9780 знаков с пробелами. Работа написана на конкурс
"История любви", 2019, на тему: «Как медленно тебя я забывал!», но не прошла отбор с формулировкой: "Истории автор не рассказал, одни лирические намёки на синий да фиолетовый. Да и с фантастикой худо." А выкидывать текст жалко
поэтому оставлю его здесь.
Бесцветный серый мир. Серые облака затянули небо. Вместо людей – размытые в дожде силуэты, проплывающие мимо пятна с нечёткими очертаниями: шляпы, зонты, плащи? Не разглядеть в серой массе. Не отличить друг от друга. Косой дождь поливал мост, подгоняя бегущих по нему людей. Под мостом проносились серые глыбы машин, мелькающие бесцветными фарами. Я завороженно смотрел вниз. Без эмоций, без чувств, без мыслей. Такой же серый бесформенный и нечёткий силуэт, как и все остальные на этом мосту. Никто бы и не заметил, если б на нём одним пятном стало меньше. И когда эта мысль уже готова была меня поглотить – целиком и безвозвратно – тогда в мой мир вдруг ворвался цвет.
– Ой, простите! – Она тронула меня за плечо, пытаясь не упасть. – Как хорошо оказаться рядом у крепкого мужского плеча.
Она прыгала на одной ноге, пытаясь стянуть туфель с ещё целым каблуком. Я подхватил её руку. Она справилась с обувью, оставшись в итоге босиком.
– Так спешила убежать от дождя, что каблук не выдержал.
Посмотрела мне в глаза и улыбнулась:
– Хорошо, что вы оказались рядом.
Кажется, тогда я ничего не ответил. Я смотрел на неё, не отрывая взгляд, любуясь. Не помню, сколько времени прошло тогда. Помню, что дождь вдруг закончился, и она посмотрела мне за спину и весело искренне засмеялась:
– Глядите – радуга! Как красиво…
Кажется, я даже не обернулся. Не было для меня ничего прекраснее того, чем я уже любовался. Красные лучи закатного солнца вырвались из-за туч у самого края земли, осветив её лицо. Она перевела взгляд на меня, склонила голову, и её красные губы расплылись в улыбке:
– Алёна.
* * *
Кажется, был какой-то праздник. А может, просто выходной. По тёплым солнечным улицам гуляло много людей. Она была в лёгком красном платье. Мы шли, держась за руки, и она иногда, совсем как маленький ребёнок, подпрыгивала, радуясь солнечному дню.
– Хочу шарик!
Капризно так сказала. Даже губки надула, намереваясь капризничать, если откажу. А в глазах горел озорной огонёк. Я подошёл к продавцу. На нём был какой-то дурацкий наряд с широкими рукавами и слишком большой пояс на клоунских штанах. К поясу крепились стремящиеся ввысь шарики. В дополнение к нелепому поясу бедолага носил красный нос. Наверное, подобный вид должен был веселить окружающих, но в глазах продавца была такая грусть, что его обходили стороной. Я протянул руку к красному шарику, привязанному спереди к поясу, но Алёна меня остановила:
– Нет! Другой хочу! Оранжевый! – И указала продавцу за спину.
Действительно, единственный оранжевый шарик был привязан к поясу сзади. Продавец повернулся, пытаясь достать его, но пояс развернулся вместе с ним, потянув за собой и оранжевый шар. Сделав в итоге несколько полных оборотов, бедолага остановился и попытался дотянуться руками до ленточки с шариком, но из-за слишком широких рукавов постоянно путался:
– Не тот! – Звонко кричала ему Алёна. – Дальше! Правее! Нет, следующий!
Люди, проходившие мимо, улыбались. К нам подбежали несколько хохочущих детей. В итоге продавец вытянул руки вверх и улыбнулся:
– Сдаюсь! Возьмите сами.
