Гякка и Касанэ, Archanaloth и Doll

Касанэ вздохнула чуть глубже, чем раньше. Ее веки медленно заколыхались и поднялись, приоткрывая черные глаза. Они были пустыми и смотрели в никуда.

Рядом возвышался стоящий спиной к Касанэ Гякка, в руках его был арбалет и он выглядел словно только что выстрелил... хотя вокруг больше некого не было. Услышав ее вздох, он быстро обернулся, взглянул на нее и шагнул в сторону. Он по-прежнему стоял к ней спиной, и Касанэ не могла видеть как он, повесив арбалет на рюкзак... подобрал с земли свои перчатки и одел их обратно.
Только потом обернулся и сев рядом на корточки, устало посмотрел на Касанэ.

- Ну что очнулась... самоубийца.

///Если этого не упомянул Мастер, Касанэ лежит на земле там, где она оставила вещи (они все еще лежат рядом). Рана тщательно забинтована нормальным бинтом и уже начала заживать (она была обработана немаленьким лечебным зельем)... На одежде Гякки немало еще не полностью засохшей крови... по цвету похожей больше на чернила. Источник - небольшая рана в его левом плече.

Хотя Касанэ по-прежнему недвижущимся взглядом смотрела в небо, ее лицо, побледневшее от кровопотери стало медленно оживать. Теперь было больше похоже на то, что она лишь спит, спит с открытыми глазами. Слов, обращенных к ней, она будто не слышала, но губы слабо изогнулись, и раздался полушепот, полувыдох:
- Солнце исцелит твою боль.

«Солнце»... Гякка задрал голову, взглянув на светило, но почти сразу опомнился и опустил укоризненный взгляд на лежащую перед ним Касанэ. Он не знал, что ему думать и говорить. Хотелось накричать на нее, обвинить в глупости и пренебрежении жизнью. Наверное, еще немного и у него на глазах появятся слезы, от запоздалого осознания ужаса которому она подверглась... или просто от счастья что все обошлось. Самое печальное, что она нечего не понимает, совсем как ребенок... даже хуже, ребенок избегает боли. Нет. Не обращать внимания на боль, не значит не чувствовать ее. Гякка еще раз печально заглянул ей в глаза и, поднявшись на ноги, отошел в сторону, принявшись собирать ее вещи.

Поскольку их было совсем немного, он просто свернул их в один куль и сунул в рюкзак, а шляпу в сетку болтающуюся сбоку. После чего он снова вернулся к Касанэ и присел рядом.

- Те люди все еще поблизости, нужно уходить... я понесу тебя на плече некоторое время, не вырывайся, а то поранишься. Возражения не принимаются.

Гякка, осторожно, взял Касанэ за плечо и талию, легко легко приподнял на руки и плавно, что бы не трясти раненую, зашагал прочь. Металлические когти никуда не делись, но Касанэ даже не почувствовала их, Гякка полностью контролировал их, ведь они уже давно «были частью его тела».

- Возражения не принимаются - еще раз пробормотал он.

- Отпусти меня, - бесцветным голосом сказала она, рукой сжимая плечо Гякки, сильно и крепко. - Отпусти, я не вещь.

Гякка мысленно тяжело вздохнул, в последнее время его расстраивала собственная мягкость и неспособность отказывать, если он не уверен в свой правоте. Он мог бы остановить Касанэ еще тогда, не дав преследовать убегающего солдата, или вовсе не отпускать ее на разведку. Допустим он отпусти ее сейчас и что будет дальше? Если она будет ковылять сама их вполне могут догнать. Бежать или даже идти с дырами в животе очень больно... даже для него, уж он-то знает. С другой стороны боль бывает не только физическая, людям страшно и неприятно когда их держат в когтях против их воли. К тому же то, что он уже сделал, так напоминало мерзость, о которой сейчас было противно и страшно думать.

- Ты не вещь, ты человек с двумя дырками в животе. - Гякка заглянул в глаза Касанэ, отчаянно надеясь найти понимание. - И ты потеряла много крови. Идти самой будет очень больно. Дело даже не в боли, рана может вновь раскрыться. Я не отпущу тебя и не вздумай вырываться, будет только хуже.

