Большая дорога маленького человека

И опять Араш не стал спорить, утверждая что ему нравится или нет, он просто принял нож, улыбнулся и спрятал его под левой рукой Ратеза, так, чтобы, случись чего, достать нож из соломы удастся легко и удобно. Это самое "случись чего" могло быть куда как раньше, чем изначально предполагал "лекарь". Так же молча порылся в свёртке, добытом от лекаря уже настоящего и прошёлся вокруг лежащего раненного, прикидывая, куда его допустит охрана и где кто будет стоять при разных раскладах. И, где было удобно, расположил то скальпель, то ланцет, то ещё что-то явно режущего вида. И вроде на виду не лежит и достать удобно.
Южанин снова склонился к раненному и чуть слышно, произнес:
- Может статься сказать, что ты при смерти. Учти это.
После чего встал и, не желая удачи, отправился искать ставку местного командования, которую, скорее всего, найти будет крайне просто. Да, Араш знал, как он выглядит после событий сегодняшнего дня и к этому добавилось лишь бледность, заметная даже на его загорелом лице и общая изможденность, не способная скрыться за потемневшими кругами вокруг глаз, должна была только добавить ощущения, что южанину сильно не по себе. Это должно помочь, учитывая, о чем предстоит говорить...

Арашу не пришлось просить аудиенции: стоило только подойти к ставке пятитысячника, как он, словно муха хищным растением, был встречен местной стражей. Эти люди, правда, проводили его к другому начальнику рангом пониже. Тот желал знать, что затеял господин Рал и почему подобранный им бродяга ошивается у границ чужой территории. Несколько раз на все лады переспросил одно и то же, и наконец проводил гостя к своему командиру.

Несмотря на глухую ночь, Вадиар Ярнок не спал и, по-видимому, даже не собирался. У него тоже была карта, почти такая же, как у Гарита Рала, но глядя на нее, этот человек решал совершенно иные задачи. Или пытался решить, но не находил ответа.
С первого взгляда на престарелого полководца Араш понял, что нашел нужного человека, хотя это узнавание принадлежало не совсем ему. Да, этот вояка был уже далеко не так молод и явно не слишком здоров – старое дерево, изломанное бурями и грозами, но все еще крепко стоящее на земле. Но во всем его облике читалось бешеное и яростное горение жизни, которое, когда-то, должно быть, делало его неистовым в бою, в любви и в любом другом деле. Он принадлежал к числу тех, кто не может и не желает делать что-то наполовину или вполсилы.
Вот и сейчас, услышав донесение Араша, старик в ярости разнес кулаком хрупкий складной столик. Только хрустнуло дерево. Случись ему разгневаться на вестника, и точно так же хрустели бы кости черепа.
- Я знал, что этот выродок скрывает темные замыслы, но такого и помыслить не мог! – проревел старик. И вдруг взял себя в руки. Переход от буйства к ледяному спокойствию был мгновенным, и, кажется, только теперь этот человек стал по-настоящему опасен.
- Встретимся через половину стражи у водопада. – сказал он Арашу. – Приводи своего свидетеля, поговорим.
На этом прием был окончен, и посланника аккуратно выставили за пределы ставки так, чтобы не было совсем уж очевидно его появление в гостях.

- Насчет тайных проходов не выйдет… господин, - спокойно ответил Динс. – Все наши уже побывали в карауле, охраняя их посменно. А в кабинет тебя проводят.
Кабинет отца Гэлион помнил сперва запретным, почти священным местом, куда малолетним сорванцам вход запрещен под страхом всех возможных кар, а затем – как настоящую сокровищницу, где Гефей Торн хранил все ценные бумаги, деньги, учетные списки и книги, которых в Галфале никогда не было много, но зато с имеющимися обращались бережно и почтительно. Затем отец погиб, и эта комната перешла в руки самого Гэла. Это здесь стояла на столе проклятая статуэтка с тайным флаконом яда, и это здесь три с лишним года назад младший брат обвинил его в том, чего Гэлион не совершал. Отсюда его выволокли силой, как дебошира из кабака…
Теперь кабинет был разорен, но то ли мародеры не представляли себе истинной ценности бумаг, то ли знали, что возможности унести, сберечь и продать их уже не будет. Свитков и книг изрядно прибавилось, и они были разбросаны, словно мусор. Большая часть нуждалась в переводе, но рисунки были понятны и так – чертежи земли, небесного свода и движения высших сфер, зарисовки животных и растений с подробным описанием. Добрая половина, как понял Гэлион, посвящалась земледелию, почве и движению наземных и грунтовых вод. Были здесь и хроники каких-то битв, в которых описывались построения и тактики, но уже не новые, а представляющие скорее историческую ценность, и схема устройства катапульты с расчетами и чертежами деталей, и подробное описание рамочного лука, передвижные башни с лучниками внутри и поражающее воображение руководство по ведению атаки с помощью боевых слонов. На счастье Нарранфии, слонов в ней не водилось и этих тварей Гэл видел всего пару раз в жизни.

Бумаги не принесли никакой пользы Гэлиону. Всё это пригодилось бы в мирное время, но сейчас его осаждали. И всё же что-то в сознании Торн всколыхнулось. Он ощутил внутри какой-то трепет, перед глазами замелькали образы. Воображение рисовало зелёные и жёлтые поля, крестьян на них копошащихся, его самого с важным видом вышагивающего по родной земле. Затем был какой-то журчащий ручей, сияющий в лучах солнца, как горсть бриллиантов. Потом Торн отнесло к горам. Следом обратно к равнине. Он пролетел над замком, покружил вокруг башен, спустился к воротам. А потом реальность вернулась.
- Скажи кому-нибудь аккуратно сложить бумаги,- сказал Гэлион и в его голосе слышалась скорее дружеская просьба, чем приказ. Да и взгляд был каким-то мягким. Через пару ударов сердца мужчина взял себя в руки. Черты лица заострились напряжением.
- О тайных проходах не знают осаждающие,- пояснил Торн,- лишь примерное направление того, через который я сюда попал. Но есть ещё два. И мы можем ими воспользоваться. В долгой осаде у нас шансов нет. Единственный шанс - внезапный удар.

Старик сиял силой и властностью, причем, куда более деятельной, но менее подлой, чем та, что озаряла путь господина Рала и посланцу стало на долю удара сердца жаль, что события развиваются именно так, как сейчас. Нельзя сказать, что у Араша был выбор, но всё же.
Южанин смиренно слушал, приняв ту же позу, что принимают местные слуги, слушая господина, даже не своего. - склонив голову и смотря в хорошо изученный многими парами глаз, земляной пол. Наверное, когда здесь дожди, всё это превращается просто в неописуемую грязищу.
- Как прикажешь, господин. Через половину стражи этот слуга будет у водопада.

И снова небольшой запас времени, за который Араш должен вернуться, чтобы утащить Ратеза и доставить его к водопаду. Будет ли он способен после такого издевательства на действия? Мало вероятно. Будет ли сам Араш в состоянии выполнить задуманное? Не после ночных приключений. Можно было бы попросить людей у Старика, но тогда это увеличило бы поголовье охраны у водопада. Нет, нужно более изящное решение и оно на виду... Кенай. Наверняка, этот молодой смертник уже бьётся головой о стену не видя возможности решить поставленную задачу или делает сейчас какую-нибудь глупость вроде ожидания Старика в кустах у выгребной ямы с ножом в зубах. Сначала надо проверить казарму на предмет его присутствия там. В конце концов, это его задание, а не Араша!

