4. Витражное стекло, Путь продолжается, Акма'ад - Сэйр

Острие тарана и лезвие кинжала -> Витражное стекло

"Поднимайтесь, вставайте!"
Поет, и зовет нас набат.
"Поднимайтесь, вставайте!"
Враги у границы не спят!
Только им не понять,
Что стрела и легка, и быстра,
Только им не понять,
Что в душе нашей - пламя костра!

Это было сражение не такого масштаба, как битва за Оверлук, где с двух сторон сталкивались в схватке тысячи на всех милях городской стены. Это было больше похоже на удар острием адамантового кинжала, который при должном усилии способен резать стену - так и здесь, отряды легионеров гитьянки насчитывали всего лишь десятки воинов (пусть и хороших воинов), но им практически удалось стереть с лица земли Акма'ад. Пока Акма'ад не снес с лица земли их - переломным моментом стало падение каменной лавины на перегруппировывающиеся для наступления ряды противников.
Которое не произошло бы, если бы не летел сюда на всех парах украденный прямо из-под носа Завоеватель. Не произошло бы, если бы Ноэль не сразился бы прямо на лету с чемпионом гит, Таггриэлем, если бы Сэм не уничтожил большого красного дракона могучим залпом душ самого корабля, если бы Ночка не отправляла силой своего проклятья и магии капитана Жертвенности в небытие и Ян не рассек его точным ударом своего кендерского оружия... Да что там, даже сама невинность Эрис, она влила в своих сопартийцев чудовищный дух, исходящих не от демонов и не от дьяволов, оставаясь в стороне, своей волей заставила Яна и Ноэля разрезать оберегающий от случайного обвала металл буквально в считанные секунды...
И вот результат. Противник повержен. Да, героям пришлось совершить вынужденную посадку на неизвестного названия красноватую гору, да, им пришлось разломать свой корабль в щепки и с собой забрать еще одно судно, да, им пришлось идти прямо по воздуху навстречу возможной смерти, они испытали это чувство - быть на грани гибели, они испили ран, ожогов и боли в голове от психических атак. Но они победили.

Во всем происходящем, пожалуй, не упомянуто было лишь одно действующее лицо. Токк'ит. Как и можно было ожидать, он приземлился вполне благополучно - сказывалась монашеская подготовка - хоть и одежда была разорвана в клочья. Он не мешал остальным, подбирая с одного из убитых веревку с крюком - и бросив ее в окно западной башни, полез в нее с недюжинной ловкостью, скрываясь внутри на долгие минуты, которые как раз и использовали герои, чтобы перевести дух и завести разговор - так уж получилось, что Ян и Ноэль приземлялись с другой стороны башни и вовсе не видели гитзерая. Но вот его лицо показалось в противоположном окне, прямо перед ними:
— Последних недобитых гитьянки отбросили. Ритуалист убит. Все чисто! — даже несмотря на то, что Токк'ит старался подавлять эмоции, в последних словах слышалось ликование, и из окна выглянуло еще одно лицо, куда более способного держать себя в руках гита.
— Так вот как выглядит твое подкрепление, Токк'ит, — и слова звучали куда тише, чем их знакомого, — Что же, как говорил Зер'рет, оценивать соперника по росту - лучший способ потерять бдительность в схватке. — должно быть, это был намек на то, что "герои" выглядели совершенно не впечатляюще. — Как же вас спустить отсюда?

Мелодия билась под пальцами в полом куске дерева, отделанном оружейной сталью. Билась, но звучала всё тише и тише, уходя и унося с собой странное буреносное спокойствие. Последние несколько тактов - и музыка смолкла, и Ноэль отнял флейту от губ.
М? Кто-то сверху? В окне рядом с верёвкой, обмотавшейся было вокруг башни, маячли некие жабоподобные рожи. Одна из них была уже знакома - Ток’кит, как он есть. Вторая была еще не знакома, но это было легко поправимо.
- И вам не хворать, милорды. Ну да, мы - конечно, зёрнышко на весах, но зёрнышко со свинцовой начинкой.
Ноэль принялся подкручивать ус, вполне коварно улыбаясь.
- А зачем нас спускать? Чтобы архитектуру не показывать? Так ведь всё равно узнаем - рано или поздно, так или иначе...

- Вот именно. - добавила Эрис, мрачно взбираясь по груде бломков. - А если у вас внешние фортификации не связаны крытым переходом или шахтой с основными казематами крепости, то по архитектору плаха плачет. И если уж не предусмотрено тайных входов отсюда, спустите лестницу. Пожалуйста.
Оглянувшись на голос, она обнаружила нагоняющих Ночку и Ноэля. Ах так вот кто играл на флейте! Красиво... Наверное, зря такой талант растрачивается на махание клинком - определенно, играл Ноэль лучше, чем дрался.
- А вы что же, мастер Ноэль, передумали насчет снятия шкуры с убитого дракона?

“Мастер Ноэль” повёл плечами, откидывая плащ куда-то за спину.
- Время терпит. Вдобавок, - не преминул выдать на-гора дежурную галантность он, - не хотел оставить леди в одиночестве.
То, что сумка до сих пор лежала где-то на “Завоевателе”, разбитом в щепки, его не останавливало.
- Да и, в случае отказа нас пускать через окно... я могу ведь и просто так забраться, и вас пронести. Не против?
Интересно, почему миледи Шаэра так резко отреагировала тогда?..

-Нет, спасибо, - улыбнулась Ночка Ноэлю. Интересно, почему он так жаждет ее поносить? - Я прекрасно справлюсь и без веревочной лестницы. Жаль, что сама помочь никому не смогу. Эрис, ты с лестницей сама управишься?
И ведьма демонстративно (причем демонстрация была рассчитана именно на Ноэля) устремилась вперед и вверх, каждый раз телепортируясь на несколько метров - до более-менее подходящих выступов скалы. Через несколько мгновений она оглянулась на оставшуюся “команду” - поджидая.

- Увы, но талантами Шаэры по части залезания в окна я не обладаю. - шутливо, но с оттенком грустной зависти ответила Эрис, задирая вверх голову в попытке прикинуть общую высоту башни. - С лестницей, впрочем, управлюсь, если другого выхода нет.
Слишком еще свеж в памяти был едва не закончившийся конфузом эпизод с подъемом на “Завоевателя”. Лестницы - коварная и опасная штука, а веревочные - вдвойне. Нет, втройне. Были и еще кой-какие соображения, но посвящать в них она не стала бы и под страхом смертной казни. Наверное. Возможно, если столь неожиданная, но весьма своевременная галантность господина мародера и флейтиста действительно окажется таковой...

Реакция Ноэля была почти моментальна. И, когда принцесса оговорилась насчёт “другого выхода”, он немедля подхватил её на руки - благо, на фоне взрослых дам, вроде той же ведьмы, её собственный вес был смешон и взбежал по стене, каким-то неведомым чудом прыгая по тем же уступам, что и Шаэра в расплывчатом виде. По тем же - и ещё по десятку дополнительных, отмеченных привычным взглядом. Главное было - проделать всё достаточно быстро, пока не начали падать...
А они начали. К счастью, начали в каком-то полуметре от окна, и Ноэль успел зацепиться за край и повиснуть на нём. Эрис пришлось удовольствоваться некоторое, весьма недолгое, время одной рукой. И галантной, но не очень чистой, шеей. Раз - и Ноэль вместе с принцессой явился в окне.
- Извините за вторжение, господа гитзераи.

— Или поднять сюда, да.
На вершине башни, которая действительно была соединена с основной крепостью, на некотором этаже башни взирало за взбиранием по стене сразу трех из героев сразу пятеро гитзераев, одним из которых был Токк'ит. Надо сказать, что зерты были впечатлены увиденным, пока один из них, по внешности или одежде которого невозможно было сказать о его командирской принадлежности, приказал троим отправляться наверх и спустить веревочную лестницу с верхушки башни. Следующими приказами было, после доставки сюда гостей, сложить все трупы в одно место, предварительно лишив их всех ценностей. Глядя на происходящее внизу, там тоже не тратили время зря, очень быстро заметая следы прошедшего боя - расчищались мешавшие проходу обломки крепости и третьего корабля, целая группа выживших спешила к телам - прежде всего, к своим павшим, а следом и к гитьянки.
Все это вряд ли должно было волновать героев, а с точки зрения того, кто отдавал приказы, это был способ отвлечь своих людей от волнений, от лишних эмоций, связанных с гибелью соратников и не только. Дисциплина! Даже такая неприглядная работа выполнялась молча, без лишних разговоров, с плотно сжатыми губами и без признаков слез. Мужчины и женщины среди десятков здесь были наравне - разве что мужчины предпочитали работать без верхней одежды, открывая миру непохожие друг на друга татуировки на желтоватой коже.

В результате, крепость сейчас казалась полупустой. Аскетичный образ жизни тоже не красил ее - практически везде голые стены, в отличие от гитьянок, которые даже в каютах кораблей вешали гобелены своих правителей, за занавесями в отдельные кельи можно было увидеть то, чем живут монахи Акма'ада - тренировками, чтением рукописей, медитацией и не самой изощренной работой. Несмотря даже на контроль эмоций, здесь стояла очень напряженная атмосфера, и особенно четко это стало видно, когда внутри оказались Сэм с Яном, и вся делегация, ведомая Токк'итом и еще одним гитом, начала спускаться вниз.
Гитзераи потеряли очень многих - должно быть, больше половины всех жителей монастыря, и это несмотря на то, что местный народ действительно был искусен в бою. Что происходило за те восемь часов, что летел в Оверлук и обратно Токк'ит? Смогла бы крепость выстоять, если бы не помощь героев? Скорее всего, не смогла бы, даже несмотря на то, что на каждую смерть гитзерая гитьянки платили двумя или даже тремя своими жизнями - и это при форсированном, внезапном нападении, когда все преимущество было у налетчиков. Но численный перевес оставался слишком силен, и решающими стали именно те несколько минут, за которые пришельцы из другой точки света смогли свалить дракона, чемпиона гит, капитана вражеского корабля и обрушить лавину на десятки гитьянских воителей...

