Вкусные булочки
Владыка Тьмы Сообщений: 14728 профиль
Репутация: 47
|
Дядя Вова Несмотря на полтинник, пузырь и периодические пристрастия ко всем тяжким (но это не точно), дядя Вова обладал отменным слухом и невероятной чуйкой на всех этих невоспитанных лоботрясов-бездельников, в головах у которых порой, казалось, не было ничего кроме «гы-гы-гы» и «я ору». Вот уж в его-то времена небеспечной юности такого точно не было. Выражались, как люди. Коротко, емко и понятно. Лесная ночь летнего лагеря встретила его с распростертыми объятьями, в неге которых подло мерцали фонари, которые должны были работать нормально – уж кто-кто, а Шуруп точно знал, сколько и как работают собственноручно вкрученные им лампочки, да починенная в пьяном угаре проводка. Почему-то в том, что ор и вопли раздавались откуда-то со стороны пляжа, сомнений не было. Быть может потому, что уже не первая кучка школьников любила сбегать по ночам именно туда, а быть может и потому, что по словам секретарши Оленьки, всех детей нынче заселили на «восток», огородив тем самым более прибыльных отдыхающих от таких вот ночных детских воплей. В любом случае, можно было даже не давать им фору, поскольку расстояние до источника звука казалось-таки весьма порядочым. И можно было это пространство преодолеть по тропе, уходившей в бок, и тем самым делавшей крюк... А можно было протопать прямиком через неосвещенный лес, который дядя Вова и с закрытыми глазами знал уже, как свои пять пальцев. Зарычал в будке неподалеку местный тапкожуй Фас, целью всей собачьей жизни которого, кажется, было отобрать и сожрать все тапки этого мира.
Юра Краснопольский. Вика шумно всхлипнула, дернувшись от этого неловкого проявления поддержки. За эти несколько дней едва начавшейся смены она показалась девчонкой хоть и несмелой, и зачастую весьма робкой – но когда речь заходила о спортивных играх и танцах, в серых глазах загорался такой огонь, что казалось , будто в одном этом теле живут одновременно две Вики. Сейчас вторая исчезла совсем – и на кровати, сжавшись, сидела Вика-пай-девочка, которую трясло, словно от сильной лихорадки. Нездоровой была эта тряска. Именно тряска, не дрожь – изредка она дергалась всем телом так, словно всю ее сводило одной большой судорогой. Лицо у нее было белее мела. Олег же, названный Викой «виновником» произошедшего, стоял с хмурым видом чуть в стороне у окна, кусая в задумчивости костяшки пальцев. Эту дурную привычку он тоже успел обнаружить за эти дни – в мгновения малейшей задумчивости руки сами тянулись к зубам, а оттого многие костяшки на обеих его руках были заметно деформированы, опухнув на манер небольших шаров. - А может мы это... Зря так? – неуверенно произнес он, глядя на мерцающий за окном свет, - Может и правда Серега? Ну бред же совсем, это только в контактовских пабликах такая фигня бывает. Ну? Да вы и сами видели, как сейчас круто пранки устраивают... - Ты идиот, а? – прервала его Вита, третья дама в их неспокойной компании. Любительница корейских «педиков», как об ее любимом явлении отзывались почти все пацаны, она и сама любила наряжаться под пацана, нередко говоря о себе в мужском роде. Короткая стрижка, мужские рубашки, «боевые» интонации... - Ты знаешь, сколько подручки нужно для таких пранков? Да и Серый не настолько больной, чтобы творить такую херню с топором... Вита порылась в карманах джинс, доставая оттуда одну из редких заначек – леденец, и протягивая тот испуганной Вике, - На, Вик. И не паникуй раньше времени. Юрка верно говорит, пока мы вместе, ничего с нами не случится... Пока она договаривала, в звуки ее речи вклинивалась какая-то тихая мелодия, почти сразу навеевшая мысли о музыкальной шкатулке. Что-то легкое, классическое, играло где-то совсем рядом. Очень рядом. В комнате... И постепенно замедлялось – а ноты становились все более скрипучими, и словно бы «сломанными».
Саня Коркин Пляж был просторным и пустым. Сане в этот вечер весьма повезло – нынче вожатые не стали выбирать пляж местом для своего пьяного, порой переходящего в аморальное времяпрепровождения – и он мог спокойно дымить гопнутой, точнее честно попрошенной у одного из отдыхающих сигаретой. Свои закончились, а в магазине, что находился на другом конце лагеря, ему не продавали новые ни под каким соусом... Пляж состоял преимущественно из песка, который заканчивался довольно широким деревянным настилом, с которого можно было в теплую погоду свешивать ноги прямо в воду – ну или прыгать с разбегу, если тому не мешал своими нервическими криками кто-нибудь из вожатых, заметивших такой беспредел свободы. Поле для волейбола, беседка чуть дальше в стороне... Крики звучали жутко. Разновидность криков была огромной – они могли быть веселыми, идиотскими, вредными, нарочными... А бывали криками ужаса, как сейчас. Наверное, опять чуваки из его отряда полезли черт знает куда ночью. Только вот зачем было так орать? За деревьями, что отделяли пляж от их отрядных домиков, плохо было видно дорогу, с которой и раздавались крики. Только тени мелькнули под мерцающими фонарями... Странно. Пляжные фонари замерцали буквально за пару мгновений до криков – и продолжали мерцать и теперь, словно иллюстрируя собой кадры из какого-то весьма посредственного фильма ужасов. Как мерцали и те, что были там, дальше, в лесу. От усилившегося вдруг холода по спине побежали мурашки. Налетел ветер, заставив спокойную до того реку заплескаться о деревянный настил. А затем игра света и тьмы создала огромную тень, неторопливо прошавшую за деревьями в направлении их отрядного домика.
|