Араш

В который раз Араш убеждался, что в этой стране висящий на шнурке кусок металла имеет над людьми власть, куда большую, чем совесть или здравый смысл. Вечером его привели сюда как бродягу и нарушителя порядка, а уже ночью он мог спуститься в нижний лагерь, не отвечая на вопросы «куда?» и «зачем?». Имя на бирке как ключ открывало в людских душах ларец с временной слепотой, глухотой и рассеянностью. Никто не хотел просто так связываться с жестоким и непредсказуемым отпрыском правящего рода: сейчас ты запретишь его слуге провести наверх бабу, а завтра он расскажет своему хозяину, что ты называл весь его род лишайными псами…
Просьба за час до рассвета отыскать и выдать рядового по имени Кенай наверняка встретила бы у местного младшего командования такое же понимание, но знакомиться с десятниками и сотниками Арашу не пришлось: нужный силуэт он увидел издали. Черная на фоне костра прямая фигура часового выделялась среди прочих осанкой и статью вполне заметно для человека с хорошей памятью. За ним, по другую сторону костра, уходили в темноту ряды палаток.

Кенай
Это был не первый и не второй раз, когда Кенаю приходилось расплачиваться за свое благородное происхождение и явное превосходство над всеми вокруг, но от этого своего командира он видел такое отношение впервые. Десятник не был злодеем и не упивался властью, он только не терпел всяческого отлынивания от службы и дела, а такого за благородным господином Граном не водилось, и прежде он всегда был на хорошем счету. Теперь же вечер Кеная оказался погребен под ворохом все новых и новых нарядов, приказов, поручений. Сперва он копал землю, затем носил дрова, потом ему велено было чинить ограждение… Итогом всех этих подвигов стала смена в карауле.
Его час увлекательного разглядывания темноты за границей жилой части лагеря уже подходил к концу и вскоре должен был явиться сменщик, но вместо него из темноты вынырнула совсем другая фигура: лесной целитель Араш. С момента последней встречи он успел разжиться человеческой одеждой, но выглядел осунувшимся и бледным, словно отдал за нее кружку своей крови, хотя вроде бы не был ранен. Только дикобраз из волос, заменяющий леснику прическу, по-прежнему бодро топорщил свои иглы.

Хамшир

Задачка оказалась не из простых. Жизнь этой бедной деревни постоянно заставляла людей думать о том, как выжить, но не задумываться о причинах и следствиях происходящих событий.
- Они уже проходили тут раньше, - наконец припомнила одна из женщин. – Мужчины. Только их было пятеро. Пришли с гор, один упал и повредил ногу, спускаясь по тропе. Они такие неуклюжие и большие. Им пришлось остановиться в деревне.
- Да-да! – подхватили из толпы. – В доме у вдовы Линн.
- Прожили пять дней, оставили денег на полгода и ушли на юг, в Город, - продолжала рассказчица. Городишко, о котором шла речь, Хамшир с солдатом миновали вчера, и для местных он был, возможно, единственным на свете. – А к зиме у вдовы родился мальчишка с белой кожей и белыми волосами, так что ей пришлось уехать подальше от позора. Видать, ее и искали, да не нашли. А брат ее мужа, покойничка, до сих пор здесь живет. Только он тоже ушел в Город, как только этих увидал, так что вам с ним не встретиться. Не воротился с тех пор.

-А вдова куда ушла, тоже в город? А брат женат был?- на всякий случай уточнила Хамшир.
Вот так вот. Просто останавливались тут раньше. И Нэйдже решила вернуться в знакомое место. Которое оказалось совсем не таким безопасным, как надеялась хозяйка Галфала. А они шли сюда, обходя горы. Усилием воли женщина взяла себя в руки. Не хватало еще расплакаться тут перед всеми.

- Стоять! Кто идет? - резко проговорил Кенай, выхватывая оружие. Свалившаяся работа от десятника занимала его целый день, однако не его мысли. Кенай ломал голову что-же ему делать? И возможно сейчас он был больше склонен к тому, дабы просто сбежать и начать жизнь странника без рода и племени. Кенай знал, что Гарит Рал коварный человек, что убийство Ярнока могло повлечь за собой большие неприятности и Кенай мог стать врагом номер один для многих. Времени оставалось мало, нужно было действовать. В его голове творилась суматоха и ворох мыслей, которые совсем запутали бедолагу. И больше всего сомнений о правильности решения Кеная - пойти и убить Ярнока, хоть это казалось почти невозможным, повлияла реакция десятника. Он был неплохой воин и человек, который всегда относился к Кенаю с некой отцовской заботой, хотя проявлял это по особому...

И впрямь, а кто идёт? Слуга Рала? Вряд ли, это не правда, скорее забавная зверушка, которая будет агонизировать пять дней и ночей и потом сдохнет. Лесной целитель? Ммм, тоже не то, он такой же целитель, как этот дозорный - благородный. Получается, он опять доставляет новость и право выбора, то есть...
- Посыльный, господин Кенай. - пришедший на всякий случай показал пустые руки, быстро, но плавно, будто приходилось не раз демонстрировать свою безоружность перед превосходящей силой. Затем подошёл ближе, не отводя взгляда тёмных, почти черных глаз от наррафийца и добавил уже значительно тише: - Времени мало, поэтому скажу кратко. Нужно доставить раненного на встречу с Ярноком и озадачить охрану, прежде, чем будет возможность поставить Рала перед тем, что его невыполнимая задача оказалась выполнена. Поэтому, господин, хочу спросить, готов ли ты рискнуть прямо сейчас и поверить мне или будешь ждать завершения срока без явных перспектив перехватить цель в её же лагере?
Южанин, доселе не рисковавший говорить напрямую вещи, за которые его можно было рассечь на месте, рисковал и ждал ответа.
- Момент истины, господин, приходит в момент выбора. - добавил зачем-то Араш.

Не часто, с давних пор к Кенаю обращались "господин". Он уже и позабыл это слово по отношению к себе.
Кенай нахмурил брови. Этот южанин явно был не простой бродяга и оказался в этих землях совершенно не случайно. Кенай повидал много бродяг, но этот, похоже, довольно ловко его изображал.
- Мне терять уже нечего. Либо я умру в лагере от рук палачей Рала, либо я умру там, куда ты меня зовешь. - И южанин был прав, ведь момент истины наступил в этот неожиданный час, когда Кенай перебирал в голове ворох мыслей, как ему поступить. Возможно это Боги принимают свое участие в судьбе молодого "господина". Кенай сжал крепче копье.
- Идём... - прошептал он.

- Бриану Торну не понравилось, что его выставили предателем после его возвращения с войны, на которой он потерял множество людей, так что он собирает людей, чтобы отдать власть более достойным. Он просил напомнить тебе, кто именно привёл твоих кровников при взятии Тенашире, и теперь надеется на ответную помощь с твоей стороны. Что же касается внешних врагов, - спокойным, даже слегка замедленным жестом, чтобы не вызвать недопонимания, Вевар вытащил из кармана свёрток со сломанной печатью.
- Должен извиниться за испорченную печать - человек, который должен был передать мне это письмо, попался в руки разбойникам, а у них нет ни капли уважения к посланиям, им не предназначенным. Это от правителя империи Дакн - похоже, что твоя известность вышла за пределы Нарранфии, раз правитель обращается к тебе лично. Впрочем, - передав письмо, наёмник пожал плечами, - это не моё дело. Всё равно ни о каких "военных и политических планах" никто из властвующих персон не собирался мне рассказывать. Так что, если у тебя нет желания передать кому-нибудь послание - нам больше не о чем говорить.
Вевар облокотился о стену, ожидая ответа от льера. Необходимо лишь дождаться ответа и отправляться дальше, если в голову льеру не придёт ничего неожиданного.

