Сказания Омфора: По ту сторону мощёных улиц, Ерсин Серая Крыса

Сколько он помнит себя? Три года? Пять? Десять? Время течёт мимо, как песок сквозь пальцы, удержать его невозможно, дни, недели и месяцы давно смешались в голове в непрерывную череду. Как их можно было отличить? Он давно не общался ни с кем, по крайней мере, больше, чем парой коротких фраз; для него мало что менялось вокруг, ведь там, в тени, все потрясения стирались, становились мельче, незначительнее... Потому его мало заботило, что происходило за пределами его мира. Конечно, иногда какие-то события случались, но редко они, в итоге, что-то значили. Он знает одно — его бытие пронизано Песнью Многих. Он и, наверное, никто больше, слышит её. Она вещает о том, что случается в тени, то, что видят, слышат и чувствуют Многие, это — их голос из мрака. Она прекрасна, бесконечно лучше любого произведения любого менестреля, ведь её создал не один разум и не два, а тысячи и тысячи. Именно этот зов и стал смыслом его жизни.©

Соскользнув, ещё одна капля упала и разбилась о мокрый и скользкий камень тоннеля. Звук, в почти абсолютной тишине громкий как гонг, разлетелся по окрестностям. В любое время года и дня здесь всегда было сыро. Сырость словно являлась частью естества этого места. Сырость, вонь и то тут, то там копошащиеся крысы. И всегда капало, когда шёл дождь. Даже слабый ливень всегда просачивался через метры земли и камня, отделявшие поверхность от этих тоннелей. Это было странно, но в тоже время оставалось неизменным фактом. Канализация Гевиндербора с течением времени образовалась из многочисленных прорытых под городом ходов, сделанных в те времена, когда гномы активно искали здесь руду и самоцветы. Они считали, что раз город расположен рядом с Унаями, то и часть горных богатств могла ему перепасть. Конечно, они почти ничего не нашли. Зато преобразовать ходы в лабиринт канализации оказалось куда проще, чем создавать её с нуля. Но некоторые наиболее глубокие проходы до сих пор существуют и как по собственному опыту знал Ерсин частично их облюбовали жуткие и опасные твари. Так например в восточной части, где-то аж под грунтовыми водами устроил себе логово василиск. Даже если заплутать, наткнуться на него было не так просто, но порой у судьбы весьма скверное чувство юмора.
Давно привыкшие к темноте глаза различали очертания трёх крыс, сидевших перед Ерсином. Одна, та что была слева, самая жирная постоянно водила носом из стороны в сторону в беспокойстве, остальные же две просто сидели и смотрели на человека.

Ерсин знал причину встревоженности обитателей тени. Песнь вещала о ней уже давно, всё настойчивей, всё уверенней и всё большей безысходностью. Его сны, его видения говорили о том же. Что-то грядёт. Что-то слишком большое, чтобы справиться с этим обычными способами. Закрывая глаза, он видел кровь, чуял смерть и слышал плач и крики. Тьма опускалась на них, и это не была сырая и промозглая мгла подземелий или серебристый холод ночи, нет, их он знал слишком хорошо, чтобы перепутать с чем-то, это было... что-то другое. Что? Он не знал ответа на этот вопрос и незнание не давало ему покоя.

Скосив глаза, он заметил, что лежавший неподалеку бурдюк уже наполнился достаточно, чтобы вода выливалась из него на и без того сырой и склизкий пол. Пить воду, которая текла здесь, было по меньшей мере неразумно, но каждый ливень приносил, кроме сырости, ломившей кости, еще и свежесть чистой воды, упавшей с неба и прошедшей сквозь песок и почву, очищая её лучше любого механизма. Ерсин знал места, где она капала с потолка уже очищенной, а потому всегда был готов собрать этот дар от мира над ним.

— Ну что же... — посмотрел он на терпеливо сидевших перед ним жителей тени, — Значит, нам нужно действовать самим, так?

Ерсин дождался ответа, как и всегда, беззвучного, но в то же время столь хорошо слышного, и поднялся на ноги. Перехватив бурдюк и закупорив его, он отправился к ближайшему выходу на поверхность. Если Песнь не дает ответа, искать его можно только там...

Старая роба зашуршала подобно смятой засушенной бумаге. Крысы, запищав, разбежались кто куда. Они не слишком любили поверхность и бывали там исключительно по необходимости. В первую очередь это было опасным - горожане грызунов совсем не жаловали, а если случайно наткнуться на излишне чистоплодного мага, то можно и хвост поджарить. И это несмотря на то, что открыто колдовать на улицах было...не принято.
По скрипучей, обросшей ржавчиной лестнице Ерсин поднялся на поверхность. Как только над головой появилось тёмно-серое пасмурное небо, по капюшону сразу забарабанили холодные капли дождя. Вечерело. На поверхность Серый вышел рядом с речным каналом в северо-восточной части города. От улиц его теперь разделяла лишь двадцать каменных ступеней. В этом квартале преимущественно жили гномы, шахтёры и кузнецы. Первые рано утром на небольших судах отплывали в горы за рудой и возвращались после заката, вторые эту самую руду обрабатывали. И как только Ерсин вышел на поверхность, первое, что он услышал были ритмичные удары молотов по наковальням. Прекрасная музыка металла, как этот звук с благоговеньем называли сами гномы. В такой час должно было быть достаточно людно, хотя дождь мог отчасти сократить число уличных зевак. Часа через два должны вернуться шахтёры, после чего на улицах на станет очень оживлённо. Правда ненадолго, до того момента, как прибывшие не набьются в многочисленные питейные заведения, где проведут следующие часа полтора. Затем, все гномы, словно по военному режиму, отправятся по домам.

