В каждом Дворе Фейвайльда есть что-то особенное, какой-то совершенно уникальный образ, при виде которого ты сразу понимаешь, где находишься. Весна захватывает тебя бесконечными лесами, где на полянах собирают вокруг своих костров отважные воины. Лето сразу же погружает тебя в мир полей, лугов и пашен, а небольшие замки славны невероятной красоты садами. Зима кичится контрастом безжизненных ледяных пустынь и таких же мёртвых гор. Осень же... это время дождей. Бескрайние болота, покрытые молочно-густым туманом, зловеще-ухмыляющиеся деревья в низинах сменяются прекраснейшими золотыми кронами деревьев, обступающих города. Но путь в эти города оказался для Лины заказан. Совсем недавно, покидая вместе с Аратисом мир прайма, она даже не подозревала, в каком окажется положении здесь, в стране грёз.
Города были опасны. В них с подозрением относились к чужакам, а называться гостьей Аратиса было категорически нельзя. Ближнее окружение тулани переплелось в гротескный узел интриг, распутать который было не под силу, наверное, даже самим властителям двора. Даже незначительное расположение со стороны Аратиса могло стоить тебе жизни, не говоря уже о тех отношениях, в которых тулани состоял с Линой. Впрочем, можно ли это было назвать отношениями? В Мире они постоянно были рядом, осенний принц превращал жизнь своей ведьмы в волшебную сказку, купал её в ласке и внимании, но здесь... Здесь Лина была вынуждена прятаться ото всех в маленькой хижинке, постоянно опасаясь за свою жизнь, а Аратис посещал её всё реже. Конечно, можно было оправдываться известной мирской пословицей о том, что "с милым рай и в шалаше", но настолько буквальное прочтение, безусловно, угнетало.
И потому, для Лины совсем не стало удивлением, когда вслед за мыслью, что ей это надоело, появился Аратис, как никогда серьёзный и сразу перешедший к делу.
— Здесь становится слишком опасно для тебя, — начал он разговор, — мне нужно отправить тебя обратно в Мир, где тебя не смогут достать мои недоброжелатели.
Внешне осенний принц выглядел, как всегда, загадочным и прекрасным, но какое-то внутреннее ощущение давало ясно понять: её пребывание в Фейвайльде подходит к концу.

Фейвальд. Страшная сказка, о которой мечтают, и от которой бегут. Кто попал сюда, не ищи дороги обратно, ведь ее нет... Как можно желать уйти из сказки?
Лина никогда не мечтала о мире фей, но ее любимый должен был вернуться в родной мир, и она ушла с ним, не задумываясь, как будет там, где он — принц, а она всего лишь ведьма-шадар. Ступая в Фейвальд, Аэлиннэ не думала, она просто хотела остаться с Аратисом, но все оказалось, что на Прайме он был гораздо ближе. А здесь он был заверчен придворной жизнью и круговоротом дворцовых интриг. А ей оставалось только сидеть и ждать, когда же он придет вновь. Да и придет ли? Но Лина знала, что он придет, или не хотела верить, что может не прийти... Но шадар-кай не могла сидеть на месте и просто ждать. Ее бесило тупое ожидание, да неважно, даже, где именно. Просто сидеть и ждать непонятно чего было тускло, тоскливо и бесило. Нет, она ни разу не пожалела, что отправилась со своим возлюбленным, останься она на Прайме, у них бы не было и того времени, что они провели вместе здесь, хоть его и было много меньше, чем там...
Появление Аратиса было как всегда долгожданным и неожиданным. Но вот его слова... Ведьма посмотрела антрацитовыми бельмами, в которых только он, да, может быть, Трайн, могли угадать эмоцию, и спросила.
— Вот так просто? — голос дрогнул, но от негодования, а не обиды или слез, — Мне даже ТУТ слишком опасно?
Лина окинула взглядом свое жилище, которое ей тоже осточертело.
— Что, по твоему, я ничего не стою и не смогу себя защитить? — они громили армии, она сейчас была сильнее, чем когда бы то ни было, а он хочет ее отослать? Что такого ей может грозить, если он, стихия, считает, что она не сможет защитить себя... Взгляд, полный любви и злости, и резко запахший озоном воздух, когда в волосах и на руках девушки заскокали разряды молний.

