Время масок

Араш

На обратном пути Араш так и не встретил отряда стражи, бегущей спасать «Красные Бочки» от ужасного колдуна. Вероятно, стража спешила другой дорогой. Впрочем, если бы им и довелось встретиться, посыльный едва ли был бы схвачен, как подельник: его не замечали. Внешность горца привлекала некоторое внимание, но сейчас люди на улицах делились на тех, кто занят своей работой, и тех, кто занят собой и своим отдыхом на главном празднике года; мирно спешащий человек не представлял интереса ни для первых, ни для вторых. Единственным исключением были навязчивые лоточники, на которых мастерство Араша было настоящим вызовом их собственному мастерству, и через каждые десять-двадцать шагов ему неизбежно предлагали купить выпечку, жареных голубей, пряники, дешевую, топорной работы маску, бутылочку любого из десяти сортов дрянного пойла, в том числе ягодного бренди, дрессированную крысу, цветы для дамы или хотя бы саму даму для короткого свидания. С наступлением полудня город превратился в огромную ярмарку.
И где-то на полпути, посередине Цветочной площади на глаза Арашу попалась его полная противоположность.
Эта женщина в платье цвета артериальной крови с золотым шитьем и шелковой пунцовой шелковой накидке брела сквозь толпу, как шило сквозь толстую шкуру – медленно, тяжело и неизбежно. Ей не совали под нос пряники и не зазывали в переулки. Люди вообще предпочитали делать вид, что не замечают ее, чтобы не портить себе настроение. Волосы женщины растрепались и непристойно рассыпались по плечам, кромка платья была мокрой, словно эта особа бегала по лужам, голубые глаза смотрели на мир с отвращением, выражение лица выдавало смешанные чувства, только приятных в этой смеси не было: раздражение, злость, усталость и мрачное предчувствие. Понурый и безнадежный облик госпожи довершала сияющая в левом ухе крупная золотая серьга с рубином.
Женщина, которую он помнил сияющей от любви красавицей, изменилась настолько, что Араш мог бы не узнать ее, если бы не редкое сочетание типично горских черт лица, унаследованных от отца, и светлой кожи, голубых глаз и соломенно-золотистых волос, которыми всегда так выделялась при кибахском дворе ее мать. Через площадь Цветов в имперской столице Эренсии брела, как на казнь, собственной персоной благородная госпожа Сайдалара Рил, вдова Вайдена Рила, которому Араш с пару месяцев назад собственноручно доставил последнее в его жизни послание.

Всю дорогу до Цветочной площади Араш испытывал неприятное, давящее беспокойство, хотя вроде бы оставил тех двух далеко позади. Оставить оставил, а на плечи будто камень взвалил кто-то или проклял от всей души. Прислушавшийся к непонятным ощущениям, горец краем глаза заметил девчушку в заношенном, но добротно починеном платюшке, протягивающей ему букет полевых цветов "для твоей ненаглядной, всего медный". Цветы... на Цветочной площади... аромат васильков и ландышей... цветочные запахи. Араш остановился, будто обухом по голове одаренный. Гар принес послание не для Торкмейна, хоть и был уверен, что передает письмо магу. Гар доставил сообщение ему, Арашу и горе тому, кто не понимает намеков. Дама сердца Торкмейна не будет пользоваться дешевыми, опасными духами, франт такую просто не выберет, он... слишком дорого выглядит. Стало быть, запах был ненарочно передан с письмом, сама девушка так им пропахла. И должна скоро умереть, если один не сишком сообразительный посланник не найдет Гара первым. Араш уныло покачал головой. Тут нужен талант хорошего мага, а где его взять сейчас? Ладно, пока можно собрать ингридиенты для противоядия и хвала Мятежным Магистрам, на рынке можно купить и горчичный порошок и корни имбиря и прочие необходимые вещи.
Появление Сайдалары Рил было не просто как гром среди ясного неба, она появилась в тот момент, когда слегка подзагруженный покупками Араш пересекал площадь по пути к трактиру и уже второй раз застыл, на этот раз впечатленный появлением алого призрака мести, иначе эту... обугленную горем женщину назвать было сложно. И была она явно не в духе. Даже если будь ей кто другом, побеспокоить ее сейчас точно не решился бы. Только есть одно "но". Она маг, каких мало и есть смутная надежда, что сквозь ослепляющую пелену своего горя она заметит его и позволит сказать хотя бы пару слов... Он должен хотя бы попробовать дать шанс неизвестной продолжить свой Путь. Подходить же к ней самому Арашу, учитывая прошлую доставку ее мужу было чистой воды безумием. Но надо попробовать. Араш не верил в совпадения, зато верил в переплетение троп людей и потому решительно направился на встречу с госпожой.
- Госпожа Сайдалара Рил - гонец вышел из ускользающей от столкновения с чародейкой толпы. - Прошу, не гневайтесь за беспокойство. Я Араш, был личным посыльным Владыки Белега.
И невольно Араш представил себя деревом, внезапно выросшим посреди площади в тени которого неизвестная девочка все так же будет в стареньком платьице продавать цветы, заманивая покупателей историей о том, что не надо вставать на пути разъяренной чародейки.

- Да. - ответил Гар "высокому господину". Искать заднюю дверь не было смысла, и о том, чтобы уйти незаметно теперь нечего было думать.
- Скоро сюда явятся стражники,- сказал он Тормейну, - Пошли на улицу.
Гар вышел обратно в зал, бросил на столик перед разъяренной хозяйкой пригоршню монет, примерно вдвое перекрывающих стоимость заказа, и негромко сказал:
- Стража не нужна. Мы ошиблись дверью. Ясно? - Гар переводил взгляд с хозяйки на кухарок и обратно.
- Если нет, то я могу вернуться и прояснить. Каждой. - добавил он и слегка улыбнулся - После перемирия.
- Господин, мне пришлось потратить МОИ деньги - спокойно сказал Гар Тормейну и, не спеша, вышел из кабака.

