Итак, давай начнём сначала.
Лошадь скачет на помидоре. Рябая такая кобылка, бестолковая. Но вот она скачет и скачет на этом помидоре: сама маленькая, что блоха, а помидор огромен. Так огромен, что рекам и лесам на нём есть место, и городам, блошиным, правда, но городам.
Одна проблема: скользкий он, этот помидор. Падает с него лошадь.
Как упадёт – бенгальские огни из глаз и покрывало Морфея. Лежит без сознания, и снится ей, будто бы человек она всамделишный. Да только всё равно бестолковый и вечно бегущий куда-то.
Бежит-бежит человек, задыхается. Куда бежит, зачем? Дак, все бегут. По-другому никак, а то с помидора упадёшь. Набегается за день, возвращается в коробку: четыре стены, одна дверь, одно окно. И ещё две штуки не то пола, не то потолка. Человек так и не определился, что и где: то, что для человека является потолком, для двойника – пол.
Да, двойник. Со всегда идеальной укладкой и в выглаженной одежде. Укладка настолько идеальна, что даже гравитация ей не указ. «Или просто это тот пол правильный», – думает человек, – «а у меня уже голова кругом идёт, потому что я хожу по потолку».
– Как день прошёл? – кирпичом бьёт вопрос двойника.
Двойник во всём лучше человека. Лучится, как просветленный, а голос – как шёлковый шарф. Так же душит.
– Терпимо, – отвечает человек, руками сдерживая петарду боли, готовую разорваться. В петарде – клубок из ниток обязательств и колкие звёздочки недовольства. – У тебя как?
Двойник открывает рот раз, и из него вырываются хрустящий как безе кремовый песок и бриз с запахом соли. Двойник открывает рот два, и вместо слов льются всполохи тамтамов, пряные ароматы рынка, ржавый закат и духота вечера. Двойник открывает рот три, и комнату наполняют сверчки, запах ночного леса и хруст костра.
– Как-то так.
Слова непривычно давят на уши, а в глазах всё ещё стоят яркие картинки чужой жизни. Человек смаргивает – и они падают на пол непроявленной плёнкой.
– Понятно. – Человек обмакивает кинжал в яд. – А сюда зачем возвращаться?
Кинжал летит мимо. Двойник улыбается.
– Может, расскажешь, что не так?
– Всё так, – человек набирает в рот яда и сплёвывает, – давай лучше анекдот расскажу? Про кроликов.
Захожу я как-то на кроличью ферму, там этих клеток с пушистиками десяток, и в каждой пухлые мамы-крольчихи с комочками крольчат. Только одна клетка стоит в стороне, и там грустный кролик сидит. Один.
Спрашиваю у хозяйки: «За что с ним так?» А она отвечает: «Да заебал».
Человек тяжело дышит, кляксой расползается яд по языку.
– Я никогда не стану тобой, – горько, горечь на языке, – сколько стараний не вложи – никак!
Флакон с ядом летит в двойника и разбивается о потолок. Брызжут осколки и лепестками мёртвой ромашки опадают на пол. Человек складывается, разбитый и израненный. На месте сердца – сквозная дыра.
И тогда рябая лошадь просыпается. Вытряхивает из головы наваждение и думает, стоит ли ей снова забираться на помидор или поискать другой овощ?