Гэлион


Подготовка к вылазкам требовала времени, и главным образом на то, чтобы привести к согласию обе стороны подчиненных Гэлиона: у них были принципиально разные взгляды на то, как следует проводить подобные операции и стоит ли вообще. Наемники стояли на том, что шанс выбраться из замка у них будет только один, и его надо использовать для побега из этих проклятых мест. Пусть Вадиар Ярнок сидит в этих камнях, если хочет, жрет их, спит с ними, а умирать здесь не за что. Кроме того, они со всей ответственностью чертили карты, планы, схемы смены часовых. У солдат Бриана было иное мнение насчет того, как стоит относиться к родовому гнезду своего господина, и уходить они не собирались. Это
Штурмовать больше не пытались, только лениво постреливали снизу в тех, кто слишком смело показывался на стенах. Стрелы обычно не долетали. Но расположение сил, отлично видимое Гэлиону сверху, не оставляло осажденным возможности открыто предпринять ответные меры. Ярнок дал понять, что его устраивает такое положение дел и он не намерен ни тратить силы на вскрытие этого каменного ящика, ни позволить противнику показать нос из своего убежища. Осада обещала быть долгой и невероятно скучной.

Вечером второго дня солдат Гэлиону доложили о срочном послании и тут же пригласили посланника войти. Им оказался хохлатый голубь с крапинками на груди, той породы, что издревле крурлыкала на башне и изредка использовалась для пересылки писем. Не так уж много у Торнов было собеседников, а в последнее годы о голубятне никто особенно не заботился, но птицы продолжали выводить там потомство, как и их предки сто лет назад. Скрученное в трубочку письмо было скреплено незнакомой Гэлиону печатью с корявым росчерком вместо герба.


Ни имя, ни титулы пославшего эту записку ни о чем не говорили Гэлиону, но он несколько раз видел такую закорючку, как та, что скрепляла печать, на личных вещах своих наемников.

Араш и Кенай

Источник, у которого была назначена встреча, находился на ничьей территории верхней площадки, и рядом с ним действовали правила водопоя: никому не хотелось в наказание за драку ходить за водой к подножию горы. Водопад рассыпался на тонкие пряди, скатываясь по крутому склону и растекался по каменной чаше размером в три-четыре шага, сперва выточенной самими водами, а затем облагороженное людьми - ей придали круглую форму и устроили бортики из дикого камня. В лунном свете ледяная вода горного ручья выглядела оком бездонного колодца, хотя на самом деле глубины там было едва ли по колено. Днем здесь наверняка кипела жизнь, но сейчас до водопада никому не было дела. От часовых Рала его отделало шагов пятнадцать, от ставки Ярнока - все сорок.

Араш покачал головой, когда молодой господин двинулся вперед с копьём наперевес.
- Господин заскучал на посту, значит, стоит давно. Уходить с назначенной стражи означает поднять тревогу, когда сменщик не обнаружит предыдущего дозорного. Это ведь не то, что нужно прямо сейчас? - улыбка получилась настоящей, искренней и даже без издевки. Его не то, чтобы заботила судьба этого человека, но вот то, что воспитанный в военной дисциплине и впитавший армейские порядки с молоком матери, чуть не допустил проступок за который иному на виселице дадут отдохнуть пару дней, Араша явно порадовало. В его жизни не так часто есть место улыбке.
- Я притащу раненного к большим камням, что к югу от третьего изгиба тропы, если считать от ставки Ярнока. Там ты поможешь нести не вызывая потом подозрений. Раненный при смерти. Ярнок подойдет к нему, охрана оттеснит тебя. Когда дам знак, напади на охрану. Мне останется доделать работу и помочь тебе. Надеюсь, ты достаточно умелый воин, чтобы пережить эту ночь, господин.

...

Вернуться за Ратезом пришлось быстро, разве что не бегом, чтобы молча перепрятать нож, подвязав его под одну из рук, запрятав в складках одеяла, которому предстоит стать переноской. Не было никакой надежды донести на себе раненного, но была возможность частично дотащить его волоком, благо, не далеко было тащить одному...
Пот градом лился с южанина, промочив насквозь скромную рубаху и сделав из Араша совсем уж жалкое зрелище. Он тяжело дышал, и часто глотал ртом воздух - умирающий северянин весил слишком много, да и сам носильщик был изрядно измотан последними событиями. А может и притворялся, но как, демоны его побери, изобразить льющийся пот?
Наконец, ноша была доставлена к водопаду. Обессиливший Араш рухнул на колени, хоть кожей чуял, как за ним наблюдают, ощущал шершавый, цепкий взгляд охраны и... плевать на него хотел.
- Он умирает, господин. - Выдохнул южанин, явно обращаясь к Ярноку. - И я, похоже, не дотащу его дальше иначе сдохну сам.

Настроение Гэлиона менялось в прошедшие дни чаще, чем у беременной женщине. Торна одолевал гнев, временами внезапно накатывало отчаяние или наоборот мужчина вдруг начинал развивать бурную деятельность подобно буре в стакане. Он спорил с наёмниками и людьми брата, истошно кричал, а потом вдруг махал рукой. Не так себе всё это представлял Гэлион. Слишком сильно он погрузился в сладкие мечты об огромной власти, слишком рано решил, что дело уже сделано. И теперь он с трудом справлялся с собой. Один раз Торн даже всерьёз задумался о том, чтобы прыгнуть со стены. Но, сказать по чести, в конце концов мысль привела его в дикий ужас и следующий затем час он беспощадно бранил сам себя.

Полученное послание радости Гэлиону не доставило. Первое о чём он вспомнил - недавние пребывание "в гостях" у Шаана. Возникло чувство дежавю. Он не хотел становится чьей-то марионеткой. После рудника Торн жаждал свободы. Затем он вспомнил про отметки на личных вещах наёмников. Кое-как сложил два и два. Радости опять же не прибавилось. Последние новости ещё больше оттесняли его к сотрудничеству исключительно с защитниками замка. Но ты были люди Бриана и это было ещё одной проблемой.
Так или иначе теперь о вылазке нечего было и думать. Даже если всё пройдёт как надо и Ярноку придётся бежать поджав хвост - вскоре придёт ещё одна армия и против неё у Гэлиона уже не останется ресурсов. Но быть может не всё так мрачно? Пока что у Торна есть эти древние стены. А новых крыс он придумает, как вывести, если нужда затребует.

Ратез, Араш, Кенай

Вскоре Кеная сменили на посту, и своего знакомца он догнал на полпути. Араш тащил раненого, того, что они привезли из леса, и сильно напоминал ворону, укравшую слишком большой кусок хлеба. Его спутник, в свою очередь, выглядел как раз так, как обычно выглядит пища для ворон.
Водопад сиял лунным серебром, на воде играли блики и света было достаточно, чтобы разглядеть – здесь негде устроить засаду. С одной стороны каменный склон горы, с другой – обрыв, ширина всей площадки здесь не превышала двух величин человеческого роста, если мерить местным населением, и полутора – если, к примеру, наемником Дрейком. Единственным возможным укрытием было пространство за водной пеленой, но взрослый мужчина туда бы попросту не поместился. Поэтому водоем и был выбран местом встречи: все как на ладони, и спрятаться можно разве что под водой, да долго там не просидишь.

