Пролог: Пульс ночи

Париж, Мулен Руж, женщины... Когда-то это кабаре было местом, где мужчина мог насладиться женским незакомплексованным обществом, теперь же это просто шоу под выпивку, где «из-под полы» можно снять на ночь симпатичную шлюху. Париж... Даже ты можешь потерять своё место под солнцем.
Оглушительная музыка нещадно долбит по мозгам, заставляя их отключиться от всего происходящего. Какая-то молодая красивая девица села без приглашения за столик. «Я не хочу сегодня трахаться», - уже готово было сорваться с языка, но застряло в горле, словно чёрствый кусок хлеба проглоченный второпях. Её глаза. Ты никогда не видел таких глаз, в них не было пустоты и страха, в них была бездна. Любого обычного человека оттолкнул бы этот странный взгляд, но твоя жажда ощущений заставила заинтересоваться этой неожиданной близостью с такой женщиной, которая, несмотря на роскошную внешность, вселяла страх, а не похоть.
Изящным отточенным жестом тонкой аристократичной руки она поставила свой бокал на столик. Медный локон, выбившийся из причёски, упал на хрупкое белоснежное обнажённое плечо, вызывая ассоциации брызг крови на снегу. Чувственные алые губы извивались в лёгкой полуулыбке на красивом лице с тонкими чертами, а глаза, в первое мгновение показавшиеся непроницаемо-чёрными, сверкали изумрудным холодом.
- Какая сегодня роскошная ночь.
Воображение упорно жаждало одеть её в платье эпохи зарождающегося ренессанса или раздеть вовсе. Чёрт, кажется, ты уже её хотел, и не столько из-за внешности, сколько из-за чувства опасности, из-за адреналина, который разбегался по жилам от одного её присутствия здесь.
- Вы ведь позволите составить вам компанию?
Голос был нежным и жёстким одновременно, а вопрос звучал скорее как утверждение. Так говорят люди, которые знают, чего хотят и привыкли добиваться этого любой ценой.

Уже само то, что молодая женщина так агрессивно показала свой интерес уже вызывало любопытство, а её красота пленяла взгляд. Было видно, что она хищница и добыча уже вот-вот у нее в руках. Это было понятно и не нужно было ломать голову. Хотя с другой стороны, кто здесь хищник? Молодая красавица, или мужчина, на чью территорию она так бездумно приземлилась. Возможно к ней и было уже влечение, а воображение уже начало создавать в мозгу недалекое будущее и возможность провести с ней ночь. Но сейчас это было не главное. Она так рьяно отличалась ото всех оторв, ведущих себя схожим образом, она была так собрана и в то же время легка и непринужденна, что хотелось уже познакомиться с ней только для того, чтобы влезть в её голову и понять как могло вырасти такое чудо.

Но не стоило торопить события. Еда пришла сама и похоже всем видом предлагала себя съесть. Можно было поиграть и захватить больше дармового внимания юной особы.

Последовала маленькая пауза, достаточная чтобы не спеша закончить приятный глоток горячего кофе, на неё упал легкий скользящий, оценивающий взгляд, после чего последовал ответ:

- Почту за честь.

- У вас такой чудесный взгляд, но он омрачён глубокой задумчивостью. Может быть, есть что-то, что может развеять её и позволить мне любоваться им?
Она улыбалась. Тонкие пальцы легко перебирали по краю бокала, выдавая азарт. Для неё это явно была игра.
- Мне нравится наслаждаться чудесным мужским взглядом. А что нравится вам?
Спрятав локон обратно в причёску, она мягко склонила голову набок, словно изучая собеседника. Это было очень мило и очень предсказуемо, но ощущение, что происходящее совсем не то, чем кажется, никуда не исчезало, а скорее прогрессировало.

Мысли о том, чтобы провести с ней ночь практически исчезли. Хищная натура, властный дух, подобные женщины меняют партнеров каждый вечер. Безусловно с ней можно будет испытать плотское наслаждение, но разделить с ней ложе, испытать то, что называется близостью в ближайшее время будет невозможно. Теперь интерес был к ней уже не как к женщине. а как к личности, как к интересному партнеру, с которым можно сыграть интересную партию. Она умна и опытна, любопытно будет выяснить что у неё на уме, что ей на самом деле нужно, сомнительно, что подобная ей будет искать мужчину, только чтобы погасить влечение и страсть. Посмотрим как она отреагирует на откровенный вызов, подобный тому, что использует она.

Слегка наклонившись вперед, будто собираясь сказать что-то сокровенное, выдержав небольшую паузу:

- Мне нравится скромность, загадочность, погоня, возможность добиться и завоевать.

Она даже не шелохнулась, спокойно выслушивая ответ. От неё пахло дорогими духами, не было ни запаха пота, ни сигарет, ни каких-то других, только этот тонкий пряный аромат. Так же стало заметно, что на её бледном точёном лице нет ни грамма косметики. Она казалась идеальной от этих маленьких нюансов.
- Скромность... – она сказала это слово, словно пробуя на вкус.
- А что в ней заставляет нравиться? Мне всегда казалось, что это только осложнят жизнь, как обладателю, так и тому, кто общается с ним.
Её улыбка окрасилась лёгким налётом презрения, словно то, что она пробовала, совсем ей не понравилось.
- Мне кажется, что изящное воспитание и этикет в сотни раз превосходят по преимуществам данное качество.

«Бунтарка, - тихо прозвучало в голове, - видимо она привыкла получать всегда все, чего бы ни захотела».
- Скромность - одна из добродетелей. Она как родник дает начало кротости, послушанию и душевной чистоте. Скромность как роса, под лучами солнца наполняющая вроде бы скучную картину всеми цветами радуги. К тому же, каким бы ни было воспитание, и каким бы отточенным ни был этикет, отсутствие скромности сразу же выдает низменные черты характера того, кто ею не обладает.

Она пожала плечами и приподняла левую бровь, выражая несогласие и лёгкое недоверие.
- Скромность это одно из проявлений трусости. В ней нет ничего похвального. Кротость, послушание и душевная чистота – сказки для тех, кто боится показать свою силу и взять в руки власть.

- А для тех, кто этой властью обладает нужно обладать так же и силой и избегать демонстрации этой власти на каждом углу. Желание похвастаться в вопросах силы свидетельствует лишь о развитом комплексе неполноценности нежели о силе. А умение властвовать из тени, избегая лишних глаз и осуществляется за счет скромности.

Она легко рассмеялась. В этом смехе не было насмешки или чего-то оскорбительного, казалось, что её действительно забавляет подобное рассуждение.
- Бред! Не нужна для этого скромность. Если ты действительно правишь, то придёт день, когда кто-то возжелает на твоё место и тогда скромность скажет тебе отойти в сторону, а гордость скажет убить. Неужели первое – правильный выбор?
В её глазах поблёскивало спокойное любопытство.

