Странник
Знаток Сообщений: 89 профиль
Репутация: 37
|
Приветствую, автор! Благодарю за доверие. «О, человек! Сказано тебе, что добро, и чего требует от тебя Господь: действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудренно ходить пред Богом твоим» (Мих. 6,8) Обычно я начинаю отзыв с анализа текста, его структуры и поиска ошибок. В данном случае, автор предоставил мне эксклюзивную возможность не обращать на это внимания. Он позаботился. Все красиво и вкусно. Этот рассказ вызвал во мне целую бурю эмоций. Здесь вам и нотки бессмертного произведения “Имя розы” Умберто Эко, и интриги из успевшего стать народным “Аббатства Даунтон”, и страсти, словно ты смотришь третий сезон “Игры престолов”. Здесь поднимается целый ряд проблем: от поверхностных социальных — до глубоких и сакральных. Приступим к самой приятной деконструкции, что я проводил на данном конкурсе. Начало представляет из себя классический пролог из крупной прозы. Словно в мыльной детективной истории, автор предлагает читателю неприметную сцену убийства. Увы, не скажу, что со мной сработало. Несмотря на попытки “выбелить” текст оригинальностью подбора слов, фрагмент скучноват и обычен. Извините, автор, но во мне это убийство не разожгло интереса. Как по мне, “пролог” (это действо счел именно прологом) — самая слабая часть вашего рассказа. Цитата С десятое С десято к? Никогда бы не подумал, что священники — желанная добыча для женщин архетипа “фифа”. Но допустим, что это — часть сеттинга. Подведённые на грани приличия глаза, слишком яркие губы и платок, накинутый на голову с точно рассчитанной небрежностью. Так, чтобы приходилось поправлять его постоянно, «ненароком» демонстрируя окружающим и замысловатую причёску, и безыскусный макияж, и оголённые по локоть руки с длинными, ухоженными ногтями, каких не сыщешь на руках трудолюбивой хозяйки. Формально все условности соблюдены, но внимания получено куда больше, чем положено обычной прихожанке в храме. Серафим на таких почти скромных девиц, стайками оккупировавших прилегавшие к семинарии улочки в надежде заполучить для себя почётное место жены священника, насмотрелся в юности по самое «изыди!». Я так понял, это укол в адрес перебарщивающих с косметикой дам? Быстрый взгляд в сторону Серафима трудно было назвать «кротким». — Разве ж это грех гордыни? — благодушно ответил иерей, — так, обычное заблуждение. Прекрасное введение персонажей, в купе раскрывающее нам голову главного героя. Многим начинающим авторам стоит такому поучиться. — Никодим-то наш, прости Господи, пивнушку построил! Да вот прям рядом с храмом! Да чтоб ему пусто было, безбожнику! «Вот почему столько работяг за воротами крутится», — мельком подумал иерей. — Что же такого безбожного в конкуренции? —деланно удивился он вслух, — грош мне цена, как священнику, если люди предпочтут отводить душу в пивной, а не в церкви. Бабушка открыла рот в удивлении. Постояла, подумала, закрыла. Открыла снова, выдавая уже другого «безбожника»: — А Гришка-то, что по берегу бродит, древние ценности откапывает, плитку нашёл! Кажись, серебряную. А изображено на той плитке... — старушка понизила тон до громогласного шёпота, — яблоко! Надкушенное! Это ж первородного греха знак! А ну как Гришка сатане поклоняется? Тот редкий случай, когда трудно четко дать себе ответ — юмор это, или сеттинг? Скорее — нечто более глубокое. Назовем это простым словом “ирония”. Будь на то воля Серафима, он бы придумал кодовую фразу попроще. Но святейшей агентурной сетью заведовал выходец из польских евреев, которые хоть и приняли православную веру, но далеко не сразу. После того, как почти вся Европа, и большая часть остального мира, скрылась под водой, католиков в живых осталось немного. Но и эти остатки постепенно переходили в самую распространённую, в силу числа выживших, веру. Юмор или уколы еврейского приспособленчества? Если второе, то сработало. Будь на то воля Серафима, он бы придумал кодовую фразу попроще. Но святейшей агентурной