтвальд, если это о чем то и говорит, то значит я прожил жизнь не зря... - затем следопыт пожал плечами и улыбнулся в свою рыжую бороду - но я обычный торгаш, гуртующий скот в этих краях.
Брэтвальд кивнул в сторону стана нойона.
- Я был там и краем глаза видел всю ту неприятную картину с изгнанием. Всё бы ничего, пошел бы и если повезло бы, то трахнул девку какую за шатром, благо, я уже начал разбираться кто замужняя, а кто нет, и увалился бы спать, но слух погонщика, есть слух погонщика - услышал топот копыт. А разборки местных дикарей тут дело простое. Ну я и собрал вещички и ну его нахрен... разборки местных меня не интересуют. Я своё дело знаю, а вот парня решил подбодрить. Они же потом поскачут обратно и вас догнать могут. Если кокнут нойона, то и слово его про вашу честь - не трогать чужеземцев, всем будет насрать... - Брэтвальд шмыкнул носом. Ночью в степи не так уж и тепло, как днём. Брэтвальд чуть помолчал, повел плечом и в завершение добавил:
- Надо бы с дороги отойти...

С каждым ударом копыта, немеющие пальцы стремительно теряли хватку. В какой-то момент вместо теплой конской шеи они почувствовали пустоту, скользнули вниз. Ставшие непомерно тяжелыми руки потянули за собой плечи, голову и тело. Выскользнув из седла, молодой мужчина рухнул на землю, оставшись где-то позади лошади, которая без седока прошла несколько шагов и остановилась, флегматично пощипывая сухую степную траву мягкими, как шелк, губами.

Неподвижное тело изгоя распласталось на земле, взгляд смотрел в бесконечную степь звездного неба, а затухающий разум уже видел образ любимой женщины и нерожденного сына. На вид ему было лет двенадцать, но подобная несуразность нисколько не волновала лежащего на земле. Скорее всего именно так бы и выглядел его сын, родись он и доживи до такого возраста. Волевой подбородок, острые скулы, золотисто карие глаза отца и светлая кожа с рыжеватыми волосами матери.
Человек без роду и племени лежал и слышал, как приближается великий табун, что должен был отнести его к родственникам и предкам, поскольку сам мужчина, сколько не тянулся, не мог даже на шаг приблизится к желаемой черте, где они вновь будут вместе. Он, Айрин и сын.
Сознание уже не различало реальности от грёз, сердце стучало всё реже, а обескровленное тело, покрытое слоем запекшейся крови и степной пыли, не хотело двигаться. Каждое движение отзывалось нестерпимой жгучей болью и лишь пальцы крепче сжимали рукоять меча, не в силах поднять его.

Отряд атакующих всадников шел широким клином, растягиваясь флангами до самых окраин поселения и стремясь сразу взять его в полукольцо, которое можно будет замкнуть с противоположной стороны и отрезать тем самым пути к бегству его обитателям. Некогда Ардан знал о такой тактике, понимал, что сомкнувшееся кольцо начнёт вращаться и сужаться, пока внутри не останется никого живого. То, что не сделают стрелы, доделают мечи, а отсутствие бежавших и выживших лишит опасений, что кто-то может позвать подмогу или в будущем попытаться отомстить.

Гуляющий неподалеку конь поддался общему настроению, поскольку был воспитан воином и для войны. Поднял голову, тряхнул гривой, заржал и устремился следом за нападавшими. Копыта застучали по земле, тёмные фигуры заслонили звездное небо. Что-то ударило в бедро на излёте, перевернув ослабевшее тело и развернув. Голова запрокинулась и загудела, когда один из коней вскользь зацепил её копытом. Из рассеченной ударом раны побежала куцая струйка крови, заливая висок и ухо. В помутневших глазах скопился песок и грязь, скупые слёзы пытались вымыть из них лишнее. По тому и не видел изгой подошедшего, не слышал его слов, а лишь темный силуэт на фоне звездного неба, да странный гул, столь сильно похожий на гудение очага.

То, что было принято подошедшим за стоящего человека, оказалось ковылём, высокой степной травой, чьи листья были причудливым образом погнуты промчавшимся табуном. И хотя лежащий рядом человек был в сознании, но его внешний вид говорил о том, что на земле находиться лишь его тело, а разум где-то далеко. Золотисто-карие глаза не шевелились, безмятежно глядели в пустоту неба и сквозь говоривших.