Алёна принялась отвязывать шарик. И затем, поднявшись на цыпочки, чмокнула продавца в его красный нос. Даже под гримом было видно, как он покраснел. Затем кашлянул, деловито поправил нелепые рукава и решительно отмахнулся от денег:
– Не надо! Просто заберите его от меня!
Когда мы отходили, продавец стоял в окружении толпы людей с детьми. Его глаза смеялись, а воздушные шарики потихоньку покидали пояс, меняясь на монеты.
Алёна прижалась к оранжевому шарику. Солнечный свет проходил сквозь, освещая её лицо оранжевым оттенком.
– Красиво, правда? – спросила она.
Я кивнул. Очень!
* * *
– Как же давно я не выбиралась за город!
Алёна была в летнем сарафане, повязанном оранжевой лентой. Её очень шло это платье. Хотя… любое ей шло.
Мы остановились у какого-то села. Не помню название. Ёё внимание привлекли две пасущиеся чёрно-белые коровы. Алёна вышла из машины и не отрывала взгляд от животных, будто и не самые обычные коровы это были, а какие-то редкие в наших краях животные, вроде верблюдов или… слонов. Рядом с коровами на маленькой табуретке сидела бабуля с ведром. Увидев искренний восторг девушки, махнула рукой.
– Есть стаканчик? Подходи, роднуля, налью парного.
Алёна повернулась ко мне:
– Можно?
Я только плечами пожал и полез в бардачок за пластиковыми стаканами.
– Ой, вкуснотища какая!.. – делилась она впечатлениями после. – Я ведь молоко не пила вообще раньше. В этих пакетах дрянь такая… Зря ты отказался!
Не помню, почему я отказался. Да и неважно. Помню, что мы тогда набрели на поле с цветами, и Алёна побежала собирать букет.
– Гляди, какой! – Она подбежала ко мне с цветком.– Тёпленький, жёлтенький, как солнышко!
Она вставила себе одуванчик за ушко. Он уютно устроился между волн её каштановых волос.
– Мне идёт жёлтый? – игриво спросила она.
Очень.
* * *
Мы лежали в тени деревьев в парке. На ней было красное платье в оранжевый горошек и жёлтая шляпка с большими полями.
– Это какой цвет? – спросила она.
Я пожал плечами.
– Нефритовый! А этот? Тоже не знаешь? Изумрудный! А вот эта травинка малахитового. Видишь?
Я кивал.
– Одна маленькая полянка, а какое разнообразие оттенков! А ты говоришь: «Зелёный!»
А я, кажется, ничего и не говорил…
* * *
– Гляди, слон! Действительно, слон! Даже хобот. – Она звонко смеялась, глядя в небо.
На одну руку она положила голову, второй указывала на облака.
– Только хвоста нет. Ну, не беда… Зато вон какой хвост у соседнего облака! На белку похоже, да? – она повернулась ко мне.
Я кивнул, любуясь её глазами.
– Хотя нет… на лису! Да. Вон смотри, морда вытягивается. Да гляди же! Ветер ей морду вытягивает!
Она смеялась, рисовала уже обеими руками в небе очертания воображаемых зверей, пока ветер гнал над нами облака. Кажется, ветер тогда был довольно сильный, поэтому облака менялись стремительно. И Алёна быстро устала рисовать:
– Ты не на меня смотри, а на небо глянь! Какое чистое, глубокое, голубое! Жаль, что мои глаза не настолько голубые, как это небо. Мои ведь почти серые, да?
Я приблизился к ней, поцеловал в лоб. Но на небо так, кажется, и не взглянул, всё не мог оторваться от её голубых глаз.
* * *
– Всегда мечтала провести медовый месяц на берегу океана, – тихо сказала она.
Мы сидели на песке, зарыв в него ступни. Смотрели на океан. Иногда его волны почти добегали до нас, но им чуть-чуть не хватало, и они отходили назад, чтобы взять больший разбег. Я обнимал Алёну, прижимая к себе. Мне хотелось закрыть её от порывов холодного ветра, ведь уходить она не соглашалась ни в какую.