сетью заведовал выходец из польских евреев, которые хоть и приняли православную веру, но далеко не сразу. За Царскими Вратами вот-вот должна начаться служба. Накинув епитрахиль на своевременно подставленную голову Станислава, Серафим изобразил чтение разрешительной молитвы. Поцеловал, правда, крест и Евангелие поляк по-настоящему. Вот тут не понял. Схимник и параклит у вас объединились в одном теле Схииеромонаха Павла? Если так, то о-очень размытым вышло описание. Далее, в нескольких фрагментах подряд, в разных литературных обрамлениях, автор продолжает нам раскрывать нутро главного героя: На свет был явлен необычный пистолет. Первое, что бросалось в глаза — медные резные накладки со сложным узором, охватывающие дуло пистолета и серьёзно утяжеляющие его. Для чего они, не для красоты же? Даже для мужской руки лишний вес и изменение баланса могли оказаться критичными, а уж для женской... В остальном это был обычный допотопный пистолет, правда в идеальном состоянии. Коробчатый двухрядный магазин на восемнадцать патронов, минус один в патроннике, минус одного нет. Хм. — Две вещи, — быстро прошептал Серафим, думая об оперативности Станислава, — любая информация о местном параклите схииеромонахе Павле. Задействуй печать, пусть тебя пустят в закрытый архив. И второе. Сделай запрос мирским коллегам: не проходил ли по их базам пистолет, предположительно Грязева-Шипунова, модифицированный медными накладками. — За вашими окнами удобно наблюдать из пивной, — зачем-то сказал Станислав. Ощущение, что он читает мысли возникло не в первый раз. — Неучтённого допотопного оружия много. Дополнительные параметры для запроса мирским будут? — Пожалуй, — подумав, ответил Серафим, — женщина, примечательно высокая, чёрные волосы, белая кожа. — Попробую. Но быстрого ответа не обещаю, даже с патриаршей печатью. Кстати есть ответ на предыдущий запрос. Покойный за последние восемь лет сменил семь мест службы. От крупных соборов до деревенских приходов на одного священника. — Причины выяснил? — Каждый раз разные, — пожал плечами Станислав, — вообще дело его всё такое чистенькое, вылизанное... как будто кто-то нарочно отмывал. — Понял, благодарю. — С интуицией поляка считаться стоило. — Сильно прижало? — вдруг участливо спросил Станислав. — Может, поостеречься? План отхода в силе. — Уйду сейчас, и все причастные залягут на дно. Здесь что-то покрупнее убийства слуги божьего. — Азарт до добра не доводит, — проворчал Станислав, наклоняясь для заключительной части «исповеди». Ай-яй. На мой взгляд, выбилось из стилистики. Вы создаете определенное впечатление о персонаже, которое ломается внезапной фразой. Я не поверил, что этого человека может удивить такое. — Да ладно! — не удержался иерей от восклицания. Огляделся, перекрестился, прочитал снова. Всё интереснее и интереснее. Но как же неисповедимы пути Господни! Опять не понятно. Он разбирается в оружии, мыслит логически, проявляет дедукцию. Вы создали ожидание. В моем представлении, Серафим — далеко не самый простой человек, а его прошлое (покрытое, в данный момент, туманом) кажется близким к военному. Может, я и докручиваю то, чего нет, но сужу исключительно по вашему тексту. Или это попытка добавить реальности? Замок на двери долго не поддавался. Частично проржавевший механизм не желал слушаться новенькой отмычки. Ворчал и громыхал по-старчески. Потом ещё и засов скрежетал, и сама тяжеленная дверь уступать просто так не хотела. «Не быть тебе, Серафим, вором-домушником», — подумалось взломщику в рясе. Так, Серафиму знакомо имя известной убийцы. Выходит, что выше все-таки стилистика сломана в попытках добавить реализма и сделать героя не слишком “всесильным”. Допустим. Если я нигде не ошибся, то все работает как часы. — Тихая Медь... — с трудом приговорил он, — самый дорогой наёмный убийца Западного Побережья... Это было действительно смешно. — Если бы ты хотела меня убить, то сделала это сразу и молча. Предлагаю эту демонстрацию силы зачесть как успешную, и