Она помнила Эренсию по своему детству, когда она еще не была еще столицей империи, - светлый город, полный цветов и счастливых людей, который тогдашний правитель два раза снес до основания и перестроил заново, наслаждаясь шириной улиц и множеством света и теней на двух малых и одной большой площадях. Теперь же мрачностью этот городишко, который ну никак язык не поворачивался называть городом и тем паче столицей по причине того, что по застройке он был похож на большую деревню, которая пережила приход множества беженцев-соседей, получивших разрешение остаться - строили, кто как мог и кто как хотел... Одни названия только и остались. Кажется, Карнавал от прежней Эренсии не оставит ничего окончательно. Еще бы этакое нашествие людей, каждый клочок земли, где можно поставить стены и крышу стоил просто баснословно. Подсуетись сейчас - и можно внукам спать спокойно, спать сладко и есть обильно.
"Все мы рождаемся обреченными, - проповедуют жрецы Единых, - все мы младенцы матери Смерти и все мы находимся у груди её".
Плохие же тут прихожане. Не хотят смиренно жать поцелуя Праматери Теней, как тут зовут смерть, хотят жить здесь и сейчас.
Да, прав был старик, надо обратить внимание на жрецов - их влияние на умы людей слишком велико, а кто влияет на умы, тот и владеет всем.
- Госпожа Сайдалара Рил, - она остановилась и обернулась к говорившему. Ей понадобилось некоторое время, чтобы взять себя в руки и перестать бестолково пялиться на неизвестного. Упоминание имени Белега до сих пор доставляло ей щемящую боль.
- Чего ты хочешь, бывший посыльный.

Прошлое, казавшееся препятствием даже для начала разговора, внезапно перестало таковым быть и Араш мысленно поблагодарил свою неприметность. Вот не стоит благодарить способ, которым она досталась и посланник отогнал совершенно ненужные сейчас воспоминания, точно пьяный разгоняет пригрезившихся ему нимф, ровно с таким же успехом. Память курьера во многом была таким же инструментом, как ноги и смекалка, вот и помнить приходилось даже то, что с удовольствием бы вынес из головы, словно прошлогоднюю листву. Не получится. Не всем дарована привилегия забывать.
Гонец поклонился госпоже, ровно как и всегда кланялся, встречая её при дворе, для него ничего не поменялось, даже не смотря нелепую и наводящую на мрачные мысли серьгу в ушке красавицы.
- Чуда, госпожа. Я знаю, кое-кого отравили, знаю её слугу, знаю что за яд и даже могу остановить его, но... я не успею найти отравленную до её смерти без помощи мага, госпожа. И, увидев вас, у меня появилась надежда на помощь в поиске, но как заинтересовать вас, не представляю. Поэтому мне нужно чудо, что вы сочтете чью-то жизнь достаточно весомой причиной отвлечься на сотню ударов сердца от других не менее важных дел и, уверен, получить благодарного союзника в лице спасенной.

"Благодарность - самое быстро исчезающее чувство." - из глубин памяти поднялось чье-то изречение, настолько мудрое, что имя его сказавшего было совершенно не важно, мысль была самоценна. И чего, спрашивается, он сам влез в это дело, на пятках висит сразу две доставки, и каких! Та несчастная никто ему сейчас, никем и останется в будущем, но посыльный не мог просто взять и проигнорировать полученное им невольное сообщение Гара. Араш несколько замялся, не зная, чем он может ещё зацепить колдунью и невпопад добавил:
- Ингредиенты уже все есть. - и внимательно посмотрел в светлые глаза волшебницы, готовясь прочесть там всё ту же горькую отрешенность самоубийцы. Может быть, новая цель хоть как-то поможет ей отвлечься от обрушившихся бед? Кто знает. Это будет уже её выбор и её возможный путь.

Тормейн не стал спорить с парнем. Наломать дров уже получилось порядком, но всякого рода препирательства были бессмысленны. В конце концов теперь имело мало значения через какой вход они вышли. Поэтому чародей, нацепив маску безразличия просто вышел на улицу следом за Гаром.
- На твоём месте я бы больше переживал за собственную шкуру, чем за горсть отданных монет,- спокойно заметил Тормейн, когда они вышли,- если ты, конечно, не хочешь составить компанию госпоже на том свете. Впрочем некоторые знакомые мне некроманты утверждают, что никакого "того света" нет, так что дела для обстоят ещё печальнее.
Холодные глаза Камидаса смотрели изучающе. В определённой степени в них даже можно было разглядеть намёк на сочувствие, а может на насмешку. Это как сказать. Что же действительно имело значение, так это умершая женщина. Умершая в карнавал. Это было удивительно, но Тормейн воспринял новость более чем спокойно. Внутренне маг знал - сюрпризы ещё только начинают проявляться.
- Идём.

Мадам долго смотрела недоверчивым взглядом на того, кто назвался Арашем, потом сначала фыркнула себе под нос и расхохоталась. Смех был неестественным, словно кто-то изображал смеющегося человека. Кажется, улыбка и смех этому лицу были так же чужды, как цветение роз – середине зимы.
- Ты и вправду считаешь, что я, о которой говорят, что на утро пью кровь младенцев, на обед приношу в жертву стариков, а на ужин ем жареных девственниц, будет кого-то там лечить? Я что, похожа на храмовую сестру милосердия? – Она демонстративно натянула на голову капюшон и намотала полы накидки на плечи, покривлялалсь немного, изображая смиренную служительницу Единых и сама себе наскучила. Насколько этот маскарад интересен окружающим, ее ничуть не интересовало. Скорее, следовало бы задаться вопросом о том, существуют ли для нее окружающие. Наконец, взгляд Сайдалары Рил снова остановился на собеседнике.
- Это была бы шикарная ловушка, посланник. Интересно, какой в ней смысл, пока не закончился Карнавал? В любом случае, я заинтригована. Веди.

- На том свете? - Гар недоверчиво,посмотрел на Тормейна. Их взгляды встретились и маг увидел в глазах крепыша испуг.
- Сегодня утром госпожа была жива и в полном... И с легким недомоганием. С чего ей умирать? - стараясь перекрыть толпу лоточников Гар почти кричал, но его голос все равно тонул в шуме улицы.
- Если ей что-то угрожает, то я немедленно отправляюсь к ней. Без вас.
В голосе здоровяка было сомнение, он явно не торопился обратно. Словно, укрепленная щитами, военная галера, Гар прокладывал путь в этом море людей и для себя и для мага, умело отодвигал одной рукой назойливых торговцев, а другой, привычно, словно между делом, оберегал свой кошель и Тормейна от снующих туда-сюда чумазых мальчишек. Маг мог заметить, что если и появлялся в толпе кто-то подозрительный или потенциально опасный, то Гар тут же оказывался между ним и Тормейном. Во время перемирия в подобных действиях не было никакого смысла, но парень, видимо, совершал их просто по привычке, не задумываясь о том, что делает. Мысли же его были сосредоточены сейчас на чем-то другом. Гар хмурился, стискивал челюсти. На его скулах ходили желваки. Он то и дело ощупывал лоб, щёки.
Когда от "Красных бочек" их отделял уже целый пролив торгашей, здоровяк продолжил:
- Но если вам все же необходима моя компания, то самое время рассказать все на чистоту. Можете начинать прямо здесь, во всей Эренсии вы не найдете более подходящего места.
Гар обвел рукой, тянущиеся со всех сторон, ряды рук с зажатыми в них винами, дешевыми бусами и пряниками. Десятки ртов со всех сторон нахваливали товар, уговаривали, делились сплетнями, торговались, спорили...