Касанэ посмотрела на него, и ей подумалось, что этот человек наполнен страхом. Он боится боли, боится смерти, боится всего то, что может ему повредить...
- Не бойся, - твердо, но чуть теплее сказала она. - Я пойду сама. Если рана вновь откроется, тогда я залягу и буду ждать, когда она заживет. Сейчас с ней все в порядке. Если что-то случится, тогда ты пойдешь дальше, оставив меня. Я буду идти, пока держат ноги. Оставят силы, буду ползти. Я со всем справлюсь.

Гякка снова взглянул Касанэ в глаза, печально и устало, но так, же с некоторым удивлением.

- Ты... ты так ненавидишь жизнь? Или себя? Почему ты так поступаешь? Жизнь самое дорогое, что есть в мире, не беречь ее глупо и бессмысленно. Мне кажется... ты не понимаешь свою собственную философию.

- Жизнь вечна, - серьезно ответила Касанэ. - Отпусти уже меня на землю. Если ты хочешь подискутировать о ценностях существования, то стоит это сделать в другой раз и другом месте. Нам нужно уйти под прикрытие скал или леса. Там можно передохнуть и подкрепить силы.

Она смотрела на него упрямо и чуть укоризненно, будто на бестолкового ребенка.

- Кто бы говорил...

Гякка тяжело вздохнул и осторожно опустил Касанэ на землю, положив рядом ее посох и шляпу. Наверное, убеждать ее бессмысленно, а попытки помочь будут только раздражать. Но сдаваться Гякка не собирался, хотя его поддерживала лишь временами хлипкая уверенность в собственной правоте. То, что не сделает он, не сделает некто... А еще Добру остаточно бездействовать, что бы Зло победило. Хотя относить себя к Добру наверное нагло с его стороны.

Погони слышно не было, но люди, похоже, решили сняться с места, и были вдвое настороженнее, чем прежде. Отряд быстро двинулся к югу под знаменами с аскаленными тигриными мордами.

- Мне кажется, догонять их нам не стоит, - задумчиво сказала Касанэ, наблюдая за столбом пыли, поднявшимся в воздух. Она надела свою шляпу, а то слегка покрытая пушком голова уже начала зудеть от такой порции солнца в темечко. как ни в чем не бывало, уселась на землю и начала аккуратно и настороженно прощупывать рану.

Она была сосредоточено спокойна. Как только Гякка опустил ее наземь, она снова обрела себя.

Скрестив ноги Гякка присел рядом, наконец, уделив внимание свой ране, вытащив бинты и принявшись накладывать тонкую повязку прямо поверх одежды, предварительно выковыряв из раны, загнувшиеся внутрь обрывки порванной «брони».

- Теперь я знаю, что это были за люди. Это солдаты и они идут на войну. Думаю ты уже поняла что ждет тех, кто окажется на их пути. - произнес он совершенно бесцветным голосом, глядя в землю перед собой. - Я презираю их втройне, первый раз за то, что они делают, второй за то, что они еще пытаются найти себе какое-то оправдание и в третий за то, что они трусливы поодиночке. Знаешь что такое война?

Касанэ угрюмо уставилась на Гякку. Спорить с ним совершенно не хотелось, потому что словам ее явно не доставало убедительности учителя.
- Я ничего не знаю о внешнем мире, - ответила она, упрямо поджав губы, что означало, что до всего она дойдет сама, не поверив ничьим рассказам. - Но знаю, что повязку накладывают на чистую кожу. Пойду поищу воды.

Передвигалась она теперь на четырех конечностях, вжимая голову и принюхиваясь, уподобившись дикому животному. Ей тоже бы не помешало промыть свою рану. И вскипятить лечебный отвар.

-Это временно...

Ему показалось или Касанэ как-то изменилась, став более угрюмой, замкнутой. И он догадывался почему - скорее всего это был шок он произошедшего. Но как утешить того кто не нуждается в утешении, или уверен что не нуждается? Опять появились сомнения, правильно ли он поступает. Он спас ее жизнь, а она не просто не придала этому значения, но, кажется, даже обиделась на это.