- Чувствую, Леди, что каждый из нас в любом случае останется при своем мнении.
- Что же касается правления, то власть и сила зиждется вовсе не на гордости. Истинная власть спокойна в своих действиях. А проявление гордости зачастую становится фатальной ошибкой.

- Власть должна быть основана на силе, а не на гордости или скромности. Только сила имеет значение, неважно духовная, физическая или ментальная, главное – сила. А любые эмоции – оковы, гордость это или скромность, разница между ними лишь в тяжести и неудобстве оков.

Наконец-то мы нашли что-то схожее в наших мировоззрениях. Еще немного и можно было подумать, будто мы два ребенка в песочнице, кричащие и старающиеся урвать себе побольше песка.
- Согласен, только сила имеет значение. И настоящая власть лишена эмоций.

Она изящно пригубила из бокала с вином, выдерживая паузу.
- Недавно в Париже?
Девушка спокойно откинулась назад, позволяя себе комфортно разглядывать собеседника.

Еще немного и милая девушка будет более похожа на штандартенфюрера СС, устраивающего допрос своей очередной жертве.
- Четыре месяца.
А она нервничает. Часто меняет позу, принимает раз за разом открытые вольготные позы, будто пытается показать собеседнику, как она владеет собой и ситуацией.

- У нас красивый город, но туристические маршруты никогда не откроют вам его истинного очарования.
Она спокойно улыбалась.
- Париж это не просто набор церквей, небоскрёбов и музеев, это тонкий пульс, который невозможно увидеть, но можно ощутить. Я люблю этот город, в нём прошло моё детство, и это заставляет часто меня возвращаться на эти прелестные улочки.
Девушка усмехнулась своим мыслям.
- Боже! Как иногда я бываю сентиментальна.

- Я здесь не ради туризма. Однако, вы можете предложить мне посетить некоторые достопримечательности, которые откроют мне Париж в его истинном очаровании?

- Их так много, что, пожалуй, я провела бы здесь всю ночь, перечисляя только названия этих прелестных заведений, но место, которое действительно пропитано духом истинного нестареющего Парижа, к сожалению, закрыто для всеобщего посещения. Попасть туда можно только с кем-то из членов клуба или по специальному приглашению. Вы ведь слышали о «Чёрном Коте»?

- И Вы конечно же являетесь членом этого закрытого клуба? Признаться слышу о нем впервые. Что же в нем такого особенного, чего лишен весь остальной Париж?

- Это непередаваемая атмосфера богемной элиты Парижа. Но нельзя сказать, что весь остальной город лишён этого, вся разница лишь в том, что в «чёрном коте» это доведено до той точки, где плавно перетекает из атмосферы в состояние.
Она немного задумалась.
- Признаться честно, немного удивлена тому, что вы не слышали об этом заведении. Должно быть сотня лет большой срок даже для легенды.
Девушка мягко покачивала в руке бокал жестом истинного ценителя.
- В своё время мне довелось познакомиться с теми, кто рад был ввести меня в общество этого замечательного заведения, что я и сделала, ещё не разу не пожалев об этом.

- Расскажите мне об этом обществе. Кто вносит в него этот особенный колорит? И что представляет собой богемная элита, частью которой, по Вашим словам, Вы являетесь?

- О, что вы, я лишь счастливчик, которому повезло получить приглашение в это чудесное место. Но что за странное желание облечь всё в слова? Некоторые вещи невозможно описать так, чтобы всё было ясно без того, чтобы ощутить это самостоятельно.
Она спокойно потягивала вино, разглядывая своего собеседника, словно оценивая и выискивая что-то известное только ей.
- Как не был бы искусен говорящий, но тот, кто никогда не занимался любовью, никогда не сможет ощутить того наслаждения, которое дарят ласки. Так и здесь, самое точное описание это «дух нестареющего Парижа». Тот, кто хоть раз вкусил его, не потребует пояснений, но для неискушённого все описания останутся плоскими словесными картинами.

Наживка была практически проглочена, это было понятно и без слов.

- И Вы готовы поделиться этими незабываемыми впечатлениями?

Только бы не пришлось потом сожалеть и повторять себе фразу "счастье в неведении".

На мгновение время будто остановилось. Замерли прохожие, замер официант, замер пожилой мужчина, поднося к губам стакан с мартини. Забавно, даже кошка на подоконнике ближайшего к нам окна замерла в странной, грациозной позе. Появилось чувство, будто высший мир нажал на паузу, как знать долго ли тянулась ли эта пауза на самом деле. Возможно благодаря нежданному спокойствию и сосредоточенностью, вызванному молодой женщиной, удалось почувствовать момент, когда за долю секунды мир остановился.

- Конечно.
Элегантным жестом оставив бокал на столе, она поднялась с низкого сиденья, заставляя любоваться каждым грациозным движением её изящного тела. Так должен двигаться зверь, желающий незаметно подобраться к своей жертве, легко, бесшумно, превращая весть долгий путь в одно единственное движение, завершающееся смертоносным прыжком.
Она кокетливо обернулась через плечо и подарила Лютеру роскошную улыбку, словно спрашивая, подаст ли он ей руку.
Девушка легко опиралась на локоть своего спутника, ровно на столько, чтобы дать понять, его поддержка необходима хрупкой беззащитной девушке. Её холодная рука была лека и нежна. Рядом с этой женщиной даже самый слабенький и хиленький мужчинка казался бы себе героем, способным свернуть горы ради одной единственной улыбки своей спутницы. На вид ей было едва больше двадцати, а значит, это был врождённый талант быть женщиной, но не просто представительницей слабого пола, а сосредоточием женственности и красоты. Она должна быть не здесь, а там, где сильные мира сего проводят свои вечера, почему же такой ангел оказался среди трущоб? Ей явно было что-то нужно, что-то, что не могли дать деньги или власть.
Мягко на плечи опустилась яркая парижская ночь, Монмартр был залит больными электрическими огнями, приглушённой музыкой, доносящейся из десятков различных заведений. Некогда самый дешёвый район, дававший приют нищим художникам, сегодня он блистал роскошью и богатством, привлекая сюда любителей прожигать жизнь в развлечениях.
- Здесь не далеко, а прогулка по ночному Парижу всегда чудесное времяпровождение. Надеюсь, вы не против?
Она глубоко вдохнула ночной воздух, наполненный миллионами ночных ароматов.

Лютер взглянул в чашку, будто пытаясь найти возможную зацепку, чтобы отказать ей. На дне остался кофе как раз на один небольшой глоток. Он легко улыбнулся, сделал глоток, поставил чашку, стремительно встал.