- Послание для господина Араша! – донесся откуда-то снизу звонкий голосок. Уличный оборванец лет восьми без каких-либо следов образования или магического дара во всем своем существе взирал на господина с опаской, а на алую госпожу – с нескрываемым ужасом, но ему слишком хорошо заплатили, чтобы отказаться от доставки. В темной то ли солнца, то ли от грязи, лапке, он держал небольшой свиток с незнакомой Арашу печатью; свиток выглядел таким древним, как будто его выдрали из первой в мире книги, и должен был рассыпаться от дуновения ветра, однако ж не рассыпался, хотя сорванец нетерпеливо помахивал своей ношей, словно она жгла ему руки. – Дядька хорошо заплатил и не представился. Велел передать. Он там стоит, - он ткнул пальцем в сторону перекрестка, однако никакого «дядьки» там уже не было. – Стоял…

- Но если вам все же необходима моя компания, то самое время рассказать все на чистоту. Можете начинать прямо здесь, во всей Эренсии вы не найдете более подходящего места.
Гар обвел рукой, тянущиеся со всех сторон, ряды рук с зажатыми в них винами, дешевыми бусами и пряниками. Десятки ртов со всех сторон нахваливали товар, уговаривали, делились сплетнями, торговались, спорили...

Терпение это первое, чем стоило запастись во всех подобных ситуациях. Терпение и спокойствие. Череда внезапных и пугающе удивительных событий похоже наконец на время оставила чародея и он всецело сосредоточился на сиюминутных задачах. Первой из которых был собственно тянувший его за собой парень.
- Если бы у твоей госпожи было лёгкое недомогание, то она бы явился на встречу лично. Ты не хуже меня знаешь, что она приползла бы на эту встречу, будь у неё такая возможность. Она умирала в тот самый момент, как передала тебе письмо для меня. Когда всё началось - не знаю. Но именно так всё и обстояло. Похоже, что перед смертью у неё с кем-то был не самый приятный разговор. Вероятно этот кто-то её и убил. Но говорить о большем здесь,- обвёл рукой пространство вокруг Тормейн,- не самая лучшая затея. Поэтому давай заканчивать эту комедию. Мы и так потеряли кучу времени.
- Ах да, в качестве маскировки, которая нам всё-таки нужна, тебе ненадолго придётся побыть Жозефиной. Дамой чуть ниже меня ростом, миловидной. С которой мы состоим в приятельских отношениях и вышли в город прогуляться.

На ответ госпожи Сайдалары гонец просто ответил благодарным наполовину кивком, наполовину поклоном, ровно как предписывает этикет при встрече вне помещения и без присутствия других аристократов. Он даже не стал возражать, что не нужно никого лечить, а лишь найти, но всё согласие волшебницы было таким легковесным и непрочным, что разумней сейчас было промолчать. Приготовления, которые сделал Араш так и остались ненужными и курьер развернулся, чтобы проложить путь обратно к таверне "Три Красных Бочки", откуда след Гара будет читаться магом очень просто - даже стены умеют впитывать ужас и потом сообщать о нём каждому прошедшему. Плохо для гонца, хорошо для искателя.
Развернувшийся было курьер чуть не споткнулся об мальца и вытаращил оба своих карих глаза, в каждый из которых поместиться мог иной кулак. Послание для посланника? Вот так новость! Араш не скрывал своего удивления и запустил пальцы в пояс, из-за которого извлёк пару серебрянных монеток. Они отправились было в грязную ладошку, но задержались чуть-чуть не дотянув до места назначения. "Господин". Грешные Магистры, этот сорванец назвал его господином? Что за дяденька такой его послал...
- А ты покажешь, как он? Если бы мог? И обе монетки были бы твои. - приняв послание, спросил Араш, внимательно взглянув в глаза мальчишки.

И, получив ответ, надломил печать, чтобы развернуть письмо на пергаменте, доживающим свой длинный век.
- Один момент, госпожа. Обычно мне не приходит... писем.

- Убил? Так это был яд... - после этой новости Гар вздохнул с видимым облегчением. Напряженность исчезла, черты его лица разгладились. Из того немногого о ядах, что втолковывал своим ученикам Тан, Гар помнил лишь мышьяк и сок белладонны и оба эти яда, следовало искать в пище. За пищу Гар мог ручаться - все блюда, преподносимые Эмене, он пробовал первым. Что же тогда остается? Одежда?
Гар нахмурился и беспокойство вновь завладело им.
- Плевать на маскировку, мы немедленно идем к госпоже - Гар не отдавая себе отчета в том что делает схватил Тана за ворот и тряс его при каждом слове - Ты знаешь как ей помочь? Нам нужен лекарь. Нам срочно нужен лекарь...
Он отпустил ворот мага и как нож сквозь масло пошел через толпу к только одному ему ведомой цели.
- Эй не отставай! - обернувшись, крикнул он магу.
По пути он схватил за руку пробегавшего мимо мальчишку.
- Эй, мальчик, нам нужен лекарь. Лекарь который разбирается в ядах... Отравлениях... Может лечить их... Срочно беги за ним и получишь пригоршню монет.
Гар быстро рассказал мальчишке куда следует привести лекаря.

