Привет, автор. Ты позвал меня сколько-то времени назад, но только сегодня, наконец, дошли руки прочесть.
СтильТекст написан легко и живо, но в нем очень много ошибок(буквально в каждом 2-м абзаце, а иногда попадаются предложения, где сразу по многу ошибок). Судя по количеству этих ошибок, я бы предположил, что текст написан кем-то без серьезного литературного опыта.
примеры ошибок из первой трети текста
Штаб артиллерийского полка располагался в музыкальной школе. Кабинетом для ПНШ41 служила классная комната со сложенными в углу портретами великих композиторов. На оставленной висеть раме прикреплён титульный лист газеты «Правда» с фотографией Сталина. Под ним, за столом с кожаной столешницей сидел усталый, средних лет капитан с орденом Отечественной войны 1-й степени на кителе, и пил чай. На чистом, с облупленной краской полу стоял примус, на котором грелся пузатый чайник.
У меня к этом абзацу возникло сразу несколько вопросов.
Во-первых, я не понял, что означает оставленная висеть рама? Речь о портретной раме? Если так, тогда газета висела не «на» раме, а «в» раме.
В-вторых, я не понял, откуда взялось «под ним». В прошлом предложений упоминается рама и фотография. И то и другое подразумевают женский род, т.е. «под ней».
В-третьих, запятая после «кителе» не нужна.
В дверь постучали, и хозяин кабинета поставленным командным голосом разрешил посетителю войти.
Голос был не командный, а командриский. Командный — это когда ты в команде что-то хорошо делаешь.
...как внутри становится жарко и проходит головокружение и тошнота
...на днях починят пути и приедет пополнение и техникой, и живой силой.
...и лицо помолодело. И стало ясно
В тексте много повторов союзов и предлогов.
Егор вышел из «Студебекера», разминая затекшие ноги. С опаской ступая по обугленному кирпичу, припорошенному мокрым снегом, зашёл в развалины и спрятался за двухметровой стеной. Облегчившись, лейтенант оправился, а когда развернулся и собрался уходить, обомлел.
Выше говорились, что герой теперь капитан. А тут снова лейтенант
В самой середине развалин сжав на груди руки, словно молясь, стояла худенькая, похожая на подростка девушка. На бледном лице привлекали внимание потухшие скорбные глаза, слишком строгие для её возраста.
Во-первых, не «сжав», а «сложив».
Во-вторых, тут тавтология по предлогу «на».
В-третьих, у меня вопрос к конструкции «похожая на подростка». Это словосочетание подразумевает, что девушка была уже взрослой, но из-за худобы казалась младше своих лет. Т.е. нам даётся сразу две оценки героини: какой она казалась со стороны, и какой она была на самом деле. Но все предложение построено как чисто зрительно наблюдаемая реакция персонажа-Гущина со стороны. Гущин не мог знать, какой она была на самом деле при первой встрече. Это может знать только повествователь. Тут идёт наложения точки зрения Гущина и рассказчика.
Под сапогами противно скрипели обломки кирпичей вперемежку с грязным снегом, может где-то под ними притаились мины, но самое страшное – это, конечно, авиабомба за спиной. Наконец Егор выбрался со своей ношей на улицу и поспешил к грузовику.
Офицер вышел из развалин в одной гимнастёрке, неся шинель на вытянутых руках.
На форменной одежде, алел знак гвардии и орден Красной звезды, перенесенный прошлогодним приказом НКО3 с левой стороны груди на правую.
Во-первых, мне кажется, что слова «может» и «наконец» тут надо выделить запятыми.
Во-вторых, я считаю, что после слова «снегом» должна была стоять точка.
В-третьих, вот этот визуальный образ про вытянутую шинель я считаю неудачным. Я как читатель сперва просто не понял, что это такая за шинель на вытянутых руках. Суть этого образа я осознал тлько потому, что это предложение было у меня помечено как ошибка и я вернулся к нему после прочтения текста. Если и другие люди читают этот текст также как я, то у всех этих людей не будет нужной реакции «ааа так это Егору только чудилось». Будет просто ощущение непонятного предложения, которое читатель проглотит по диагонали.
Семёныч, воевавший еще в финскую войну, крепкий, неимоверной физической силы мужчина, с виду похож на пожилого усталого дяденьку. Всё в его облике было белёсым, тусклым
На протяжении всего текста идут прыжки времен глаголов, словно ты, автор, не знаешь в каком времени рассказывать историю, в настоящем или глаголами прошедшего.