Хотя Ерсин и знал все пути, повороты и тупики подземелий лучше, пожалуй, любого жителя города, иногда, как раз как сейчас, он просто не задумывался, куда идет, и открывавшаяся картина становилась для него некоторой неожиданностью. Но этот квартал его вполне устраивал. Место было небогатым, так что он не слишком выделялся бы, но сюда часто заходили и гости из других частей Гевиндебора — починить ботинок, подковать лошадь, наточить затупившийся охотничий нож, залатать пробитый котел, переплавить оставшееся в наследство кольцо... В общем, именно здесь можно было встретить жителя почти любого сословия и происхождения — гномов любили далеко не все, но даже самые их заклятые ненавистники понимали их полезность в силу их склонности к ремеслам.

А, раз так, это место было неплохим началом, первым шагом на пути к разгадке. Многие хотят выделиться из толпы, показать свою неповторимость, но поведение человека не намного менее предсказуемо, чем поведение жителей тени, последние лишь только честнее перед другими и самими собой. Часто достаточно было прислушаться или приглядеться, и самые потаенные секреты оказывались как на ладони, нужно было только знать, что искать. Если грядущее несло с собой беду, то те, кто знали об этом, наверняка попытались бы ее избежать. В спешке покинуть город до того, как его улицы зальет кровь, а небо застелет озаряемый лишь пожарами дым. Им нужен будет способ побыстрее перевезти свои вещи, своих родственников, друзей. Кто-то, быть может, тоже видит те знаки, которые открываются всё чаще и чаще Ерсину. Они будут тоже искать что-то, но не будут знать, что. Сведения, наводки... Быть может, магов. Маги всегда становятся здесь первой жертвой голодной пасти паники. Но то, что у страха велики глаза, не значит, что они слепнут, ведь дыма не бывает без огня — вполне возможно, что и это может оказаться если не ключом, то подсказкой к разгадке.

Слушать... Слушать и смотреть — вот всё, что ему нужно было делать сейчас. Приходилось заниматься подобным не впервой — чтобы выжить в городе, который боится тебя, не знает, насколько ты ему нужен, нужно всегда быть настороже. К счастью, Ерсин умел делать это. Для него это было несложно — нужно всего-то было бродить по улицам, останавливаясь на углах, ожидать милостыни и не отвлекаться. Кто же обратит внимание на еще одного попрошайку? Для остальных он был чем-то низшим, недостойным особенного внимания... И сейчас это было именно то, что необходимо.

Большинство услышанного, конечно, было просто бессмысленным шумом. У троюродной сестрицы родилась двойня, подгорел хлеб, потекла крыша, обобрали сборщики податей, проигрался в кости, не хватает на новый ремень, отелилась корова, нашли осиный улей под крышей, срезали кошелек... И стук, и звон. Тук... тук... тук... Так-так-так... Бамц! Бамц! Иногда казалось даже, что удары выстраивались в какой-то ритм. Интересно, быть может, кузнецы и шахтеры слышали в нем свою Песнь?

Гномы бросали на проходившего Ерсина косые недовольные взгляды. Кто-то после этого качал головой, кто-то бубнил ругательство под нос и затем с удвоенной силой лупил по мерцающей тёплым тягучим светом заготовке на наковальне. Для гномов попрошайничество было сродни лентяйству и безделью, поэтому относились они к подобному с осуждению. Прочим горожанам же действительно не было никакого дела. А один в приподнятом, не иначе как от выпитого, настроении, даже бросил Серому 5 медяков, после чего загыгыкал и вприпрыжку пошёл дальше по своим делам. В одной из подворотен Ерсин заметил прячущихся под хлипким навесом стражников. Квартал гномов считался одним из самых благонадёжных, беспорядки здесь могли случиться разве что в куда более поздний час, когда бородатые коротышки слегка разгорячат кровь. С трезвыми гномами же, даже в тёмный дождливый ветер, связываться мало кто хотел. Били в ответ они всегда сильно, но на свежую голову ещё и точно. Поэтому хранители порядка предпочитали просто постоять где-нибудь под крышей, возможно даже затянувшись папиросой, чем бесцельно шлёпать по лужам. Но в таверну, чтобы погреться и пропустить кружечку, они никогда не заходили во время дежурства.

Неодобрение гномов не вызывало ответной неприязни. Они занимались своей работой, а он — своей, пусть даже они этого и не знали. Если уж кого-то и упрекать в чем-то, так их в недальновидности, ненаблюдательности, в излишней уверенности в завтрашнем дне. Завтра никому не обязано наступить, но ведь все так привыкли к этому, что и не задумываются больше над этим... А зря.