Парень недоверчиво, как звереныш, глянул на дядьку, но тот вроде бы предлагал ему нечто гораздо менее скверное, чем можно было ожидать и за что, случалось, платили детям бедноты богатые господа. Просто вспомнить и получить за это монету? Легко!
Разум и память ребенка были для Араша, как, впрочем, и для госпожи Рил, даже не открытой книгой, а прозрачным стеклом или цепочкой следов в подсохшей грязи: не нужно даже нагружать голову, чтобы понять все с первого взгляда.
Шустрик бежал по улице, не останавливаясь, чтобы брусчатка не обжигала босые пятки, привычно лавировал среди высоченных, как дома, прохожих, уворачиваясь от их пышных нарядов и разных опасных предметов в руках – тростей, зонтиков, корзин, хлыстов, вертушек на палочке и всего прочего, чем можно больно приложить сорванца, попавшегося под руку. Мир, каким видел его мальчик, был огромным и в то же время тесным, потому что малолетний беспризорник воспринимал улицы и поток людей на них как реку, себя чувствовал рыбкой, а дома, в которых вообще-то и проходила большая часть городской жизни, были для него всего лишь скалистыми подводными склонами. Таким, как он, нет ходу внутрь, разве что старшие мальчишки подобьют что-нибудь украсть. Так что он несся в потоке, уворачиваясь от крупных и опасных рыб и не упуская возможности подобрать со дна оброненную монетку, съестной кусок или, скажем, срезать кошелек с пояса зазевавшегося гуляки. Для этого в левом рукаве мальчика всегда был спрятан остро отточенный медяк.
В паре шагов что-то блеснуло под ногами дамы, несущей в руках маленькую кудрявую собачонку в кружевном воротничке, он пригнулся на бегу, чтобы подхватить добычу… И с разбегу впечатался макушкой в твердые колени взрослого мужчины. Мир обернулся вокруг себя и вспыхнул таким количеством звезд, до которого мальчик едва ли сможет когда-нибудь досчитать. Сквозь замешательство Шустрик услышал «Ну-ка, поднимись и покажись!» и почувствовал, как непреодолимая сила подняла его за ветхий воротник рубашки на высоту лица взрослого человека. Хорошо одетый господин средних лет, чуть расплывшийся от мирной и, по-видимому, непыльной работы, но еще сохраняющий осанку, вполне представительный горожанин с типичным для метрополии невыразительным длинноватым лицом в обрамлении темно-русых волос и таких же усов, ухоженных и пышных. Глаза у него были светлые, почти прозрачные, и смотрел дядька так, словно уже накатил с утра глоток-другой чего покрепче, отчего теперь был добр и благодушен. Дядька был магом – а кто еще может поднять тебя в воздух, даже пальцем не тронув? Но отчего-то не вызывал у Шустрика страха, который только и помогает таким, как он, выжить на улице.
- Куда ты так спешишь, парень? – полюбопытствовал господин, оглядывая свою добычу, словно поймал в кабинете шкодливого котенка, забравшегося по ветке яблони через окно.
- Господин, простите-отпустите.... – привычно заскулил Шустрик, но как-то без должного отчаяния в голосе. Дядька внушал ему спокойствие, хотя мальчик знал, что именно от таких стоит бежать сломя голову.
- Голодный, наверное, - догадался господин, и осторожно поставил мальчика на мостовую, не отпуская, впрочем, его воротника. – Хочешь заработать пять монет?
Пять монет! Такое богатство Шустрик держал в руках только однажды: когда влез в окно чьего-то дома на перекрестке Дубовой и Пастушьей. Держал недолго – старше отобрали, оставив ему только одну. Но вот оно началось. Шустрик закивал, понимая, что может и не соглашаться, этот человек все равно сделает с ним все, что захочет. Никто не вступится за сироту, ни стража, ни порядочные горожане. А заплатит дядька потом или нет – это вопрос его доброй воли.
- Видишь, вон там человек разговаривает с дамой в красном? – господин словно и не догадывался, какой страх внушает своему гонцу, говорил спокойно и деловито. – Я дам тебе письмо. Просто отнеси ему и скажи «Послание для господина Араша!». Сейчас же.
Повторять не пришлось. Счастливый, что так легко отделался, Шустрик схватил монетки, письмо и побежал, что есть сил, и Араш с госпожой Рил вдруг увидели самих себя с высоты роста хорошей собаки. Араш в глазах и памяти мальчика был… никаким. Тот не вспомнил бы его так подробно, как своего нанимателя, даже если бы захотел. Зато госпожа Рил была им рассмотрена подробно – красивая и пугающая женщина притягивала взгляд мальчика и его острые глаза отражали все, что милосердно скрывало бронзовое зеркало, с беспощадной честностью. Усталость, ненависть и бесконечные поиски правды сделали одну из ярчайших звезд кибахского двора просто измученной женщиной, которой давно уже не на что полагаться, кроме прочности своего хребта и остроты спрятанного в лифе стилета. Только в выцветших глазах заметен был отблеск стали, говоривший о том, что она дошла до той степени отчаяния, когда уже не останавливаются ни перед чем.

Наваждение исчезло. Сирота по прозвищу Шустрик стоял перед ними, все так же готовый в любой миг сорваться с места, если только увидит резкое движение, таращил на господ дикие глазенки, но не убегал. Он уже начинал чувствовать, что пять монет – это хорошо, но семь-то – еще лучше! На семь монет… Эх! Чего там говорить! Семь монет кого угодно сделают человеком!

Письмо для Араша на ощупь оказалось таким же древним, как и на вид; посланник с трудом разбирал буквы, написанные старинным способом письма.

И едва Араш дочитал, бумага в его руках рассыпалась в пыль, немедленно унесенную ветром.

Тормейн покачал головой и, прибавив шаг, догнал Гара. Чародей схватил парня за плечо, дабы притормозить праведный порыв того. Может в физической мощи в конечном счете Тормейн и уступал этому неугомонному, но резкий рывок вместе с фактором неожиданности должны были склонить чашу весом в пользу мага.
- Когда я говорю "мертва", значит обозначенный субъект действительно мёртв,- излучающим опасность тоном, сказал Тормейн, прожигая Гара глазами,- Ты отнимаешь моё время и сокращаешь собственные шансы на выживание. Пока эти два обстоятельства не связаны, но такими темпами...
- Послушай,- смягчил голос Тормейн,- сейчас карнавал, но твоя госпожа тем не менее мертва. Это говорит о том, что кто-то приложил существенные усилия. И вряд ли он нуждается в живом поверенном своей жертвы. Не пори горячку и пораскинь мозгами.
- И если ты ещё раз меня дёрнешь,- чародей угрожающе сверкнул глазами,- никакой карнавал тебя не спасёт.