— Зетран, прости, что прерываю твое молчание...
— Ты всегда был таким, Токк'ит. Даже в критический момент неспособным отвлечься от лишних мыслей, — идущий вперед по длинной лестнице, гит обернулся на своего спутника и на его еще секунду назад бесстрастном лице проявилась скорбь, смешанная с негодованием и безысходностью. Токк'ит явно совершил ошибку, что обратился к нему в этот момент - поскольку очень легко рисковал получить весь этот негатив после сражения на себя. Но Токк'ит был не из тех, что останавливаются на половине дороги.
— Спасибо, что напомнил. Зетран, вы не видели Галлию? Она выжила?
Зетран отвернулся, поворачивая в очередной раз, и выходя с лестничного пролета в более просторный коридор. Похоже, они уже спустились на основной этаж крепости, и двигались сейчас к ее выходу.
— Видел, значит. Скажи, где? Что там происходило?
— Вторая крыша. Окружена сразу четырьмя гитами. Была в первой линии обороны. Не бежала, как ты. Заманили ее в ловушку. Не могла выжить.

Большой двор, на который выходили главные ворота крепости, являл собой более интересное зрелище, чем практически голые каменные стены коридоров, в которые изредка падал свет, и то, только когда герои подходили уже ближе к выходу. Знамена по углам, манекены и вертушки, стойки с оружием, бадьи с водой, мишени... сейчас все это уже не имело никакого значения, и вместо привычной тренировки здесь был организован сбор раненых, которых были десятки - некоторых из них приходилось тащить на носилках, и все же, это было лучше, чем гореть трупом за стеной Акма'ада. Руководил всем морщинистый старец в белой одежде, заляпанной кровью, речь его была четкой и выверенной, жесты не включали ни одного лишнего движения.
— Одос! Высокопоставленный Одос из дома Расправы! — Токк'ит выпалил чуть ли не сразу же, как только увидел монаха, и тот медленно повернулся, все еще указывая протянутой ладонью на одного из раненых, которого укладывали на импровизированные носилки из двух боевых палок-бо и обтянутого знамени. Раненый гитзерай со сжатыми зубами и остекленевшим взглядом взирал в небеса, а взгляд Одоса отправился в сторону героев, и не остановился на них, а прошел дальше, словно скользя по камню, не фокусируясь ни на чем. Зрачки точно в центре, эта странная искра, которую на рисунке приняли за искру мудрости и нечеловеческого понимания, но на самом деле... гитзерай был просто слеп. Это сложно было заметить с первого взгляда, впрочем.
— Оставь титулы при себе. Только жизнь важна, а ее лишились дюжины наших братьев и сестер. Не в первый раз, и к сожалению, не в последний. Кого ты привел сюда, Токк'ит? Их ки незнакомы мне. — но еще до того, как Токк'ит собрался с мыслями и начал представлять гостей, губы Одоса вытянулись в тонкую линию, лоб слегка нахмурился, сам он продолжил: — Нет, не называй их имен. Позволь им представиться самим.
Вокруг воцарилась тишина, изредка прерываемая стоном одного из раненых, когда обеззараживали рану или вытаскивали стрелу из тела. Никто не прекращал работу, хоть и возможно, многие хотели выкрикнуть что-то вроде: "Это же те самые на двух кораблях! Сразившие дракона! Они бились за нас!", ни один не проронил ни слова.
Похоже, только Эрис могло быть более-менее привычно в такой атмосфере - где в воздухе смерть и скорбь, где ни одного слова не скажешь без команды, где главный командир - и тот слепец.

Разговор с Сэмом вышел довольно странным и мысли Яна все время крутились вокруг него пока он шел к башне. Большинство его недавних знакомцев уже были наверху. Забраться по древней каменной кладке для кендера было плевым делом, уж по стенам и склонам он налазился будь здоров. Цепляясь пальцами рук и ног за малейшие выступы и неровности башни, он довольно быстро поднялся наверх, где и увидел Ночку в компании Ноэля и остальных.
Имя, произнесенное Ток'китом, сначала вызвало только легкую рябь в памяти, а потом из глубин всплыло, что именно его называли автором тех работ, что сейчас лежали в тубусе Яна.
- Значит это не она, - попытался он приободрить своего желтокожего знакомца.
Да она погибла, но зато было ясно, что она не причастна к предательству, что у существ, для которых честь значит очень много, могло иметь немалое значение.

Ян с непришибаемым любопытством крутил головой пока их вели по крепости, казалось, что он просто хотел увидеть все и сразу, один раз даже чуть не свернул в какой-то коридор особо его заинтересовавший, но в последний момент вернулся к друзьям.
Во дворе, перед прибывшим "подкреплением" предстал совершенно иной гит, по крайней мере, кендер видел такого за сегодня первый раз. Точнее второй, а первый раз этот слепой взгляд смотрел на Яна с листа бумаги, найденной на корабле.
- Ой! Это который на бумажке был! - не удержавшись, воскликнул он.
Потом, что бы все же не казаться невежливым, он вспомнил, что старик просил их представиться.
- Я Ян, - начал он, а потом последовательно такая пальцем в каждого, - это Сэм.
Кендер обернулся на Сэма, верзилкин выглядел не очень внушительно, поэтому пришлось пояснить, на всякий случай.
- В бою он больше, чем сейчас кажется. Это Ноэль, он прыгает по драконам и шпагой махает, закачаешься. Ночка - она ведьма. А это Эйрис, она ходит вокруг и кричит на всех. Ещё у неё есть корзинка с пирожками. Убил гита, получил пирожок с вишней!

Битва закончилась, нападение гитиянок было отбито, и гитзераи пытались восстановить, то что еще можно было. Разбирали завалы обрушенных стен, собирали тела убитых, уносили с поле боя раненых. Много крови было пролито, много еще предстоит пролить. Среди общей массы работающих гитов был один, явно выделяющийся из общей массы жителей монастыря. Похоже, что он тоже был пришельцем, как и герои сразившие дракона, тоже пришедшим издалека. Это был Ферзь. Он так же успел поучаствовать в сражении, но не отметился столь значимым вкладом, как команда стоявшая сейчас перед слепым Одосом, но сделал все, что мог. Сейчас гитзерай, вместе со своими соплеменниками, убирал трупы гитов, собирая с тел врагов все, что могло представлять ценность...
Ферзь видел героев, сразивших чемпиона гит, видел их битву, но сам был связан боем и не смог успеть на подмогу. Впрочем, как оказалось, эта бодрая команда, прекрасно справилась и без Ферзя. Слаженные действия и каждый был силен, они напомнили гитзераю его прошлый отряд, собравшийся из служителей Королевы и... одного вампира. Старая команда воина действовала не менее эффективно. Оттащив последний из видневшихся трупов гииянки на условленное место, Ферзь направился к Одосу, Токк'иту и отряду победителей дракона...

Воин, заляпанный кровью гитиянок и грязью, подошел к отряду. В руке Ферзь сжимал клинок, тот самый, которым орудовал чемпион гит, лезвие из серебра... Таким же орудием когда-то владел один генерал гитиянок. Воспоминания о встрече с таким же серебряным мечом тревожила Ферзя, болью отдаваясь в душе.
- Вот меч гита, того, которого победили герои. - воин подошел ближе и протянул клинок Токк'иту. Ферзь был гитзераем, таким же как и большинство в этой крепости, но Токк'ит знал всех своих собратьев в лицо, а этого гита он видел впервые...

Ноэль молчал, позволяя кендеру грузить словами старца. Что-то было не совсем так, как обычно. Фразы при "ки" и прочие энергии обычно говорят маги, если дать им присмотреться. Но он не присматривался, значит... он видит "ки" постоянно. Слеп?
Кажется, да. Гораздо более похоже на правду.
- Ян, помолчи. Тут важны голоса, кажется, а не только нелепые сочетания звуков, которыми мы обозначаем себя. Я - Ноэль. Не думаю, что полное имя кому-нибудь что-нибудь здесь скажет.
Фехтовальщик снова скинул плащ, скрываясь в нём. Всё же одна рубашка - это слишком мало одежды для этого климата. Да и подошедший гитзерай был интересен. Очень интересен именно характерными шагами. Но пока заговаривать не собирался. Рано. Ещё не все карты взяты.

— Ребенок... — тихо произнес Одос. — Я даже почти забыл то, как ощущается ваше ки. Взбалмошное, нестабильное, особенно когда никто не наказывает за то, чтобы влезать в разговор старших. Столько энергии, которая улетает в пустоту... А второе ки огрубело и сковано узами, и я не вижу связи ни с единой знакомой мне расой... — Одос повернулся в сторону возившихся с ранеными гитзераев и коротко сказал: "Продолжайте работу", после чего подошел к Токк'иту, пятерке и приблизившемуся Ферзю.
— Оружие нашего врага пусть останется у врага - или у тех, кто этого врага победил. Оставь этот меч им. — такой был ответ слепого старца на слова Ферзя, из рук которого перешел трофей в руки Токк'ита, и последний просто растерялся с тем, что же делать. Клинок неприятно холодил шершавые руки, проникал в душу напоминанием, в душу, и без того разодранную далеко не кошками на сердце. Гитзерай держался, но тут его снова начинали одолевать эмоции - признак слабости, проявление которой не вызовет ничего, кроме презрения. Хорошо, что Одос не может увидеть, если вдруг на лице выступят слёзы. Он быстро передал меч в руки первого же стоящего рядом гостя - которым оказался, по высоте своей и легкости походки, Ноэль. И закрыл глаза руками. Ему было не до незнакомого Ферзя и не до раненых, ему было не до Одоса, который продолжал держать речь, далеко не самую приятную.
— Объясни, пожалуйста, Токк'ит. Я не буду ничего говорить по поводу твоего безрассудства. Я не буду ничего говорить по поводу твоего бегства. Я не буду ставить под сомнения твои мотивы. Но здесь царит смерть. Здесь погибли дюжины наших. Мертвы Кас'ик и Веллик. Но неужели в твоей душе не осталось ничего светлого, что вместо помощи ты привел сюда, на верную смерть... детей?
Токк'ит содрогнулся уже при именах двух других гитзерайских лидеров, Кас'ика и Веллика. Их тоже можно было увидеть на рисунках пастелью... Но после последних слов он уже был на грани нервного срыва: бормоча слова "но... нет...", и понимая, что сейчас ему некуда спрятаться, он упал на колени, сжимаясь калачиком.
Да, триумфальное возвращение не получилось. Похоже, он теперь не только будет отлучен от аббатства и общины, но и просто будет изгнан отсюда. А ведь он хотел, как лучше... По крайней мере, Галлия его сейчас не видит - иначе он бы предпочел немедленную смерть. Этим самым гитским клинком.