Пока удача не улыбалась Ерсину. Среди говора местных не попадалось ничего примечательного. Но он и не рассчитывал на скорое решение проблемы. Терпение — очень важный навык, да, именно навык, над которым нужно работать всю жизнь. Поспешность, вопреки распространенной поговорке, вредна даже при ловле блох, а уж в делах более тонких и вовсе опасна... К примеру, не погляди он заранее за угол, на этих двоих бедолаг в униформе он мог бы наткнуться прямо так, с протянутой рукой. Не то чтобы попрошайничество считалось настоящим преступлением, но гномы не были единственными, кто недолюбливали его маску для вылазок на улицы. Лишний раз привлекать к себе внимание не стоило...

Сложив руки, он неторопливо свернул в подворотню и встал у более сухой стены, которая защищала от все еще хлеставшего ливня, и, достав бурдюк, начал его откупоривать, но нарочито неловко, тяня время. Городская стража тоже могла быть незаменимым источником информации... Или они могли оказаться бесполезны.

Но попробовать стоило.

Мелькнул один красный огонёк и почти сразу пропал, затем другой. Колючий, как наждачная бумага голос изрёк серию проклятий.
- Все спички промокли, хоть от кузнечной печи прикуривай,- посетовал стражник.
- Осень,- с грустью заметил второй,- зато хоть с кварталом сегодня повезло.
- Не зарекайся. Говорят, что в столице появилась убийца и он не разбирает человек перед ним, гном, или сам Творец! Уже три трупа. Все высосаны, словно вампир со страниц детской страшилки спустился. Ширнок уверен, что это дело рук какого-нибудь ралийца.
- Они же безобидные. А какие настойки варят! Нет, от них сплошная польза.
- Если только ничего не взрывают.
- Это да,- поёжился второй,- до сих пор спина болит.
Событие, упомянутое доблестными хранителями порядка, имело место быть неделю назад. Тогда, почти в самом центре города взлетела на воздух алхимическая мастерская. Как потом говорили - из-за неверных расчётов одного дриадой насилованого умника. От него кстати, потом не нашли и самой малой кости. Взрыв же на зависть любому пироманту получился мощным - разрушило частично ещё два соседних дома. Ерсин тоже ощутил последствия этого несчастного случая - два тоннеля завалило, причём в одном случае образовался проход в чей-то подвал. Хозяину пришлось даже нанимать геоманта, чтобы заделать дыру.
Взрывы случались в Гевиндерборе достаточно редко, не более трёх, может четырёх раз за год. Но зато бабахало как правило знатно и к расстройству городских властей виновник всякий раз уже не мог покрыть причинённый ущерб, так как разлетался на ошмётки сам и в придачу уничтожал в первую очередь собственное имущество. Как-то раз даже порывались ввести частичный запрет на алхимию, но дальше разговор дело не зашло. А потом и вовсе забылось.

Новая крупинка аккуратно легла рядом с предыдущей. Некто или нечто, лишающее своих жертв крови... Взрыв? Отсутствующее тело? Нет, пока, увы, соединить их вместе не выходило никак. Однако, все равно стоило быть благодарным судьбе за подобную информацию. Да, убийцы здесь бывали, но про таких вот вампиров слышать раньше, кажется, не приходилось. Быть может, их появление было как-то связано с видениями? Может быть... но пока никаких выводов сделать не получалось. А значит, оставалось лишь отложить это в сторону, до тех пор, пока новые звенья не позволят сковать их все в аккуратную цепочку.

Отпив из наконец-то открытого бурдюка, Ерсин снова закупорил его и побрел дальше. Город был большим, жителей в нем было много, нет-нет да кто-то еще что-нибудь расскажет... В конце-концов, других путей разузнать о событиях на поверхности у него, по сути, и не было, а раз так, то, по крайней мере, нужно было пользоваться тем, что было в распоряжении. Короткий разговор стражников все еще не выходил из головы. Был ли это настоящий вампир? Или просто жалкий подражатель? Или кто-то собирал кровь для чего-то другого? Как узнать? Вряд ли кто-то захочет просто взять и ответить... Напоить того, кто занимался жертвами? Но как его найти? Пробраться к трупной яме? Или, возможно, тела еще не скинули туда и ждут родных для погребения? Да... с этого следовало начать.