Все еще сидя на земле, Гякка обхватил ноги руками и глубоко надвинул капюшон. Оставалось только молчать и жалеть себя. Одинокий не поймет стремящегося к одиночеству. Наверное. Сейчас он чувствовал себя даже более одиноким, чем обычно. Уткнувшись лицом в коленки, он закрыл глаза.

Касанэ вскоре нашла достаточно чистый ручеек, а так же немного трав, которые могла использовать... но бок болел, и она очень скоро утомилась.

- Гякка! - не очень громко позвала она, - здесь вода есть... можешь перенести вещи поближе?

Сама она села рядом и с наслаждением опустила руки в холодную воду, а потом, набрав пригоршни воды напилась и умылась. Сил было мало и очень хотелось просто лечь на берег и опустить лицо в быструю прохладу, но она знала, что нужно терпеть и сохранять достоинство.
Утолив первую жажду, она сосредоточилась на дыхании, пытаясь с помощью техники начать разгонять кровь по жилам быстрее, раздувать свой внутренний огонь. Ей нужно было еще чуть-чуть сил..

Гякка поднялся на ноги и быстро зашагал за зов Касанэ. Посидеть немного с закрытыми глазами оказалось полезно, по крайней мере, он немного успокоился и почти убедил себя что не все так плохо. Пока что.

Подойдя к ручейку, он вытащил и опустил на землю все вещи Касанэ, а сам сел на «берегу» ручейка, чуть ниже по течению. Пить из ручья он не стал, а достав бурдюк, выпил из него остатки и опустил в ручеек, наполнять заново. Позволять воде касаться своего лица он не собирался.

Касанэ, убедившись, что все в порядке, задумчиво поводила пальчиком по воде и тихо произнесла, обращаясь к своему отражению:
Вот здесь в тишине
Уснуть на речных камнях,
Поросших травой.
Потом поглядела на хозяйственного Гякку и тихо попросила.
- Надо сделать привал. Вскипяти воды, пожалуйста.

Сама же она принялась ползать на четвереньках, чтобы не тратить лишних сил и выглядывать нужные травки то здесь, то там. По выражению ее лица ничего нельзя было сказать, разве что иногда оно становилось чуть задумчивым, иногда его озаряла тихая радость, а порой слегка искажала гримаса боли, когда она делала слишком резкое движение.

Несмотря на сомнения на счет хватит ли в округе кустарника что бы развести нормальный костер, Гякка все же решил попробовать. С другой стороны им же не нужно будет готовить еду, подставку для котелка можно сложить и из камней. Кстати о еде. Печально, но запасы подходят к концу, готовить не придется потому что остались в основном его сухие пайки. И все же мирная хозяйственная рутина успокаивала, особенно если учесть что некоторое время назад он рисковал жизнью.

Хвороста оказалось в общем достаточно, но Касанэ не нашла ничего подходящего, зато к боли от раны прибавилось головокружение.

Костер был почти готов, подставка для котелка сложена из камней, оставалось только разжечь огонь. Гякка уже достал кремень и огниво, но обратил внимание на, то, что Касанэ похоже стало хуже.

- Может, все-таки перестанешь терзать себя и спокойно приляжешь? Кстати, в отличие от моей, твою рану я уже обработал, когда перевязывал. - обеспокоенно спросил он подойдя поближе и почему-то присев на корточки и заглянув ей в глаза.

- Я не могу, - упрямо ответила Касанэ. - Если я сейчас, пока кровь еще свежа, не сумею приготовить, то слабость войдет в тело, и оттуда ее придется выжимать. Нельзя успокаивать тело, нужно чтобы горел огонь, сжигал ша-ци, засевшее в теле. Плохо то, что я потеряла сознание сразу, как перевязала. Не волнуйся, со мной ничего не случится.

Она старалась не смотреть ему в глаза.

Отвечать было нечего, спорить уже не хотелось. Хотя слова Касанэ казались ему абсолютной бессмыслицей. Пожав плечами, он поднялся на ноги и пошел разжигать костерок.

- Как хочешь. Честно говоря, я не понимаю чего ты добиваешься, но мешать так и быть не буду. Подожду пока ты опять потеряешь создание от усталости...