Когда Ноэль попросил заткнутся, кендер так и сделал на какое-то время, этот старый гит и правда был слеп раз принял его за простого ребенка. Ян надулся, но так и не сказал ни слова. Вместо этого с сердитым видом принявшись рассматривать новопришедшего гита и принесенный им меч, а заодно и Ноэля. Однако когда этот слепой начал отчитывать Ток'кита за сделанное, то он все таки не выдержал и вступился за жабоголового который привел их сюда.
- Угу, - снова взвился возмущенный голосок, - если бы видели этих детей! Если бы Ток'кит не успел вернутся с подмогой, вы бы сейчас в крепости сидели и безусловно успешно оборонялись. А Ток'кит бы точно сейчас был бы на второй башне и Кас'ик с Велликом бы тоже, наверное, с радостью смотрели, на ТРЕХ драконов и ТРИ корабля безуспешно разбивающиеся о стены монастыря. Ток'кит спешил как мог, не на секунду не забывая про ваш монастырь. Я не знаю, как он выбирал, кто может помочь вам, но он оказался прав. Ноэль, Шаэра, Сэм, они уничтожили летающий корабль с капитаном и дракона. Они смогли спустить вашу каменную лавину на головы ваших врагов.
Было заметно, как под загаром раскраснелось лицо кендера, если уж он что-то делал, то от всего сердца и вкладывая все чувства. Однако, набрав в легкие новую порцию воздуха он уже спокойнее закончил.
- Может хватит сидеть в ракушке, и стоит высунуть голову. Можно решать проблемы самому, но некоторые проблемы можно решить только вместе. Может Ток'кит и сделал чего не так, но посмотри вокруг.
Кендер начал тыкать грязным пальцем в гитов вокруг, на стенах в проломах.
- Они потеряли много близких, их дом в дырках! Они сейчас в горе, но ты можешь сказать, что если бы Ток'кит не отвлек часть врагов своим прорывом, что если бы он не привел кого успел, они сейчас так же горевали бы? Или может смотрели мертвым взглядом в небо? Между прочим! Он тоже потерял тут дорогих ему людей! Но зато он помог остальным и теперь у вас есть время и главное вы есть. Ну а ещё в крепости есть шпион.
Последнее кендер произнес уже совсем тихо, что бы его слышали только те кто стоит вокруг, все таки он не совсем на голову стукнут. Завершением всего этого взрыва эмоций стала фраза.
- И все врет твое Ки, мне уже почти 28!

Признаться, соглашаясь на предложение Ноэля, Эрис вовсе не предполагала, что за ним кроется вовсе не элегантное перемещение телепортом, как можно было бы подумать. А натуральное забегание по стене! Безумство. Отчасти приятное, но все же безумство. И когда под самый конец они едва не полетели вниз, пришлось совсем не элегантно повиснуть со сдавленным воплем на шее рыцаря без страха, упрека и хотя б капельки чувства самосохранения. Странная вышла сказка. С прекрасным принцем, усекнувшим дракона - и запихивающим принцессу в башню. Хорошо хоть не вверх тормашками. Определенно, стоило побыстрее выбросить из головы не только противного кендера, но и картинку с торчащими из бойницы ногами.

Это заняло прилично времени, и все успели спуститься во внутренний двор крепости. И, естественно, пронырливый гаденыш и тут успел подсуетиться. Отметив уже без особого удивления, какими именно красками и в каких словах он представил всех, Эрис не стала спешить с представлениями. Незачем. Пусть и дальше сам роет себе яму. Встречают, как известно, по одежке - особенно там, где любят церемонии и порядок. Например как здесь. А еще был просто огромный соблазн смолчать и дальше - встревать в перепалку не было ни малейшего желания. Но еще немного - и все закончится тем, что их вежливо, может быть даже с почестями... отправят восвояси. Потому что с детьми и безумцами не ведут переговоров, не держат их за равных. И не принимают в расчет. Даже если они только что одержали победу в сражении.

- Старейшина Одос. Если я правильно помню заповеди учения Зертимона, одна из них гласит: "Учитесь видеть всю полноту картины событий, иначе открывшаяся правда ослепит вас". - короткой паузы было достаточно, чтоб все присутствующие провели нужные параллели. - Прошу, не делайте поспешных решений. Токк'ит был поставлен в сложное положение и, несмотря на трудности, достиг результата. Зачем нужен Путь, если он никуда не ведет? В любом случае, позвольте выразить соболезнование вашим потерям. И представиться. Мое имя Эрис. Дом Длардрагет.

Почти незаметная глазу, тонкая струйка серого дыма выскользнула из осколка хрустального шлема, машинально стиснутого в руке. Текучая и полупрозрачная, она змейкой просочилась между ног разговаривающих, коалесцируясь из отдельных обрывков и принимая отдаленно гуманоидный облик за спиной новоприбывшего неназванного гитцерая.

Ноэль склонил голову влево, рассматривая истерикующего кендера. Что-то знакомое. И Ноэль умел с такими ситуациями бороться без лишних жертв.
Присесть на одно колено и очень тихо, но властно сказать:
- Дыши глубже, вдох-выдох, медленно... и слушай, что я скажу. То, что все считают тебя ребёнком, хорошо. И постарайся здесь ничего не разнести с помощью бюста основателя рода, чёрной магии и швабры. - Голос фехтовальщика был почти грустен. Именно эти предметы запомнились ярче всего в его последней драке в родной точке света.
Эхх, интересно, как там город? Цел ещё? Хотя, там же все предпосылки для столкновения Сиэля с остальными. Кстати о...
- Да, господа и дамы, а разве гитиянки умеют убивать окончательно? Насколько мне известно, это редкая способность.
Ну, Ноэль тоже кой-чего знал о магии и мире. И ещё он не верил в окончательную смерть.
Теперь он пристально смотрел на грустящего Ток'кита и мрачного старца. М?

Слова Яна, а следом и слова Эрис, накатывались волнами и вихрями в этой и без того напряженной атмосфере, и к чести сказать, это позволило всем отвлечься от Токк'ита, который сейчас явно пребывал не в лучшем расположении духа - а значит, как минимум к одному доброму делу эти выскочившие тирады слов привели. Ян возмущался до покраснения, Эрис действовала ловко и аккуратно, словно они были зеркалами тех друг друга, которых можно было увидеть в бою - казалось бы, это Яна задача осторожно поражать кинжалом уязвимые места, а Эрис - командным голосом обращать на себя внимание.
На все это стекались гитзераи - глянуть на героев, услышать без посредников происходящее и получить наставления от единственного выжившего из высокочтимых. Да, происходящее было совершенно непохоже на привычную жизнь монастыря - как будто мало было нападения гитьянок! И но все эти накатывающиеся волны криков и слов разбивались об Одоса, словно о нерушимую скалу - ни один мускул на его лице не дрогнул, хоть он и выслушал все, не перебивая ни Яна, ни Эрис, ни последние слова, сказанные Ноэлем. А потом протянул руку в сторону гонга, что находился на севере, недалеко от входа во внутренние помещения крепости. Раздался звон, поначалу громкий - аж заложило уши. Всем собраться рядом. И прекратить балаган.

— Тогда примите мои благодарности. Я вижу, что остальные разделяют ваши слова. Что они правдивы. Возможно, так и есть, и без вашей помощи мы бы не справились. Но знание того, что мы тоже могли погибнуть, не воскресит павших и не уменьшит нашу скорбь. Встань, Токк'ит. Груз вины в твоей душе нам тоже не поможет.
Одос повернулся ко входу. Этот старец действительно был скалой, волны на которой не оставляют никакого следа, и наверное, большинство ожидало куда более яркой реакции на слова присутствующих. Однако, он не собирался ни обсуждать наличие в крепости шпиона с требующим окунания в бадью с водой кендером, ни заповеди Зертимона с неизвестной девочкой, ни окончательную смерть своих собратьев с фехтовальщиком. Он встречал собирающихся на удар гонга гитзераев, подняв руки в знак того, что он будет говорить - и никто не смел вставить слово. Вокруг было порядка четырех десятков гитзерай - вот и все, кто выжили в этой битве, но даже такая победа - все равно победа.
— Мы живы. Я не знаю, как они узнали о нашем присутствии здесь, но цена была высока. Слишком высока. Кас'ик и Веллик мертвы. Наши братья и сестры Акма'ада тоже. Мы потеряли большую часть монастыря, аббатство лежит в руинах. Но довольно о смерти. Я наделен правом выбирать наш дальнейший Путь.
Невидящие глаза осматривали стоящих на ногах и раненых, глядели за стену, где были сложены трупы, сам Одос поворачивался так, чтобы быть видным каждому. Все еще никаких слов от зрителей - только поднявшийся Токк'ит с пустотой в глазах внезапно оживился и задрожал, указывая на одну из гитзерайских женщин вдалеке. Ее сложно было назвать красивой по человеческим меркам - покрытая пятнами желтоватая кожа, лицо со впалым носом и близко посаженными глазами, коротко подстриженные рыжеватые волосы туго обмотаны на затылке, худая, словно тростник, и очень похожи на этот самый тростник тонкие руки, одна из которых длинными костлявыми пальцами касается подбородка. Но стук сердца Токк'ита можно было услышать даже находясь рядом. Женщина же не замечала его внимание.
— Мы собираем свои вещи. Через четыре часа мы отправляемся в Сэйр. Я буду представлять Акма'ад на военном совете, где мы решим наши следующие шаги. Возвращайтесь к делам.

— Галлия... Это точно она. На ней ни царапинки! Я знал, что даже четверо гитьянок не смогут одолеть ее! — восторженный шепот Токк'ита все же вырвался наружу, хоть и из гитзераев его слышать мог только Ферзь.

