Мокрая одежда липла к телу, в башмаках противно хлюпало, но ни чего этого Экорн не замечал. Радостное возбуждение охватило его, когда шестым чувством, что до сих пор, безошибочно вело его к цели, он ощутил близость того самого места, где началась история его жизни, и где он мог найти хоть какие-то подсказки, для того что бы начать свои поиски. Смеркалось. Любой здравомыслящий человек дождался бы утра, но Экорн был слишком увлечён своей идеей, чтобы рассуждать здраво. Он не знал, что хочет здесь найти, но в то же время понимал, что бы здесь не произошло тогда, вряд ли сохранились какие либо материальные свидетельства, но был уверен - лес помнит всё. Это огромный единый, но одновременно и многоликий живой организм, существо со своими внутренними, никому не доступными законами бытия. Ни добрый, ни злой, однако непостижимый и непредсказуемый. Лес помнит каждый листик, каждую хвойную иголочку, и ничего не забывает. Ответ получить просто, главное правильно задать вопрос. Осмотревшись, парень скинул заплечный мешок, и направился к раскидистому дубу, который показался ему подходящим для «ритуала». Он снял меховой жилет, затем рубашку, и, оставшись голым по пояс, обнял шершавый, мокрый, но тёплый ствол лесного исполина. По худому, нескладному телу пробежала дрожь, но не от холода, от нетерпения. Никогда раньше он не проделывал подобного, слышав, об этом только от учителя, и не представлял, что, собственно, делать дальше. Раз за разом повторял он вслух и мысленно просьбу, сказать или показать то, что произошло здесь тем далёким днём, гладил морщинистый ствол, и ждал.
|