Странник
Владыка Тьмы Сообщений: 5426 профиль
Репутация: 80
|
Утром в свите Гарита Рала царило полное спокойствие, пока подчиненные Вадиара метались подобно раненым тиграм, тщась отыскать как виновных в гибели своего полководца, так и ответ на вопрос о том, что же им теперь делать и кто примет на себя командование осадой. Новость о гибели пятитысячника просочилась вниз, и к полудню, когда для него сложили погребальный костер, стоящая под Галфалом армия уменьшилась вполовину. Остановить повальное дезертирство оказалось не под силу ни одному из трех находившихся здесь тысячников. Солдаты просто бросали в кучу оружие и щиты, собирались в компании и уходили восвояси, возвращались в родные деревни, еще не зная, что их страна изменится до неузнаваемости прежде, чем придет сезон дождей. Оставшиеся сбивались вокруг своих командиров, в надежде, что у тех есть идеи получше, нежели провсти жизнь за возделыванием рисовых полей. Церемония началась в полдень. В голос выли, оплакивая героя и просто великого человека, раздетые до сорочек служанки с распущенными волосами; достойным мужчинам полагалось выражать скорбь чтением стихов или музыкой. Мертвеца обрядили в лучшие одежды, но ни оружия, ни доспеха ему с собой не полагалось. Только походный набор: фляга с вином, пригоршня риса да три монеты. Все это ему следовало передать Неспящим Стражам. - Впрочем, - хитро улыбаясь, поведала Ратезу и Арашу служанка, освобожденная от роли плакальщицы ради просвещения новых спутников своего господина, - господин Ярнок был одним из семерых славнейших воинов нашего времени. Он сам наверняка станет Стражем и будет хранить живых от зла, а мертвых - от искушения вернуться обратно. Тем временем последний из провожающих пятитысячника в последний путь окончил свою поэму, в которй оба чужеземца не поняли ни слова - она была сложена на высокопарном и древнем наречии нарранфийского, и самый почетный участник церемонии бросил факел на облито маслом сухое дерево. Сгрудившаяся у него за спиной, хотя и в отдалении, свита, в которую теперь были включены трое убийц, видела то, что осталось незамеченным для стороны приближенных Вадиара: одновременно с этим Рал бросил в огонь горсть какого-то порошка. Пламя вспыхнуло и в небо повалил с столб клубящегося зеленого дыма, видимый в эту ясную погоду не только из Галфала, но и с застав на границе. После этого Гарит отряхнул рукии пошел прочь, утратив к всякий интерес к устроенному им же переполоху. Через половину стражи небольшой отряд, в котором кроме господина и охраны было только несколько слуг, покинул окрестности Галфала.
Вечером, когда отряд остановился в каком-то трактире, быстро очищенном от гостей и постояльцев, господин нашел время призвать к себе троих исполнителей своей воли. Двоим из них — Арашу и Кенаю — были тут же вручены расшитые и весьма тяжелые мешочки с деньгами. В те времена, когда Кенай еще был без малого льером и собирал с феода налоги для своего отца, эти налоги в конце концов тоже превращались в мешочек серебра. Вдвое легче того, что сейчас оттягивал ему руку. Награда Араша составляла едва ли четверть от этого, но ведь его и не посылали убить героя страны и приближенного Короны. - Кенай Гран, вижу, ты способен прославить род за себя и за брата. Конечно, господин Ярнок был низкого происхождения и не принадлежал к священной крови, но не каждому удается зарезать пятитысячника как свинью. Вот твоя награда. Продолжай, впереди у тебя еще много не менее славных и вероломных убийств во имя блага Нарранфии.