Шаэре не нравилось абсолютно ничего: ни отношение гитзераев спасшим их героям, пусть и своеобразным, ни назревающие страсти внутри команды; ни склонность старца говорить загадками (хотя мудрецы - они почти все такие) ни выступления Яна... Меньше всего Ночке понравилось то, что практически объявленная погибшей Галлия оказалась живой.
Конечно, о гитзераях, их нравах и обычаях полурослица знала не так уж много, но поведение старейшины заставляло ее сильно нервничать. Где-то в глубине души, на задворках сознания мелькнула мысль, что этот... Одос... вполне мог и сам оказаться замешан. Борьба за власть, например. Да и мало ли может быть мотивов, абсолютно непонятных, недоступных другим расам?
Но коль уж старикашка оказался сильно проницательным, крамольную мысль пришлось тут же запихать поглубже.
Представляться Шаэра не стала. В конце концов, она не на помойке себя нашла, чтобы спасенные ею же... жабоголовые... вытирали об нее ноги. Хотят познакомиться - пусть ведут себя повежливее. Токк'ита жалко только...

Сэм никогда особенно не любил церковников, а монастыри были ему откровенно противны. Было что-то отвратительное, мерзкое в самой идее такого преждевременного умерщвления собственной плоти. Хотите испытать своё тело и дух? Спуститесь на пару смен в шахту, в забой, в невыносимый жар и духоту, грязь и шум. Вот где закаляются души, вот где тело становится камнем. Сам Сэм никогда не спускался в глубокие шахты, только помогал отцу разрабатывать небольшую жилу, где работа была не в пример проще. Но он видел их - чернолицых и белозубых, полумёртвых и полупьяных, полу-людей и полу-зверей, щурящихся на незнакомый им солнечный свет шахтёров, выходящих из забоя. Глядя на них, Сэм навеки отучился жаловаться на тяжёлую работу. Никакая работа не может быть трудной по сравнению с их невыносимым трудом. Никакие самоистязания во имя веры не сравнятся с тем, что делают с собой эти люди ради пары серебряных монет.
Оттого высокомерный слепец, не желающий ни благодарить своих спасителей, ни сочувствовать пострадавшим, не вызывал у Сэма никакого пиетета. В гробу он видал такую мудрость, которая позволяет плевать в лицо в ответ на помощь и спасение. Это он что ли бесценный старейшина, ради спасения шкуры которого они сюда прилетели? Колдуну откровенно казалось, что Ток'кит был бы куда более подходящим лидером для этих людей. Он бы добавил немного жизни в этот каменный ледник. Бедняга то совсем раскис, стараясь распластаться на камнях до полного самоуничтожения, то внезапно взорвался радостными криками. Счастливец, его возлюбленная оказалась жива... что странно, не правда ли? Зачем бы тому гитзераю было обманывать несчастного Ток'кита, если надежда на её спасение была? Сэм невольно переглянулся с Шаэрой, замечая по её взгляду, что маленькой ведьме вся эта история кажется донельзя странной.

Ноэль поднялся на ноги и окинул подозрительно пристальным взглядом своих спутников. Да-а, похоже, опять придётся вспоминать семейное искусство строить обтекаемые фразы, в уме им давно названные "сиэлическими", искать компромиссы и переходы... и всё это - вместо того, чтобы, встав на седле, вытянуть клинки и пуститься в танце стали, вновь себя теряя и находя в каждом шаге, каждом вздохе, каждом движении....
Но ни один танец невозможен без толковых партнёров. А значит, нужно сделать так, чтобы не пришлось танцевать с одними только мечами.
Фехтовальщик выдохнул и начал говорить вкрадчиво, плавно, в первой октаве. Тем резче прозвучало его программное заявление:
- Господа и дамы. Мы неправы.
Баронет улыбнулся и продолжил свою импровизированную речь.
- Мы зачем-то приписали себе уникальность нашей, - именно на это слово упало ударение, - битвы. Но на самом деле мы сработали лишь как обычный, пусть квалифицированный, отряд. Нам - пока - нечем гордиться: десяток че... гитов убитых руками и магией, да осыпавшиеся камни, которые организовали и притащили не мы. Так чего ждать?! Фанфар и парада в нашу честь?! Три раза "ха". Не заслужили. Это не наша война, никого из погибших мы не знали. И то, что, строго говоря, мирному населению сейчас гораздо тяжелее, мы тоже почему-то не учитываем, что терять близких - это безумно больно, как и бросать свой дом. Им придётся. Я, - голос почти сорвался, но Ноэль не позволил себе уйти в воспоминания, - знаю, каково это - на примере всего ОДНОЙ смерти. В монастырях же, - дальше пошёл точнейший, вывереннейший вымысел, рождавшийся здесь и сейчас, - люди пытаются жить как братья и сёстры, в равной степени пытаясь уважать и любить друг друга. Я бы... вряд ли выдержал смерть десятка тех, кого я любил или пытался любить. Так что сейчас, - голос фехтовальщика вернулся к прежней силе, - лично мне остаётся только завидовать чужой стойкости.
Что же ещё сказать? Что?! Кажется, всё. Да.
Воитель замер, пристально глядя на соратников. Теперь ему оставалось только надеяться на то, что те, с которыми он сражался, не пойдут за своей дальнозоркостсью, а присмотрятся к тому, что под носом. Хотя бы и к трупам. Вспомнят что-то или хоть придумают...

Так и было. Не только клинками махать, поскольку часто язык бывает опаснее и острее любого клинка. Только что герои окунулись в общество гитзераев, и им явно это пришлось не по душе - поскольку эти аскетичные и дисциплинированные монахи довольно сильно отличаются от людей и полуросликов, которые куда более открыты, куда более склонны к риску, куда более храбры и способны на свершения. Может, именно поэтому героями здесь являются не гитзераи, а именно они, случайные путники, севшие на корабль без обратного билета? Ну, надо отдать должное еще Ферзю, который не был похож на остальных гитзераев, скорее был близок к Токк'иту. Но и он сейчас молчал перед Старейшим. А говорил Ноэль - тот самый рисковый парень, который без раздумий променяет оседлую жизнь на адреналин в крови и взгляд смерти в глаза.

Все, что говорил он, все, что говорили остальные - даже Ян - вряд ли проходило мимо ушей здесь присутствующих. И особенно Одоса. Но он все еще не считал нужным отвечать. Одним богам было известно то, что происходило сейчас в его душе, под толстым слоем камня и скалы. О том, какую вину на себе держал он, вокруг множества убитых и раненых. Если бы кто-то заглянул туда, он должно быть, ужаснулся. Но геройская доля куда легче, чем доля лидера. Они рискуют только своей жизнью, а не десятками других.
А когда угрюмый немногословный лидер распустил собрание, несколько гитзераев подошли к Галлии, которую действительно считали мертвой. Токк'ит, конечно, прятался за широкой спиной Ноэля. Доносились обрывки фраз через тишину других зертов: "Пожалуйста, не спрашивайте меня об этом. Да, их действительно было четверо, а я... я это помню, как в тумане, тело словно само вспомнило все тренировки, начало двигаться настолько быстро, автоматически уклоняясь от ударов и нанося свои... это ужасно, когда костяшки твоих пальцев сталкиваются не с твердым манекеном, а с мягкой плотью противника... наверное, мне просто везет".
Мелодичный голос, чувственность, нетипичная для гитзерай... добавить к этому страсть к творчеству, умение рисовать... да, Токк'иту было за что влюбиться в эту не самую притязательную по человеческим меркам женщину. Другие же гитзераи уходили, качая головой, Одос общался с прибывшими с места падения гитьянского налетчика и разрушенных кораблей...

— Ноэль, спасибо, что понимаешь нас, — Токк'ит, наконец, оторвался от созерцания своей возлюбленной, прикладывая тонкую костлявую руку к своему сердцу. Взгляд его, еще секунду назад мечтательный, быстро становился серьезным и озабоченным, сперва глядя в глаза Ноэля, он достаточно быстро опустился и оказался направлен в пол. — И что выгораживаешь Одоса. Он никогда не был для нас вдохновением и кем-то, за которым бы рвалось сердце... Но большинству не нужна... как это у вас называют... харизма? Он суров, говорит только о проблемах, мелочен и подозрителен, но другого лидера здесь не знают. Он не допустил ни единой смерти наших, когда мы шли через Элементальный Хаос. Его знания истории и традиции настолько велики, что не объять нашим умом... Его решения часто кажутся глупыми и неправильными, но это работает, и все же, все здесь умрут за него, если потребуется. И слушаются беспрекословно. Это у нас в крови, наверное... Вы не пойдете с нами? — на этот раз он внезапно оторвался от созерцания пола и похоже, его уже прорвало - все сдерживаемое в груди вырывалось сейчас наружу, хоть и облекаясь в слова, подчиненные сухой логике. — Он просто... считает, что ни одна иная раса не должна помогать гитзераям. Что мы должны сами проходить через все трудности, стиснув зубы и умирая. И он меня, наверное, ненавидит за то, что привел вас. Но если он узнает о вас поближе... может, изменит свое решение? Кроме этого, военный совет ведь и вашего мира касается? Я, правда, ничего о нем не знаю...

То, что старейшина Одос весьма холодно отнесся к ним, было неудивительно. Чужая душа - потемки. В какой степени это подчеркнутое игнорирование вызвано мерзким характером Одоса, как наверяка кто-нибудь подумал, а в какой имеет под собой основание? Хороший или плохой, но он предводитель этих существ, а вести можно по разному. Воодушевлять личным примером, первым бросаясь в сражение и запанибратствуя с простолюдинами. Устрашать мощью и угрозой расправы за любую провинность. Мягко убеждать, полагаясь на силу слов и стремление людей стать лучше. По разному. И например, можно продавливать решения силой своего авторитета и репутации того, кто не делает ошибок. Каковые - а они неизбежно случатся, придется замалчивать и сваливать на что угодно. Недостаток веры - о, это отлично работает! Происки предателей, продавшихся врагу. Список можно продолжать очень долго...
А можно размотать его до конца и обнаружить, что истинным источником всех бед была глупая, старая ссора. Данное в запале слово. Детская обида. Как знать. Старики - они же сущие дети.