Сдела так, чтобы молодая особа взяла его под руку и леким движением указал вперед:

- Веди нас в ночь.

Мягко шагнув в ночь, она влекла за собой своего спутника. Пройдя некоторое расстояние по освещённым улицам, девушка свернула в, довольно мрачного вида, тёмный узкий переулок, замощённый брусчаткой. Цокот её каблучков гулко разносился, отражаясь от влажной мостовой и сыроватых стен.

А начало казалось весьма многообещающим. Видимо, она решила сократить путь. Очевидно, что эти переулки далеко не та, красота, завесу которой она обещала приоткрыть.
Повинуясь молодой женщине, Лютер послушно следовал за ней.

Пройдя такими маленькими переулками, они вновь оказались на довольно широкой, но почти полностью безлюдной улице. В основном здесь были невысокие дома начала-середины двадцатого века. В редком окне горел свет, а издалека доносилась приятная мелодичная музыка.
После яркого бульвара Клиши, с неоном вывесок, после угрожающих тёмных переулков, действительно казалось, что это другое время. Создавалось чувство, что вот-вот из-за поворота покажется старинный автомобиль или припозднившаяся дама в платье с изящным турнюром.
Старая мостовая тускло отражала огни оранжевых фонарей, ровесников домов, выстроившихся в шеренги вдоль улицы.

Пара поворотов и мы будто оказались на полсотни лет назад. Париж в самом деле держит в рукавах множество сюрпризов. Слегка улыбнувшись, скорее от удивления, нежели от восхищения:
- Никогда не бывал в этом районе, а ведь он совсем не далеко от моего дома.

- Мы не ушли с Монмартра, просто сделали пару шагов вглубь
Она мягко улыбнулась.
- На самом деле жители Парижа очень консервативны, хотя порой стесняются этого. Зайдя вглубь любого района, вы увидите остановившийся расцвет этого места. Здесь это начало двадцатого, на Сен-Луи это семнадцатый
Она задумчиво умолкла и внезапно остановилась.
- Что ты видишь?
Отвлёкшись от собеседницы и посмотрев туда, куда указывал её спокойный, немного задумчивый взгляд, Лютер увидел большую стеклянную витрину старенького магазинчика. В первый момент не было ничего неожиданного, просто блёклое отражение в большом стекле, но в следующий момент пришло шокирующее осознание, что видит он там только себя, хотя, по логике вещей, спутница должна была закрывать собой большую часть его отражения.

В одно мгновение в голове пролетел целый набор чувств от ужаса и страха до удивления и любопытства. Этого не могло быть, просто потому, что такого не может быть никогда. Мозг сразу начал выдумывать логические цепочки, способные объяснить природу происходящего. Слегка отведя взгляд он постарался найти вокруг хотя бы кого-нибудь, кто мог бы хотя бы видеть то же самое, но тщетно. на улице они были совершенно одни. А значит придется выкручиваться как угодно, но в одиночку. Все внимание, все чувство застыли на своем отражении. Девушка стояла прямо перед ним и так же пристально наблюдала за его отражением. Казалось, она наслаждалась каждым моментом его ужаса. Её это даже забавляло, она будто фокусник, показавший маленькому мальчику трюк и восхищающийся его верой в немыслимость и сверхъестественность действа.
Но все это лишнее, важна лишь отражение и происходящее. Он четко видел пере собой свое отражение, а, переведя взгляд, молодую женщину перед собой. "Как такое возможно?" крутилось в голове. Его рука была на её талии, он не во сне, а прямо здесь и сейчас чувствовал ее холодное тело, он мог провести рукой по ее талии.
Отражение послушно повторяло за ним его действия. Но девушки в этом отражении не было.
Через пару секунд мозг окончательно отказался верить в естественность происходящего. Чтобы защитить себя и свою психику, он выбрал самый естественный путь - отрицание. Ему уже не нужны были доказательства или объяснения, он уже окончательно убедил себя, что это какой-то трюк. И не важно как было оно на самом деле. Сейчас это была аксиома, лемма, незыблемая истина.
На его лице возникла психозная, несимметричная улыбка, страх боролся с гордостью, с разумом, с чем угодно, что способно было бы удержать ситуацию под контролем. Наполовину дрожащим, на половину уверенным голосом он спросил:
- Как такое возможно?

На красивом лице играла мягкая спокойная улыбка, ничего, ровным счётом, не означающая.
- Не знаю, но я привыкла. Ты боишься?
В голосе не было ни издёвки, ни насмешки, ни страха... В голосе не было ничего. Казалось, что она знает ответ и спрашивает исключительно из вежливости.

Ребяческий страх продолжал борьбу с логикой. Первое впечатление было совершенно правильно. За милой хрупкой молодой особой скрывалось нечто большее, существенно большее, чем в девушках её возраста.
Логика взяла верх. Голос разума затмил предчувствие, интуицию и в чем-то инстинкт самосохранения. Люди - странные существа... Даже в момент опасности, они думают о том, как сохранить лицо... Можно подумать оно им понадобится после их забвения...
Но, так или иначе, был выбран путь контроля над страхом, на волей. Все эти воздушные замки держались на одном в тот момент незыблемом утверждении. Это - трюк, фокус.
Началась вторая игра, игра на выносливость. Подумать только, как могла в одно мгновение вывернуть на изнанку душу и сознание эта девушка. Её спокойный ответ был второй причиной сохранения контроля. "Она спокойна, следовательно и мне не о чем беспокоиться"
Он обхватил ладонями её талию и развернул от витрины лицом к себе. Взглянул ей в глаза и почти с уверенностью произнес:
- Нет.
И, снова взглянув на витрину, в которой по прежнему было лишь его отражение повторил вопрос:
- Но ты расскажешь мне как это сделано?
Страх все еще давал о себе знать, он весьма активная субстанция, и даже если однажды его превозмочь, он все равно продолжить борьбу.
В его голосе звучала просьба, мольба утопающего побыстрее вытащить его из трясины, прежде чем безумие возьмет верх и природный страх выйдет на волю.
Он продолжал смотреть ей в глаза, ожидая и жадно стараясь найти в них ответ.