- Вевар, - кратко ответил Брэтвальду наёмник и присел рядом с лежащим на земле шеном, чтобы осмотреть его состояние. То, что купец не стал с первых же слов размахивать мечом, уже радовало, но полностью доверять сказанным словам Вевар не стал. Чтобы купец подрабатывал погонщиком, да ещё и ушёл, не дожидаясь конца сезона, из лагеря из-за приближающегося отряда, выйдя при этом почти в лоб этому самому отряду? Либо он действительно настолько труслив и невезуч, либо у него есть свои причины следовать за шеном. Впрочем, пока он ведёт себя дружелюбно - можно спрятать свои опасения подальше. Может быть, он лишь ищет повод убраться подальше лишь из-за какого-нибудь разъярённого шена, в жене которого он не смог распознать замужнюю женщину.

- Возвращаться назад тебе смысла нет: весь лагерь скоро будет поглощён огнём, и платить тебе за гуртование будет некому. Если тебе некуда идти - я собираюсь в столицу Нарранфии, вместе дорога и быстрее, и спокойней будет. Скоро рассветёт, когда шен придёт в себя - предложу ему присоединиться, его теперь всё равно нигде не ждут. Ты с нами, или у тебя есть свой путь?

Брэтвальд пожал плечами.
- Ну вообще-то мне платили не здесь... тут я договаривался о цене на новый гурт. - Берибор изобразил некое безразличие к предложению Вевара.
- Нарранфия говоришь? Значит мне с вами по пути... До столицы я с вами может и не доеду, мне нужно будет свернуть и решить свои проблемы, возникшие из-за этой передряги.
Брэтвальд кивнул в сторону стана. Но на самом деле его ждал связной, которому Берибор сливал информацию. Решать самостоятельно вопрос убийства шена было рискованно, ведь вероятнее всего заказчики Брэтвальда были на одной стороне с теми, кто сейчас стоял рядом с ним. И раз шена не убили, значит он для чего-то был им нужен.

В ответ на слова Берибора Вевар лишь кивнул, принимая его решение, после чего вернул своё внимание к шену, стараясь понять, отделался ли тот лишь ушибами,царапинами различной серьёзности и рассечением на голове, или же причины его молчания куда серьёзней, чем может показаться на первый взгляд.
- Эй! Ты в порядке? Понимаешь, что я говорю?

Гэлион Торн
-Ты говоришь то, что все мы хотим услышать, - ответил Гэлиону наемник, сверкнув из-под шлема недоверчивым тяжелым взглядом после очень долгого раздумья. – Но мнится мне, по плану старика никто из нас не переживет эту осаду. Ярнок далеко не глуп, и знает, что теперь мы только и ждем шанса ударить ему в спину несмотря ни на какие контракты. Поэтому он сделает все, чтобы положить нас всех во время штурма, а оставшихся добьют его солдаты. Мы можем взять Галфал, господин Торн, взять без особой крови и потерь, если ты покажешь моим людям один из тех тайных проходов в горах. Но по этим бумагам ты можешь получить себе под начало не более полусотни бойцов отряда. Я приму твою сторону, если ты выдумаешь, как вывести из-под удара всех остальных. Три с половиной сотни. Могу сказать точно, лишившись воеводы и офицеров, нарранфийское войско перестанет представлять угрозу для кого бы то ни было, кроме окрестных крестьян. Никто из солдат не понимает, зачем они здесь и знать не знает, какую кашу заваривает их отец-командир.

Он определенно был не в порядке. Конечно, Ардан оказался покрепче своих земляков - другой на его месте мог уже трижды умереть, не рискуя прослыть слабаком, но всему есть предел, и выносливости тоже. Особенно выносливости человека, за какой-то час лишившегося всего, что только было у него в этой жизни. Походило не то, что в ближайшее время он также лишится родного дома и большей части семьи.
Как бы то ни было, познаний обоих наемников о лечении ран с лихвой хватало, чтобы понять: если сын нойона им еще для чего-то нужен среди живых, придется постараться и повозиться. Кровь из множества мелких ран уже унялась, но степные ночи холодны и жестоки, и если оставить его лежать в траве, к утру он умрет без посторонней помощи.