Может быть, именно поэтому пятитысячник Вадиар Ярнок выглядел таким спокойным, даже беспечным, когда открыто шагал впереди двоих телохранителей. Даже не удосужился надеть доспех, но конечно же, при оружии – у пояса висел меч, за поясом – нож. Каждый из охраны – молодцы на голову выше своего командира – был в полном снаряжении, но щиты несли на спине, а в руках держали факелы. Старик не имел никакого желания спотыкаться в темноте о камни.
Когда они подошли ближе и разглядели, с кем придется иметь дело, охрана вовсе заскучала: один при смерти, второй похож на загнанную лошадь. Опасность представлял только Кенай, но и тот выглядел как обычный солдат, а бояться солдат они не привыкли, прекрасно зная, какова подготовка вчерашних крестьян и что за хлам им выдают в качестве оружия. Один телохранитель расположился между своим хозяином и Кенаем, другой отошел на три шага и повернулся спиной, чтобы наблюдать за тропинкой.
- Будь ты проклят, глухонемой, из-за тебя придется разговаривать при свете, - сказал господин Ярнок, отняв у стража факел. Пришлось подойти к Ратезу на расстояние двух шагов, чтобы огонь освещал обоих собеседников, и этим старик был явно недоволен. – Наемник, солдат и дикарь обещали мне доказательства измены Гарита Рала. Кто из вас будет толмачом, пусть останется. Второй – проваливает. Теперь валяйте, я слушаю.

Вевар
Весть о том, что Бриан Торн намерен изменить существующий порядок в стране всерьез ошарашила старого льера. Он некоторое время вертел в руках письмо, высматривая в лице Вевара хотя бы намек на то, что этот парень врет или недоговаривает. И найди Харнава этот намек, разговор продолжился бы уже в застенках.
- Тогда у меня для тебя тоже есть новости, Вевар Дархан, - проговорил Эрнар медленно. – Я своими глазами видел сегодня голову, чье лицо было весьма похоже на лицо Бриана Торна. Сказать точнее нельзя, поскольку жара и разложение исказили черты. Голову эту один из шенов попытался обменять на проход через границу. Его, конечно, схватили, но ничего толкового выжать не смогли – все лопотал что-то, де Торн чуть не стал великим ханом, но допустил ошибку и был убит. Этого тупицу я, конечно, казнил в назидание всем, кто желает торговать головами нарранфийцев, неважно, знатных или нет.
Так что если встретишь Торна, передай ему – он может рассчитывать на мою поддержку, но не раньше, чем я увижу его живым. А вот это письмо очень любопытное. Жаль, Суира не удосужился сообщить, когда и с какой численностью армии он намерен вторгнуться в наши земли. Может, ты отвезешь ему ответ и заодно разузнаешь, что там да как?

Главное, что понял Ратез из общения со странным чужеземцем по имени Араш – это свою маленькую и незаметную роль: отвлечь человека, которого они намеревались убить. Для этого годилось все, в том числе внезапное чудо избавления от немоты и глухоты. Все остальное, как он понимал, должен был сделать Араш и второй, которого Ратез не знал. План был рискованный, в случае неудачи Ратез из полутрупа мог превратиться в труп. Сейчас же, пользуясь своим бедственным положением, он мог попробовать обвести вокруг пальца второго военачальника на своем счету.
- Я не глухонемой, господин, и никогда им не был. Мне пришлось притвориться, чтобы попасть в окружение Гарита Рала. Таким был мой приказ и такая была моя миссия. Я выполняю ее ради Короны, которой мы служим оба. Я должен был подобраться к нему близко и узнать, что он затевает на самом деле. Клянусь Богами, мне это удалось! Пять-шесть дней назад Гарит Рал встречался с посланцем Суиры и пообещал свободный проход на земли Нарранфии в обмен на трон, который хочет занять. Кажется, они договорились, а меня, как единственного свидетеля, господин Рал просто решил убить. Его план был бы хорош, если бы ваши солдаты не нашли меня раненого. Теперь, когда я перед лицом смерти, ты должен знать то, что знаю я… Поскольку у меня не будет возможности вернуться обратно с донесениями.

Ратез, Араш, Кенай

- Ах ты хитрый сукин сын, - только и сумел выговорить пораженный таким коварством старик. Трудно устоять на земле, когда ты уже немолод, а она все время переворачивается у тебя под ногами: и немой не немой, и союзник не союзник. Так, неровен час, проснешься и обнаружишь себя женщиной. Досадуя на то, что имеет дело с умирающим, которого нельзя допросить как следует, господин Ярнок не поленился наклониться к полулежащему у бортика северянину и как следует потрясти его за плечи навроде мешка с сеном.
- Говори, что еще ты знаешь? Точное время, место, численность войск? Если ты не врешь, то должен был все это слышать!

Хитрый сукин сын оказался убедительным лжецом и, что самое удивительное, неплохим знатоком человеческой природы, по крайней мере в той её части, где боги оставили любопытство вместо осторожности. Старик склонился, поглощенный осознанием разворачивающейся картины, первый охранник не спускал глаз с Кеная, второй бдил тропинку, единственный источник возможных неприятностей, а Араш... оказался в пустоте. Его никто не воспринял всерьез, никто не обращал на него внимание и давно позабытое чувство свободы нахлынуло из прошлого. Вот она, именно такая, пахнущая ночной прохладой и звучащая шепотом падающей воды. Она достается одиночкам, на которых не обращают внимания, которые вроде и есть, но никому до них не находится дела и они ненужные и позабытые, находят, что могут делать что угодно и с кем угодно, поскольку их почти нет в этом мироздании. Одиночки посреди толпы, они были по-настоящему свободны и никому не нужны. Правда, мало кто это понимал тут, где все жмутся друг к другу поближе, будто боясь, что сами перестанут существовать, не окажись рядом кого-то еще. Отчасти, это было так... Ощущеие дивной легкости прошло почти сразу - Араш был собран и при деле, которое предстояло совершить. И левая рука это дело уже совершала, метнувшись змеёй сзади к основанию головы Старика и оскалившись железным жалом ножа.
Что бы ни считал Ратез, южанин не находил наслаждения в совершаемом, его лицо оставалось сосредоточенным и усталым, а тело будто баже и не двинулось, одна рука, жившая по своим правилам будто взбунтовалась против бессилия её обладателя и решила поставить жирную точку в книге судьбы Ярнока...