– Потрясающе... Величественно! Какие волны…
Она вздрагивала, когда холодный порыв всё-таки доставал до неё. И тогда я начинал зачем-то сердиться на себя. Пытался уговорить её пойти погреться, спрятаться от ветра, но она отказывалась. Только прижималась ко мне крепче.
– Какой насыщенный цвет у океана! Ты же видишь?
Она подняла голову с моей груди и заглянула в глаза.
Я кивнул:
– Да, голубой.
– Нет! – тряхнула головой она. – Синий же. Синий!
– Синий, – послушно повторил я. – Синий с несколькими оттенками зелёного.
– Умница! – она чмокнула меня в щёку и вновь прижалась ко мне, зарывшись лицом в футболку. – Все цвета запомнил.
Тогда она была права. Кажется, тогда я знал все цвета.
* * *
– Выбрали?
– Да. Вот это, с необычным камнем. Не видел ещё такого цвета.
– С фиолетовым, вы имели ввиду?
Я посмотрел на продавщицу:
– С фиолетовым?
– Ну, да. – Она кивнула и достала кольцо, на которое я ей указал. – Это аметист. Фиолетовая разновидность…
Её прервал звонок. Я извинился и отошёл в сторону поговорить. Звонок от Алёны, но из трубки услышал мужской голос.
Сейчас я не вспомню, что он мне тогда сказал, но точно помню, что не прошло и минуты, как я уже был в такси и подгонял водителя. Кольцо с камнем необычного цвета осталось в руках у продавщицы.
* * *
– Я муж! Пропустите!
Два доктора держали меня за руки и пытались оттащить от дверей операционной.
– Нельзя! Только навредите! Нельзя!
Помню, что был укол, после которого я перестал ломиться в двери. Потом помню доктора в синем операционном халате с красными пятнами крови. Помню, он что-то рассказывал про аварию, отказавшие тормоза, «не в том месте и не в то время». Помню его грустный взгляд. Кто-то хлопал меня по плечу.
А потом была ещё операция. Доктор в бесцветном сером халате, забрызганном красной кровью, разводил руками. Уверял, что сделано всё, что осталось только ждать.
А потом прошло много времени ожидания. Не помню, сколько.
* * *
В тот день небо было бесцветным. Ни облачка: ни в форме слона, ни в форме белки-лисицы. Я смотрел вверх, но не видел чистого голубого цвета. Не видел его и тогда, когда опускал взгляд, потому что её глаза были закрыты.
* * *
Трава без оттенков. Просто серая трава вокруг оградки. Серый кусок камня. Или… как его? Мраморная крошка? Ненужная информация – много времени прошло, не запомнилась.
* * *
Принёс ей цветы: красные, оранжевые, серые. Названия не помню. Хотя нет. Один цветок запомнил. Пока шёл к ней, увидел у края тропинки и сорвал к букету – одуванчик. Название запомнил, а вот его цвет вылетел из головы. Много времени прошло.
* * *
Дождь, снег, тепло, жара. По кругу. И я в нём кручусь, как пояс вокруг продавца шариков. Сегодня принёс ей один. Выбрал тот, что не красный. Вдруг он того цвета, который ей когда-то нравился. Когда-то давно.
* * *
Очнулся в больнице. Доктор сказал, что я на полной скорости проехал на красный цвет. А какая разница, если все цвета одинаковые. Серые.
* * *
Бесцветный серый мир. Серые облака затянули небо. Вместо людей – размытые в дожде силуэты, проплывающие мимо пятна с нечёткими очертаниями: шляпы, зонты, плащи? Не разглядеть в серой массе. Не отличить друг от друга. И я такой же серый бесформенный и нечёткий силуэт, как и все остальные на этом мосту. Под мостом серые глыбы машин, мелькающие бесцветными фарами. Никто и не заметит, когда одним серым пятном станет меньше.