Но в ледяных глазах ничего не напоминало о простых человеческих чувствах. Заглянув в них, казалось, заглянул в бездну, но не простой горный провал, от которого лишь закружиться голова, а в ту самую Бездну, которой христианские проповедники так любят пугать прихожан своих церквей.
Она, нежно коснувшись его кожи, запустила свои холодные мягкие пальцы в его волосы и, приблизившись, прошептала на ухо
- Величайшие умы столетиями бьются над вопросом, почему, такие как я, не имеют отражения. Когда я родилась, то считалось, что у нас нет души. Возможно это так.
Она сделала короткую паузу, позволяя осознать сказанное, но не прервать говорящего.
- Это не фокус, не обман зрения, не оптическая иллюзия, я действительно не имею отражения.
Её холодные губы почти касались уха мужчины. Её дыхание должно было обжигать его шею, но был только утончённо-одинокий аромат духов и слабое движение воздуха, когда она говорила.
- Теперь тебе страшно?
Девушка мягко устроила свои тонкие руки на плечах спутника. Случайному прохожему показалось бы, что красивая влюблённая парочка решила сбежать с шумных улиц, дабы придаться нежному обществу друг друга. Но здесь не было ни одного случайного свидетеля, даже ближайшее окно, в котором горел свет, находилось так далеко, что никто бы не разглядел бы лиц в слабом, оранжевом электрическом свете, красившем её волосы в цвет свежей крови.

Он нахмурился, бьющийся где-то в душе в конвульсиях страх сменился беспокойством. И уже не завуалированным логикой беспокойством, а самым настоящим беспокойством, которое вот-вот даст волю непредсказуемым действиям.
Но беспокойству не за свою жизнь, в молодой девушке ничего не было такого, что могло бы представлять угрозу, а беспокойству о близком ему человеке, о болезни которого он только что узнал.
Он снял её ладони со своих плеч и зажал их в своих руках. Возможно если бы кто-то другой сказал бы ему то же самое, он бы не поверил. Но её голос звучал так уверено и ни одна морщинка на лице не могла выдать хоть какой-то признак лжи или обмана. Он почти поверил ей.
На его лице было выражение, свойственное человеку, с которым близкая подруга поделилась своей серьезной болезнью. В душе было ощущение, будто в довесок всех остальных трудностей и проблем на него упал мешок с песком. Теперь он был приобщён к странной и в чем-то страшной тайне молодой особы. Но зачем она открылась перед ним? Её спокойное лицо могло свидетельствовать только о том, что теперь он как и она в чем-то несет ношу странного феномена её отражения.
Он на пол шага отступил от нее, чтобы охватывая взглядом не только её глаза, а лицо, плечи, чтобы наблюдая за ней в мельчайших подробностях улавливать её эмоции.
Его голос стал на полтона ниже, чем прежде:
-Нет, но зачем ты рассказываешь мне это?
Он выждал небольшую паузу, мозг уже вроде додумав и проанализировав сказанное, вдруг нашел еще одну зацепку:
- Ты сказала такие как я. Что это, это какая-то странная болезнь? Честно говоря, ты рассказываешь что-то фантастическое, и любому другому бы я ни за что не поверил был.

- Кто-то называет это проклятием, кто-то благословением, кто-то болезнью, кто-то переходом на качественно новый уровень бытия. Но какая разница, как это назвать?
Казалось, она была довольна произведённым впечатлением, хотя его сострадательность немного огорчила, но девушка не подала виду.
- Лютер, ты боишься смерти?
Она с любопытством посмотрела в глаза собеседнику.
Все маленькие нюансы складывались в одну общую картину, и картина эта с каждым мгновением становилась всё более и более угрожающей. В голове всплывали сотни различных мифов и сказок, они мешались и заставляли здравый смысл теряться в бесконечности мифов.

На лице выступила легкая улыбка. Слова девушки начали походить на неудачный розыгрыш. Почему-то ему все равно хотелось продолжать игру. Хотя вещи, которые начали приходить голову были детской фантастикой.
- Знаешь мое имя... Каждый нормальный человек, оценивающий свою жизнь так или иначе боится смерти.

- Это правильно, смерти надо бояться, смерть унижает даже самых достойных и могущественных.
На её красивом бледном лице, кажущемся больным в свете неярких фонарей, расцвела жестокая кровожадная улыбка.
- Тогда сегодня я стану твоим страхом.
Среди ровных белоснежных зубок сверкнули клыки, но мозг оценил это лишь в тот момент, когда кровавая пелена блаженства застилала сознание, заставляя отключиться.
В висках стучала кровь, сердце бешено колотилось о рёбра, словно птица, попавшая в сеть, руки и ноги отказывались повиноваться, а единственным ощущением было бесконечное наслаждение близкое к вожделению, но такое чистое, что казалось священным экстазом святых, которых посетило божество.

Голова кружилась, руки были связаны за спиной, глаза закрывала плотная ткань, не позволяя видеть, что находится вокруг, но, кажется, лежал он на ковре, хотя это было единственным признаком окружающей обстановки.

Придя в сознание, первое что он попытался сделать понять обстановку. Последнее, что запечатлелось в голове была странная ночная беседа с какой-то молодой женщиной. Ощущение было в точь-точь как на утро после толи большой пьянки, толи после легкой наркоты. Уф... все как в тумане. Что с руками?! почему я связан?! В памяти всплывают безумные, фантастические картины вчерашнего, или вообще какого дня?! Сколько же я был в отключке... Внутри все пылает, гнев и злоба начинает заполонять сердце. Все это могло произойти с кем угодно, только не со мной...
Чувства, похожие на что-то между безумием и паникой начали зарождаться в душе... "Как я мог быть так беспечен?!"
Ненависть всегда должна иметь вектор, должна быть точка приложения злобы... Когда такой точки нет, весь гнев начинает уничтожать породившего его. Сейчас все эмоции, которые начали возникать относились к ненависти к себе, к тому, кто умудрился создать себе такой геморрой... Что же будет дальше...

Попытки снять повязку, которые Лютер предпринял, увенчались успехом, и его взору открылась комната, обставленная в стиле семнадцатого века.
Стены, обшитые тяжёлыми дубовыми панелями с искусной резьбой, потемневшей от времени, были украшены большими ростовыми портретами, на каждом из которых была изображена ночная незнакомка в платьях разных эпох, начиная в середины семнадцатого. В центре комнаты стояла широкая кровать под тяжёлым балдахином, который поддерживали витые столбики. Перед ложем как раз и находился тот ковёр, на котором лежал Лютер. В дальнем углу комнаты, у окна, закрытого роскошными шторами, стояло кресло, в котором комфортно расположилась виновница происходящего.

Заметив в комнате виновницу вопросов стало меньше. Воспоминания о ней немного прояснили картину. В то же время гнев начал утихать. Биться в конвульсиях уже не имело смысла. Сейчас он был целиком в её власти...
В голове начали мерцать правильные мысли: "Что же ей нужно? Мало вероятно, что все это провернуто ради наживы. С меня много не возьмешь, да и шантажировать мною врядли кого-то удастся. Или может я уже успел кому-то серьезно насолить в этом городе?"...
Он еще раз взглянул на нее, после чего смиренно опустил голову обратно на ковер и произнес:
- Я слушаю.