Дождь похоже не намерен был прекращаться ещё очень долго. Капли монотонно били по черепичным крышам домов, камням на мостовой, плащам случайных прохожих. На Ерсина косились с недоверием, кто-то даже рисовал рукой в воздухе защитный от тёмных чар символ. Который никогда бы не сработал в случае реальной опасности. Туманный отголосок прошлого, беспощадно перемолотый временем сначала в миф, а потом и вовсе исказившийся до обычной городской байки. Таких поверий были десятки, может даже сотни. Каждый квартал, каждая улица имели свои приметы. Чаще к несчастьям, чем к удаче - ведь надо как-то оправдать собственные огрехи. Это так по-человечески. Вслед за людьми, и гномы, и эльфы, и даже ралийцы переняли подобное мировоззрение. Чёрная кошка - к беде. Одноглазая старуха с кривым крючковатым носом - ведьма, насылающая сглаз. Выбросить помои вечером - не будет денег. Последнее кстати раз на раз работало, когда жертвой сброшенных из окна отбросов становился кто-то с крепкой рукой. В таких случаях можно было остаться и без денег, и в довесок без парочки зубов.
Неспешным шагом Ерсин вышел на площадь Скеллы и оказался лицом к одноимённому храму. В пасмурных сумерках здание было тёмным и зловещим, его острые шпили напоминали клыки. И даже скульптуры ангелов на парапете казались какими-то печальными, словно потерявшими связь с Создателем. Но всегда, в любую погоду над дверьми храма горели два факела, оберегаемые от непогоды каменным навесом. Как манящий свет маяка. И всегда, и днём и ночью, у входа обязательно стоял одинокий привратник, иногда с опаской, но чаще со светлой надеждой смотрящий на площадь, на дома и горожан на ней. Не охранник, нет, скорее проводник, пастырь. Их было несколько, своего рода праведное дежурство. У привратника можно было попросить милостыню, и тогда, если нужда действительно была, он внимательно смотрел в лицо просившего, благословлял его и напутственно давал немного монет. Или с улыбкой качал головой в знак отказа, когда распознавал обман. Бывало же, что вместо монет, привратник приглашал укрыться в храме. Каким-то образом он оценивал каждого просившего и безошибочно определял, что тому действительно нужно. Магия ли это была? Или может просто чудо?
А где-то вдали ударил гром и небо расчертила бледная молния.

Ответ на этот вопрос был не очень интересен Ерсину. Да, любопытство немного погладывало его разум, но лишь немного, как котёнок, ещё не охотящийся, но играющий. Так или иначе, эту особенность оставалось лишь принять за данность, как идущий дождь. В другом случае он мог бы попытаться притвориться взволнованным бедняком, у которого пропал старый знакомый, или попросить приюта и прокрасться дальше, но сейчас все это было вряд ли осуществимо. Значит, оставалось пытаться пойти напрямую.

Вопросы религии, ее догмы, течения, противоречия, формы и правила не были чем-то, в чем Ерсина можно было назвать знатоком. Боги и их последователи не торопились спускаться к нему, под землю, туда, где слышна была Песнь Многих, так и он не собирался вмешиваться в их дела. Кажется, такое положение вещей устраивало всех, так зачем же его было менять? Тем не менее, жить по соседству с людьми и не знать о их вере ничего было, пожалуй, просто невозможно — ведь не был же он каким-то дикарём из забытых цивилизацией мест. Он знал, кому был посвящен этот храм, по крайней мере, в общих чертах. И если Всемилостивая действительно пеклась за людей, то, возможно, и помогла бы ему пройти внутрь, ведь то, что он видел, чем бы оно ни было, затронет и живущих на поверхности, всех этих замёрзших стражников, всех безмолвных привратников, всех мамаш и всех их детишек, стариков и старух, богатых и бедных... Смерть — самый беспристрастный судья.

За этими мыслями Ерсин подошел к входу.

— Мир вашему дому, — обратился он к стоявшему служителю Скеллы своим хриплым и сыпучим, словно грубая пыль и песок, голосом, — Могу ли я войти в сию обитель?

- Да благословит тебя Творец, бродяга,- приветственно кивнул привратник,- Проходи. Скелла милостива ко всем.
Войдя внутрь, Ерсин сразу почувствовал растекающееся по телу тепло. Некая аура, заключила Серого в свои нежные объятья, принеся с собой умиротворение. Какими бы сильными не было убеждения, какое бы зло не нёс в душе вошедший, всякий, кто эту самую душу имел, ощущал внутри пускай иногда и слабое воздействие на себя этого места. Ерсину же и вовсе показалось, что он ярче, в новых красках слышит в глубине себя Песню Многих. Она шептала о спасении, о силе Света. Сам храм был небольшой и по общим меркам скромный. Почти сразу за дверьми располагался главный зал, как в церквушках. В ряд здесь были расставлены перед алтарём деревянные скамьи, на стенах висели разные сюжетные фрески. Зал освещался несколькими подвесными свечными люстрами, в их свете оконные витражи буквально переливались цветами. На скамьях расположилось несколько горожан, а может и странствующих бродяг. Те, кто был на первых рядах у алтаря, сидели и молились, другие же были менее почтительны к Скелле, кто-то даже развалился на скамье лёжа и тихо похрапывал. Насилие в храме не допускалось и даже стража не могла арестовать находящегося здесь. Подобным иногда пользовались, укрываясь от преследования, но как это было не странно, всё зависело от того, пустит ли привратник внутрь или нет. Все знали историю о том, как один чёрный сердцем убийца, уходя от погони, решил пересидеть в стенах храма. Его отказались пускать и он убил служителя у дверей, а затем всё равно вошёл внутрь. Как только он пересёк порог и взгляд его упал на алтарь, душегуба скрутила немая судорога. Рот раскрылся в попытке крика, глаза стремились вывалиться из орбит. Всё продолжалось не дольше минуты, а затем, он уже не помнил, кем был. Всё его естество запомнило служение Скелле. Говорят, что жив он до сих пор, хоть и изрядно постарел.