Лекарь, я дал тебе пять дней, чтобы поставить на ноги моего слугу, но ты поистине творишь чудеса, - сказал он Арашу, кивнув на Ратеза. - Не прошло и суток, как он был полностью здоров. Я казнил бы вас обоих за шарлатанство, если бы не был уверен в твердости своей руки. С чудесно исцеленного северянина тем временем стащили рубаху и заставили повернуться спиной, показав рубец на месте вчерашней смертельной раны. - Такого мастера хочется запереть в сундуке, как сокровище, но я преследую более высокие цели, чем собственная безопасность. Также я не слепой, и отлично видел, что Вадиар Ярнок и охрана убитый руками трех разных людей, а не одного только Кеная. Поскольку никто кроме вас не проходил мимо охраны к водопаду, выходит, что ты, лекарь, умеешь не только спасать жизни, но и отнимать их обучен не хуже, и этот глухонемой тоже на что-то годится. Ведь это ты, северный пес, задушил человека голыми руками? Пустая голова, но сильные руки... Он приложился к вину, долго молчал, разглядывая всех троих. - Через несколько дней такой же безумной скачки мы будем в столице. Отец не жалует меня и не примет из моих рук даже эликсир бессмертия. Другое дело - жена наследника, прекрасная госпожа Лиу Син. При ней старый дурак делается доверчив, как теленок. Целители, гадатели, знахари, зведочеты, философы — всей этой шарлатанской братии премудрых мужей дозволено посещать жен правителя и даже состоять в их свите. Ты, лекарь, получишь приглашение и войдешь во дворец споровождаемый рабом и охранником или учеником. С того момента у вас будет месяц на убийство правителя. Если вместе с ним к Неспящим Стражам отправятся мои братья — тем лучше. Вы не должны упоминать посторонним о нашем знакомстве. Иначе каждого, даже тебя, немой, скорее всего, станут пытать до тех пор, пока не заговоришь или не умрешь. С вами будут поддерживать связь. Северянин! Тебе отдельный приказ. Запоминай бумаги, которые попадутся тебе на глаза. Делай копии и передавай связному всякий раз при встрече. Если вы справитесь, то в новой Нарранфии станете знатными и уважамыми людьми. Если провалитесь - станете мертвецами. Да, и не стоит рассчитывать, что вами заинтересуются как двойными агентами: до сих пор мои родичи просто казнили всех обнаруженных шпионов.
Город Самиата, сложенный из светлого камня, возвышался над пейзажем так изящно и гармонично, словно не был построен руками людей, а сам выром на лоне природы, как вырастают со временем и деревья, и горы. В свете клонящегося к закату солнца его стены и улицы были окутан золотистым сиянием, превращая столицу в мираж.
Вблизи он уже не выглядел так чарующе, и все же нигде в Нарранфии путники не видели таких широких, прямых и чистых улиц, такого внимания к деталям и любви к украшению жилья во всех проявлениях. Самиата была прекрасным лицом страны, и за этим лицом бережно и с любовью ухаживали как армия рабочих и уборщиков, так и стража, принуждающая невежд вести себя сообразно месту, где они оказались. Едва трое расстались с конвоем от господина Рала и прошли через ворота, как на той стороне их перехватил богато одетый слуга. - Госпожа так долго ждала тебя, мудрец, - сказал он на отличном торговом, вглядываясь во все три лица по очереди. Все трое исключительно мало походили на мудрецов.- Я провожу тебя ко двору.
Дворцовая часть города была отгорожена настоящей крепостной стеной и и занимала не меньше четверти от общего пространства Самиаты. Мозаичные плошади соединяли между собой настоящие улицы, ведущие от одного то ли дворца, то ли особняка к другому. Белый камень утопал в зелени, растущей в таком изящном и естественном беспорядке, на который способен только труд поколений лучших садовников страны. Конечно, таких дорогих гостей, как лекарь с сопровождением, провели через боковой ход поскромнее и попроще парадного, и широкие нарядные улицы закрытого города им доводилось только пересекать: для обслуги здесь существовали свои тропы, устроенные так, чтобы сады скрывали от глаз достойнейших всех этих низких и несовершенных людей. Проходя мимо, можно было заметить, что высокие особы всегда передвигаются по ним в сопровождении небольшого смешанного отряда прислуги и охраны; зачастую - не пешком, а в паланкине.