Зато его холодный прием отлично помог остыть после ужаса сражения, ликования победы и мерзкого безымянного чувства, которое она не знала как назвать. Не очень-то и хотелось. Можно было, воспользовавшись передышкой, стереть с себя грязь - снаружи и внутри. Послушать, что скажут остальные. Кстати, что там на эту тему говорил пресловутый Зертимон? "Терпение - главное достоинство". Бла-бла-бла. Скучища. Но помогает. Примерно как наблюдение за ближайшей рекой в ожидании проплывающего трупа врага. Ммм... даже в воображаемой смерти Одос был все такой же надутый индюк и даже торчащий из головы отравленный (непременно отравленный!) топор нисколько не мешал ему истекать пафосом. Все же интересно, его демонстративное игнорирование слов про шпиона - от общего неприятия всех негитов, или действительно рыльце в пуху? Вообще Галлия, так вроде бы ее зовут, на убийцу не очень-то похожа. Убийцы, они...

Безразличный рыбий взгляд и руки, спрятанные под плащ. Не запоминающееся, блеклое лицо человека, который может быть совершенно невидим на ровном месте - взгляд просто не отделяет его от пейзажа, будто кусок собачьего дерьма на и без того изгвазданной донельзя мостовой. Убийцы, они такие. А еще они редко работают в одиночку. Вспомнилось, что Сэм показался сперва именно таким - со страху, не иначе. Ну какой из него убийца. Неет. Если б убийца сейчас был среди них, он бы выглядел и вел себя совсем не так. Он бы всячески постарался как можно больше вертеться под ногами и привлекать к себе внимание, приучая игнорировать назойливую мошкару. Вел себя как можно менее серьезно, чтоб никто не подумал, что он способен на обдуманный, выверенный удар. Втирался б в доверие окружению жертвы, выжидая когда можно будет подстроить все так, будто это нелепая случайность... два наконец-то сложилось с двумя.

Да, это все объясняет. И нелепые выходки, и образ то ли ребенка, то ли слабоумного. И приставания к мрачному типу, смахивающему на телохранителя. И подсмотренный во время сражения стиль боя - коварные, убийственные удары в уязвимые места при почти полном отсутствии умения защищаться. Ведь предполагается, что хватит одного-двух первых тычков чудаковатого на первый взгляд оружия - складного, чтоб проносить его незаметно и напичканного дополнительными функциями лестницы, пилы и неизвестно чего еще. Вот ты какой, мой убийца.

Прошло время, и паническое оцепенение понемногу отпустило сведенные судорогой ноги. Кажется, никто не собирался убивать ее прямо сейчас. Большая ошибка. Потом будет поздно - предупрежденный вооружен. Эрис огляделась в поисках... чего? Чего угодно. "Оружием может стать что угодно." - рокотал, переливаясь, хриплый бас Герарда Железнорукого. Герарда Жестокого. Герарда Завоевателя. "Но оружие настоящего полководца это не меч, не копье и не топор. Это люди. Поэтому для него каждый никчемный смертный, каждый завалящий проходимец - оружие. Умеющий владеть им в совершенстве - непобедим." Каждый завалящий проходимец... Джезафэль, да тут просто кладовая оружия!

Эрис улыбнулась, оттаивая. С восторгом наблюдая, как из разрозненных кусочков головоломки складывается картина. Как в муках и страхах происходит таинство рождения... и на свет, еще такой маленький и хрупкий, но уже громко заявляющий о себе, появляется План.
- Я думаю, нам нужно отправиться с ними в Сэйр, на совет. - привстав на цыпочки и ухватив чародея за ворот, зашептала она на ухо первому и главному из оружий. Разящему мечу. - Одос не посмеет нам в этом отказать, а там-то даже если мы и не найдем то, что ищем, то как минимум узнаем где искать. Ты где шляпу-то потерял?
Но одного меча недостаточно. Нужен щит. Кто может прикрыть в минуту слабости и не воспользоваться уязвимым положением? Кто заботливо подносит вонючую дрянь к носу и запасливо подбирает упавшие короны?

- Ночка, ты знаешь, мы с Сэмом наверное пойдем с ними, в смысле гитцераями. Ты первая вызвалась отправиться в Акма'ад и здорово показала всем. Как настоящий герой. Да, наверное ты сейчас обижена на старца Одоса - но остальные-то не виноваты. Им тоже нужна твоя помощь. Больше-то, видишь, и некому. Пойдешь с нами?
Меч и щит. Прекрасно. Надеюсь, Шаэра согласится. Но все еще маловато будет.

"Вооружение легионера состоит из короткого меча, или гладиуса. Щита, именуемого скутумом. А также - пилума, представляющего собой длинный, окованный железом, дротик." Ага. Вот и он. И чем же привлечь вас, сэр Дротик? Обещанием давать эээ... затаскивать себя в башни как драконью приманку? Сочувствием и братс... сестринской любовью? Не то, все не то! Думай. "Я рыцарь странствующий, но не странный.", как говорил один книжный герой, становясь в очередь за вознаграждением за усекновенное чудовище. Предположим, рыцарь-то у нас как раз-таки странный. Но простых, как сказал бы Сэм - " человеческих", мотивов это никоим образом не отменяет.
- А вы, Ноэль? Не желаете поучаствовать? Полагаю, там найдется еще пяток-другой неубитых драконов для вашего бьющего без промаха клинка и шкур для эээ...
"Для бога шкур". Ну и дура. Ты чего несешь? Быстрей бы кончился этот кошмар. Может лучше сразу пойти и предложить кендеру не тянуть с развязкой? Благо далеко идти не придется, вот он, рядом.

Светлые, выгоревшие на солнце лохмы. Загорелое лицо в россыпи веснушек. Улыбка от уха до уха. Легкомысленные речи, одежда будто с чужого плеча. Двадцать восемь лет. В два раза больше, чем тебе. Двадцать восемь лет опыта убивать. Таких учат с с самого детства, с колыбели. Даже жаль, что ты враг.

Разумеется, обида на старейшину не была поводом для отказа в помощи остальным. Более того, даже если на гитзераев наплевать с летучего корабля, то все равно Токк'ит говорил об опасности, которая угрожает всем... Да и, в конце концов, какая разница где быть героем?
А память уже услужливо подсовывала воспоминания...

...Сама Шаэра, глупая 16-летняя девчонка, в которой взыграла страсть к приключениям и первая любовь к бродячему циркачу...
- Мама, я все решила! Я уже взрослая, и тебе меня не переубедить! - гордо задранный веснушчатый нос и непреклонный блеск в глазах.
- Я и не собиралась... - вздыхает мама. - Раз решила - иди за своей мечтой. Но всегда помни, что у тебя есть дом, в который ты можешь вернуться. И где тебя любят и всегда ждут...

... Эйда. Ей только-только сравнялось 15.
- Ну мама! Ну это же так интересно! - те же рыжие кудряшки, те же веснушки на носу... тот же упрямый взгляд. - Я немножко только попутешествую, и вернусь! И не отговаривай меня, я все решила!
- Я и не собиралась... - вздыхает Шаэра. - Раз решила - иди. И помни о нас. Помни о том, что у тебя есть дом, в котором тебя всегда ждут. С любовью. Куда ты всегда можешь вернуться...

... Дочка все-таки вернулась через пару месяцев, в отличие от самой Шаэры, встретившей Гаррета и с тех пор наезжавшей домой пару раз в год...

Вынырнув из омута воспоминаний, Ночка посмотрела в желтые глаза принцессы, ждавшей ее ответа. О, Боги, ведь ей же даже 15 нет наверняка... Как, скорее всего, нет и дома, в котором ее ждут и любят. Но взгляд... Тот же самый. "Не отговаривайте меня, я все решила".
"Я и не собиралась", - подумала Шаэра, а вслух сказала:
- Пойду. Разумеется, я должна бы отговаривать тебя, как и полагается герою... Но я же вижу, что это бесполезно. Поэтому пойду и буду защищать тебя, чего бы мне это не стоило. Единственное, о чем мне хотелось бы тебя попросить, чтобы ты по дороге рассказала мне, зачем тебе туда надо. С одной стороны, это тебя ни к чему не обязывает: даже если не расскажешь - я все равно пойду. С другой стороны, пока мы не выдвинулись, у тебя есть время сочинить что-нибудь правдоподобное, - последние слова Шаэра произнесла шутливым тоном, за которым скрывались и беспокойство, и тревога, и непонимание... После чего подмигнула прицессе и отошла.

Слепой старик на удивление легкомысленно отнесся к заявлению о шпионе, можно было бы достать письма, рисунки и показать ему, но он все равно не увидел бы ничего... и не потому что слепой, а потому что толкал очередную длинную и скучную речь перед всем двором. Когда она наконец кончилась, Ян взглядом поискал вокруг бюст или швабру, однако, ничего похожего не было, зато с длинными речами эстафету подхватил Ноэль.
Терпеть это было просто невозможно, поэтому не дожидаясь разглагольствований остальных Ян отступил назад и через некоторое время уже уверенно шагал по коридорам которыми их вели сюда. Если бы то его спросил, как они шли от башни, вряд ли бы он смог вразумительно ответить, зато ноги прекрасно помнили дорогу и даже широкую щель на повороте, попадающую под босую ступню.
По дороге кендер не стеснялся приставать к суетящимся монахам с вопросами, в данный момент его больше всего интересовало где можно поесть и где можно помыться. Два главных вопроса интересовавших в данный момент белобрысого.
Через некоторое время, ноги сами принесли Яна к окну, в которое он не так давно пролез. Из окошка открывался довольно симпатичный вид на разбитые корабли, вылизанную камнями скалу и пейзаж за ними. Покопавшись в мешочках и тубусе, он выудил лист пергамента, на одной стороне было что-то написано, зато вторая была абсолютно чистой. Разгладив лист на каменном подоконнике, он улегся рядом и принялся зарисовывать вид за окном. Выходило довольно ловко, а пастельные мелки, очень удачно передавали настроение цветом. Напоследок, Ян нарисовал по памяти Сэма, как увидел его в бою, очнувшись после очередного удара. Полюбовавшись своими художествами он увидел суетящихся среди обломков монахов и не преминул спуститься вниз к ним и помочь собрать все что уцелело с команды и капитана, прихватив пару блестяшек и себе.

