Все неизменно, и все изменилось
В утреннем холоде странной свободы.
Долгие годы мне многое снилось,
Вот я проснулся—и где эти годы!
Вот я иду по осеннему полю,
Все, как всегда, и другое, чем прежде
Точно меня отпустили на волю
И отказали в последней надежде.
Георгий Иванов.
Сначала вернулись настоящие чувства. Не ощущения органов чувств, их-то по прежнему не было. Но отчаяние вновь стало отчаянием, тоска тоской, бессильная ярость яростью, не теми остатками, которыми они были в бездне. Потом появилась и надежда. Именно появилась, потому что в безднее ее не было. Потом что-то начало исчезать. Знания, мысли, воспоминания. Все, кроме пожалуй что, чувств, все, чем элохим был в бездне. Сознание, все еще запертое в пустоте металось в панике, лишь затем чтобы обнаруживать все новые и новые потери. Исчезали знания ангела, когда-то вторившего с товарищами все сущее, оставляя за собой лишь жалкие крохи, исчезали воспоминания, ужасные и прекрасные, ужимались до случайных лиц, дат и обрывков имен, уходило как и зачем, казалось, что все чем был элохим вот-вот прекратит существовать. Но что-то осталось. Осталось Сафаэль, как бы ни было ничтожно то, чем оно стало по сравнению с тем, чем оно было, это было определенно оно.
Вспомнилась им же не раз сказанное "Привыкай принимать себя, каким ты стал". Когда элохим уже валится с ног, сказанная наспех залатанному человеку, которому так и не возвратило руку. Можно возвратить, но тогда еще для троих ждущих своей очереди станет слишком поздно. Ну допустим, за одним можно послать нырнуть Халаку. Нет уж, придется этому привыкать жить без руки. Откуда было это воспоминание? Как оно тогда возвращало оторванные небесниками руки и ноги? Не вспомнить...
Смерть человеков. Смерть сейчас была совсем рядом. Сафаэль сейчас чувствовало душу человека так отчетливо, как это не доступно и Халаку. Казалось, смерть была со всех сторон, пока Сафаэль не поняло, что всего одна душа сейчас умирает вокруг него. Не в муках, но обиженно, странно, как старый хозяин, бросающий на пол связку ключей от дома, вместо того чтобы отдать ее новому хозяину, одна душа покидала сейчас свое тело. Больше не свое.
Сафаэль чувствовало стремительно исцеляющееся тело человека, находило память какого-то Сергея Подорожного, искало в ней ответ на вопрос, что же произошло, и почему Сафаэль не спасло его, и чувствовало, как устает и просит пощады смертный мозг, и проваливалось в безвременье, и на зубах и когтях выползал из него, снова ища и не находя ответы. И наконец, открыло глаза, услышав рядом разговор двух врачай. Точнее не разговор, а бестолково повторяемое "Не может быть".