Но Ерсину было сейчас не до баек, рассказываемых горожанами за кружкой-другой. Была в них правда или нет (в том, что могла быть, сомневаться было бы странно, ведь он сам был одной из них) — сейчас было не важно. Если власть богов над наземным миром и впрямь была столь большой, как рассказывалось в них, он не смог бы противостоять ей так или иначе, а потому спорить с судьбой было бы бессмысленно. Ну а если нет... у него есть собственные дела, которые они за него делать не торопятся. Что же, несмотря на его маску, на самом деле он был не из тех, кто отказывался закатать рукава, когда в этом была нужда, так что перекладывать ответственность на этих старательно загадочных невидимок он и не собирался.

Точно так же его мало волновали и новые звуки Песни. Он слышал подобное и раньше. Это пройдет, как и тогда, как только он покинет храм, а задерживаться тут слишком долго было незачем. Пока же нужно было не вестись на эту расплывчатую ленность умиротворения и спасения, она была лишь обещанием, клятвой о том, что он увидит лишь по ту сторону бытия от того, кто обещает показаться там. Слишком много было этих обещаний, и все они плели собственные повести... Спасение... Наказание... Покой... Власть... Небытие... Что лежало там, за гранью смерти?

Ерсин предпочитал не играть в кости с теми, кто не показывает своих. Пока еще перед ним лежала жизнь, а на ее исход он мог иметь куда большее влияние чем на то, что случится после. Не стоило терять такую возможность.

В первую очередь нужно было найти, где же тут могли держать тела, ожидающие погребения. Ерсин втянул воздух одним долгим вдохом. Здесь пахло бедностью, грязью, горящим воском и травами-благовониями, пылью и дождем с улицы, застарелой мочой, потом и перегаром... Но не отвратительно-сладким запахом разложения. Неудивительно. Вряд ли трупы были бы размещены прямо здесь... Отдельное помещение. Наверняка под землей, там прохладнее, медленнее гниет мясо.

Он осмотрелся, ища взглядом дверь или проем, который мог бы вести туда...

Путь в крипту под храмом не держался в строгом секрете. Налево к винтовой каменной лестнице, а по ней вниз. Никто никогда не охранял это место - проход был абсолютно свободен. Открыв скрипящую железную решётку, Ерсин ступил в главный коридор крипты. Здесь хоронили горожан имевших как минимум средний достаток. Хотя храм и не брал платы за размещение тела усопшего в залах крипты, сами гробы стоили немалых денег, а чем паче саркофаги. Узкий, почти не освещенный зал тянулся куда-то вперёд во тьму. Простые ничем не украшенные колонны, на манер позвонков тянулись строенным рядом по центру, поддерживая потолок. На каждой третьей горел факел. Стена же была мозаикой могильных плит. Более всего ощущалась затхлость, но запах не был резким. Откуда-то дальше слышался сдавленный плач. В нём не было ничего странного или даже пугающего - горожане нередко приходили навестить ушедших родственников, особенно в первые дни после похорон. Говорили, что крипта храма Скеллы в Гевиндерборе одна из самых больших в мире, её даже можно было бы назвать полноценным Некрополем. А в одном из залов захоронены мощи святой Дэлены, проповедницы и чудотворной целительницы.

Гевиндебор был достаточно большим городом, чтобы поиск одного тела среди всех умерших был непростой задачей. Но сделать это было необходимо... То есть, необходимо было по крайней попробовать продвинуться дальше, а пока это была единственная серьезная зацепка. К несчастью, говорливые стражники не упомянули о том, когда были найдены трупы и кем они были. Однако, крупицы все же были очевидны — так как они упомянули, что этому "убийце" все равно, гном был перед ним или человек, стоит искать хотя бы одного гнома и хотя бы одного человека (кем была третья жертва — непонятно). Также разговор о нём начался после упоминания квартала, в котором они были, то есть, вероятнее всего, тела были обнаружены именно там, а значит велик шанс, что жертвы были из тех мест и сами... Как давно это произошло? Сложно сказать. Явно не сегодня... Но если убийства произошли слишком давно, трупов здесь уже не найти, да и в разлагающейся плоти не разобрать будет ничего так или иначе.

Деталей было немного, да и были они настолько расплывчатыми, что и деталями-то их назвать было сложно, но, всё же, это было лучше, чем ничего. Какое-то время Ерсин собирался позволить Многим проделать работу по поиску, но всё же отказался от этой идеи — в крипте были люди, не стоило рисковать привлечением излишнего внимания. Однако, действовать вслепую пока тоже было необязательно... Если за этими смертями и в самом деле стояло что-то большее, чем простой безумец, то их тела могли все еще говорить об этом, ну а ему... ему стоило лишь прислушаться.

Механика

Использую Обнаружение Магии

Паутина чар бережно лежала на потолке, полу и стенах зала крипты. То были древние охранные чары, назначение которых препятствовать некромантии. Потому что не должны мёртвые живых тревожить. Были здесь плетения и более простые. Например такие, которые частично устраняли специфические запахи, обязательно присущие подобным местам. Всё в целом казалось сложной мозаикой или скорее даже спутанным клубком. Рыжего цвета нити говорили об огне, золотые - о свете, серебряные...
- Простите, вы здесь кого-то навещаете?- вдруг услышал Ерсин тонкий женский голос за спиной.
Звучание было дрожащим, неуверенным, возможно обладательница была напугана этим местом. А может и самим Серым. Голос принадлежал молодой особе, скорее всего человеку. Ралийки по звучанию напоминали мягкий шелест листьев, гномихи казались говорящими дубовыми бочками, у эльфов же даже когда они были напуганы, в голосе сквозила некая надменность.