- И это всё? Не борьбы, не проклятий? Хм... Я думала ты достойней.
Она не шевелилась, не моргала, казалось, что живут только одни её губы.
- Ты говорил, что боишься смерти, так почему ты так быстро сдался? Ты лгал мне?

- Я еще жив. К тому же, ты одержала победу надо мной, и сейчас я не в том положении, чтобы бороться с тобой или проклинать. Возможно, если доживу, через пару лет оберну ситуацию и мы поменяемся местами.

- Ты умеешь ждать, мне это нравится, - она усмехнулась.
- А если я убью тебя прямо сейчас? Ты даже не попытаешься сопротивляться мне в таком положении?

- Ты не станешь меня убивать.
- Не для того, ты тащила меня сюда через весь Париж. Да еще ждала, пока я приду в себя.

На её бледном красивом лице расцвела бездушная улыбка, открывающая не только ровные белые зубки, но и клыки, побывавшие уже в шее Лютера.
- Смелое заявление, но безосновательное. Я убью тебя, если сочту это необходимым. Или сочту тебя неподходящим материалом, но пока ты меня устраиваешь.

- Развяжи меня, я хочу писать.

- Меня это не волнует. Хочешь освободить руки?
Она встала и спокойно подошла к мужчине, остановившись над ним.

- Хочу

Девушка наклонилась и привычными движениями распутала узлы на затёкших руках.

Поведение девушки начало становиться странным. Видимо хватать её за горло, или проявлять другие признаки насилия будет излишне, она бы никогда не освободила бы меня, если бы я представлял для неё хоть какую-нибудь угрозу. Что же ей все-таки нужно?
- Зачем ты привела меня сюда и связала?
Вставая и растирая запястья, на которых был заметен след от веревок:
- И что случилось прошлой ночью? Это все больше похоже на дурной сон...

- Я пила твою кровь. А сегодня я хочу тебя убить. Я следила за тобой почти год и за это время пришла к выводу, что ты сможешь с достоинством носить титул короля ночи, не осквернив нашей крови, и я с гордостью скажу, что подарила тебе вечность.

Воспоминания начали вставать в правильной последовательности и образовывать логический ряд.. Но голос разума решительно отрицал фантастичность происходящего. Он улыбнулся, забыв даже на мгновение, что еще десять секунд назад был связанным пленником и в повязке на глазах валялся на полу.
- И ты ждешь, что я поверю в эту чушь? Мы живем в двадцать первом веке, а я достаточно образованный человек, чтобы верить в такие сказки. Скажи что ты на самом деле хочешь от меня.

- Маскарад действительно работает хорошо, - она усмехнулась.
- Ты хочешь, чтобы я солгала тебе?

Разум порой совершает ошибки сам того не ведая, или ставит слишком большие ставки на свои воздушные замки. Да простятся человеку разумному его грехи...
Он подошел к ней, нахмурился и взглянул в глаза:
- Дай мне такое доказательство, которое однозначно докажет существование вампиров. Как и то, что ты одна из них.

- На колени, смертный
Её голос звучал не громко, но властно. Какое-то неудержимое желание заставило Лютера, не задумываясь ни на мгновение, рухнуть на колени перед хрупкой девушкой.
- Так трудно снять повязку с глаз, когда привык к ней. Но, я думаю, ты с этим справишься. Смерть объяснят гораздо лучше меня.
Она смотрела на сверху вниз на мужчину, стоявшего перед ней на коленях и неотрывно глядящего ей в глаза.
- А каких ты хочешь доказательств? Тебе мало того, что ты уже видел?
Глаза девушки начали заволакиваться чёрной плёнкой, это выглядело, как будто её зрачки начали расширяться, скрывая не только радужку, но и белок.

Один из столпов, на которых покоился так тщательно спланированный, но от того еще более воздушный замок потрескался и рассыпался на тысячи маленьких оправданий, которые будто утопающие во тьме хаоса во всю глотку выкрикивали спасительные доводы, так необходимые, чтобы снова попытаться объяснить логически все происходящее.

"А ведь существуют люди, способные на различного рода внушения, а может это все результат действия какого-то сильного наркотика?" - постепенно приведенные девушкой доказательства стали разрушать основания, и его воздушный замок уже был готов провалиться в бездну тьмы.
В душе начал зарождаться ужас. Все то, от чего защищал воздушный замок начало давать о себе знать. Страх так долго покоившийся на задворках души вот-вот был готов вырваться наружу. Происходило что-то явно не объяснимое, и логика уже была бессильна.

Добавлено через 48 с.
- Но хватит. Настаёт время для персонального путешествия в ад.
Она мягко наклонилась и медленно вонзила клыки в запястье мужчины так, чтобы он видел это.
Снова пришло то странное блаженство, но в этот раз оно длилось целую вечность. Руки и ноги начали слабеть, но её нечеловечески сильные руки подхватили его и как пушинку опустили на пол. Сердце билось всё медленнее, отмеряя последние мгновения жизни, а он не мог сопротивляться, только ощущать, как жизнь утекает из тела вместе с кровью и наслаждаться, наслаждаться этим.
В какой-то момент исчезли все ощущения, все чувства, эмоции, только пустота, бесконечная, бескрайняя, осязаемая пустота, квинтэссенция нигде. Потом что-то обжигает губы, что-то вязкое и горячее, словно пламя. Вместе с чувствами пришли звуки, на грани слышимости, скорее ощущаемый, чем слышимый, безумный хохот.
Глаза открылись, над ним была всё та же девушка, а из её запястья на его губы капала тёмная, почти чёрная в полутьме комнаты, кровь. Он с жадностью глотал, не контролируя свои действия и с каждой каплей это пробуждало в его душе что-то чудовищное, чем он не мог управлять. Это заставило его впиться в мягкую и нежную кожу, приникнуть к источнику наслаждения, который поил его этим чудесным эликсиром жизни. Кровь была вязкой, холодной и пахла пылью и пряностями, но это не волновало. Эта кровь была самым восхитительным, что когда-либо приходилось пробовать.
Девушка наблюдала за происходящим с каким-то отсутствующим любопытством стороннего наблюдателя, но в какой-то момент она вырвала сою руку. Мужчина попытался броситься на девушку, на вожделенный сосуд с кровью, но она с лёгкостью прижимала его к полу.
Нечто в душе, пришедшее и окрепшее вместе с каждым глотком, требовало ещё, заставляло выгибаться, вырываться, но сила этого хрупкого существа превосходила силу мужчины, пусть даже подкреплённую желанием чудовища, поселившегося внутри.
В какой-то момент это нечто ослабло и, недовольно рыча, скрылось в глубинах души, позволив как-то реагировать на окружающую обстановку.