Он умер мгновенно, но тело старика, начавшее движение прежде встречи с ножом, еще успело выпрямиться, покачнуться и неловко перевалиться через каменный бортик, расплескав ледяную воду на всех вокруг.
Оба стража дернулись, поворачивая головы на звук, и увидели, что их господин упал, но Ратез по-прежнему лежал на камнях, Араш по-прежнему выглядел неспосбным убить даже котенка, а Кенай даже не пошевелился, да и помочь хозяину было важнее, чем прямо сейчас разбираться с безоружными людьми в самом сердце набитого солдатами лагеря.
Через миг, ушедший на то, чтобы преодолеть растерянность, ближайший страж сунул факел в руки Кенаю и полез доставать хозяина из воды. Второй еще только бежал к ним от тропы.
- Что случилось?! – кричал он по-нарранфийски, не понимая происходящего.
- Заткнись, - ответил ему второй. – Должно быть, у старика снова удар. Очнется, лишь бы голову не разбил на этих камнях…

госпожа Хамшир Акклеменская

- В город, в город, куда же еще...
- Да вы проходите в дом-то. Не на улице же ждать, пока за вами придут.
Солдат Бриана Торна взялся было за оружие, но передумав, опустил руку. В этой забытой всеми Богами деревне люди привыкли сами защищать себя и решать проблемы, не дожидаясь помощи от владетеля земли, и их было слишком много. Конечно, ветеран войны расправится не менее чем с пятью прежде, чем его задавят числом или огреют камнем по голове, но это никак не поможет защитить госпожу.
Остаток дня и ночь они провели в деревенском доме как гости, но под тщательной охраной: местные не собирались терять вознаграждение за передачу господину посторонних. Утром за ними прибыла шестерка воинов господина Ганта.
- Госпожа Акклеменская? - вежливо и сухо осведомился старший по званию, с сомнением оглядев исключительно мало похожую на госпожу особу. - Господин Атари Гант настоятельно приглашает тебя быть его гостьей. Он прислал для тебя отличную лошадь харентской породы. Мы должны отправиться в путь немедленно, чтобы избежать ночлега под звездами. Твой спутник может пойти с нами.

У Хамшир была ночь, чтобы выспаться и рассвет, чтобы выбрать наряд из сундука, привести себя в порядок и поразмыслить, но не было возможности сбежать и она больше не видела своего охранника с тех пор, как ему запретили входить в женские гостевые покои. Встреча с господином Гантом состоялась на следующее утро, в садах за вторым кольцом стен замка.

Хозяин оказался хмурым, малоприятным на вид воином средних лет. Он явно не привык вести деловые переговоры с женщинами, тем более высокого происхождения: в Нарранфии приличные дамы не занимались торговлей и политикой, не говоря уж о войне. Однако, Атари все же постарался обставить встречу достойным образом - в виде прогулки по саду. После традиционного вежливого обмена фразами о красоте утра на лоне природы и чудной погоде разговор наконец перешел к делу. Он был, похоже, продуман заранее, а может быть даже согласован с кем-то, понимающим в изящной словесности больше, чем в политике и военном деле.
- По счастливому стечению обстоятельств госпожа Нэйдже Торн и сыновья стали гостями моего дома и пробудут здесь до конца смуты либо до тех пор, пока за ними не явится господин Бриан или его брат. Присмотревшись к беседе из белого мрамора, ты можешь убедиться, что с этим семейством все в порядке, но я не считаю, что вам следует встречаться. - В тени беседки Хамшир действительно видела знакомую фигурку, увенчанную покрывалом медных волос, и двоих мальчишек. Похоже, мать занимала их уроком музыки, но восточный ветер уносил мелодию прочь, не позволяя разобрать, что играют. - В беседе госпожа Торн поведала мне твою удивительную историю. Сожалею о том, что потомки благородных домов севера попадают в Нарранфию таким путем. Мы не можем изменить прошлое, но в наших руках будущее. Расскажи мне, госпожа, что еще тебе известно о северянах в Нарранфии и окрестностях? Кто они, какие цели преследуют и чьи интересы поддерживают?

Зато можно отдохнуть, поесть пусть простой, но приготовленой еды и поспать на настоящей кровати,- старалась взбодрится Хамшир, ожидая неизбежности в деревенском доме. Трудней всего было не думать о будущем дне- не зная хозяина этих земель женщина могла всякое предположить о том, что ее ждет. К счастью, долгий переход по лесу с необходимостью постоянно быть начеку достаточно ее утомил и северная принцесса рано легла этим вечером. Наутро ее ждал долгий переезд, потом снова ночь в неволе, на этот раз в замке.
Беседуя с хозяином замка об утре и погоде Хамшир отметила про себя, что господин Шааг подобную беседу обставил бы совершенно по другому. А еще кажется, с Нэйдже обращаются хорошо. Что ж, тут для нее безопасней, чем в замке. Хотя и жаль, что им нельзя поговорить. Впрочем, об этом можно позаботиться позже.
-Боюсь про северных соседей Наррафнии я знаю не больше госпожи Нэйдже. Их изгоняет из их стран все более увеличивающаяся пустыня. В поисках нового дома они пришли в степь и теперь там слишком много людей, что бы все могли прокормиться. Они разрознены, и только поэтому еще не одолели шенов. Они бывшие земледельцы. Если они и поддерживают чьи то интересы, мне об этом не известно.
Свои вопросы северная принцесса задавать не спешила, следя за реакцией господина Ганта, от которого слишком сильно зависела и о котором слишком мало знала.

Чужестранец совершил то, что должен был сделать Кенай. Стоило отдать должное этому чудаку - удар был точным, быстрым, что даже телохранители не сообразили о смерти своего начальника. Однако не стоило мешкать, как только два бугая поймут, что Ярнок всплыл брюхом кверху - начнется драка. Нужно было предупреждать их действия.
Кенай кивнул головой Арашу на того, который в ночной мгле обернулся на брызги воды - пусть чужестранец прикончит его также ловко, как он это сделал с Ярноком, а сам взял на себя второго, что уже почти подбежал к ним.
Перекинув факел в правую руку, Кенай изображая испуг пошел на встречу второму телохранителю, говоря по-нарранфийски.
- Скорей, нужно вытащить господина из воды! Помоги! - и дождавшись момента, когда телохранитель окажется рядом, Кенай ткнул ему факелом в лицо, и, воспользовавшись его замешательством и болью, в одно мгновенье выхватил оружие у телохранителя из рук и всадил ему в шею. Все это он делал быстро, заученными и отточенными движениями, без лишней суеты.

Утром в свите Гарита Рала царило полное спокойствие, пока подчиненные Вадиара метались подобно раненым тиграм, тщась отыскать как виновных в гибели своего полководца, так и ответ на вопрос о том, что же им теперь делать и кто примет на себя командование осадой. Новость о гибели пятитысячника просочилась вниз, и к полудню, когда для него сложили погребальный костер, стоящая под Галфалом армия уменьшилась вполовину. Остановить повальное дезертирство оказалось не под силу ни одному из трех находившихся здесь тысячников. Солдаты просто бросали в кучу оружие и щиты, собирались в компании и уходили восвояси, возвращались в родные деревни, еще не зная, что их страна изменится до неузнаваемости прежде, чем придет сезон дождей. Оставшиеся сбивались вокруг своих командиров, в надежде, что у тех есть идеи получше, нежели провсти жизнь за возделыванием рисовых полей.

Церемония началась в полдень. В голос выли, оплакивая героя и просто великого человека, раздетые до сорочек служанки с распущенными волосами; достойным мужчинам полагалось выражать скорбь чтением стихов или музыкой. Мертвеца обрядили в лучшие одежды, но ни оружия, ни доспеха ему с собой не полагалось. Только походный набор: фляга с вином, пригоршня риса да три монеты. Все это ему следовало передать Неспящим Стражам.
- Впрочем, - хитро улыбаясь, поведала Ратезу и Арашу служанка, освобожденная от роли плакальщицы ради просвещения новых спутников своего господина, - господин Ярнок был одним из семерых славнейших воинов нашего времени. Он сам наверняка станет Стражем и будет хранить живых от зла, а мертвых - от искушения вернуться обратно.