В гулких туннелях под храмом должно было быть слышно каждый шаг, но, видимо, Ерсин слишком увлекся рассматриванием столь преобразившихся в восприятии магического зрения грубых серых стен. К сожалению, неожиданно заданный вопрос заставил его потерять концентрацию и сияющие всеми цветами узоры чар исчезли столь же быстро, как и появились, стоило ему лишь моргнуть, так и не дав разглядеть никаких отличительных деталей, позволивших бы упростить поиск среди тел.

— Ищу кое-кого, — ответил Ерсин, подавив желание как-то проявить раздражение. Зачем вообще задавать подобный вопрос? Как будто у посетителей этого места могла быть какая-то другая причина... Не на свидание же он пришел, в самом деле! Но проявлять эти эмоции не стоило. Во-первых, не следовало привлекать к себе лишнего внимания, ну, еще больше лишнего внимания, а во-вторых, если спросившая и впрямь чувствовала себя напуганной, то могла просто неловко попытаться нарушить тишину... Или то, что ей казалось тишиной.

Ещё пару раз моргнув и убедившись, что дарованное виденье и вправду пропало насовсем, он все же слегка обернулся, чтобы краем глаза глянуть на непрошеную собеседницу.

Девушке было от силы лет четырнадцать, а то и меньше. Тряпичное заношенное со множеством заплат платье, которое когда-то очень давно было зелёным, и разваливающиеся на глазах башмаки на ногах. Тёмные, недели две немытые волосы, запачканное лицо, большие голубые глаза, в которых читался страх и недоверие. Девчонка была небольшого роста и жутко тощая. Похожа ела она только по большим праздникам или благодаря удаче.
- Я тоже,- сказала девушка,- для меня эти коридоры настоящий лабиринт. Если,- она замялась и опустила взгляд,- если...если вам нетрудно, может вы поможете мне найти могилу отца?

Могилу? Здесь их, конечно же, не было, но, наверное, это была просто случайная ошибка. Или ей не хотелось использовать куда более прямые слова вроде "труп" или "тело"... Что же, стоять здесь было всё равно бесполезно, а куда идти он не знал, поэтому особенных возражений у него не было... Если только он не наткнется на жертву убийцы раньше, чем эта девчонка найдет своего отца. Но, не стоило пытаться продумать всё и сразу, если это случится, то тогда и можно будет позаботиться над решением. В крайнем случае, он же ведь ничего ей не пообещает, так? Но, для начала, был еще один, более простой способ...

— Я сам не знаю, где здесь что, — честно ответил он, — Неужели слуги Скеллы не помогут тебе?

Ведь действительно, странно это было — некоторые могли, конечно, посчитать загадочность этих жрецов отталкивающей, но он и сам не был похож на кого-то, к кому хочется подойти с вопросом, а в учтивости и желании помочь им было не отказать, в отличие от него. Он всмотрелся в лицо непрошеной собеседницы повнимательнее. Может быть, она выкажет что-то в своем ответе, что-то, что не вложит в слова, что подскажет настоящую причину?

Во взгляде девушки промелькнуло нечто вроде...почтения. Ерсин никогда раньше не встречал эту юную особу - сомнений в этом никаких нет. Но она словно знала его. Или знала кого-то, похожего на него. Таким взглядом смотрят на мудрого учителя, который по представлениям неокрепшего разума знает ключи ко всем тайнам мироздания. И за ним, как за каменной стеной. Ментор, наставник.
- Они..,- она снова замялась,- странные. То, о чём они проповедуют - ложно. Скелла... Она совсем не такая.
Девушка определённо боялась. Боялась самого Ерсина, боялась, что сказанное её будет расценено как оскорбление. Или может быть высмеяно. Но по какой-то причине она позволила себе проявить доверие ко встреченному незнакомцу. Но незнакомцу ли?

Первым пришедшим в голову чувством вновь было раздражение. Вот еще затевать споры на теологические темы сейчас только не хватало, да еще и с какими-то детьми... Но следом сразу же подоспела другая мысль, тут же перебившая первую: что, вообще, происходит? Почему здесь, посреди крипты, ищущая, вроде как, своего отца девчонка решила, оставив позади всех жрецов Скеллы и даже не попытавшись подойти к кому-то ещё, внезапно решила мало того, что попросить его о помощи, так ещё и начать высказывать свои еретические представления о природе почитаемых на поверхности божеств? С какой стати она ему доверяет? Или, точнее, почему именно ему?