- Ты говоришь, что хотел его подбодрить? - обратился наёмник к Берибору, пытаясь помочь изгою встать. - Похоже, что для начала придётся его подлатать, чтобы он в себя пришел, а уж потом разговаривать. Если уж едем вместе, то, пока у нас не появиться третья лошадь, будем время от времени пересаживать его с одной лошади на другую. Надо успеть покинуть эти земли до заката, неплохо было бы найти какой-нибудь ручей: привести себя в порядок и разобраться с ранами, дальше видно будет.

Наёмник перевёл свой взгляд на купца:
- Согласен? - конечно, куда проще оставить шена умирать здесь, чем мучиться с его лечением в надежде на то, что он согласится присоединится к ним, но наёмник дал Бриану обещание, а отказываться от своих слов Вевар не любил.

Благо Брэтвальд смыслил в оказании первой помощи, ибо бродяжничья жизнь научила многому, а разбираться в том, что растёт под ногами - тем более. Что жрать можно, а чего нельзя - всякая бабка ему это говорила, выхаживая наёмника где-нибудь на отшибе забытых деревень, или молодушка травница, дочка какой нибудь знахарки, после "шалостей" в поле, когда они лежали и болтали о пустом... давно это было и лица многих стерлись из памяти, но главное, то, что помогало в странствиях, всегда помнилось.
- Ничего... он молодой, справится. У меня в сумке есть настойка для согреву, а еще укутать его в теплые тряпки бы, иначе помрет не от ран, а от холода собачьего.
Брэтвальд не слезая с лошади, вынул из притороченной сбоку торбы бутылёк, обмотанный крепкой нитью. Откупорил пробку, махнул глоток, зажмурился от крепости, а затем, закупорив обратно кинул в руки Вевару.
- Тоже глотни, в пути согреет...

Перекинув тело изгоя через лошадь - держаться в таком состоянии в седле он был не способен - Вевар поймал брошенную ему бутылку и сделал небольшой глоток. Пить неизвестно что не хотелось, да и предстоящая дорога не подразумевала сильных возлияний. Проверять содержимое бутылька на яд наёмник не стал: купец уже отпил из неё, а знать, что выпадет такой шанс и принять противоядие заранее у него не было ни времени, ни возможности.

- Я не большой поклонник крепкого, но всё равно спасибо. - Броском вернув жидкость её хозяину, потомок Дарханов оседлал доставшуюся ему лошадь и, убедившись, что в ближайшие несколько стражей лежащий на лошади шен не свалится наземь, махнул рукой новому попутчику:
- Раз у нас больше здесь ничего не держит - в путь.

Как и всякий человек длинной воли, Брэтвальд был отчасти подобен улитке и носил с собой свое добро, за вычетом, может быть, множества потомков, оставленных им по городам и селам на долгом и извилистом пути, который за все эти годы увел наемника слишком далеко от дома, чтобы по нему можно было вернуться обратно.
Как и всякий человек с деньгами, Брэтвальд мог бы сделать своим домом любую из мирных, сонных деревень и кипящих своей пестрой жизнью городков, оставленных за спиной – наравне с десятками других стран Нарранфия и степь Шен были открыты и готовы принять в свои сыны любого, кто примет правила и обычаи местного народца и способен оплачивать нужды и прихоти звонкой монетой.
Как и всякий солдат, он слишком хорошо знал, как легко и быстро благополучие мирной жизни разбивается вдребезги под коваными сапогами войны и копытами боевых коней. От этого, в конце концов, зависело его собственное благосостояние.

В этот раз ему не пришлось спасаться бегством босым и налегке, так что на лошадь было навьючено все, что может пригодиться любящему себя путешественнику в дикой степи, и уж конечно среди припасов была скатка для сна, котелок, запас чистой ветоши и кожаный мешок с десятком других мешочков, пахнущий разнотравьем даже при туго затянутой горловине. Теперь сложность обустройства привала состояла, большей частью, в двух задачах – найти воду и не попасться кому-то другому, рыщущему ночью по степи.

Жителям Нарранфии, по большей части, не приходилось всерьез утруждать себя поисками источников – воды хватало на все и на всех. Будь Вевар обычным жителем, сеятелем риса или плетельщиком корзин, все трое путников и обе лошади имели бы все шансы умереть в степи раньше, чем отыщут подходящее место, чтобы хотя бы попытаться выкопать колодец. Ко всеобщему счастью, Вевар был разведчиком и приграничные земли знал как свои пять пальцев. С обеих сторон границы.