Тем временем последний из провожающих пятитысячника в последний путь окончил свою поэму, в которй оба чужеземца не поняли ни слова - она была сложена на высокопарном и древнем наречии нарранфийского, и самый почетный участник церемонии бросил факел на облито маслом сухое дерево. Сгрудившаяся у него за спиной, хотя и в отдалении, свита, в которую теперь были включены трое убийц, видела то, что осталось незамеченным для стороны приближенных Вадиара: одновременно с этим Рал бросил в огонь горсть какого-то порошка. Пламя вспыхнуло и в небо повалил с столб клубящегося зеленого дыма, видимый в эту ясную погоду не только из Галфала, но и с застав на границе. После этого Гарит отряхнул рукии пошел прочь, утратив к всякий интерес к устроенному им же переполоху.
Через половину стражи небольшой отряд, в котором кроме господина и охраны было только несколько слуг, покинул окрестности Галфала.







Вечером, когда отряд остановился в каком-то трактире, быстро очищенном от гостей и постояльцев, господин нашел время призвать к себе троих исполнителей своей воли. Двоим из них — Арашу и Кенаю — были тут же вручены расшитые и весьма тяжелые мешочки с деньгами. В те времена, когда Кенай еще был без малого льером и собирал с феода налоги для своего отца, эти налоги в конце концов тоже превращались в мешочек серебра. Вдвое легче того, что сейчас оттягивал ему руку.
Награда Араша составляла едва ли четверть от этого, но ведь его и не посылали убить героя страны и приближенного Короны.

- Кенай Гран, вижу, ты способен прославить род за себя и за брата. Конечно, господин Ярнок был низкого происхождения и не принадлежал к священной крови, но не каждому удается зарезать пятитысячника как свинью. Вот твоя награда. Продолжай, впереди у тебя еще много не менее славных и вероломных убийств во имя блага Нарранфии.

Лекарь, я дал тебе пять дней, чтобы поставить на ноги моего слугу, но ты поистине творишь чудеса, - сказал он Арашу, кивнув на Ратеза. - Не прошло и суток, как он был полностью здоров. Я казнил бы вас обоих за шарлатанство, если бы не был уверен в твердости своей руки.
С чудесно исцеленного северянина тем временем стащили рубаху и заставили повернуться спиной, показав рубец на месте вчерашней смертельной раны.
- Такого мастера хочется запереть в сундуке, как сокровище, но я преследую более высокие цели, чем собственная безопасность. Также я не слепой, и отлично видел, что Вадиар Ярнок и охрана убитый руками трех разных людей, а не одного только Кеная. Поскольку никто кроме вас не проходил мимо охраны к водопаду, выходит, что ты, лекарь, умеешь не только спасать жизни, но и отнимать их обучен не хуже, и этот глухонемой тоже на что-то годится. Ведь это ты, северный пес, задушил человека голыми руками? Пустая голова, но сильные руки...
Он приложился к вину, долго молчал, разглядывая всех троих.
- Через несколько дней такой же безумной скачки мы будем в столице. Отец не жалует меня и не примет из моих рук даже эликсир бессмертия. Другое дело - жена наследника, прекрасная госпожа Лиу Син. При ней старый дурак делается доверчив, как теленок. Целители, гадатели, знахари, зведочеты, философы — всей этой шарлатанской братии премудрых мужей дозволено посещать жен правителя и даже состоять в их свите. Ты, лекарь, получишь приглашение и войдешь во дворец споровождаемый рабом и охранником или учеником. С того момента у вас будет месяц на убийство правителя. Если вместе с ним к Неспящим Стражам отправятся мои братья — тем лучше. Вы не должны упоминать посторонним о нашем знакомстве. Иначе каждого, даже тебя, немой, скорее всего, станут пытать до тех пор, пока не заговоришь или не умрешь. С вами будут поддерживать связь. Северянин! Тебе отдельный приказ. Запоминай бумаги, которые попадутся тебе на глаза. Делай копии и передавай связному всякий раз при встрече.
Если вы справитесь, то в новой Нарранфии станете знатными и уважамыми людьми. Если провалитесь - станете мертвецами. Да, и не стоит рассчитывать, что вами заинтересуются как двойными агентами: до сих пор мои родичи просто казнили всех обнаруженных шпионов.

Город Самиата, сложенный из светлого камня, возвышался над пейзажем так изящно и гармонично, словно не был построен руками людей, а сам выром на лоне природы, как вырастают со временем и деревья, и горы. В свете клонящегося к закату солнца его стены и улицы были окутан золотистым сиянием, превращая столицу в мираж.

Вблизи он уже не выглядел так чарующе, и все же нигде в Нарранфии путники не видели таких широких, прямых и чистых улиц, такого внимания к деталям и любви к украшению жилья во всех проявлениях. Самиата была прекрасным лицом страны, и за этим лицом бережно и с любовью ухаживали как армия рабочих и уборщиков, так и стража, принуждающая невежд вести себя сообразно месту, где они оказались.
Едва трое расстались с конвоем от господина Рала и прошли через ворота, как на той стороне их перехватил богато одетый слуга.
- Госпожа так долго ждала тебя, мудрец, - сказал он на отличном торговом, вглядываясь во все три лица по очереди. Все трое исключительно мало походили на мудрецов.- Я провожу тебя ко двору.

Дворцовая часть города была отгорожена настоящей крепостной стеной и и занимала не меньше четверти от общего пространства Самиаты. Мозаичные плошади соединяли между собой настоящие улицы, ведущие от одного то ли дворца, то ли особняка к другому. Белый камень утопал в зелени, растущей в таком изящном и естественном беспорядке, на который способен только труд поколений лучших садовников страны.
Конечно, таких дорогих гостей, как лекарь с сопровождением, провели через боковой ход поскромнее и попроще парадного, и широкие нарядные улицы закрытого города им доводилось только пересекать: для обслуги здесь существовали свои тропы, устроенные так, чтобы сады скрывали от глаз достойнейших всех этих низких и несовершенных людей. Проходя мимо, можно было заметить, что высокие особы всегда передвигаются по ним в сопровождении небольшого смешанного отряда прислуги и охраны; зачастую - не пешком, а в паланкине.

Дворец, куда их привели в конце концов, был расположен в восточной части города и оказался самым выдающимся в своем окружении. У дверей посетителям пришлось уже раз в седьмой предъявить бирки и приглашение; их самих ни о чем не спрашивали, переговоры вел сопровождающий. Последней остановкой в долгом путешествии этого дня стала просторная, окутанная полумраком и таинственным сиянием плавающих в вазах бумажных фонариков. Золотой свет мягко переливался на расшитых шелковых ширмах, покрывалах, шторах и утвари, но главной драгоценностью этой комнаты была молодая женщина, красиво, как на картине, сидящая полубоком на большом мягком кресле. Струились шелка и убранные самоцветными шпильками волосы, струился аромат духов и блики на нежной бархатистой коже, нитка бус, легко зажатая в пальцах, когда красавица пошевелилась, повернув голову к вошедшим. Не сразу, конечно. Сперва им пришлось постоять и помолчать у входа ровно столько, сколько того требовало положение простолюдинов, да к тому же чужеземцев, то есть, примерно, одну восьмую от смены караула. В это время можно было смотреть себе под ноги или исподволь разглядывать незаметных в тени госпожи служанок, всех пятерых.
- Чужеземный целитель, мудрец и чудотворец, осененный благоволением добрых духов Араш, приглашенный по воле госпожи Лиу, лунорожденной, известной своей красотой и добродетелью, повелевающей звездам сиять на небе дочери прославленного дома Син, вот уже двенадцать поколений верно служащего воле Короны, примерно властувующего над своими землями, достойная кровь от крови доблестных воинов и прекраснейших женщин...
Слова текли и текли нескончаемым потоком. Родной язык Кеная стал за время пути если не родным, то близким и Арашу; Ратез, несмотря на то, что его господин отправил учиться местной речи под угрозой быть убитым еще раз, а за каждую ошибку награждал новым ударом палки, понимал высокопарные речи с пятого на десятое.