Ерсин был не из тех, кто верил в какую-то неизбежную предначертанную судьбу, все эти сравнения с фигурами в какой-то игре были, возможно, правдивы в какой-то мере, но не настолько прямой, чтобы считать, что предсказания и предзнаменования рассказывают о чем-то, что случится непременно, в конце концов, если бы это было так, то он бы не был здесь сейчас. Но поэтому же он верил в знаки и знамения. Он видел заливающую Гевиндебор кровь и поэтому он сейчас в этой крипте. Кто знает, может быть, она тоже видела что-то? О нём, или, может, что-то менее ясное, но тем не менее подсказавшее ей, что делать? Это могло быть простым совпадением, но пока у него всё равно не было никаких хороших зацепок, оставалось лишь хвататься за даже такие хлипкие соломинки...

— Хорошо, — вполголоса сказал он, поглядывая в сторону все еще слышного плача, — Давай отойдем чуть подальше и ты расскажешь мне об этом.

Он протянул руку в старой кожаной перчатке, предлагая знакомой незнакомке взяться за неё.

Девушка поначалу в испуге отшатнулась - протянутая Ерсином рука скорее напоминала прикосновение смерти, чем "дружеский жест". Но незнакомка быстро подавила приступ паники и взяла руку. Её ладонь была холодной, настолько, что иной мертвец ощущался бы теплее. Когда девушка подошла поближе, то показалась Серому ещё более хрупкой, чем была до этого. Он как будто держал за руку тонкую льдинку - вырони и тотчас разобьётся.
Девушка рассказала, что Скелла не более чем проводник в мир мёртвых. Просто она была первой. Так говорит брат Завьер. Незнакомку даже слегка удивило, что Ерсин не знает этого. Творец создал этот мир, но покинул его давным давно, оставив его обитателей самим решать их судьбы. Первые жители Зуаранда жили веками, а потому, уходя, Создатель не позаботился о том, что будет с ними потом, когда их жизненный путь закончится. Души мертвецов не могли сами найти покой и вынуждены были блёклыми оболочками ходить по миру, не ощущая как раньше полноты его красок. Сначала это вызвало у них печаль, а затем ненависть и злобу. Они стали завидовать живым и захотели затянуть их на свою сторону. Тогда и появилась Скелла. Она показала заблудшим душам путь к покою. Стала первым проводником. Душа отца девушки тоже не смогла самостоятельно отыскать путь к покою. Но теперь уже всё хорошо.
- Просто я ещё чувствую связь с ним,- сказала в конце незнакомка,- в захороненных костях нет ничего, это просто кости. Но я не могу пока это принять, вы понимаете?

Пока рассказанное, к сожалению, ничего не проясняло. Он, конечно, слышал истории про привидений, бродящих по старым замкам и сгоревшим домам, завывающих в пыточных и скрипящих давно сгнившей веревкой под виселицами, и он вполне мог даже допустить, что за их упокоение отвечала в пантеоне именно Скелла, но... В чем же заключалась ложность проповедей лжецов? Ерсин не обладал познаниями о их догматах даже на уровне только что решившего служить в храме новичка-конверта, да что там, наверняка даже многие простые жители Гевиндебора могли похвастаться более полными сведениями, но в том, что говорила девчушка, не было ничего такого, что противоречило бы тому, что он слышал раньше о богине-заступнице... Может быть, дополняло, уточняло, но было ли это ложью? Ложью умолчанием? Непонятно...

Хуже того, похоже, его надежды на то, что она даст какую-то новую дорожку, вложит новую крупицу в картину грядущего, стремительно оборачивались прахом. Вряд ли это могло иметь отношение к убийце-кровососу, кажется, вампиры обладали всё ещё собственными, а не чужими душами, и уж точно имели тела, да и, каким бы опасным ни было возможное бездействие Скеллы в этих её новообретённых обязанностях, причин считать, что она бездействует, не было. Значит, не знамение? Простая девчонка с простыми баснями, рассказанными каким-то там братом Завьером... Разочарование. Что же, не стоило возлагать на случайную встречу надежд.

Но это значит, что задерживаться не стоило.

— Понимаю, — ответил Ерсин, — Но я не знаю, где его... кости. А вот служители, даже если лгут о Скелле, знают. Если они только и о костях не лгут.

- О нет, они не лгут!- перепугалась девушка,- скорее заблуждаются...
- Простите,- чуть позже обречённо добавила незнакомка,- я наверно...мне не стоило вас беспокоить.
И, раз за разом оглядываясь, девушка побрела прочь, оставив Ерсина в гордом одиночестве.
Неприветливые, но как будто с сочувствием смотрящие стены, далёкий плач. Хаотичный звук удаляющихся шагов. С противоположной стены на Серого украдкой поглядывал ангел. Длинная, закрывающая даже стопы, роба, в одной руке горящий вечно-пустым и негреющим пламенем факел, другая опущена. Широкие, потемневшие от времени крылья. Статья была вырезана столь искусно, что казалось вот вот ангел сделает шаг или быть может взмахнёт крыльями, стряхивая вековую грязь. Но было здесь, в этом зале что-то ещё, неуловимое доселе чутким восприятием Ерсина. Тонкий, едва заметный звук. Минорная мелодия. Но если как следует прислушаться, то песня обретала куда более сложные грани, а ноты как будто касались души. Лёгким деликатным прикосновением мелодия смахивала загрубевшую корку со всевозможных чувств, когда-либо испытываемых Серым и пробуждала даже те, о которых он и не знал. Звук висел в воздухе радужной нитью, маня за собой Ерсина.

