Я прочитала рассказ.
«Ну-у-у, - подумала я разочарованно, начав читать, – как все мрачно!»
Однако не заметила, как втянулась в нафантазированные сцены охоты, обрядов (куры – наше все!), боев, и дочитала до конца.
Интересной показалась альтернативная история христианизации славян с финальной победой ангела над дьяволом и счастливым отбытием главгера на греческую родину в пельмене из говорящего коркодила.
Рассказик атмосферный и остросюжетный.
Объемный образ главного героя, вольного (или не совсем все-таки вольного:
«Так решила Церковь… Я слуга Божий и всего-навсего исполняю Её веление») охотника Киона, страдающего маниакально-депрессивным синдромом, меня напугал.
Целеустремленный, наделенный с лихвой физической силой, а также внешней и внутренней мотивацией, он порой
«умалишенно тараторит» и все норовит использовать в качестве живца для рептилии родных сыновей (на свиней тот не очень-то и ведется). Личность страшная, что и говорить. Но, как это ни удивительно, Кион пользуется успехом у женщин, которых он спасает с переменным успехом. Вот такой каламбур.
Когда мои гнетущие читательские впечатления сгустились, вовремя подоспел эротический эпизод.
Герой влюбляется с первого взгляда на…
В неожиданной для читателя ипостаси Кион остается самим собой, суровым и немногословным. Интимная составляющая буквально органично накладывается на идею произведения.
Стиль рассказа соответствует его пугающей теме – рубленый, но не лишенный цветистости. Правда некоторые эпитеты и метафоры вызвали недоумение (
осклабился зубами; пегая процессия; варево плавающего под сводом дыма; сгорающий в воде снег; забить ему желудок горькими травами; грудь вольника тряслась от любви; чвакающее месиво).
Ряд многозначительных фраз я просто не поняла (
По внутренней броне скребанули острые когти; В конце коридора, перед приманкой, куда зверь неминуемо должен наступить; Вольник объял грудь и повернулся на спину; …люди благоговеют перед слизкими пенатами; Вольник схватил его за грудь; На плечи и голову ниспадала гнилостная слизь; …нехристь покинула их деревню).
Некоторые заместительные мне показались неудачными (
ненавистное, немыслимое, обжигающее, густое).
Озадачили формы нескольких слов (
глазели на мчащего вольника; он кивком головы указал на идол; она уткнулась взглядом в идол; стала водить ей по телу) и употребление предлогов (
за одеждой виднелись бугры мышц; утопил голову под воду).
Половив блох, закрыла я текст и задумалась: «Зачем в нем понадобились Таиславы, Ратиборцы, старцы и иже с ними?»
«Да у рассказа есть подтекст!» - догадалась я. «Какова роль человеческого фактора в битве добра со злом? Какими у добра могут быть кулаки и как переходят на его сторону?» - вот вопросы, неизбежно встающие перед читателем «Коркодила». (Хорошо бы, чтобы читатель здесь выступал как обобщенное, а не исключительно ококошенное лицо.)
В итоге – сильно понравилось.