— Защитить? — Аратис улыбнулся возмущению Лины, — от кого? Любого из тех, с кем тебе приходилось сталкиваться на Прайме, Отец способен уничтожить одним упоминанием. Поэтому, дорога во двор тебе закрыта. Здесь же самым страшным противником есть и будет оставаться скука. Я же вижу, что тебе не по себе.
Тулани подошёл совсем близко и приобнял ведьму, продолжая:
— В Мире тебе хотя бы будет, чем заняться. А здесь ты рискуешь застрять на лишнюю сотню лет, если мы дотянем до зимы. Я всё предусмотрел. Мир не дальше от Двора, чем это место, и я думаю оставить тебе возможность возвращаться.

— И чем же мне заняться на Прайме? Стать грозой всех воров и убийц? — иронично спросила шадар, не представляя себе, как она будет одна в мире и что ей там делать. Трайна там не было. Шанталь ушла вместе с ним, а где несносный бастард Аратиса и Брен, Лина себе не представляла. Похоже, тогда они расстались действительно навсегда.
— Или ты можешь уже сейчас предложить мне более достойное занятие? — хотелось кричать то ли от счастья, что больше не придется сидеть в этом замшелом курятнике в центре нигде, то ли от горя, что расставание неизбежно. И другой встречи могло не предвидеться.
Лина обвила руками талию Тулани и прижалась лицом к груди.
— Значит, я даже смогу вернуться? Но ты же станешь королем Осени, а дальше какая-то мутотень, которую я, как обычно, не поняла. Вот почему вы, феи, такие сложные?
Зачем она скрывает свои истинные эмоции? Почему бы просто не наорать на него, или швырнуть в него молнией, а потом бурно мириться на цветочном ковре?

— Трайна там нет, зато мне доложили, что туда вернулась Амирия, — с серьёзным видом ответил Аратис, — Война продолжается, и вместо Трайна её продолжает возрождённая нами дева. Не могу же я оставить свою названную дочь в беде.
На лице тулани снова заиграла улыбка.
— Ты нужна мне там, помочь Амирии и защитить долину. Я уже не смогу покинуть Двор, но это не значит, что я собираюсь проигрывать эту войну. А насчёт возвращения... В Мире за то время, что мы провели здесь, прошло меньше месяца. Ещё один — и наступит зима. С первым снегом я стану коронелем, и звать меня будет бессмысленно. В начале весны я возрожусь другим и начну свой новый путь, а однажды ты услышишь мой зов и придёшь на него. Если сможешь.
Аратис слегка отстранился, доставая из-за пазухи золотой бокал. В нём плескалась уже налитая чёрная жидкость, которую тулани держал, совсем не боясь расплескать.
— Это может помочь тебе. Вино сатиров. Обычно оно забирает память выпивших лучше, чем воды Леты, но я разбавил его. Если выпьешь — оно разорвёт твои связи с Шэдоуфеллом и усилит связь с двором.
С бокалом в руке Аратис ещё больше походил на дьявола-соблазнителя, которым он казался ещё в момент заключения пакта. Лина почувствовала какое-то странное ощущение свободы, понимая, что на этот раз тулани полностью отпустил её волю, давая принять свободное решение.

Подняв голову, Лина вопросительно взирала на Аратиса черными омутами глаз, но потом вопрос медленно угас, и пришло понимание. Он не прогоняет ее, он дает ей свободу жить и действовать, выиграть для него войну, которую начал еще Трайн. А потом он вернется. Но выпить и оборвать свою связь с родным планом... А родной ли он теперь?
— Аратисетенья, тулани Осеннего двора, — с легкой насмешкой заговорила шадар, — Как же еще ты задумал изменить мою сущность, раз хочешь, что бы Тень и Тьма оставили меня?
А где-то глубоко внутри заворочалось, заурчало, противясь самой мысли о том, что его изгонят из облюбованного жилища. Ведь ведьма снова собиралась воевать и убивать, как же первая, что заключила с ней контракт, могла пропустить такое?...