Стряхнув прочь навеянные ощущения, как мокрая псина отряхивает с себя грязную воду после ливня, Ерсин всё же прислушался. Странная встреча осталась позади, хотя имя Завьера он на всякий случай оставил у себя в памяти — никогда не угадаешь, где знания подобного рода могут пригодиться — но это не значило, что с обследованием крипты было покончено. Просто теперь одно загадочное событие сменилось другим...

Первым делом подземный отшельник сделал то, что приходилось делать в последнее время всё чаще и чаще — проверил, настоящий ли это был звук, покрутив головой и приложив руку сначала к одному уху, потом к другому и, наконец, к обоим. Это позволяло, по крайней мере, пока, отличать то, что он слышал ушами, от того, что он слышал... просто слышал. Нутром, чутьем, всем телом, разумом, называть это как угодно. Конечно, зная о существовании таких явлений, как Песнь, о которых простые люди и не подозревают, означало, что если звук был из вторых, то это не значило, что у него нет источника и причины... Просто их нужно было искать по-другому. Не ушами.

Но найти его, наверное, всё же стоило. Расследование выходило совершенно ветреным и непостоянным, но... что делать? Оставалось только пытаться дальше.

Чем больше Ерсин прислушивался, тем всё больше убеждался в том, что он скорее чувствует звук, чем слышит его. Ощущает внутри себя и где-то там впереди, во тьме коридоров крипты. Серый мог бы заткнуть себе оба уха, но всё равно продолжал бы "слышать". Мелодия продолжала манить за собой Ерсина. Всё также ненавязчиво, совсем легонько. И в тоже время этот зов как будто вытеснял все прочие мысли, затмевал все намеченные планы. Всё прочее казалось чем-то менее значимым. Девчонка, таинственный убийца, какой-то там брат...

Стоило быть осторожным. Казалось бы, с чем он мог столкнуться в посещаемой подземной крипте под храмом Скеллы? Но Гевиндебор изменился. Сейчас от него можно было ожидать чего угодно... Если раньше в квартале ремесленников самой большой опасностью был пьяный гном, ищущий хорошей драки или хорошего собутыльника, то что там хозяйничало сейчас? Уж не взаправдашний ли упырь? Прямо среди жилых районов... Нет, сейчас нельзя было полагаться на кажущуюся безопасность. Нужно было сохранять присутствие разума, как бы сложно это ни было. Может быть, угрозы в волшебной мелодии и не было. Может быть. Но именно такое ложное спокойствие и могло использовать нечто, заманивающее к себе свежих жертв... Огонек в темноте, песня в тиши... Все они могут вести в чью-то голодную пасть или, по крайней мере, уводить от чего-то действительно важного, как птица притворяется битой, отвлекая от своего гнезда.

Нет, доверять одному лишь звуку явно было неразумно. Откуда он вообще идёт? Ушами его уловить было невозможно... Что же, попробуем подойти с другой стороны?

Механика

Использую Обнаружение Магии

Мир вокруг вновь засиял яркими красками плетений, защищавших крипту. В первую секунду в глазах даже зарябила от золотых и серебряных вен на стенах, но Ерсин смог быстро адаптироваться. Все эти чары Серый уже видел, когда первый раз осматривал стены крипты. И кажется ничего не изменилось с тех пор. Но присмотревшись повнимательнее, Ерсин всё же смог определить тонкие, еле заметные перламутровые нити духа. Они тянулись из глубины крипты, висели и робко и независимо одновременно, кончиками дотягиваясь до Серого.

Ну, теперь, по крайней мере, можно было избегать прямого контакта с чародейской паутиной... Возможно, если там, в её центре, и правда сидит "паук", его удастся не оповестить о своём присутствии раньше времени. Хотя, наверное, для этого уже было поздно. Ну, по крайней мере, не влипнуть в её вязкие нити ещё сильнее... Осторожно поднырнув под ближайшую из них так, чтобы не задеть магического плетения, он пошел вдоль неё дальше, оглядываясь, на всякий случай, по сторонам — может быть, мелодию слышал кто-то ещё?

Серый крался вдоль серебряно-золотых стен, с осторожностью следя за перламутровыми нитями духа, который он определил как "причину" слышимой им мелодии. Когда он поднырнул под чары, звук действительно вдруг пропал, что уверило Ерсина в его выводах. Чем дальше Серый продвигался, тем больше разрасталось по коридору таинственное плетение и в какой-то момент Ерсину даже пришлось согнуть ноги в коленях, чтобы не задеть чары. Создавалось впечатление, что сначала он нашёл как бы край конуса, а теперь двигался к его центру. А значит скоро ему так или иначе придётся всё-таки "задеть" нить. Пока же на своём пути он не встретил ровным счётом никого. Недавно слышимый плач ушёл куда-то в сторону вовремя развилки - с целью Ерсина он стало очевидно связан не был. Примечательно было, что то плетение, за которым Ерсин "следил", уже начало задевать серебряно-золотые нити охранных чар, но никакого взаимодействия не наблюдалось. Либо воздействовавшее заклинание было куда сложнее и имело что-то вроде маскировки, либо просто не имело в себе "тёмной природы".