Дворец, куда их привели в конце концов, был расположен в восточной части города и оказался самым выдающимся в своем окружении. У дверей посетителям пришлось уже раз в седьмой предъявить бирки и приглашение; их самих ни о чем не спрашивали, переговоры вел сопровождающий. Последней остановкой в долгом путешествии этого дня стала просторная, окутанная полумраком и таинственным сиянием плавающих в вазах бумажных фонариков. Золотой свет мягко переливался на расшитых шелковых ширмах, покрывалах, шторах и утвари, но главной драгоценностью этой комнаты была молодая женщина, красиво, как на картине, сидящая полубоком на большом мягком кресле. Струились шелка и убранные самоцветными шпильками волосы, струился аромат духов и блики на нежной бархатистой коже, нитка бус, легко зажатая в пальцах, когда красавица пошевелилась, повернув голову к вошедшим. Не сразу, конечно. Сперва им пришлось постоять и помолчать у входа ровно столько, сколько того требовало положение простолюдинов, да к тому же чужеземцев, то есть, примерно, одну восьмую от смены караула. В это время можно было смотреть себе под ноги или исподволь разглядывать незаметных в тени госпожи служанок, всех пятерых. - Чужеземный целитель, мудрец и чудотворец, осененный благоволением добрых духов Араш, приглашенный по воле госпожи Лиу, лунорожденной, известной своей красотой и добродетелью, повелевающей звездам сиять на небе дочери прославленного дома Син, вот уже двенадцать поколений верно служащего воле Короны, примерно властувующего над своими землями, достойная кровь от крови доблестных воинов и прекраснейших женщин... Слова текли и текли нескончаемым потоком. Родной язык Кеная стал за время пути если не родным, то близким и Арашу; Ратез, несмотря на то, что его господин отправил учиться местной речи под угрозой быть убитым еще раз, а за каждую ошибку награждал новым ударом палки, понимал высокопарные речи с пятого на десятое.
Наконец с церемониями было покончено, и госпожа, по-прежнему не удостоив своих гостей взглядом, велела всем убираться прочь, поскольку такое важное дело, как спасение жизни своего мужа, она намерена обсудить наедине. Приказ был исполнен, правда, своеобразно: вся прислуга, кроме одной, самой доверенной, отошла к противоположной стене. С этого расстояния они не должны были слышать негромкий разоовор. Кто-то достал расписной инструмент с четырьмя струнами и в воздух полилась музыка. - Подойтите на расстояние четырех шагов, - велела госпожа мелодичным высоким голосом, перейдя на торговый язык. Это грубое наречие людей длинной воли звучало в ее устах как хула на святыню. Подведенные пунцовым, ее губы были созданы для нежных слов, стихов и поцелуев, а не для разговоров с наемниками из варварских стран. И все же у этой особы была причина снизойти до подобного разговора - Кто из вас лекарь? Запомни, причина, по которой ты был призван ко двору, заключается в пророчестве. В час рождения моего сиятельного мужа ему было предречено умереть через двадцать один год, в полнолуние седьмой луны. Смерть, согласно пророчеству, принесет на своих крыльях черная птица из страны, лежащей на дне моря. Звучит весьма загадочно, а главное - весь последний год своих с ума суеверных людей во дворце. Это пророчество - ваш пропуск ко двору. Делайте то, за чем пришли, и, конечно, позаботьтесь о том, чтобы я не осталась вдовой. Я окажу вам помощь и приму в своем доме, но вы должны убедительно притвориться, словно понимаете в чтении звезд и разговорах с духами. Вы можете свободно покидать закрытый город и возвращаться, но если хоть один из вас бросит тень на мое доброе имя, казнены будут все трое. Теперь расскажите, что из рассказов Гарита о вас - правда, и какой помощи требует его замысел?
|