Под белым шумом ливня, барабанящего по жестяной крыше верфи, в театральном свете прожектора стоял на коленях обезглавленный труп. Убийца бережно уложил отсеченную голову в картонную коробку, устеленную белым шелком. На лице жертвы – безмятежность. Можно было даже подумать, что человек просто спит, если бы не отсутствие тела. Ткань напиталась кровью, точно песчаный пляж бурой водой. Закрыл коробку, заклеил синей лентой, сбоку прилепил красный стикер «ХРУПКОЕ» с изображением разбитого бокала, сверху написал «ВИНОВЕН» черным спиртовым маркером.

*

На стенах – изображения самураев, гейш и волн; ширмы между столиками покрыты иероглифами; грани интерьера обозначены неоновой подсветкой; под потолком мерцали круглые бумажные фонари. Фиолетово-красный вакуум, наполненный густым табачно-гашишным смогом. Приглушенная болтовня немногочисленных посетителей. На миниатюрной сцене нетвердо стоял лысеющий британец в строгом костюме, пел под караоке «More Than This». На него влюбленно смотрела молоденькая блондинка.

Над дверью зазвенел бамбуковый колокольчик, в бар вошла смуглая кучерявая женщина с нашивками детектива на плаще, закрыла зонт и уверенно зашагала к дальнему столику, за которым развалился на диване мужчина. Его глаза едва видны в щелках припухлых век, черные волосы взъерошены, будто воронье гнездо. Щетина с проседью. Острые морщины на овальном лице походили на шрамы. Он неспешно курил джазовую сигарету, уставившись на полупустую бутылку водки «Красная звезда». Заметив женщину, встрепенулся, приветливо улыбнулся:

— Элизабет! Напарник! Присоединяйся! Билли, еще один стакан!

Женщина жестом остановила бармена, оглянулась по сторонам, прикрыла столик ширмой, села.

— Я знаю, Юудэй, — тихо сказала Элизабет, прикусив нижнюю губу.

— Что ты знаешь, напарник? — весело спросил Юудэй.

— Знаю, что это ты… Мне не составило труда догадаться. Тебя до сих пор не раскрыли только благодаря твоей репутации. Подумать только! На самом видном месте! Да господи, ты даже вел это дело целый год!..

— Как поступишь? — обреченно спросил Юудэй, вновь развалился на диване и безразлично уставился на бутылку.

— Не знаю… Я, конечно, в каком-то смысле… Благодарна тебе. Спасибо… Эти гады получили по заслугам… Сотни часов наших неоплаченных сверхурочных не пропали даром. Но моя Мэй… Лучше бы я жила в неведении. Рано или поздно все раскроется. А если меня проверят на детекторе? Утянешь меня за собой как соучастника. А Мэй отправится в детский питомник. Пропадет там… Мне придется доложить об этом. Расскажу все, как есть… Или ты сам. Или… Я не знаю… Просто исчезни. Уезжай из города…

— Понял. Да. Прости. Я сам разберусь.

— Завтра.

— Сегодня, подруга. Сегодня… Прямо сейчас. Езжай к дочери, ни о чем не беспокойся.

Элизабет схватила бутылку, сделала три больших глотка, поморщилась, встала, собралась уходить, но остановилась. Сказала, не оборачиваясь:

— Эй, Ю.

— Чего?

— Зачем коробки?..

*

Шадоу-Ичи… Город — тень, скрывающая преступный рай в самом центре мира. Юудэй Стоун вышел из «Харакири бар», расчесал пальцами копну волос, надел федору, попытался глубоко вдохнуть, закашлялся. Отсыревший смрад — отвратительная композиция из гари, сладких духов, мочи, фастфуда и тухлого мяса. Закурил, поднял воротник пальто и неспешно зашагал по мокрому, пестреющему красками асфальту в поисках такси. Под тяжестью небоскребов ютились узкие лабиринты улочек. Рынки, магазинчики, забегаловки. Все кругом в ярких вывесках. Большие иероглифы с переводом на несколько языков: «Японское аниме, игрушки и игры», «Евро-аптека», «Океан спа», «Великий рынок»… Некоторые торговцы уже сворачивались, шумно закрывали свои точки роллетами. Начался маленький переполох. Клетка упала и разбилась, выпустив на волю пару кур. Повар в грязном фартуке бросился вдогонку, причитая по-китайски. Ему на помощь кинулись коллеги. Заметив нашивки полицейского, проститутки спешно скрывались в темных подворотнях; с углов разбегались дети, торгующие наркотиками.