Пытка сознания кончилась. И пусть даже это были самые незабываемые по красоте ощущений и степени наслаждения моменты, для психики и морали это были самые черные минуты жизни. Тело перестало бороться с девушкой. Он расслабился, голова откинулась на все тот же злощастный пыльный ковер. Взгляд пустынно устремился в потолок. Казалось, что мир вокруг рухнул. И даже не потому, что как оказывается существуют вампиры, а наверняка помимо них и еще целая плеяда существ, с которыми мы бок-о-бок живем уже кто его знает сколько лет, а потому, что случилось что-то ужасное. Интуиция была права с самого начала, и, в итоге, произошло самое страшное, что могло произойти.
После ощущения контроля зверем, после понимания о всем ужасе и проклятии, которое теперь поселилось где-то в душе возникло одно единственное желание - умереть.
Это был шок. Физически тело по-видимому было здорово и даже никогда не чувствовало себя лучше. Но психика была сломлена, старая личность билась в агонии смерти, а на её место вставало что-то новое, что-то намного сильнее, намного беспринципнее и намного более жестокое, чем когда бы то ни было.
Он неподвижно лежал продолжая смотреть в потолок пустым взглядом. Что-то в нем претерпевало страшные изменения, что-то получило рождение, а что-то получило вечное забвение.
Это продолжалось несколько минут после чего последовал громкий выдох, ознаменовавший победу новой личности над старыми архаизмами человечности. Этой ночью он совершил поступок равносильный убийству, но не простому убийству постороннего человека, а убийству частицы собственной души.
Сознание начало возвращаться и бороться с эмоциональным шоком. Постепенно начали открываться и закрываться глаза, начали подрагивать кончики пальцев, будто новый господин начал входить и исследовать новые владения в виде когда-то смертного тела. Начали слегка двигаться губы, будто пытаясь что-то произнести.
Внезапно, как на негативе, начали проявляться воспоминания о только что сделанных поступках. Будто заново пропечатались в памяти образы и действия. Он вспомнил как только что пил кровь.
В тот же миг его скрутило, он попытался привстать на колени и справиться с рвотным рефлексом.

Тело слушалось идеально. Невесомость и голод, что-то среднее между физической жаждой и вожделением, пронизывали всё естество, а клыки ощутимо врезались в нижнюю десну.
Живот скрутило, но несколько мгновений тошноты испарились и, кроме безумного осадка отвращения, не оставили после себя.
- С пробуждением, дитя.
Девушка встала, не сводя глаз с мужчины.
- Я Анн-Мари-Кристиан де Шатте из клана Ласомбра, темплар Парижа, твой сир. Отныне в моих и только моих руках твоя судьба, войдёшь ли ты в общество бессмертных и будешь представлен Друзьям Ночи или испытаешь окончательную смерть. Встань.

Постепенно мозг начал осознавать случившееся, и ощущение страха и ужаса начало сменяться безумством. Появилось ощущение, которые смертные описывают фразой "море по колено". Казалось теперь ему все под силу, под такую силу, какой никогда не было ни у одного обычного человека.
Он взглянул в глаза женщине, которая уже не выглядела беззащитной девушкой.

- Теперь ты вампир, ты должен пить кровь смертных, ты горишь на солнце, не отражаешься в зеркалах, боишься огня, а так же имеешь возможность жить вечно. Кровь королей ночи, которая теперь течёт и по твоим жилам, наделяет наши тела могуществом, а наш зверь приходит из бездны, позволяя брать её власть.
Она оценивающе смотрела на Лютера.
- Что ты хочешь спросить у меня сейчас?

В голове мелькали вопросы, мысли впечатления, видимо шок еще не совсем прошел. Видимо потребуется время, чтобы собрать сознание и осмыслить все, что произошло.
- У меня масса вопросов. Но сейчас мне больше всего хочется переварить все, что случилось в эту ночь. Думаю еще немного и голова взорвется от объема впечатлений и эмоций. Я хочу отдохнуть и обдумать все, что случилось, после чего мне потребуется масса твоего внимания, чтобы рассказать мне о этом новом мире...

- Я хочу, чтобы ты убил. Сейчас.

- Убил?

-У меня что-то с дикцией?

- Кого же ты хочешь, чтобы я убил?

Мари позвонила в колокольчик рядом с дверью. Вскоре в дверях появилась девушка. Она была чуть выше среднего роста и довольно симпатичная. Нежная светлая кожа, немного волнистые волосы, большие серые глаза и тёмная форма горничной. Она была бы довольно привлекательной, если бы рядом не стояла Мари, на фоне которой она казалась дурнушкой.
- Её

- И как ты хочешь, чтобы я сделал это?

Мари лишь улыбнулась, не ответив на вопрос, а девушка удивлённо и немного испуганно смотрела то на Мари, то на Лютера, не понимая, что происходит.

- Что если я откажусь? Сделаешь то же самое со мной?

- Проницательно
В её льдисто-зелёных глазах не было места жалости, страху и нерешительности, она чётко знала, что хочет и как именно.

- Хорошо, я сделаю, как ты хочешь, но в ответ ты сделаешь кое-что для меня.

Она удивлённо приподняла бровь.
- Ты собираешься ставить мне условия?

- Такова цена. Отказаться от своей человечности на столько, чтобы послушаться тебя стоит дорого, достаточно, чтобы ты согласилась удовлетворить мое пожелание.

- Я могу заставить тебя сделать это, могу сделать это с тобой, и сделаю, если ты настолько слаб, что не можешь переступить через себя. Так что выбор здесь стоит только перед тобой и довольно однозначный.
Девушка с всё возрастающим беспокойством переводила взгляд с мужчины на женщину, не понимая сути разговора.

- Это становится вопросом торговли. Ты не спроста обратила меня. Ты трудилась целый год наблюдая за мной. Пусть жизнь твоя длится куда дольше, но проведенный год так же ценен, впрочем как и тот, кого ты нашла. Думаю, ты способна заставить, но тебе куда ценнее, чтобы это случилось добровольно. Так что скажешь, стоит одно мое желание того, чтобы окупить год твоей работы и ввести в ваш мир достойного представителя?

Она улыбнулась, но что значила эта улыбка, сказать было невозможно.
- Что ты хочешь?

- Я хочу, чтобы однажды ты выполнила для меня то, что сейчас просишь от меня для кандидата, о котором я тебя попрошу.

- Если это будет тот, кого ты способен справиться сам, то эта участь ждёт тебя вместо него. Я могу многое, но ты сам должен справляться со своими проблемами.
Девушка, устав ждать обратилась к Мари
- Госпожа, может мне подойти попозже?
Она проигнорировала вопрос служанки, даже не повернув голову в её сторону.

Лютер подошел к окну и отодвинул штору.
- А если это будет кто-то превосходящий меня?