Призрачная фигура гитзерая возникла за спиной Ферзя. Фигура молча стояла и смотрела на воина, ни чем не выдавая своего присутствия, однако Ферзь почувствовал этот взгляд. Служитель Королевы, коим являлся Ферзь, почувствовал присутствие неупокоенной души. И еще он почувствовал кое-что особенное... Эта душа была ему знакома. Очень знакома. Гитзерай резко обернулся и увидел призрака. Рот Ферзя приоткрылся в изумление, глаза расширились, перед ним стоял тот, кого он совсем не ожидал увидеть когда-нибудь больше. По крайней мере до тех пор, пока его собственный жизненый путь не прервется.
- Зеликхан?! Как ты?.. Почему? Что ты здесь делаешь? - зашептал Ферзь. Голос воина, заколенного сотнями сражений, прошедшего плен гитиянок, гладиаторские ямы, и еще множество испытаний тела и духа, дрожал. Перед Ферзем стоял не просто дух знакомого гита, перед ним был призрак его брата. Гитзерая, с которым маг меча разделил не мало светлых и темных моментов, гитзерая, с которым Ферзь прошел длинный путь от рождения, до самой смерти. Воспоминания лавиной обрушились на воина, унося его в прошлое. Тысячи вспышек из памяти - разные моменты жизни Ферзя, связывающие его с Зеликханом. И последняя вспышка... Серебряный меч генерала Зиттируна, перерезающий горло брату Ферзя. Прямо на его глазах. Зи убил Зеликхана ради того, чтобы окончательно сломить волю Ферзя. Он отнял единственную... последнюю, родную душу Ферзя. Тогда, правда, у воина было другое имя... Но с того дня он стал Ферзем. Впрочем это сейчас не имело значения.
- Почему ты здесь, Зеликхан?
Всю свою жизнь, с момента смерти брата, Ферзь винил себя за то, что не смог уберечь его. Молил Богов, чтобы они вернули все назад и забрали его вместо брата, но Боги молчали и не спешили повернуть время вспять. Глаза гитзерая заблестели, но он сдерживал себя.
“Почему он вернулся??? Неужели его душа не нашла пути в лучший мир и не нашла лучшего пристанища, чем этот монастырь? Может поэтому Королева привела меня сюда? Я должен освободить душу своего брата? О, Королева, дай мне совет???”

Призрачная фигура Зеликхана угрюмо сощурилась, давая понять что совсем не этих слов он ожидал от того, кого теперь звали Ферзем. Он изменился. Они оба изменились. Будто отравленное зелье, каждый день подаваемое на завтрак и пропитавшее каждую клеточку тела жертвы, всю душу Зеликхана пропитывала ненависть. Зитируун, а после него все те, кто командовал “Жетрвенностью”, постарались на славу, проращивая в неуспевшем окрепнуть учением разуме юноши ростки пагубной страсти. “Раб, жаждущий не свободы, а мести, обречен оставаться рабом” - так говорил Зертимон. И сейчас, глядя в серое лицо мертвого брата, Ферзь как никогда прежде осознал всю глубину Учения. Да. Жажда мести - вот что держало душу Зеликхана, не давая обрести свободу.
- Потому что не имею ни малейшего желания оказаться по соседству с мягкотелыми трусами! - шипящий голос тени буквально сочился тьмой. - Я поклялся отомстить и не уйду, пока не отплачу. Сполна.

Ферзь смотрел на брата и печаль все сильнее заполняла душу воина.
- Кому ты собираешься мстить, брат мой? - спросил маг меча. Голос Ферзя перестал дрожать, в нем появилась решимость. Для себя гитзерай уже все определил. Он не смог уберечь Зеликхана от смерти, значит он поможет ему обрести покой. В лучшем из миров, чем этот. Не важно каким способом. Ферзь был уверен, что сможет добиться цели. Пусть для этого придется помочь брату в его мести... Хотя, конечно, Ферзь подозревал, что желание Зеликхана кому-то отомстить - это не та вещь, из-за которой он не ушел в другой мир. Гит не верил, что это черное чувство настолько было сильно в его брате, чтобы прервать извечный процесс перехода душ в другие миры после смерти тела.
“Я должен все выяснить. И должен помочь. Я буду с тобой, брат. Как раньше...”. Ферзь с трудом сглотнул подступивший комок в горле и внимательнее всмотрелся в лицо Зеликхана. Где же тот храбрый веселый гит, которым Зелик был раньше? Сейчас гитзерай перед Ферзем был скорее сгустком зла, ненависти и тьмы. Но этот сгусток несомненно был его братом... А значит...
- Кому?

- Ты еще спрашиваешь?!! - оскалившись, тень опрянула и пригнулась, обходя Ферзя по кругу и заставляя поворачиваться вслед за собой. Воистину, сколько ж осталось здесь от прежнего Зеликхана? Не тварь ли это, не чудовище, лишь принявшее облик брата, чтоб терзать его, Ферзя, воспоминаниями о былом? О своей ошибке, едва не стоившей жизни ему самому... и за которую пришлось заплатить другому. Улыбчивому, легкомысленному и жизнерадостному. Лучшему брату в мире.
- Да ты, ДжЕлех, смотрю здесь совсем скоро уподобишься пресвятому старцу. Берешь уроки старческого маразма у Одоса?
Тень не только носила лицо умершего брата. Она знала его имя. Имя, которое сам Ферзь уже почти забыл. Имя, звучащее в устах призрака проклятьем.
- Можешь и дальше заглядывать ему в беззубый рот. Он уже давно потерял вкус к борьбе. Нееет. Мое место рядом с теми, кто выбирает меч, а не пустые слова.
Распрямившись, призрак вскинул руку, указывая на о чем-то разговаривающих поодаль странных чужаков. Слухи о том, что это они справились с чемпионом нападающих а после еще и таранили один из летучих кораблей, уничтожив всю команду и командующего рейдом, уже успели дойти до ушей Ферзя. Правда Одос, кажется, был не особенно рад такому обороту событий.

Ферзь перевел свой взгляд на отряд героев и внимательно осмотрел каждого из них.
- Значит ты выбрал путь рядом с ними? Пусть так, Зеликхан. Значит я пойду с тобой. И с ними.
Маг меча слышал, что герои собираются в Сэйр, но не знал зачем. Впрочем это не имело большого значения. Путь гитзераев из храма тоже лежал туда.
- Ты знаком с этими героями или в твоей душе все еще остались юношеские мечты, Зелик, и ты рвешься вперед за приключениями? - Ферзь мягко улыбнулся брату. Гиту очень хотелось верить, что душа Зеликхана все еще хранит в себе светлые моменты прошлой жизни, что тьма не совсем сгубила невинную душу.

- Мечты? Неет. Одос слеп - и ослепляет всех, кто идет за ним. Но смерть лечит все недуги, ДжЕлех. Тебе ли не знать. Да? Умерев, я прозрел. Теперь я вижу... вижу твои черные перья, брат.
Не утруждая себя разворотами, тень просто вывернулась и мрачное лицо заняло место затылка. Темные провалы глаз, в которых клубилось, выбрасывая в стороны ищущие щупальца, нечто. Бррр. Удовлетворенный произведенным эффектом, призрак скользнул за спину Ферзю. Холодное дыхание мертвеца обдало затылок, и шепот брата резанул ухо. Серые пальцы легли на веки служителя Королевы.
- Прозрей и ты.

Чем зрение мертвеца отличается от зрения живого? До сегодняшнего дня Ферзь не знал. Но благодаря духу брата воин обрел это “зрение”. Взгляд Ферзя упал на юную девушку, Эрис... Юна, стройна, еще совсем ребенок, но ребенок, обладающий талантом командира, настоящий стратег, все это было видно и обыному взгляду, но сейчас Ферзь смотрел на неё глазами мертвеца. Это был взгляд из мира теней, там Эрис была сгустком тьмы, размытый силуэт девочки с желтыми демоническими глазами... и черными перьями ворона. Последовательница Королевы? Снова? Неужели это Королева вновь направляет Ферзя? Было ли это знаком? Безусловно!
Но потом гит заметил еще кое-что. Еще одну ауру, исходящую из руки девушки. И эта аура была такой же, как у Зеликхана.
- Она владеет твоим вместилищем, Зелик?
Получалось, что Королева Воронов владела душами обоих братьев. Она свела их вместе, дала возможность вновь встретиться. Душа гитзерая преисполнилась благодарности и еще большей любви к своей Богине.
“Я не знаю, как мне благодарить тебя, моя Королева. Я сделаю все, чтобы душа моего брата обрела покой. И исли ты хочешь, чтобы для этого я помог этой твоей служительнице, да будет так.” - мысленно обратился воин к своей богине. Для Ферзя все становилось понятно и просто.
- Спасибо, брат, теперь мне все ясно. Мы пойдем вместе с ней. Оба.

Еще до того, как происходил весь этот разговор, Токк'ит, похоже, воспрял духом уже после того, как Эрис согласилась идти с ними в Сэйр. И агитировала на поход всех остальных. Это было настолько интересно и необычно! Все здесь менялось в считанные мгновенья, привыкшие к размеренной и упорядоченной жизни гитзераи - и сам Токк'ит - еще никогда не испытывали такие потрясения в такой короткий срок. Следовало отдать должное их тренировкам и командованию, да и самому Одосу, который отряжал одних возводить повозки для раненых (не все же двадцать миль на носилках их нести), других - собирать провизию и воду, третьих - вернуться к обыску тел на предмет улик и необычных предметов, четвертых - забирать из монастыря ценные рукописи и архивы... Судя по всему, остатки гитзераев собирались уходить очень надолго - возможно, навсегда. Звучали слова "после совета, скорее всего, мы вернемся домой" - только вот под домом имелся в виду Элементальный Хаос, и в этом были причины, ведь никто даже Сэйр не рассматривал чем-то большим, чем просто временным убежищем. Никто не знал, можно ли доверять другим, и так жила вся раса гитзераев - в сплоченном обществе, где каждый надеется только на себя. И Одос был ярко выраженным представителем этой расы - закаленный в трудностях, не разменивающийся на посторонние слова, в душе склонный к добру и справедливости... но внешне угрюмый и параноидальный.