продолжить разговор в более удобной позе... — У батюшки ко мне деловое предложение? — ехидно спросила Медь. Слезать с него она, конечно же, не подумала. Интрига прекрасная. В данный момент мне главный герой представляется эдаким бывшим спецназовцем из мира приходских. Цитата «Смотря каких», — подумал Серафим, но произносить это вслух счёл неуместным. Извиняюсь, но в русском сеттинге вышло комичненько. Зато, вопросов больше нет. — Следователь отдела внутренних расследований, на особые действия Его Святейшеством благословлённый, протопресвитер Серафим Котов. Сильно. Банально, вторично, но не настолько, чтобы испортить впечатление. — Как ты её проверишь, святоша? Достанешь из проруби маленькую самоубийцу с маленьким животиком, побрызгаешь святой водичкой и всё исправишь? Или откопаешь другую, которую добрые родственники от стыда и страха живём в лесу закопали? Каааак же против Церкви-то пойти! А ну как Господь Третий Потоп нашлёт! После этой сцены, взял паузу на поразмышлять. С одной стороны, тема проста и даже смешна: детективно-теологическое фэнтези о каре для рясоносцев, насилующих детей. С другой стороны, подкупающая история. Приятный сеттинг. Мне и интересно и смешно. Редкое сочетание. Волшебный фрагмент. Без сарказма. — Не было никакого заказчика... Ты сама... из тех девочек... Тишина, накрывшая тёмный подвал, закричала понятнее слов. Не слышно было ни звука. Ни звона, ни шороха, ни вздоха. Надо было как-то разбить это невыносимое молчание. Браво. Я под впечатлением. — Прошло много времени, прежде, чем я смог понять. Бог даёт нам только те испытания, которые мы можем выдержать. Но какой выбор мы сделаем, зависит от нас. Отвернёмся ли мы от Него, превратившись внутри в такое чудовище, что даже наперсный крест перестанет отвечать на молитвы. Или примем случившееся и станем теми, кем стать способны. Испытание — не наказание, это приглашение пройти тот путь, который нам предначертан. Если бы со мной не случило то, что случилось, я не занялся бы расследованиями и не стал тем, кто я есть сейчас. Не попал бы сюда, не наткнулся бы на проникшего в монастырь кова, подчинившего себе всю верхушку и бог знает сколько ещё монахов. Но даже в этой, смертельно опасной ситуации, Бог даёт мне выбор: бросить всё и безопасно уйти, оставив монастырь на милость божью и силовой отдел, или попытаться спасти всех, кого я смогу. Силовики не станут разговаривать, они просто разнесут половину зданий, убьют множество случайных людей, но, скорее всего, упустят кова. Помимо выбора, Бог даёт мне ещё и оружие. Особое оружие, лучшее из того, что только можно было бы пожелать сейчас — тебя. Автор сумел взять современные стереотипы и факты о церкви, и выжать их, словно тряпку. И родился потрясающий, будоражащий концентрат. Сперва он держит лучшее и худшее в одном чане, состоящим из прямых диалогов и вторичных аллегорий. Затем, он начинает творить нечто невообразимое: он разделяет получившуюся жидкость в две сферы и удерживает их на двух полярных сторонах, словно автор — и живой человек, и живые весы. И показывает нам: смотрите, я считаю что это — так, а это — так. И он даже не навязывает читателю свои истины! Он просто показывает! И выводы предоставляет делать самим. Ух, восторжище. Это по-настоящему серьезная и сильная проза.Вот вам сила веры. Не обязательно принимать такие фрагменты за чистую монету и копаться в реалистичности. Это, в первую очередь, ментальный аспект. Две высокие чёрные тени, размером с крупных волков, выскочили из ниоткуда, разорвав воздух рядом с монахом. Бросились на пресвитера, раззявив непропорционально большие, клыкастые пасти, но врезались в невидимую для них стену. Дрожащее, словно свеча на ветру, свечение, «белый пламень», как называл его духовник Серафима, окружило пресвитера, опираясь на наперсный крест в его руках. «Не ты создаёшь его», — говорил духовник, — «этот пламень есть знак Божий, в том что ты верный слуга Его, который Он спосылает нам в минуту опасности».