Наконец с церемониями было покончено, и госпожа, по-прежнему не удостоив своих гостей взглядом, велела всем убираться прочь, поскольку такое важное дело, как спасение жизни своего мужа, она намерена обсудить наедине. Приказ был исполнен, правда, своеобразно: вся прислуга, кроме одной, самой доверенной, отошла к противоположной стене. С этого расстояния они не должны были слышать негромкий разоовор. Кто-то достал расписной инструмент с четырьмя струнами и в воздух полилась музыка.
- Подойтите на расстояние четырех шагов, - велела госпожа мелодичным высоким голосом, перейдя на торговый язык. Это грубое наречие людей длинной воли звучало в ее устах как хула на святыню. Подведенные пунцовым, ее губы были созданы для нежных слов, стихов и поцелуев, а не для разговоров с наемниками из варварских стран. И все же у этой особы была причина снизойти до подобного разговора - Кто из вас лекарь? Запомни, причина, по которой ты был призван ко двору, заключается в пророчестве. В час рождения моего сиятельного мужа ему было предречено умереть через двадцать один год, в полнолуние седьмой луны. Смерть, согласно пророчеству, принесет на своих крыльях черная птица из страны, лежащей на дне моря. Звучит весьма загадочно, а главное - весь последний год своих с ума суеверных людей во дворце. Это пророчество - ваш пропуск ко двору. Делайте то, за чем пришли, и, конечно, позаботьтесь о том, чтобы я не осталась вдовой. Я окажу вам помощь и приму в своем доме, но вы должны убедительно притвориться, словно понимаете в чтении звезд и разговорах с духами. Вы можете свободно покидать закрытый город и возвращаться, но если хоть один из вас бросит тень на мое доброе имя, казнены будут все трое. Теперь расскажите, что из рассказов Гарита о вас - правда, и какой помощи требует его замысел?

Ратез из Найя, на своем веку переживший такое количество друзей и соратников, что ими можно было заселить средних размеров деревню, а также видавший такое, что не рассказывают на ночь даже после крепкой выпивки, после давешней расправы над стариком потерял покой. Вполне возможно, как утверждал Гарит Рал, он действительно кого-то там задушил (не помню — значит не было), но ему все время хотелось помыться, словно что-то липкое, прикоснувшееся к его душе, въелось в кости и не желало с ним расставаться. Он сторонился чужака под именем Араш, также и второго подельника, имени которого так и не запомнил, если бы не капризы того же Рала. Он, вполне возможно, онемел по-настоящему.
И пусть по сути убийство старого полководца было еще одной грязной работенкой, которую он проделывал в своей жизни не единожды, но то, что случилось после, до сих пор повергало его в ужас. Ратез определенно не хотел иметь с этим ничего общего, не хотел помнить и знать. Теперь-то он на своей шкуре прекрасно понял, что значит слово «Проклятый», несмотря на то, что никто его не проклинал.
На какое-то время весь мир вокруг стал тесен, уныло сер. Он как бы видел все происходящее чуть со стороны. Вот ноги несут его по незнакомым местам, вот какой-то город, и все это путешествие, приправленное бесконечными угрозами местного господинчика, она так и выглядит со стороны — упасть на землю и начать бить по пыли руками и ногами, и тогда все образуется, наступит великое благоденствие и благолепие. Какое-то время ему казалось, что он сходит с ума. Ратез передумал сотни дум, и иногда казалось, что тот внутренний голос, с которым он всегда советовался, почему-то давал ему странные советы, похожие на приказ. Вам когда-нибудь приказывал ваш внутренний голос? Не побуждал, не принуждал, не спрашивал, а именно приказывал, при этом еще угрожая и издеваясь. Все-таки он определенно сходил с ума, но от падения в пропасть его все время что-то останавливало.
Он почувствовал себя значительно лучше только в тот момент, когда внутренний разговор наконец прервался и закончился тишиной. И тогда в одно мгновение границы мира раздвинулись и приняли свои обычные формы.
И пусть само существование выглядело достаточно безрадостно, но очнувшись, он обнаружил себя в богатых покоях. Вокруг присутстововали особы женского пола, одна из них даже очень себе надменная, и стайка разных девчат, так что Ратез быстро перестал ломать голову о том, как он сюда попал.Учитывая, что вокруг благоухало благовониями и тайнами, можно было сделать вывод, что они пришли сюда по какому-то очень важному делу, и это дело снова могло стоить им жизни.

Внимание северянина к приятной особе, властвующей в этих покоях, не осталось незамеченным. Последняя служанка, девочка лет пятнадцати, что сидела на пятках у ног хозяйки, поднялась и встала между ней и гостями, грозно помахивая пушистой красной кисточкой на резной деревянной палочке. Казалось, этим орудием она сейчас приложит кого-нибудь по лбу.
- Северный варвар проявляет непочительность к сиятельной госпоже! - заявлила она, указав кисточкой на виновного. - Никто не смеет так смотреть на благочествую жену наследника. Стража! Проводите невежду к господину, пусть он решит...
Тольк теперь хозяйка наконец удостоила невежду и охальника взглядом. Холодным, высокомерным, приправленным толикой опаски и любопытства, словно ей показали диковинного жука на булавке или необычного зверя в клетке. Ее губы тронула улыбка, а смех оказался мягким, жемчужным, звучащим, как музыка. Подбежавшие на зов девчонки стражнкии замерли, ожидая дальнейших приказов.
- Ну же, малышка Шу, не кипятись! От этого портится кожа. Чудотворец Араш привел нам столь редкое создание, что ты могла его не узнать. Это существо описано в трудах путешественника Даирана Накра. «Северные лесистые земли населены удивительными зверолюдьми, ведущими свой род от животных. Они не знают ни языка, ни земледелия, ни искусных ремесел, однако чрезвычайно воинственны и опасны для своих цивилизованных мирных соседей. Питаются лишь дичью и паданцами, вместо одежды носят шкуры, разрисовывают свои тела, живут в земляных норах, но проживая на границе, могут заниматься грабежами и похищениями людей. Обычай их прост, жесток и основан на праве силы. Не зная супружества и верности, зверолюди ведут родословную лишь по матери, поскольку никогда не могут установить имя отца и не видят к тому нужды: потомство все равно воспитывается племенем...»
Как видишь, этот несчастный не заслужил жестокой смерти, которой его обречет встреча с моим возлюбленным супругом. Это всего лишь двуногий зверь. Однако, зверь, находящийся рядом с людьми, должен уметь вести себя как следует. Знахарь, ты сможешь забрать свою собственность, когда наш разговор будет окончен. Если твой зверочеловек обучен говорить, он может заинтересовать ученых мужей рассказом о родных местах.
Она кивнула страже, и Ратеза вывели прочь.