- Тогда ты рассчитал правильно, найдя самый эффективный способ.
Из окна открылся роскошный вид на Нотр-Дам, разукрашенный сотнями огней подсветки, превращающими и без того сказочный собор в порождение грёзы.

- Правильно ли я тебя понял. что ты сделаешь для меня то, о чем просишь, если оппонент будет превосходить меня?

- Если ты будешь не способен на это другими методами, то да.

- В таком случае мы договорились.
Лютер отвернулся к окну, поднял губу и пощупал выступающие клыки. Удивительно откуда они взялись, но они были достаточно остры, чтобы пронзить любую плоть.
Обращаясь к горничной:
- Девушка, не могли бы вы подойти сюда, хочу кое-что продемонстрировать вам.

- Конечно, мсье
Бесшумно ступая мягкой обувью по полу, девушка подошла к окну.

Лютер отодвинул занавеску и встал позади девушки.
- Посмотрите, как вам кажется есть ли что-то более прекрасное, чем Нотр-Дам, разукрашенный сотнями огней подсветки, превращающими и без того сказочный собор в порождение грёзы?
Обращаясь к сиру:
- Очень надеюсь, что новые инстинкты позволят мне действовать правильно.
Следующее мгновение тянулось будто слишком долго... Совершить поступок против которого протестовало все человеческое, что было в душе. "Кто я теперь? Что во мне поменялось? Ведь я же все тот же, кем был сутки назад... Как-то необъяснимо, но казалось, будто я чувствую пульсирующую кровь этой девушки... Как это мерзко..." Память вкуса крови, полученной от сира будоражила все внутри. Странное влечение требовало выпить эту девушку все, до последней капли...
Выбор был сделан, а цена уплачена... Он подошел ближе, одним движением отодвинул волосы девушки и впился клыками в шею невинной.

Она вскрикнула от неожиданности, но как только клыки погрузились в нежную тёплую плоть, а из ранок забила горячая алая кровь, она чувственно вздохнула и начала обмякать в руках.
Кровь пахла так, как не пахла никогда. Зверь с наслаждением упивался этой горячей ароматной амброзией, наполняющей тело энергией. Ощущения были как от оргазма, но в сотни, тысячи раз сильнее и продолжительней. Весь мир переставал существовать, только нежное тёплое существо, отдающее свою жизнь каплю за каплей, только её горячая живая кровь, в сотни раз мягче и слаще, чем кровь сира, в сотни раз красочнее и ярче.

Отпив из этого прекрасного сосуда, поддерживая её на руках, чтобы она не упала.
- Достаточно?

- Она ещё может выжить. А я хочу, чтобы ты убил.
Грудь горничной не ритмично поднималась и опускалась, а розовые щёчки побледнели и были ничуть не ярче чем у Мари.

Он во второй раз впился в горло жертвы и в этот раз уже допил до конца.
Через пару минут он выпустил из рук обескровленное тело, и оно бесшумно опустилось на злощастный ковер.
- Довольна?

- Да, вполне.
Губы мёртвой девушки были полуоткрыты, глаза широко распахнуты, а взгляд устремлён куда-то в вечность. Маленькие ранки на её шее с несколькими капельками крови, украшали её изящно выгнутую шею, волосы разметались по полу.
- Тебе понравилось?
- Нет. Пусть я уже не человек, но от этого убийство не становится нормой.
- Сколько тебе уже лет, Мари?

- Тебе не понравился вкус её крови?
Она улыбалась, она знала ответ, но хотела услышать его из уст Лютера.
- Много. Спрашивать у женщины про возраст не прилично.

- Конечно понравился. Но можно ощутить вкус крови не убивая жертву. Тогда скажи скольких ты убила за свою долгую жизнь?

- Можно. Некоторые даже делают это добровольно и долго служат потом своим бессмертным хозяевам. И я никогда не считала, сколько существ я убила.

- Полагаю теперь моя прежняя жизнь завершилась? Я останусь тут?
- Ты можешь хотя бы озвучить порядок? сотни, тысячи убитых тобой?

- В нашем мире идут войны. Ты спрашиваешь того, кто ходил в битвы, сколько он убил. Я убила несколько сотен в мирное время, а сколько я убила на полях сражений бессмертных или во время наполеоновских войн, первой и второй мировой? Я никогда не считала, это бессмысленно.
- А здесь ты останешься до тех пор, пока не узнаешь правила. И не научишься управлять своей кровью.

- В таком случае разреши мне отдохнуть. На сегодняшний день.. вернее ночь уже слишком много впечатлений. Скоро рассвет, а если в детстве меня правильно пугали страшилками о вампирах, он испепелит меня раньше, чем я последний раз увижу солнце.

- У тебя будет семь секунд

- Малова-то для отдыха...
- И вполне достаточно, чтобы покинуть этот мир.
- Разреши мне обдумать и уложить в голове все произошедшее. И пусть наконец кто-то уберет от сюда тело

- Ты будешь спать не здесь. Идём.
Она развернулась и шагнула за дверь, сделав знак Лютеру не отставать.
Это действительно было здание, построенное в эпоху барокко, с лепными потолками, псевдо-колоннами и витражами, убранными роскошными тяжёлыми шторами с богатыми кистями.
Путешествие по анфиладе комнат окончилось перед одной из дверей, за которой скрывалась небольшая комната с кроватью, небольшим трюмо и парой кресел.
- Я приду завтра вечером
Она мягко улыбнулась одними губами и шагнула в тёмный угол. Тень мягко скрыла её, а в следующее мгновение Мари исчезла.

Оставшись в одиночестве он подошел к зеркалу. Отражения не было. "Забавно..." слетело с его губ. Внезапно жгучая ненависть зажглась в его сердце. Осознание происходящего начало снова накатывать будто кровавыми волнами на темный ночной берег. Масса мыслей проносились в голове одна за другой: "Почему я?! Как она могла так поступить со мной?! Теперь я кровожадный монстр, убийца!"...

Ему хотелось убежать. Разбить окно и бежать, не важно куда. Разум, предательский разум, вечно ты молчишь, когда надо и говоришь когда нужно молчать.

Бежать было некуда, и он это прекрасно понимал. Его мир был разрушен. В одну ночь все, во что он верил, к чему стремился, о чем мечтал и чем жил было разрушено. Было испепелено и развеяно по ветру. Он был в клетке. В клетке собственного разума, в клетке ужаса, который только начал входить в свои владения. Он начал ненавидеть своего сира. Ненавидеть за этот смертельный дар, которая она даровала ему. В мозгу всплыла фраза:"Счастье в неведении"...

Ненависть заполонила его сердце, в следующий миг он схватил первое, что попалось под руку и изо всех сил швырнул в зеркало... Зеркало рассыпалось на тысячи осколков...