Запах.
Гар знал, кем его добропорядочная вдовушка была на самом деле – талантливой и бесстыдной сводницей. Едва ли не каждый день она встречалась то с богатыми господами, то, инкогнито, с простолюдинами, ей постоянно передавали записки и сообщения, которые она немедленно уничтожала. «В этом клочке бумаги, милый мой, репутация самой императрицы. Если он попадет в чужие руки, быть не просто скандалу – войне. Такова цена маленьких слабостей в большой политике». И клочок бумаги превращался в пепел, навсегда скрывая секреты правящего семейства.
Госпожа Эмена питала слабость ко всему, из чего, по мнению кругов, где вырос Гар, и должна состоять богатая женщина с картинки: тонкие яркие ткани, десятки наборов украшений, блестящие ленты, мягкие подушки, сладости, фрукты и вино, и, конечно же, безотказная любовь во всех ее проявлениях. У нее была особая комната, где на полках стояли ровным строем баночки и скляночки с сотней разных веществ, которыми госпожа считала необходимым намазывать, втирать и присыпать свое тело, а иногда, если Гар не успевал сбежать, и его тоже, чтобы от него пахло не как от дикого зверя, а как от подушечки-думки, набитой душистыми травами. Она любила и часто меняла духи, чем постоянно сбивала своего телохранителя с толку. Ее недавним увлечением был сладкий, приторный цветочный запах, от которого у нее всегда делалось румяное лицо, неровное дыхание и огромные черные зрачки. Этот запах преследовал Гара и сейчас, сделавшись особенно отчетливым, когда господин Тормейн превратил телохранителя в юную госпожу Жозефину.
Когда Гар говорил, он слышал одновременно два голоса – свой собственный и второй, принадлежащий взволнованной девице. Похоже, мальчишка, которого он отправил за лекарем, слышал только второй голос, потому что пискнул «Уже бегу, госпожа!» и действительно умчался прочь. Прохожие расступались, когда Гар ломился сквозь толпу, но еще никогда в жизни на парня, схожего одновременно с быком и медведем, не были обращены сальные взгляды встречных мужчин. Вокруг снова стали собираться любопытные – поглазеть на ссору кибахского господина с его молоденькой любовницей, и очень скоро вперед выступил рыжеватый детина, схожий с самим Гаром сложением, но пониже и никогда не знавший последовательного ухода в содержании. Во всяком случае, его точно никогда не мазали кремом с запахом малины и шиповника, да и рубашка у этого работяги была, похоже, всего одна с тех пор, как у него начала расти щетина.
- Эй, господинчик, - окликнул он, выходя из толпы и становясь между Гаром и Тормейном. Его руки в мозолях от рубанка, были вызывающе скрещены на груди. – Какая муха тебя укусила, чтоб ты портил красотке праздник? Она не хочет с тобой идти. И ежели тебе это не ясно, так я поясню.

От странности сообщения, а так же от того, что за ним могли следить... да и следили, Араш пожал плечами. Кто его знает, что на самом деле нужно отправителю сообщения, но что вложился он изрядно в это мероприятие уже очевидно. Рука посланника положила оставшиеся монетки в грязную ладошку и чуть прихватила тут же сжавшийся кулачок.
- Помойся и купи чистую одежду. У повара "Кабаньей Головы" не хватает расторопных помощников. Покажешь себя хорошо и будешь есть досыта и спать на лавке. Ступай.
Что же, пора и двигаться. Может, не далеко успел уйти тот самый Гар...
- Извольте следовать за мной, госпожа. - и курьер продолжил путь к последнему месту, где видел странного посыльного неизвестной отравленной. Вообще день сегодня ещё не достиг своего пика, а уже опередил по "случайностям" прошлый год целиком и полностью.

Госпожа Сайдалара Рил страдальчески закатила глаза. Здесь проходит граница между человеком, который может добраться до вершины, и тем, кто навсегда обречен тратить время на исполнение чужой воли и решение чужих проблем. Только что он рвался спасать какую-то даму, и вот уже вытирает сопли городскому оборванцу. Сайдалара не удивилась бы, узнав, что в свободное время он тащит домой ничейных кутят и подбирает раненых птиц.
- Покажи мне того, кого хочешь найти, - велела она, представив, как они петляют по городу, расспрашивая прохожих и высматривая следы на брусчатке.

Наконец, госпожа вспомнила, зачем её попросили вмешаться и это лишний раз подтвердило великую силу отвлечения. Пусть на что угодно раскидывает своё внимание, только лишь бы не фокусировалась на чем-то там таком далёком и злом, что весь остальной мир перестаёт существовать. Ответ Араша был явно подготовлен заранее - память гонца развернулась четко отрезанными эпизодами, где хорошо виден Гар и только он, его манера говорить и слушать, а так же целый калейдоскоп малоприятных ощущений, которые излучал этот детина.

Араш
Возвращаться в «Бочки» не пришлось: госпожа была в числе лучших ищеек, с которыми Арашу доводилось охотиться на людей, и минут через десять быстрого шага она уверенно завела гонца на шум какой-то перепалки, растолкав зевак так, словно слева и справа от нее стояло по шеренге бойцов со щитами. Правда, никакого Гара здесь не было. Зато был господин Тормейн, который что-то негромко внушал крайне недовольной и хорошенькой в гневе девице лет осьмнадцати. Девица рвалась бежать куда-то прямо сейчас, и на ее защиту из толпы тут же явился работяга, мало чем уступающий искомому Гару. Только тот был холеный, а этот вызывал отторжение не только своими размерами и ощущением опасности.

Сайдалара Рил
Для госпожи Рил все выглядело намного интереснее. Тормейн Орн’Камидас, маг равной ей силы, был мелким придворный при Белеге, но стал частью плеяды новых звезд, зажженных при дворе Рейнарда настоящим правителем Кибаха – старым интриганом Гэлитом взамен тех крыс, что сбежали с корабля расколотой на части страны к соседним владыкам. Они никогда не водили общих дел, но встречались на приемах, выездах, охоте и просто в лабиринте дворцовых коридоров. Сейчас господин Камидас внушал что-то быкоподобному верзиле, чье лицо выражало непробиваемое упрямство. Трудности его были понятны: всего лишь пару недель в году магам приходилось говорить с простолюдинами на их языке, и последние пользовались своей безопасностью, как пьяница, дорвавшийся до бочки бренди, точно так же забывая о расплате, которая последует наутро. Сквозь верзилу просвечивал затейливо (и сразу видно – мужчиной) сделанная иллюзия юной девицы, а между ними двоими вклинился местный мужлан.


Тормейн Нив Орн'Камидас
Сам господин Орн’Камидас тоже не мог не почувствовать появление нового действующего лица в этом театре абсурда – так же нельзя не заметить, что бриз превратился в шторм. О явившейся сюда госпоже Сайдаларе Рил он знал намного больше, чем она могла знать о нем, поскольку эта дама была постоянной темой дворцовых сплетен с тех самых пор, как пару лет назад появилась при дворе и не скрываясь стала любовницей и ручной убийцей для Белега, и может быть, его брата. Закончилась ее слава пару месяцев назад, когда было объявлено о смерти ее мужа Вайдена Рила – предводителя кибахской оппозиции, сторонников смещения (на тот свет) Рейнарда. О том, какова эта женщина в колдовстве, а не в постели, говорили много меньше, чем о постельных делах, но как бы ужасно она ни выглядела сейчас, Тормейн мог почувствовать в этой полубезумной на вид особе равного по силе мага. И она даже не скрывала, что явилась сюда по его душу.

Только Гар не видел новоприбывшую парочку, поскольку они остановились как раз за его спиной.