После долгой прогулки по комнатам и коридорам оказалось, у этого блистательного дворца тоже был задний двор, где вместо шелковистого ковра травы — утоптанная земля, вместо резного дерева — обычные плетеные из прутьев сараи, и на жердях сушится белье, а под солнышком греют бока разложенные для проветривания овощи. Служанки, занятые сбором луковиц обратно в корзину, перебиранием риса и выбиванием ковра, были одеты куда проще и походили на обычных крестьян, которых полная тяжелого труда жизнь не сделала краше. Несколько мужчин, занятых переноской каких-то мешков, тоже не отличались изяществом. Эти люди нарушили бы своим видом гармонию и совершенство дворца, и едва ли хоть один из них имел честь бывать в тех комнатах, откуда только что выдворили северного зверочеловека.
Появление такой диковины, как беловолосый богатырь привлекло их внимание, но лишь на миг, затем все подчеркнуто вернулись к своей работе, а те, кого появление стражи застало за ничегонеделанием, быстро ее себе нашли.
Ратеза поколотили палками на манер висящего неподалеку ковра, а когда ноги перестали его держать — просто оставили висеть в обнимку с каменным столбом. С другой стороны продернутая насквозь цепь была по-простому заткнута клином, но дотянуться до нее сам узник не мог, а помочь ему означало бы, в лучшем случае, занять его место.
Однако, стоило только страже убраться, к нему понемногу, с опаской, потянулись работники. Возможно, гостями нарранфийского двора бывали самые разные чужеземцы, но они проводили время в совсем другом обществе. Здесь же белый человек с белыми волосами производил такое же удивительное впечатление, как и в любой из деревень, через которые ему довелось пройти в свите Гарита Рала. Они глазели, галдели, показывали пальцами, но подходить близко не смели — мало ли, какой он?
Смелости набралась одна из женщин: подойдя, облила его водой из кувшина и дала напиться, хотя вечернее солнце палило не так мучительно и не убило бы этого человека за час-другой. Впрочем, никто и не обещал, что его заберут отсюда так скоро.
- Как тебя зовут? - спросила она на своем языке? - Будешь работать с нами?

Гэлион Торн
Шли дни, и предположения солдат, что старый нарранфийский пень решил их всех уморить здесь либо голодом, либо скукой, становились все более похожими на правду. Солдаты по обе стороны стен не знали, чем себя занять, и между ними постоянно завязывались то драки, то игры на деньги, а потом все равно драки. Для того, чтобы хоть как-то поддерживать порядок, осаждающая сторона занимала людей бесконечной и довольно бесполезной работой вперемешку с тренировками. Людям Гэлиона строить было особенно нечего и не из чего, так что редкие и вялые нападки снаружи становились чуть ли не праздником, поскольку за все это время обе стороны вместе потеряли едва ли десяток бойцов. По-первости Гэлиону доводилось застать своих солдат за перекрикиванием бранью с противником, но вскоре и это сомнительное развлечение приелось. Припасы, и так поделенные на урезанные до самой малости пайки, подходили к концу, и с тех пор, как пропала одна из собак, наемники больше не отпускали своих животных бродить где вздумается. Голуби, которых охраняли с особенным тщанием, больше не приносили никаких вестей.

Перемены в унылом течении жизни Галфала настали внезапно, когда прошло уже полтора месяца с начала осады. Просто однажды перед рассветом тишину прорезал женский визг, какой бывает только тогда, когда славная девочка из хорошей семьи встречается с самыми отвратительными проявлениями жизни. Или смерти.
Когда рассвело, со стены открылся вид на великий исход из лагеря. Это не было похоже на организованное движение отрядов, рассылаемых с заданиями, или на перемещение войск. Нет, люди просто разбредались, словно праздник закончился и настало время возвращаться домой. К полудню на склоне горы напротив, где еще недавно стояли шатры и развевались знамена, появился узнаваемый издали погребальный костер; ветер доносил до ушей осажденных обрывки музыки и фальшивых стенаний плакальщиц. Кто-то ткнул факелом в облитые маслом дрова, и к небу поднялся столб дыма удивительного ядовито-зеленого цвета. Прежде, чем костер прогорел, по дороге на юг потянулись телеги обоза, сопровождаемые еще не разбежавшимися солдатами. Их было достаточно, чтобы люди Гэлиона могли не думать о налете, но это была уже не армия, а просто хорошая охрана для ценностей и немногого награбленного в нищем Торне добра.
К закату стан врага опустел. Ушли даже рабочие из числа крестьян и распутные женщины, понимая, что им здесь больше ничего не светит. Единственное движение было замечено в той части, где держали пленных: похоже, нарранфийцы поленились их добить и не пожелали нужным взять с собой, предоставив просто умереть от голода и жажды через несколько дней.

Кенай едва смог понять, насколько быстро все случилось, и вот он уже стоял в стенах дворца родных своего кровника. Гарит Рал назвал Кеная - Граном, что уже значило довольно многое... однако это могло и не значить ровным счетом ничего. Кенай уже давно сам себе не принадлежал и это бедственное положение научило его многому. Поэтому исполнять роль охранника "чудотворца" было просто, а значит и устремить взгляд в пол и лишний раз не шевелиться являлось для Кеная основной задачей. Но внешняя покорность была на самом деле внутренней подготовкой к тому, дабы в нужный момент проявить свою прыть и исполнить то, зачем они сюда пришли.
Нарранфиец нисколько не сомневался в том, что Араш и бледноволосый северянин смогут сделать всё сами - Араш уже проявил себя как ловкий убийца, когда Кенай своими глазами едва увидел почти незримое движение рукой чужестранца, после чего старик Ярнок пошатнулся и, словно в приступе упал в воду. Северянин был нужен Арашу, по мнению Кеная, а это значило, что и северянин не являлся просто дикарем, случайно оказавшийся в столь южных местах.
За все время после случая у водопада, Кенай так и не смог поговорить с Арашем. Кенай внимательно следил за ним, но больше с любопытством, чем с недоверием. Чужестранец больше походил на того, с кем можно иметь дело, нежели чем Гарит Рал.
Когда северянина вывели прочь, Кенай нахмурился внутри себя, и задался вопросом: "От чего Боги этого парня так невзлюбили?" и продолжил исполнять роль свиты "чудотворца" молча, спокойно...

госпожа Хамшир Акклеменская

Маска благожелательной учтивости на миг сошла с лица господина Ганта, открыв его истинные чувства. Вежливые беседы и словесные игры были уместны в столице, а здесь, на границе, аристократы отличались от своих воинов значительно меньше, чем было необходимо для разговора с дамой из правящей семьи. Гант вел допрос, и будь на месте госпожи какой-нибудь пойманный у границы шен, такой ответ оказался бы прямым поводом для того, чтобы прервать разговор. Продолжение беседы состоялось бы не раньше, чем пленник охрип от крика.
- Добрая госпожа, - медленно и терпеливо проговорил льер Гант. - Мое любопытство касается жителей столь удаленных от нас северных краев, что несчастный, стертый с карты Дакн и благословенные земли Нарранфии для них выглядят ближайшими соседями друг другу. Мне известно, что льер Бриан Торн несколько лет состоял на государственной службе в Таррегской империи или какой-то стране рядом с ней. Оттуда он привез себе жену. Это вызвало подозрений, но вот здесь ты. Воины из личной охраны госпожи Нэйдже сообщили на допросе о еще нескольких гостях из этих краев, посетивших дом господина Бриана непосредственно перед случшивемся там несчастьем. Я убежден, благородная госпожа, что ты можешь пролить свет на заботы и интересы Таррега в государственных делах Нарранфии.