«Самое обидное», — подумал Серафим, — «он уверен, что это он держит пламень, а я насылаю псов». И евреев автор, в конце концов, выбелил: (мои кудрявые волосы говорят вам “спасибо”) Цитата — Людей я отправил, — ответил Станислав, — но какого Ваше Высокопреподобие обо мне мнения, если сочли, что я вас тут одного брошу? Еще и экшена завезли. Получилось, в лучшем смысле, в стиле Квентина Тарантино. Идет спокойное, и при этом, сочное повествование, и тут “бам”! Поехал экшен. Бег превращался в кульбит, кульбит переходил в кувырок, кувырок в сальто, сальто в колесо или снова в бег. Направо, налево, назад, вперёд. Только пистолеты в руках, да свора чёрных псов вокруг напоминали Серафиму, что он не в цирке и не на акробатку смотрит. Казалось, что духи играют с духом, и кто из них реальнее — псы или девушка, сразу не разберёшь. Но даже духи не могли догнать её. Им приходилось поворачивать невпопад, прыгать, петлять, охотясь за ней. Они теряли скорость, хватали зубами воздух, а потом исчезали, наткнувшись на тихую освящённую пулю. Бесконечное сочувствие главного героя уже не смущает, как в начале. Теперь оно вдохновляет.Цитата Серафим пригляделся: от входа к ним двигалась группа монахов, под руки, силой, вёдшая архимандрита. Явление настоящего параклита лже-параклит «перевернуть» в чужих головах не смог, и монахи избавились от его влияния. Быстро поняли, кто стал причиной массового помутнения. Не поняли только, что настоятель такая же жертва, как и они. Убийство — не всегда панацея. Автор сумел перевоспитать антагониста, сделав его в читательских глазах, скорее, антигероем. Архимандрит начал было возражать, почему это белый священник тут распоряжается, откуда у него параклит, но потом опустился на землю и совершенно по-детски разрыдался. Тут несколько ноток чуть ли не сюрриализма. Не понятно, как и почему персонажи пришли сейчас к таким выводам, но Бог с ними. — Я тут тоже подумал, — спустя паузу сказал он, — над тем, как тебе помочь. Если в двух словах: становись моим иподиаконом. Медь непонимающе посмотрела на него, а потом громко расхохоталась. Она хохотала и хохотала, пока Серафим смиренно стоял рядом и ждал, когда она успокоится. — Погоди... — сквозь смех проговорила она, наконец, — ты что, серьёзно? — Архииерейский иподиакон особое явление, — начал Серафим, — рукоположения эта должность не требует. Иподиакон Митрополита Уральских Островов — его личный секретарь, бумагами он занимается больше, чем молитвами. Иподиакон Епископа Карпатского — его телохранитель, а вовсе не помощник в службе. Женщин в иподиаконы тоже брали давно. В особых случаях, во время гонений на церковь, например. Епископу Георгию в тридцатых годах двадцатого века, не хватало для службы мужчин, так одним иподиаконом у него стала женщина. Я не знаю, как коротко подвести здесь итог. Поэтому, как получится — так получится. 1) Начнем с языка. Прекрасная интеграция теологических терминов, а то, как удалось все это направить в фэнтезийное русло — не иначе как рука божья способствовала (извините за каламбур). 2) Слог и описания здесь лучшие друзья. Текст слегка затянут в начале, но без этого было не обойтись. 3) Сюжет представляет из себя смесь особенностей нескольких жанров. Подобно нейронным сигналам они сумели закрутиться в единую спираль, которая с ходом чтения набирает скорость, в конце создавая настоящий фейерверк в голове читателя. 4) Тема, посыл и мысль. Трудно выделить здесь что-то одно, но я попытаюсь. В первую очередь, это история о строптивости истины. О том, что есть ложная истина, как она подкупает нас своими заманчивыми формами. О том, что есть настоящая, хрестоматийная истина, и как ее можно отличить в мириаде подделок и суррогатный копий. 5) До определенного момента, как в каких-нибудь “Хрониках Амбера” ты читаешь детектив, ощущая затянувшуюся завязку сюжета. И точно как с работами мастера Желязны, ты можешь упустить важный момент: завязка давно закончилась, и купаясь в текстовых конструкциях ты уже можешь разглядеть местами мутноватые, а местами явные фрагменты мозаики.6) Герои - не буду тратить много букв на выражение восхищения. Проблематика -> перемены -> итог. Все на своих местах. 7) И на сладкое. Это наш, русский вторичный мир. Не тот смешной и сюрреалистичный мир с Джексонами Ивановыми и Пэрис Смирновыми. Здесь вас ждут самобытные узнаваемые реалии. Остается сказать только “браво, автор!”. В финал.
|