Давным-давно она забыла о том, что такое открытый разум. Обычно людишки не столь сговорчивы и все из них приходится тянуть через силу. Все они воображают, что у них есть свобода воли, когда они встречаются с настоящим магом, а не какими-нибудь самоучками, которых в последнее время развелось бешеное количество. Любой расскажет вам, что магия – это в первую очередь дисциплина, много работы над собой и только уже потом все эти пассы руками, волшебные словечки и прочие чудеса, которые так восхищают чернь. Одно дело картинно стоять и махать руками, и совсем другое – заставить мир сделать так, как ты хочешь.
Сайдалара помнила, что у нее, кажется, были сестры. По крайней мере об этом рассказывала ее нянька, и сестры эти тоже были магически одарены, как и она когда-то. Но одну из них обучение раскололо надвое, сделав из нее неспособное позаботиться о себе растение, а вторая внезапно умерла, чуть-чуть не рассчитав свои силы при построении аркана. Так что дисциплина и только она может сохранить жизнь и рассудок. А там, где дисциплина, нет места чувствам и уж тем более сантиментам.
Заглянув в память бывшего посланника, как-то мимоходом для себя отметила что он маг средней руки, заточивший все свои знания под одно умение – маскировку, а также отдающий немало сил на то, чтобы притворяться ничтожеством. Весьма недурно! Надо сделать себе заметку – поковыряться в памяти одного из немногих людей, кто посмел – и сумел – ее обмануть! А также отметила нить аркана, которая ей напомнила о Белеге. Что-то вроде татуировки или печати, какая-то явная форма принуждения. Разбираться в этом не было желания и это не было целью. Ей нужен был образ человека, которого следовало найти.
Потом, получив образ, Сайдалара создала фантом собаки, показала ей детину и пробормотала вслух: «Ищи!».

Последовав за фантомом, чародейка ожидала увидеть все, что угодно, но только не это.
- Клянусь Чародеем, бывший посланник, если бы я знала, что ты водишься с такими людьми, тебе пришлось бы уговаривать меня до следующего Карнавала! Подумать только, маг и его ручная собачка. Эй, Камидас! – окликнула она придворного. - Что ж ты его в волкодава не превратил? Или в пень? Ему это более к лицу. Ручной пень в желтой юбке смотрелся бы преотменно!

Тормейн уже было хотел заняться внезапно образовавшимся защитником, как вдруг почувствовал приближение Рил. Это было как если бы кто-то уколол его руку иглой. Сайдалара Камидасу не нравилась. Слухи о ней, как и достоверные факты были противны чародею. Как можно было одновременно столь беспринципно занимать обе стороны сразу? В кого превратиться человек, если будет слепо следовать только лишь выгоде, причём подчас сиюминутной? Нет, подобное Орн'Камидас принять, да и просто понять не мог. Впрочем, расплата, пускай и частично, всё же настигла её. Но для тогда она здесь? Связана ли она с убитой? Причастна ли она?
- Что тебе здесь нужно, Рил?- подчёркнуто выделив фамилию, холодно спросил в ответ Тормейн,- решила подышать воздухом после долгого траура?
Заступник Гара на время потерял для чародея всякий интерес. Пусть себе кичиться, пока такая возможность у него есть. А вот магессу так просто без внимания оставлять нельзя.

- Я думаю, что меня сложно называть сейчас Рил, - кокетливо заметила Сайдалара, завязывая накидку как траурное покрывало. – Мой муженек стал жертвой Бога-Чародея, и кажется, я потеряла великую честь носить фамилию Рилов.
Она взмахнула непокорной головой, позволив накидке упасть, а волосам рассыпаться по плечам, открыв вызывающе крупную золотую серьгу в левом ухе. Серьгу в ухе далеко не последней чародейки Кибахского двора. Это был, пожалуй, первый и последний раз, когда человек с проколотым ухом мог начать оскорблять мага и договорить начатое предложение до конца, не превратившись при этом в мешок с удобрением.
- Надо выбрать новую. Может быть, Камидас мне подойдет? Сайдалара Камидас… - чародейка многозначительно посмотрела на прихвостня Гэлита. - Но не надейся, ты слишком мелкая сошка, чтобы сочетаться с тобой браком. Сочетаться браком, да еще с животным, от которого воняет Гэлитом… Нет! – она брезгливо сморщилась, словно ей предложили поцеловать лягушку.
– Впрочем, довольно любезностей, ты мне неинтересен. Мне сказали, что тут умирает какая-то дама, и я даже смогу помочь… Но поскольку твоей… дочери? Сестре? Любовнице? Невесте? Вроде бы ничего не угрожает, я, пожалуй, пойду по своим делам. И передай, пожалуйста, Гэлиту, может быть он будет так любезен и сдохнет к завтрашнему утру? Не хочется тратить на него свои силы.

- Скорее я слишком чистоплотен для подобного брака,- вернул чародей шпильку.
Поддерживать обмен колкостями Тормейн не стал - это было не в его правилах и стиле. На сегодня с него и так хватит того, что дорогу ему перегородил какой-то недалёкий кмет. А на посыльного и вовсе пришлось потратить порядком времени и терпения. Причём история ещё не закончилась.
- Мои дела с этой юной дамой тебя совершенно не касаются,- чародей развернулся к человеку, вставшему между ним и Гаром,- возвращайся к своей кружке или иным делам.
Никаких вслух высказанных угроз. Сказано было спокойно и без всякого надрыва. Тормейну не требовалось скатываться в переброску репликами или показными жестами. Он знал на что способен и недвусмысленно намекал на это и оппоненту. Любой наделённый крепкой мускулатурой здоровяк, излучая опасность, был бы похож на разъярённого быка. Искривлённое гневом лицо, сжатые кулаки. Камидаса же нельзя было и вовсе сравнить с каким-либо зверем. Чародей внушал такой вид страха, который оппонент не мог квалифицировать. Лишь стойкое чувство опасности. И этот эффект как правило сковывал железными тисками или заставлял бежать сломя голову прочь.