А вот и такси. Стоун щелчком отправил окурок в ближайший водосток, подбежал, размахивая руками, сел, хлопнул дверью.

— Северный участок.

Механический счетчик зашелестел и звонко дзинькнул.

*

Юудэй Стоун, вооружившись полным кофейником, всю ночь проработал с архивом, собирая материалы закрытых дел. Дел своих жертв. Когда пепельница уже походила на испуганную рыбу фуга, Ю закончил писать признательные показания, в подробностях описал каждое убийство. Поставив дату и подпись, он сдавленно смеялся, стиснув желтые осколки зубов, и одновременно плакал. Закурил очередную сигарету и начал писать письмо…

«Уважаемый Алан Анзай, я преклоняюсь перед вашим талантом и восхищаюсь вашей работой. Уверен, что лишь благодаря вам “Шадоу Рэй” является последним независимым изданием в городе. Единственный луч правды в этом сумраке. Мое оружие — катана. Ваше — слово. Помогите мне довести начатое до конца».

Все уложил в большой бумажный пакет, на котором написал черным спиртовым маркером «ПРАВДА».

Счетчик зашелестел и звонко дзинькнул.

— Ближайшее почтовое отделение.

*

Капли затушили сигарету. Она намокла и развалилась. В тонких, обрамленных седоватой щетиной губах остался лишь фильтр. Вода текла по лицу, будто наспех слепленному из глины. Волосы стали похожи на жирных черных слизней, извивающихся на скулах. Струйки обводили блестящие кубики пресса, прятались в гуще лобка. Огибали шрамы от пулевых ранений на впадинах ягодиц. Шампунь. Пена. Полотенце.

Однокомнатная квартира Юудэя в трехэтажке на Слип-стрит не сильно отличалась от его рабочего места. Архивные шкафы, дешевая мебель, беспорядок, тусклый свет зеленоватых светодиодных ламп, телевизор с разбитым кинескопом. Тихо работало радио. В шорохе помех едва угадывалась какая-то классическая музыка.

Выйдя из душа, Ю сбрил щетину шаветтом, надел парадную форму, застегнул серебряные запонки в виде черепа. С шелестом открыл лимбовый замок, достал из сейфа все свои сбережения, побросав рулоны купюр в мятый полиэтиленовый пакет из «Изимарта». Прихватил с собой зонт для гольфа, держа его, точно катану в ножнах.

На улице остановился у первого встречного бездомного, сидящего под ливнем с протянутой рукой. Придерживая зонт подбородком, отсчитал себе четыре сотни, сунул в нагрудный карман кителя, а увесистый пакет отдал бродяге.

Счетчик звонко дзинькнул.

— Сакурёза.

*

В ресторане Юудэй заказал кайсэки и бутылку «Красной звезды». Эклектичный интерьер Сакурёзы сочетал в себе изысканный дворцовый ампир с голым, но честным индустриализмом. Благородное дерево, неоштукатуренные стены, дорогие тяжелые ткани, жестяные трубы вентиляции, шикарная позолоченная люстра, ломаные узоры светодиодных ламп.

Двое официантов в четыре руки вынесли огромный поднос.

Кайсэки — это не просто обед. Театральное представление, режиссером, сценаристом, костюмером, декоратором и гримером которого выступает шеф-повар, а ингредиенты — артисты. Гастрономический спектакль, в котором главные герои — город, его люди... и осень.