На лице Аратиса снова заиграла хитрая улыбка. С такой улыбкой отправляют армии на убой и отдают приказы о сожжении городов.
— А ты уверена, что хочешь знать всё? — промурлыкал он, — ну хорошо. Я расскажу тебе. Основную часть.
Тулани оставил бокал, который повис в воздухе немым приглашением, и отошёл на шаг, начиная своё объяснение:
— Фейвайльд живёт своими законами, сколько живёт мироздание. Сезонные дворы подвержены этому сильнее других. Я много читал и вполне могу по летописям воссоздать те события, которые происходили до меня и предсказать, что они произойдут и после. Изменить такое под силу лишь Королеве Звёздного Двора, той что ведает самим временем.
Аратис сделал театральную паузу, прежде чем перейти к более интересной, с его точки зрения, части:
— Но к словам других тулани Королева глуха. Это естественно, я на её месте вообще разогнал бы совет. Зато она любит прислушиваться к мнению смертных, если их связь с миром фей достаточно сильна. Если они соглашаются впустить Фейвайльд в себя и стать одним из её подданных. Я хочу ввести тебя в Звёздный двор.
Последняя фраза прозвучала весьма резко, хотя всё же и не была приказом. Впрочем, практически тут же на лице Аратиса снова появилась улыбка, и он закончил:
— И наконец, разве ты никогда не задумывалась о том, что я могу попросту ревновать тебя к этой твоей тьме?

Ревновать к тьме? Это показалось Лине смешным, но Аратис мог не только, да и не столько, ревновать. Скорее, он желал безраздельной власти над ведьмой.
— Двор Звезд? Что бы я была там твоими глазами, ушами, а иной раз и гласом Осени? — ведьма будто бы мысленно облизнулась, представив себя кем-то более важным для тулани, чем просто отосланной любовницей. Хотя и просто любовницей ей быть нравилось. Но только сейчас Лина поняла, что ее амбиции простираются дальше. Она аристократка по рождению, но здесь не Шедоуфелл. И теперь, или отказываться от своего мира, что бы подниматься здесь, или же оставаться самой собой. Но чего же она хочет больше?
— Любимый, но я и так пустила в себя часть фейвальда, разве нет?

— Крохотную, — согласился Аратис, — её вполне хватит, чтобы Королева могла задуматься о твоём принятии в свой двор. Но если ты хочешь туда попасть, то лучше не надеяться на такие туманные шансы.
Слово “туманные” посреди Осеннего двора приобретало какой-то нереальный оттенок: вместо несбыточности оно говорило, скорее, об опасности.
— Тебе нужно большее, чтобы произвести впечатление на Королеву Звёзд. Нужна сильная связь с Фейвайльдом, яркие подвиги, легенды. Подвигов и легенд у тебя будет с лихвой, но вот связь...
Взгляд Аратиса как бы невзначай пробежал по висящей в воздухе чаше:
— Один глоток пошатнёт твои узы с тьмой, два — почти полностью разорвут твои кровные связи, три — и в тебе уже больше от фей, чем от смертных. Тут много глотков, выпьешь залпом — станешь такой же, как и я... Или как Мэй — всё зависит от того, как тебя увидит Фейвайльд.

Полная свобода выбора, несмотря на то, что он волен решать за нее. Или это иллюзия? И он уже принял решение, просто ждет, совпадет ли его решение с ее? Но Лина чувствовала, что даже если решение не совпадет, что если ответ будет неправильным и он решит за нее, он по крайней мере узнает, что она думает по этому поводу. Или ему все равно? Или нет... Можно было спорить с самой собой до бесконечности, а можно поддаться искушению и выпить все до дна. Она уже и так не принадлежит себе, так чего же терять? Полюбив Осеннего принца, ведьма не собиралась возвращаться домой, хотя иногда и жалела о покинутом мире. Получив частицу силы Аратиса, она стала его всецело и безраздельно.
— За любовь! — шадар взяла кубок и залпом выпила до дна...