"Эмена мертва? Или нет? Кто все эти люди? Чего от меня хочет этот рыжий? Что здесь вообще происходит? Почему я - баба?!" - мысли роились в тесном умишке телохранителя как пчелы перед грозой. Гар все еще не видел причин доверять Тормейну, но в одном маг определенно сказал правду - жизнь госпожи сейчас была в опасности. Здоровяк не мог прийти к этому выводу сопоставляя факты, но интуиция делала то, на, что не был способен слабый ум.
Профессиональная гордость и долг требовали защитить Эмену любой ценой, кроме того, если она все таки мертва, для поддержания репутации и дальнейшей карьеры телохранителя, было важно показать, что Гар сделал все возможное для спасения жизни. А еще, он не успел получить в этом месяце жалование... В остальном судьба Эмены мало заботила его.
Тан учил своих подопечных не привязываться к клиентам и всегда держать дистанцию в чувствах. Что же, он мог гордится своим бывшим учеником - в безразличии к охраняемым персонам Гар достиг небывалых успехов, впрочем, как и в безразличии к кому бы то ни было. Единственный человек который заботил Гара был он сам.
Новый облик, которым наделил его маг, вначале вогнал телохранителя в ступор, но Гар быстро оправился и даже нашел в дамском обличии немало преимуществ. "Что же, маскировка так маскировка. Пусть будет так." - решил он - "Видал я на ярмарке трюки и позамысловатее".
Сейчас было самое время сориентироваться и определиться в дальнейших действиях. Рыжеволосого детину можно было сейчас не принимать в расчет - во время карнавала он был не опасней назойливой мухи, к тому же он, вроде бы, был на его Гара стороне. Маг хорохорился, но в тоже время ничего не мог поделать, и Гар уже решил не поддаваться попыткам помыкать собой до тех пор, пока маг не объяснит, что же все таки происходит. Вновь появился курьер с какой-то дамой... Так... Дама знакома с Тормейном, наверное тоже маг.
Пикировку колкостями Гар воспринял как совершенно бесполезный шум - он не смог извлечь из разговора никакой важной для себя информации. Но вруг...
"Мне сказали, что тут умирает какая-то дама, и я даже смогу помочь…" - после этих слов Сайдалара полностью завладела вниманием Гара и он подался к ней, отодвигая рыжего верзилу в сторону.
- Госпожа, госпожа... Да, одна достойная дама сейчас умирает от яда, и если вы можете, то помогите ей. Поверьте, она не забывает добра, и щедро наградит вас... - затараторил от, боясь, что магесса и вравду сейчас развернется и уйдет.

Ох уж эта чернь! Они верят, что все зло от магов, но сами строят себе мир, где все, даже жизнь и смерть измеряется всего лишь деньгами.
- Показывай дорогу, - резко оборвала парня в желтой юбке госпожа Рил. – И хватит болтать. Господа, - это холодное и деловое обращение было уже к парочке из свиты Рейнарда. – Поспешим. Если маг сумел почить не своей смертью в Карнавал, мы должны это увидеть.

- Конечно, госпожа, прошу следовать за мной - ответил Гар. Хотя госпожа и выглядела странно, сейчас телохранитель был рад любой помощи. Конечно, же Эмена не рассчитывала, что он приведет к ней целый хвост из магов, когда посылала его с письмом, и поначалу Гар старался сохранить конфиденциальность. Но обстоятельства изменились, и он ведь не посыльный, а телохранитель. К тому же, возможно, охранять уже некого.
Странным в госпоже Рил казалось прежде всего проколотое ухо. Гар помнил рассказы старших о временах, когда почти все немаги носили серьгу в ухе. Варварский обычай, который, говорят, сохранился за пределами просвещенного Эркхольма, где по прежнему правили маги. Но женщина явно была магом и этого было не скрыть, зачем же она проколола ухо?
"Варвары, кто же их разберет?" - решил про себя Гар. Но варвары эти могли запросто превратить его в жабу, поэтому стоило проявить к ним все уважение, на которое Гар был способен. Но и палку не перегибать - Карнавал все таки, да и магов в Эркхольме не очень то жалуют.
Другая странность была в том, что Рил назвала Эмену магом, хоть и не прямо, но Гар решил, что это было про неё. И снова здоровяк подивился невежеству за пределами Эркхольма - люди настолько привыкли, к правлению магов, что даже представить себе не могут в роли господ кого нибудь другого.

Тормейн крайне не хотелось идти следом за остальными. Дело было даже не в том, что тем самым он бесповоротно отдавал инициативу Сайдаларе. Подобный поход мог быть попросту опасен. Всё равно, что идти по краю обрыва в полной темноте. Но в тоже время вернуться к Гилету со словами "телохранителя Эмены увела ненавистная патрону магесса" уже было равносильно самоубийству, а если прибавить к этому подробности, то, пожалуй, Камидас скорее предпочёл бы быстрый яд. Кроме того это существенно бы ударило по его репутации, чем он поступиться не мог. Так что выбора у чародея не было. Оставалось лишь надеяться, что в случае приготовленных неприятностей, они в первую очередь обрушатся на Сайдалару. Вот это будет удача.

Дом, снятый госпожой Эменой, был невелик и ютился в переулке, однако переулок этот был в центре имперской столицы, отчего наем такого жилища в праздники сравнялся по стоимости с особняком на окраине. Снаружи дом выглядел безмятежно и мило, и так же не вызывали подозрений явившиеся туда гости – две дамы и два кавалера зашли повидать неунывающую вдовушку… Снаружи от дома не только не веяло смертью - в нем нельзя было уловить даже тех следов несчастливой жизни, которые обычно скапливаются за годы проживания семьи под одной крышей, потому что этот дом сдавали и в основном снявшие его люди предавались здесь праздности и радости.
В гостиной царил порядок – не далее как утром горничная наводила здесь чистоту и не было даже какой-нибудь салфетки, которая не знала бы своего места, но когда Гар привел иx в спальню, где в последний раз видел свою госпожу, все трое магов ощутили нечто странное, с чем до сих пор не сталкивался ни один из них. И о чем им не доводилось читать даже в книгах тайной дворцовой библиотеки, которая открывалась придворным только по личному разрешению правителя.

Араш, которому не раз случалось быть раненым, ощутил легкое и вполне преодолимое недомогание, правда, его обостренное чутье исчезло, отчего посыльный ощутил себя как глубоко простуженный человек с забитым носом и заложенными ушами. Идущая следом за Гаром госпожа Сайдалара вдруг запнулась на ровном месте и упала на руки; предусмотрительный Тормейн удержался на ногах, но обоим магам приходилось бороться с притяжением пола и одновременно с чувством, что они растворяются, исчезают, рассеиваются, как тает комок соли, брошенной в воду. Это чувство можно было сравнить с кровью, легко и безболезненно вытекающей в теплую воду. Точно так же накатывала слабость, темнело в глазах, внутри головы шумел прибой и били барабаны. Подгибались ноги, пальцы дрожали, к каждой из рук, казалось, приязали по пудовому камню. Тонкое восприятие мира, способность видеть суть вещей и явлений сквозь их оболочку и форму – все это сжалось до пределов их собственного тела. Наверное, так чувствует себя плод, когда его отрывают от дерева, или рыба, выдернутая из воды.
И при всем этом они по-прежнему не ощущали никакой враждебности. Поблизости не было не только врага, но и вообще живого человека. С тихим шелестом исчезла Жозефина, вернув миру Гара; один за другим выходили из строя все чары, маскировочные иллюзии, заклинания, которые маги поддерживали на себе привычно, как держат гордую осанку. Артефакты становились обычными вещами, словно что-то высасывало из них заряд, и это явление усиливалось, словно исходило из угла комнаты, где стояла кровать в окружении множества милых вещиц от портрета молодой красавицы до столика со шкатулкой и лежащего на постели зеленого дорожного платья.