В тот день первым блюдом шла живая устрица с кубиком пюре из репы, присыпанным микрозеленью. Ю полил раковину соком лайма. Содержимое вздрогнуло, поморщилось. Вкус моря. Затем мраморная шайба тартара вагю с перепелиным желтком в гнездышке из васаби. Сладкий вкус. Нотки персика, кокосового молока. Бодрящий васаби. Далее пиала легкого кисловатого супа-пюре из тыквы. Очищает вкусовые рецепторы, готовя их к следующему блюду. Яркое сашими из тунца и осьминога, вихрем уложенное вокруг горстки тертого дайкона. Розовые щупальца едва заметно шевелились. Яркая морская рапсодия, остужаемая безвкусной редькой. Следующее блюдо — паста. Под миниатюрными листочками кресс-салата — морские уши на клубке спагетти. Сладковатый, не похожий ни на какие другие морепродукты вкус дополняла пикантная аль денте основа из твердых сортов пшеницы. Следом — стейк из говядины. Золотистая корочка, черные полосы гриля. Кристаллы соли, лепестки сушеного чили. Рыжеватая палитра блюда была дополнена тремя сухими лепестками настурции. Прожарка блю рэйр. Из разреза сочился красный сок. После салат из авакадо, жареной трески и свежего огурца. Ингредиенты нарезаны брусочками и уложены в виде шалаша в окружении иероглифов из оливкового масла и терияки. Далее суши с красивым жирным лососем. Рыбы вдвое больше, чем риса. И наконец, десерт. На вершине радужной пирамиды щепотка шафрана. Косой столбик из тонко нарезанных яблок, груш, слив и айвы. Черная тарелка была усыпана измельченными кедровыми орешками так, что фруктовая башня будто отбрасывала длинную тень на закате.

Закончив с десертом, Ю налил себе еще рюмку и закурил сигару. Хорошо…

*

Выйдя из ресторана, Юудэй Стоун расстегнул китель и рубашку, медленно опустился на колени посреди оживленной улицы. Прохожие огибали его потоком зонтов, как бурная река обтекает камень. Юудэй достал из-за пазухи танто. На резной рукоятке изображен раненый лев, а на ножнах — стая оскалившихся гиен.

— Когда лев умирает, гиены пускаются в пляс, — прохрипел самурай свое последнее слово.

Медленно освободил обоюдоострый клинок, обхватил рукоятку, развернув острием к себе. Вонзил чуть ниже пупка. Вздрогнул. Стиснув зубы, потянул вверх, по белой линии живота, почти до сердца, резко опустил к пупку, развернул лезвие и сделал два резких движения влево-вправо. Плотный обед вперемешку с внутренностями хлынул под ноги прохожим, которые, казалось, не замечали ничего необычного. Лишь стали протекать по своим делам чуть быстрее. Ю сделал все мастерски и истек кровью всего за минуту. Но эта минута показалась ему длиннее всей жизни. Ее хватило на то, чтобы найти ответы на все вопросы, простить всех, увидеть яркий свет на гранях бриллиантов-капель, застывших в падении…

**

Вся первая полоса «Шадоу Рэй» была посвящена Юудэю Стоуну. «Портовый Палач. Кровожадный маньяк или народный мститель?»

В результате длительного журналистского расследования Алана Анзая всплыли неопровержимые доказательства причастности высокопоставленных чиновников к сокрытию тяжких преступлений. Полетели головы, на этот раз метафорически. Новые ставленники пытались бороться с системой, даже реальная статистика преступности улучшилась на полтора процента. Но все понимали, что это ненадолго…

***

Когда шумиха улеглась, дождь, наконец, закончился, реальная статистика преступности ухудшилась на одиннадцать процентов, а первая полоса «Шадоу Рэй» была посвящена доброй истории успеха бездомного эмигранта, который получил состояние от незнакомца, на заднем сидении городского автобуса номер 87 нашли очередную коробку. Синяя лента, красный стикер «ХРУПКОЕ» с изображением разбитого бокала, надпись «ВИНОВЕН» черным спиртовым маркером…