Впечатление от текста Текст под завязку набит исторической фактурой. Хорошо это или плохо? Наверное, хорошо. Но она выдавливает сюжет. Я не берусь судить за всех читателей, но лично мне показались избыточными детали вроде гравировки на стакане РККА, названия сигарет «Мотор», перечисление фронтов, перечисление танков, описание рапорта на снабженцев об отсутствии фуража и т.п. По отдельности они хороши. Но всех вместе их слишком много.
Эта фактура избыточна. Для чего нужна эта избыточность? В последний раз я встречал избыточную историческую фактуру в романе «Маятник Фуко». Данный роман был посвящен группе людей, занимающихся историческими фабрикациями, поэтому там избыточность исторической фактуры была оправдана. А тут избыточная фактура зачем? Я не знаю.
Но что я точно знаю, так это то, что она съедает значительную часть текста. Фактура + не играющие роли для сюжета (лишь для атмосферы) элементы истории съедают 50% текста. И мне это однозначно не понравилось.
Ведь какой получается сюжет:
сперва герой беседует с начальник беседует с Егором.
Потом машина везет рембригаду+сорокопятку
Потом останавливается помочится и видит Тасю
Потом идет длинная эксопзиция сержанта Семеныча
Потом описание тыла и напарника Михи
Потом сцена секса с девушками из роты связи
Потом оказывается где-то рядом ошивается снайпер
Потом идет флешбек про жизнь Егора в госпиталь
Потом идет сцена с кормежкой лошади овсом
Потом идет поимка немецкого снайперва
И наконец завершающая сцена с бомбежкой.
И если взглянуть на этот список сцен, то становится очевидно, что данный рассказ варится в упоении собственной историчностью. Ведь как еще объяснить, что между поиском снайпера и бомбежкой идет вставка диалога с польским укаринцем. Эта сцена дисгармонирует с атмосферой ловли снайпера. Да и все остальные сцены, честно говоря, не слишком связаны друг с другом. Вот герою присуждают звание, а вот он едет студебекере, а вот он в госпитале. Это просто развернутый вариант все той же исторической фактуры, просто уже не на уровне отдельных деталей, а на уровне сцен.
Т.е. этот текст — это такой историзм ради историзма.
Но зачем мне этот военный истризм, если ощущение времени ВОВ куда лучше передает любой фильм или книга от очевидцев? Историзм в данном произведении я вижу как нечто вторичное.
Оправдывает ли эту вторичность наличие фантастической составляющей? Я считаю, что нет. Она здесь больше формальна.
К тому же против фантастической составляющей играет неровный повествователь.
Мы читаем этот рассказ то от лица Егора (который якобы видит покойников, а мы, читатели, видим покойников его глазами), то со стороны всевидящего автора, который видит, как сержант за спиной Егора крутит пальцем у виска, и которому чудятся прервращения Егора в якута. Рассказ ведется двумя этими типами повествования, но они переплетаются друг с другом негармонично: то нам даётся длинная подводка персонажа Сёменыча как у типичного всевидящего автора аля-Толстого, то в рассказе даётся обманка с покойницей Тасей путем сосредоточении исключительно на восприятии персонажа Егора.
Повествователь в рассказе — это как оператор в кинематографе. Нельзя снять половину фильма с одним оператором, а половину с другим. Если этот текст написан всевидящим автором, то куда пропадает автор во время сцен с Тасей? А если это текст от лица героя-рассказчика, то откуда тогда столько избыточных пояснений? В этом дисгармония. Как если бы историю пытались писать два разных писателя.
По итогуПо прочтении у меня создалось впечатление, что у тебя, автор, есть историческое образование или по крайней мере хорошая эрудированность, но эти навыки ранее редко применялись в литературном ремесле. На это указывает большое количество ошибок. В принципе ошибки эти легко исправляются и текст можно было бы после правок легко предлагать в какие-либо издания (тем более, что военных конкурсов в РФ как грязи), но есть серьезное «но» с наложением двух повествователей. Боюсь, что это исправить уже тяжело, поскольку требует значительной переработки многих сцен.
Мне все еще не нравится историчность ради историчности. Но это все-таки во многом моя личная читательская придирка. Уверен, найдутся те, для кого историческая фактура является главным достоинством для текста. А значит, при условии вычитки и исправления повествователя — будет вполне годно.
Потому что было бы нечестно не похвалить историю.
Историческая фактура (пусть ее и много) работает на атмосферу. Визуальные образы яркие. Герои выразительные. Я хоть и смеялся с фразы про аккуратный нос картофелиной (а как тогда выглядит
неаккуратный нос картофелиной?), но я вижу всех персонажей. Они настоящие. Вообще слово «настоящий» очень подходит для всей этой истории. А когда картинка яркая, то и читается легко. Не могу сказать, что я устал от этого текста (хотя и не фанат подобного контента, а значит, устать должен был). И про поцелуй в конце вышло выразительно.