И в момент последних слов Ферзя Одос, отдав последние указания гитзерайскому лекарю, все же перестал проявлять терпение. Повернувшись к Эрис, Ферзю и Зеликхану, он прикоснулся пальцами обеих рук к вискам и выбросил ладони вперед - словно невидимый хлыст пронесся через десяток метров, долетая до стоящей за спиной тени, которая начала с шипением таять, распадаясь на отдельные обрывки и растворяясь в воздухе. Эрис и Ферзь тоже почувствовали удар - не сколько физический, сколько похож на удар молнии: быстрый, обжигающий и ошеломляющий на мгновенье. Да, это было болезненно, зато вернуло беседующих в реальный мир.
— Так. Мне следовало обратить на вас более пристальное внимание. Ты, кто назвала себя Эрис из дома Длардрагет, принесла сюда сгусток ненависти и смерти... Как будто мало здесь других смертей! — безэмоциональный Одос внезапно поднял голос настолько, что он стал похож на звук старой трубы, зычный и громкий, хоть и с хрипотцой. Но следом снова вернулся к своему обычному, лишенному красок: — Прозреть... Мне все равно, во что верят люди, — для Одоса, похоже, все не-гитзерайские расы были "людьми", он не делал никаких различий, и само слово из его уст звучало достаточно презрительно, — Но месть способна только застилать глаза своим туманом, убивая душу, убивая разум; кто живет местью, живет лишь первобытным инстинктом, а чем такой отличается от животного? — он подходил все ближе, практически вплотную, и поднимая руку, он остановил ладонь точно на уровне лица Эрис - так слепые могут "видеть" пальцами. — Ферзь, ты сражался за нас. Вы все сражались за нас сейчас. Но вы чужие. Здесь и сера Девяти Адов, и тьма, и злость, и безрассудство... и обида ко мне. Кто вы такие? Вы куда больше похожи на врагов, чем на друзей.

Вспышка ментальной энергии Одоса пронеслась сквозь сознание Ферзя, чтобы с полной силой обрушиться на призрак Зеликхана. Тень брата затрепетала, потом замерла на миг, и разлетелась сотнями обрывками тьмы. Маг меча знал, что у Одоса недостаточно сил, чтобы вот так вот запросто уничтожить бессмертную душу, Зеликхан лишь вернулся в свою филактерию - кристалл Эрис. Но... Эта тень - брат Ферзя.
- Первобытным инстинктом? - в голосе мага меча зазвучали стальные нотки. - Это не твое дело, Одос.
Гитзераю стоило огромных усилий, чтобы не выхватить свой клинок и не спросить ответа со слепца.
- Ты у себя дома, но это не даёт тебе никакого права так относиться к тем, благодаря кому у тебя вообще остался этот дом, благодаря кому ты, возможно, вообще еще жив.
Пожалуй Одос выбрал не самый подходящий момент, чтобы вновь разлучить братьев. Гнев с бешеным темпом разрастался в душе Ферзя, рука сжала рукоять бастарда на поясе так, что побелели костяшки.
- Никто не напрашивался к тебе в друзья. Я оказался здесь не из-за тебя. Я пришел, потому что мои соплеменники были под ударом, были в беде. А ты, вместо обычного спасибо, швыряешь свои заклятья в союзников!
Последние слова Ферзь словно выплюнул в старика. Гит не испытывал ни капли почтения или уважения к Одосу, все эти чувства сменились презрением к высокомерному слепцу.

- Слышь, ты, старикашка, уху ел, что ли?! - возмущению Шаэры не было предела. Ладно еще он на словах выпендривался, но заклятьями швыряться! Да еще и в детей! Ночка встала напроив Одоса, руки в боки. Мало кому из низкорослых существ удается смотреть на "дылд" свысока, но ведьмочке это удалось с блеском. И голос ее с каждым словом все больше леденел. - Я не знаю, какие там у вас, гитзераев, заморочки насчет чужих рас, но и вы с точки зрения многих существ - отнюдь не из подарочного набора! Однако никому не придет в голову атаковать боевым заклинанием ребенка, потому что он якобы что-то не то принес или что-то не то сказал. Вы тоже не выглядите нашими друзьями, но так уж случилось, что у нас общий враг. Что ж, мы можем доставить ему удовольствие и перебить друг друга сами.
Напоследок смерив старца ледяным и высокомерным взглядом (не иначе, успела у принцессы нахвататься всякого), Шаэра подошла к ней и встала рядом, давая понять, что не даст девочку в обиду, особенно всяким там непонятным старейшинам.

Ноэль пропустил момент атаки, внимательно рассматривая принцессу, было попробовавшую его соблазнить... драконами? Даа, сразу видно - некто не пытался фехтовать хоть сколько-нибудь долго. Какой приём можно выучить, тыкая заточенным железом в огромную ящерицу?
- Принцесса... меня не надо убеждать. Всё равно идти мне пока особо некуда.
Итак, задержавшийся гит долго и с удовольствием трепался с призраком, принцесса ушла куда-то в свои мысли, леди Шаэра торопливо соглашалась с предложением идти... Старец Одос шарахнул по призраку площадным заклятием, чудом прошедшим мимо. Гнев, обида, боль - всё смешалось в замке Беаре. Этак они всё порушат, а ребята далеко и не придут. Спасать всё и вся. Опять... кажется, алкогольные зелья плохи не только быстро спадающим похмельем.
- Хватит! В любом случае - мы пойдём с вами.

Губа разбита, из носа течёт кровь... Эрис, ещё недавно командовавшая сражением как некий сказочный генерал, сейчас являла из себя жалкое зрелище. Бедолажка. И, самое неприятное - Ноэль не мог ей помочь. Никак. Разве только...
- Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далёко, далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.

Ему грациозная стройность и нега дана,
И шкуру его украшает волшебный узор,
С которым равняться осмелится только луна,
Дробясь и качаясь на влаге широких озер.

Вдали он подобен цветным парусам корабля,
И бег его плавен, как радостный птичий полет....

Очень долго фехтовальщик, с душой упругой и сверкающей, как его клинки, не поддавался своей внезапной нежности. А сейчас.. к чему он это вспомнил? Фехтовальщик замолк на середине строфы.
- Да, и ещё. Ещё парочка неудачных ударов - и я просто попробую перебить всех здесь присутствующих гитов, ибо разницы так и не заметил. Воздержитесь.
Безумец, да. Такой переход от внезапной нежности к прямым угрозам....

Быстрые рефлексы - спасение и проклятие. В бою они не раз и не два спасут тебе жизнь. Но бывают моменты, когда рукам хорошо бы дождаться решения головы, а они ждать не привыкли. Вот и сейчас, в сложной и скользкой ситуации Сэму бы пригодились пара-тройка секунд на размышления. Только вот руки уже дёрнулись к ножнам, и кинжал уже завис в ничтожных миллиметрах от шеи старика.
- Отец, я не хочу ничьей крови, - сказал колдун тихо, потому что в шёпоте не слышно дрожи, - и твои люди не хотят драки. Но если ты не отойдёшь от девочки прямо сейчас, у меня не будет иного выхода.
Сэм обвёл глазами заполненный людьми двор. Всемогущие боги, сделайте так, чтобы дело не дошло до драки. Чтобы у этого старика хватило ума справиться с собственным высокомерием и не скармливать жизни всех его безмозглых овец горнилу его собственного самодовольства. Сэму разок приходилось видеть чванливого странствующего проповедника, жировавшего на плечах своей безропотной паствы, кормившего их россказнями об аскезе и обещаниями посмертных благ. В городке шахтёров его проповедь не пришлась ко двору, но немногочисленные последователи готовы были скорее умереть за него, чем задуматься. И колдун очень боялся, что местный слепец скорее угробит своих людей, чем подвергнет сомнению свой авторитет.

Увлекшись размышлениями, Эрис не обращала внимание на то, что творится вокруг. Как выяснилось, совершенно напрасно. Незнакомый гит, о чем-то говоривший с успевшей исподтишка выбраться наружу тенью, понизил голос, чтоб не привлекать внимания к разговору - но тоже недооценил необычайно острый слух слепца. Удар, хлесткий и болезненный, резанул прямо по едва успевшим затянуться тонкой корочкой свежим ранам, заставляя отшатнуться и панически искать причину, вызвавшую столь бурную реакцию. За что?!

Сгусток ненависти и смерти? О чем это он? Мысли, только что занятые тем, как вычислить убийцу, беспорядочно метались, натыкаясь на углы - пока холод кристалла, забытого, но все еще зажатого в руке, не напомнил о нем, расставляя точки. Подняв перед собой руку и разжав кулак, Эрис посмотрела на покрытый изморозью с отпечатавшимися линиями жизни небольшой кусочек дымчатого хрусталя, хранящий в себе все, что осталось от живого, разумного существа. Мечты, надежды, веру и любовь... страдания, ненависть и смерть. Увесистая капля, украдкой вытекшая из разбитого носа, плюхнулась прямо в центр, разлетаясь мельчайшими алыми брызгами. Точками. Хлюпнув носом, она сердито сунула кристалл в сумку, размазывая кровь по тисненой коже и раздумывая, как теперь оправдываться.

Не пришлось. Незнакомый гит схватился за эфес меча, гневно швыряя в лицо старейшине перчатку отрицания его власти. Возмущенно затараторила Шаэра, вставая рядом - не живым щитом, но верным соратником. Плечом к плечу. Лирично замурлыкал какую-то чепуху Ноэль - и это было еще более пугающе, чем гневные возгласы и ругань. Ведь безумцу все равно, кто перед ним. Кто прав, кто виноват. Выживет он или нет. Лишь кривая улыбка на губах, и рвущийся в пляс клинок - три фута ожившей стали. Но... почему? Не такое уж сильное наказание за серьезную провинность. Подумаешь, нос. Не впервой. И уж тем более - разве стоит это хотя бы одной жизни, не говоря уж о том, какая резня начнется, стоит старцу махнуть рукой? И Сэм. Ты страшнее всех, вместе взятых. Страшнее гнева, возмущения и безумия. Имя тебе - отчаяние. И все это - из-за одной капли крови. Из-за одной мерзкой дряни, думающей лишь о себе. Меч. Щит. Люди - это оружие? Как бы не так! Люди это... это... я не знаю, что это, отец. Но, кажется, я их люблю.