Понадобилось примерно стражу утомительного пути с бесчувственным телом, ориентировки по звездам и брани впотьмах прежде, чем кони оживились, почуяв воду, и сухая трава под ногами сменилась зеленым ковром. Они вышли к небольшому оазису, скрывающемуся под сводом кустов, и им повезло – сегодня этот источник воды, чистый, бережно обложенный камнями достался им одним.
Несколько десятков, а может быть и сотен лет назад кто-то потрудился благоустроить это место, построив тройку невысоких стен, над которыми постоянно сооружали новую крышу взамен прохудившейся старой. Внутри укрытия была каменная чаша кострища. Здесь же путники нашли немного кизяка и несколько срубленных сухих веток от кустов. Неписанный закон предполагал, что приняв такой подарок, путешественник должен оставить взамен что-то не менее ценное для спасения жизни следующего, кто придет сюда, быть может, раненым, в холодную ночь или умирающим от голода.

В пути Брэтвальд Берибор особо не разговаривал. Он смотрел, слушал, думал. Перебрасывание грузного тела шена было делом утомительным, но не настолько, чтобы бывалый бродяга устал. Выспаться он тоже успел, поэтому и сонливости как таковой не было. Длительные переходы были для него плёвым делом, что уж и говорить о том, сколько они проскакали сейчас, однако Брэтвальд был уже не в тех летах, чтобы подолгу сидеть в седле и не чувствовать как у него затекает спина, именно поэтому возня с обмякшим телом Ардана даже чем-то облегчала его неудобство, являясь хорошей разминкой.
Прибыв к месту стоянки, наёмник уже машинально стал разбивать лагерь, готовить место к отдыху, помогая Вевару.Он не испытывал неудобства в окружении незнакомой компании, наоборот - вёл себя естественно, непринуждённо. Вообще Брэтвальд не отличался хорошими манерами, не заискивал, не пытался кому-то понравиться. Он просто делал то, что должен, а дальше будь, что будет.
- Как я сказывал, у меня трав, хоть жопой жуй... - Сказал Брэтвальд Вевару, доставая из кисета щепотку довольно-таки неплохого табака, набивая его в резную трубку в виде пышногрудой русалки. Он потянулся к седельному вьюку, вытащил еще один мешочек и потряс им в руках. - Вот эта дрянь подымет его на ноги быстро... но один побочный эффект у неё имеется. Под вечер, наш молодой шен будет искать хоть дупло в дереве, чтобы присунуть туда свою штуквину! Я обычно выпиваю эту дрянь перед знатной ночью в борделе, когда этот паршивец - Бретвальд подтянул пояс на штанах - не хочет просыпаться! - Брэтвальд сделал затяжку и и посмотрев на шена, улыбнулся.

Младший брат Бриана оказался достаточно умен, что бы его не было слышно с того места, где сидела северная принцесса. Мысли Хамшир вернулись к собственной судьбе. Что она может предложить что бы сохранить свою жизнь? Вряд ли наррафнийскую корону заинтересует страна, находящаяся в полугоде конного пути отсюда. Тайная бугалтерия господина Тага? Если бы тут был кто то из мытарей- возможно. А так.. Если только.. Если только.. Нет, ничего настолько интересного не вспоминалась. Женщина вздохнула. Ветер гнал по голубому небу белые кучи облаков. Вот бы можно было прицепиться к такой куче и улететь! Ладно. Что точно известно про этих людей? Что им нужен замок Бриана. И у них достаточно сил, что бы его взять. Что она знает про замок Бриана? Ну например, она может показать тайный проход, которым выходила. А еще.. А еще она знает где искать настоящую Нэйдже! Хамшир поморщилась. Пре-да-тель-ство. Вот как это называется. И это после всего, что льер для нее сделал! Да, но ведь господин Торн пропал. А замок они все равно возьмут, с ней или без нее. Потайной ход просто поможет сберечь жизни атакующих. И, возможно, защищающихся. А про Нэйдже она говорить не будет. Приняв решение, приемная дочь господ Акклеменских встала и направилась к палатке того, кто вел себя как главный, мимо беседующего с северянами господина Торна.

- До тех пор, пока твои приказы не идут вопреки реалиям этого мира - можешь полагаться на меня, Бриан ле Торн.