Не успевшая надеть это платье Эмена лежала на полу, по-прежнему цепляясь руками за горло, хотя это уже ничем не могло ей помочь. Ее лицо было трудно узнать из-за отека, посиневших губ и застывшего в глазах ужаса. Нет ничего приятного в том, чтобы умереть от удушья. Сладкий запах новых духов, окружавший ее в последние дни, стал теперь нестерпимым; замаскированная волшебством или другими запахами доминирующая нота красавки теперь царила в шлейфе ароматов и не узнать ее было невозможно. Из сжатого кулачка погибшей выглядывал уголок смятой бумаги, на вид такой древней, что она должна была рассыпаться от прикосновения.

Пока мостовая пробегала под ногами пестрым одеялом, Араш думал, с какого такого перепоя госпожа Садалайра, не имея толком поддержки за своей спиной, решила поцапаться с магом, за которым есть настоящая, пусть и молодая организация. Так можно дожить аккурат до завершения Перемирия, а потом случайно пропасть или там кашалот на голову упадёт. Дважды. В общем, стремление к самоубийству у молодой, в общем-то девушки, озаряло каждое её действие тем самым безумным сиянием разрушения, что оттолкнёт любого здравомыслящего человека, который предпочтёт не связываться... или пришибить на месте. Да, рискованно, да, можно и в ответ получить, но подобное поведение к этому приведёт вне всяких сомнений. Вся эта магическая сила оказывается беспомощной перед подготовленным нападением Но почему она до сих пор жива тогда? Кому она может быть интересна настолько, чтобы поддерживать, в общем-то, бессмысленное существование несчастной? Интересный вопрос, плавно перетекающий в "кто её опекает и не даёт открутить голову?". Занятый этими мыслями, Араш не заметил, как они добрались до дома.

Клинок ножа вошёл мягко, почти безболезненно, только раз премерзко скрипнув щербатым лезвием об ребро и запоздавшая боль хлынула в рану разом, вместе с кровью, черной в блеклой предрассветной мгле. Араш вскрикнул, но вместо вздоха что-то забулькало в пробитом лёгком, выплюнув кровавую пену и разом лишая сил, меняя их на щедро вспыхнувшие цветные круги перед глазами. Ещё вспышка боли, почти там же, ещё и ещё. Мальчишка, которым Араш себя уже не помнил, изогнулся дугой, но уйти от жалящего сзади лезвия не мог, мешали чьи-то руки, держащие за шею и плечи, не укусишь и не оторвёшь от себя.
- Говорил, не ходи сюда, сопля? Это наше место, наше... - писклявый голос, пахнущий перегаром и потом кричал что-то ещё, сначала пробиваясь сквозь липкий туман отрешенности, но быстро утонувший в сладостной дрёме забытья.

Посланник вздрогнул от неприятного воспоминания и даже отступил назад от кровати с телом. Опустошение, неявное для нормальных людей, для мага, пусть и несильного, было ощутимо буквально каждой порой тела. Араш всё же нашёл в себе силы, чтобы подставить плечо внезапно ослабшей госпожи Рил и, коротко глянул на на Гара.
- Гар, срочно свою госпожу из комнаты вниз, на софу. Вернись и найди новый предмет, который сюда принесли недавно. Это может быть что угодно, но скорее всего украшение в шкатулке, заколка, часть букета. Что угодно. Найди и сложи в центр кровати. И ради Мертвых Магистров, быстрее, если хочешь помощи этих магов в поисках убийц.
Закончив необычайно длинную для себя тираду, Араш приподнял слегка оглушенную магессу, больше позволяя ей опереться на себя и выпроводить из комнаты. Чуть позже, он сюда вернётся, особенно, если рухнет ещё и Камидас.

Мир подставил ей подножку. Она всегда твердо стояла на ногах и не теряла головы, а мир взял и подставил ей подножку. Впрочем, это был уже не первый раз, а первым был тот день, когда ей представили жениха, с которым она вне зависимости от своих желаний должна была уехать на границу. Поскольку приближенные нового короля считали, что она ему не пара, а на деле просто боялись их союза и как следует надавили на родителей неугодной фаворитки. Вторым был тот день, когда «любимый» муж велел ей спать с королем, чтобы выпросить у него должность. И не будь тот король Белегом, которого она любила с детства, Вайден Рил стал бы первым чародеем, которого чародейка-жена задушила подушкой безо всякой магии. Она видела эту подушку как наяву, каждый шов, каждый кружавчик, даже родовой вензель Рилов, который навсегда отпечатался бы на его самодовольном лице. Жаль, что мечты так и остались мечтами.
Такова насмешка провидения: те глупцы, что последовали за ее мужем, смогли рассмотреть, что тот всю жизнь был пустозвоном лишь перед своей смертью. Ей для этого понадобилось ровно полдня.

Третий раз был, когда Белег, ее возлюбленный, ее жизнь и кровь исчез, растворился, исчез в небытие, словно не было, будто приснился на ранней заре, оставив за собой удушливое одиночество и постылую тоску.
Сейчас же провидение, кажись, решило приложить гордую чародейку окончательно и бесповоротно так, чтоб совсем с ног, а если и встала, то только на карачки. Всегда неотделимая от своего дара, она вдруг почувствовала себя словно запертая в темнице, куда не доходит ни свет, ни звуки, ни запахи. Мир не просто потерял краски и как-то поблек, он словно истончился в ней самой и грозил исчезнуть навсегда. И первое, что она ощутила, забытое за многие годы – нескончаемый ужас. Ужас от того, что это может быть навсегда.

И когда отчаяние заполнило собой весь опустевший мир, когда Сайдалара уже почти растворилась в нем и перестала бороться, ее, словно провалившуюся под лед, вдруг подхватили и потянули вверх сильные руки. Вверх! Туда где солнце, воздух, свет! Туда, где… Нет, не может быть, и все же это было правдой. Она явственно почувствовала прикосновение воли и магии человека, который стоял в центре ее мира и держал на себе ее небо. Он вернулся! Ничего не видя и не слыша, не понимая, где находится и как здесь оказалась, она мертвой хваткой вцепилась в мужчину, который просто светился таким знакомым Даром, уверенная, что скорее умрет, чем еще раз позволит ему исчезнуть.
- Ты вернулся, - она, кажется, хотела кричать об этом на весь мир, но получилось только слабое бормотание. - Останься… Останься, Белег…