Что же делать? Как остановить вот-вот сорвущуюся лавину убийств? Неужели весь этот перелет, битва - все зря, и сейчас разгром Акма'ада будет довершен? Теми же, кто примчался ему на помощь? Чего греха таить - очень лестно и неимоверно приятно чуствовать, что рядом есть те, кто может защитить. Наконец-то, после всех этих лет, обрести мечту...
Не дай ей погаснуть, задутой стальным ветром. Как угодно. Падай на колени, умоляй, делай хоть что-нибудь. Каждый вдох, каждый удар сердца на счету.

Пальцы разжались, роняя в темную глубину сумки маленький кристалл, ставший таким большим камнем преткновения. И остановились, наткнувшись на гладкий металл. Да. Похоже, от судьбы не уйти. Но можно встретить ее с высоко поднятой головой. И будь что будет. Простите меня.
- Внемли мне, Одос Невидящий.
Пол задрожал от звуков языка небесных сфер и девяти кругов преисподней. Посыпалась каменная пыль. Достаточно, пока на головы не рухнул потолок.
- Простите, старейшина. Это моя вина, и приношу вам извинения за свой необдуманный поступок и за те неудобства, которые вам причинили слова сломленной страданием души, бывшей когда-то одним из вашего народа.
Осторожно, стараясь не испортить тонкую ткань момента, Эрис направилась к слепому старцу. Шаг, другой. Пылающий свет зачарованных рубинов бросает багровые блики на напряженные, застывшие лица. Каплет на пол кровь из носа. Пусть. Сейчас это тоже символ. Тоже оружие в поединке воль.
- И прошу простить резкость моих друзей. Видите ли, они привыкли бросаться, не раздумывая. Бросаться на защиту слабого - будь то одна не стоящая и кончика их мизинца девица, или целый монастырь мирных, хоть и непонятных, чужаков. Может быть они слишком буйны, безумны или безрассудны... простите их за это. Ведь есть лишь одно качество, которым определяется Герой, и нам с вами его только что продемонстрировали.
Остановившись, она с гордостью обвела их блестящими от подкативших слез счастья глазами.
- Нагляднее некуда.

Ферзь... едва не вытащил клинок и не начал убивать. Убивать за тень, которая несла в себе крохотную часть бывшего брата и куда большую - накачанных в нее сущностей и эмоций гитьянки.
Ночка... едва не обрушила на тех, кого с таким трудом спасли, свою смертоносную магию, став на защиту той, которую знала всего несколько часов.
Ноэль... балансировал между безумием и угрозой, напрашиваясь в поход с теми, против которых буквально объявил войну следующими словами.
Сэм... приставил кинжал к горлу Одоса, снова давая волю своей ярости и гневу, самых противных эмоций для гитзерай. И Одос, ощущая все вихри ненависти, что исходили столь явственно и чутко от этих четверых, приготовился к бою. Это внешне он лишь поднял голову, открывая шею словно для того, чтобы Сэму было легче надавить на кинжал. Здесь никто не смог почувствовать, как против практически материальных волн гнева, на которые уже начали сбегаться гитзераи, Одос выставил свою ментальную защиту. Лишь слегка сморщился его лоб.

Токк'ит был в панике, закрывая глаза, стискивая зубы... Галлия, что стояла совсем рядом, улыбалась. Еще шестеро гитзераев, подойдя совсем близко, встали в боевые стойки. Задрожал пол. Посыпался потолок, нависающий над крепостью, не пропускающий дневной свет. Начала говорить Эрис. Сэм почувствовал, как его рука словно окоченела, дрожа над горлом Одоса - кто-то из гитзераев обхватил ее телекинезом, не давая совершить последний нажим.
А высокий слепец Одос... сделал шаг назад. И стал на одно колено, на мгновенье склоняя голову - так, что даже несмотря на рост гитзерая, он стала чуть ниже Эрис. Всего на мгновенье - но этого было достаточно.
— Я тоже прошу прощения. Эта тень... слишком много гнева и ярости. Это урок для всех нас. Никогда нельзя на ненависть отвечать другой ненавистью. Иначе мы рискуем пасть от нашего же собственного оружия, стать марионетками в руках наших врагов! — Одос встал, а его защита превратилась в нечто другое - в явственные волны спокойствия, исходящие от его разума. Так способны были управлять эмоциями даже на поле боя особые псионики - арденты. И вот опустили руки гитзераи, перестала улыбаться Галлия, Токк'ит распахнул глаза, герои же почувствовали желание опустить оружие и отвергнуть негативные эмоции, чему, в принципе, могли и не поддаваться, если бы хотели. — Да. Вы стоите горой друг за друга, и ведь все совершенно разные, и едва знакомы, похоже... Среди вас я не вижу слабых, даже Эрис, в которой кто-то может увидеть лишь ребенка, способна на настолько высокую дисциплину и самоконтроль, что и я смогу у нее чему-то научиться... Мы не нуждаемся в помощи, но если вы идете с нами, я не буду препятствовать. Только давайте без новых вспышек гнева. Это верный способ проиграть войну, еще не начав битву. — Одос кивнул головой со сложенными на груди руками - это был знак почтения, который отдают друг другу монахи после совместного спарринга. На этом для него разговор был закончен, но для остальных сейчас было самое время что-то еще сказать, спросить... или вернуться к конфликту.

Ноэль снова улыбался с небрежной лёгкостью. Хорошо, что всё закончилось. Ещё чуть - и он точно бы сорвался. Нежность ушла, как и привычное буревестное спокойствие готового убивать, снесённые умиротворением Одоса... осталась только усталость разума, измученного схваткой в безумстве, этим разговором и навеянным спокойствием. Поклон - старое прощание, не включающее слов, разворот и уход. Сейчас фехтовальщику не о чем было говорить. Он шёл назад. Ему требовался отдых. Хотя бы немного. Если зелье и исцелило раны, полученные мускулами, высвободившими больше, чем могли, то усталость разума никто не отменял.
Во время той лихорадки, что снедала его после первого псионического удара, в помрачённом сознании зародилась простая бытовая смекалка, сейчас говорившая о том, что драконья шкура - отличный материал и что ходить в одной рубашке недостойно баронета. И что все нужные вещества блуждают по карманам.
Ноэль уже никуда не спешил. До носителя шкуры ещё далеко...
Галереи, лестницы, башня окно, скалы. Спуск.
И - начать работать.
Сначала отрезать крылья - да, они прекрасны, но, увы, не нужны. Собрать кровь - её можно продать.
Несколько надрезов на шкуре (и новый сбор жидкости), дёрнуть - и несколько метров чешуи покидают бывшего владельца, оставляя прекрасное некогда существо жалкой пародией на само себя. Ноэль был бы брезглив - но на брезгливость сил уже не было.
А потому фехтовальщик просто начал скоблить шкуру, очищая её от остатков плоти. Потом её надо будет замочить в дубильном составе... хотя...
Из карманов появилось несколько десятков банок. Соль. Ещё какой-то порошок + порция драконьей крови (не навредит) = паста. Натереть шкуру и теперь нужно было только ждать, пока затвердеет.
Запах был что надо для сей работёнки, надо признать.
Пока шкура затвердевала, фехтовальщик не спеша раздёргивал тело некогда разумного ящера. Мышцы - срезать и оставить. Они, увы, ядовиты.
Глаза - в отдельную банку с солёной водой. Спасибо братику, пояснившему, почему нельзя органы просто так. Сердце, мозг - то же.
Проблема была в костях. Нужно было, по-хорошему, истолочь их в муку, тогда бы они не занимали столько места. Но без подходящей меленки придётся взять только штуки две-три...

Напряженная ситуация, когда даже воздух дрожал от скопления силы вокруг, была развеяна одной-единственной маленькой девочкой. Ну, не совсем чтобы уж очень маленькой, но на фоне остальных собравшихся, самой младшей. Всего пара слов... Извинения, за чужую вспыльчивость, и вот уже мечи вновь укрыты в ножнах, а разумы заклинателей чисты и спокойны. Как быстро может все перемениться. Союзники стать врагами, а спустя мгновение вновь стать союзниками. Ферзю лишь оставалось подивиться всеобщей вспыльчивости... и отходчивости... Обычно эти черты были более свойственны самому воину, нежели его соплеменникам-гитзераям. Ферзь привык, что его народ стоически переносит любые трудности, с каменным выражением лица принимая любой выкрутас судьбы. Эмоции редко выходят у обычных гитзераев из под контроля. Должно произойти нечто несусветное, чтобы душевное равновесие гита было нарушено, тем более, когда речь идет об адептах монастыря. Но не сейчас... Такое поведение было в новинку для Ферзя, но не было неожиданностью. Он был готов к любому дальнейшему развитию событий. Пожалуй, даже к сражению с соплеменниками был готов больше, чем мирному разрешению вопроса. Но, слава Королеве, все завершилось без лишнего кровопролития. Пострадал лишь Зеликхан... Но все это нужно было принять. Завтра будет новый день и Ферзь вновь увидит тень брата. Это было лучше, чем ничего. Что же оставалось сейчас? Со смирением принять шаткий мир между героями и гитзераями, отдохнуть и отправиться в путь. Сэйр ждет, военный совет ждет.
- Эрис, я бы хотел отправиться в Сэйр с Вашим отрядом. - внезапно обратился гит к девушке. Он не добавил ни слова. Возможно девочка поймет все итак. Возможно уже поняла. Возможно её мысли были в неверном направлении, но все это мало волновало Ферзя. Ему не хотелось уговаривать маленького стратега взять гита с собой, их пути все равно пока идут рядом. Возможно позже... Если возникнет угроза потерять кристалл с душой брата...