Льер кивнул. Глупо требовать чего-то, не предлагая взамен равноценное. И пусть мудрые рассуждают, что важней, реальность или её восприятие, у него самого есть дела куда более важные.
- Договорились. Первое, что нужно сделать, это убедиться, что шен не умрет в ближайшее время и склонить на нашу сторону. Ему предстоит двинуться с Ратезом на север, к пришлым и начать делать то, что он умеет лучше всего. Затем от тебя же нужно будет отправиться в глубину нашей славной страны, поговорить с некоторыми людьми ранга моего или выше и сказать, что Бриану Торну нужна их помощь. Каждый из них был мне соратником на поле боя и мы не раз приходили друг другу на помощь. Но насколько их дружелюбие простирается сейчас, мне не ведомо. Постарайся узнать это прежде, чем заводить разговор о поддержке людьми и влиянием. Найти надо Эрнара из рода Харнава, что защищает северные прииски. Напомни ему, кто привел к нему его кровников при взятии Тенашире. Алкольм Безногий, из рода Хосс, столичный сноб, тот случай, когда война выбивает из придворного всю спесь и оставляет сажу на белых кружевах, да седину на висках. Он мрачен и угрюм, склонен к вину с недавних пор. Не слишком часто напоминай ему о войне, но скажи, что он может помочь избежать ещё большей, да напомни, как он плечом к плечу со мной рвался к чужой столице. И как мы вместе поджигали погребальные костры, когда достигли её. Так же можно попробовать достать Мравика Ответчика из рода Илашшрат. Если старик не умер в пути, то он помнит моего отца и меня. У него обостренное чувство справедливости, старой закалки и если убедить его в том, что он защищает честь себя, своей касты и памяти о своём роде, этот трухлявый пень окажется крепче иных дубов. Его род живет на самой границе нашего бывшего врага, на юго-западе от столицы, провинция Джа. Этих дел, молодой воин, достаточно на три жизни и я не жду, что ты выполнишь всё. Но постарайся. Здесь дерзость и ум твои лучшие помощники.

Гэлион Торн
-Ты говоришь то, что все мы хотим услышать, - ответил Гэлиону наемник, сверкнув из-под шлема недоверчивым тяжелым взглядом после очень долгого раздумья. – Но мнится мне, по плану старика никто из нас не переживет эту осаду. Ярнок далеко не глуп, и знает, что теперь мы только и ждем шанса ударить ему в спину несмотря ни на какие контракты. Поэтому он сделает все, чтобы положить нас всех во время штурма, а оставшихся добьют его солдаты. Мы можем взять Галфал, господин Торн, взять без особой крови и потерь, если ты покажешь моим людям один из тех тайных проходов в горах. Но по этим бумагам ты можешь получить себе под начало не более полусотни бойцов отряда. Я приму твою сторону, если ты выдумаешь, как вывести из-под удара всех остальных. Три с половиной сотни. Могу сказать точно, лишившись воеводы и офицеров, нарранфийское войско перестанет представлять угрозу для кого бы то ни было, кроме окрестных крестьян. Никто из солдат не понимает, зачем они здесь и знать не знает, какую кашу заваривает их отец-командир.

Услышанное одновременно понравилось Гэлион и разочаровало его. Он чувствовал себя какой-то мелкой сошкой. Незначительным, жалким. Все вокруг использовали его, выдвигали немыслимые условия. Торна это бесило.
- Вот именно, что по плану старика,- оскалился Гэлион,- и мне в этом плане уготовано не лучшее место. Порой славная смерть куда приятнее... Гм,- Торн вспомнил, что перед ним наёмник, который понятий доблести может вообще не знать,- я бы с радостью запросил всех твоих людей под своё начало, но как мне это сделать? Вряд ли второй раз они клюнут на яд.
Торн и правда с трудом себе представлял, как выполнить условие наёмников. В том, что от нарранфийцев нужно избавляться было ясным как божий день, но как? Пускай ему отдали под командования не самых матёрых бойцов, но вряд ли даже они будут рады, если их соплеменников каким-то образом умертвлят. Мерить уровень патриотизма Гэлиона совсем не хотелось. Но единственным козырем пока виделись стены замка. И эту карту Торн в своё распоряжение ещё не получил.
- Я плохо помню, какой из себя Ярнок, и на что он может купиться. В голову приходит лишь одно: выделенные мне люди из твоего отряда пойдут со мной через тайный проход. Остальные будут в авангарде основного войска, которое ударит по замку. Мы сделаем упор на том, что они станут пушечным мясом при штурме. Штука в том, чтобы открыть твоим людям ворота, а следом захлопнуть их перед носом остального войска.