Ему хотелось дать выход гневу и злобе, он начал хватать и крушить все, что попадалось под руку. Как трухлявый пень он уничтожил одно за другим кресла, стоявшие рядом с кроватью. Невероятная сила была в его мышцах. Вернее, невероятная для человека, для вампира вполне возможно это было даже слабовато...

Он схватил трюмо, поднял его над головой и швырнул в угол. Деревянное трюмо развалилось, а столешница переломилась посередине. Следом в угол полетел столик и тумба.

Целым в комнате осталась лишь кровать, да и потому, что была слишком тяжела, чтобы поднять ее и сломать.

Отчаяние ударило в голову... В горле застыл комок. Он упал на колени и зарыдал. Из глаз потекла кровь...

Он отер капли с лица и взглянул на ладони. Вид этой ненавистной жидкости еще больше раззадорил хаос, воцаряющийся в его уже ныне проклятом теле. Его мир был разрушен. Его жизни больше не существовало. Он ничего еще не знал о своем новом мире, но то что успел узнать и натворить уже повергало его в ужас.

Он отодвинулся в угол, где раньше стояло трюмо. На полу были разбросаны осколки стекла. Он подобрал самый крупный из них и взглянул в отражение. Его по-прежнему не было. На лице выступила уродливая улыбка. Он легко откинул в сторону осколок и закрыл ладонями лицо.

Теперь он был наедине с собой, со своим самым страшным врагом, который ныне уже имел совершенно другое, новое, пугающее обличие.

Тёмная сущность, словно осколок той кромешной пустоты, которая поглотила его в момент смерти, с упоением помогала уничтожать элементы интерьера скромной комнаты. Зверь с восторгом и наслаждением ломал и крушил, радуясь тому, что никто не сдерживает его тёмных порывов. Ещё никогда Лютер не чувствовал такого безумного экстаза от своих деструктивных действий, никогда ярость не приносила такого бешенного удовлетворения. Но вслед за восторгом безумия пришёл голод. Клыки снова впились в десну, привкус крови пробудил желание пойти и убить смертного с такой вкусной, такой ароматной, горячей кровью, который уснёт на руках сладчайшим сном, отдав свою никчёмную жизнь тебе, наполняя ею твое сердце, сердце повелителя тьмы, бессмертного короля ночи.
Зверь, словно демон искуситель, бродил вокруг, накормленный яростью, накормленный убийством, но ненасытный и жаждущий ещё разрушений, жаждущий крови. Он то мягко соблазнял, то остервенело накидывался, требуя немедленно сорваться и искать жертвы, но вскоре его хватка стала ослабевать и, вместе с потрясённым сегодняшними происшествиями сознанием, он начал засыпать, погружаясь во тьму.
Сняться ли сны после смерти? Кто может ответить на этот странный вопрос? Лютер мог. Но снились только кошмары.
Тьма, непроглядная, осязаемая тьма, поглотившая сознание с восходом солнца, медленно расступилась, пропуская безумный хохот. Потом вернулось зрение, но в мыслях сразу появилось истовое желание вернуться к пустоте, ибо зрелище, представшее внизу, было поистине чудовищно.
Существа, напоминающие людей, исторгающие свет и пламя, постоянно меняющиеся, то предстающие в виде светоносных посланников рая, то гнусными демонами, они блуждали в клубах осязаемой тьмы. Некоторые из них рыдали и слёзы, где-то жемчугом, где-то раскалённой лавой, исчезали во тьме, некоторые смеялись и безумный смех обнажал все самые потаённые низменные страхи, понуждая свернуться маленьким хнычущим клубочком ужаса. Но каждый из них был одинок, они метались в осязаемом ничто, которое служило персональной клеткой для каждого, пытались найти, услышать, но всё было тщетно. Тьма надёжно скрывала их друг от друга, тьма, которая тянулась тоненькими струйками откуда-то сверху. Проследив за одной из тоненьких щупалец этой пелены, Лютер ощутил себя выброшенным на ледник в исподнем. Эта тьма брала начало в центре его груди. Схватив за гадкий отросток с желанием выдернуть эту мерзость, он лишь погряз в вязкой тьме, которая окутала руки, словно паутиной, и начала медленно подниматься, с каждым мгновением оплетая всё больше и больше тело, которое сковало безумным холодом. Борьба оказалась совершенно бесплодной, и вскоре осязаемое ничто поглотило всё тело, лишив возможности движения, оглушив, ослепив и оставив в состоянии абсолютного бессилия.
Непонятно, сколько прошло времени, может минута, может час, день, год, столетие. Тьма постепенно начала рассеиваться и вновь в груди заворочался зверь. Крови, он хотел есть, есть досыта, убивать и насыщаться отнятой жизнью.

Лютер открыл глаза. Он лежа на полу в углу, прямо в куче битого стекла. Это было мерзкое пробуждение, ужасы, которые терзали его всю ночь, вернее уже весь день, будто продолжали терзать воображение ужасными картинами. Первая мысль была: "Где я...". Возникла даже вялая надежда, что все события, произошедшие прошлой ночью лишь прелюдия к ночному кошмару. Но все эти мысли длились лишь пару мгновений. Как только сознание возвратилось, а рассудок начал осознавать происходящее, на смену туманным мыслям пришла жажда.
Жажды, которой он раньше никогда не знал. В голове была масса мыслей. Но одна затмевала все. Он хотел пить. Поначалу ощущение походило на обычную жажду, и мозг инстинктивно стремился найти стакан воды, но вид разрушений вокруг, как и возникающие воспоминания начали расставлять все по своим местам.
Клыки больно врезались в нижнюю десну, вокруг был хаос, впрочем, далеко не такой хаос, который начинался в его душе.
Шатающейся походкой, будто в похмелье от мерзости предыдущей ночи и мучений, терзавших его во сне, он подошел и дернул за ручку двери.

Жажда, незнакомое странное ощущение на грани жажды и похоти.
Дверь оказалась открытой. За ней был тускло освещённый знакомый коридор.

"Где же эта Мари?!" - пронеслось несколько раз в голове. Но жажда не будет терпеть и ждать, покуда вампирша соизволит озарить носителя своим вниманием.
Гонимый жаждой крови Лютер направляется вглубь коридора.

Молчаливый старый дом напоминал что-то среднее между склепом и музеем. По красоте и аккуратности это было скорее второе, но тонкая атмосфера тлена окутывала это место, и придавала ему лёгкий налёт разложения и деградации.
Дверь в спальню оказалась не закрыта.

Дойдя до спальни, которая была для него своего рода роддомом, он не торопясь открыл дверь и зашел внутрь.

Мари спокойно сидела в кресле и читала какую-то тяжёлую старую книгу в кожаном переплёте, а у её ног сидел симпатичный юноша и с нежностью умащал ароматным маслом её изящные ножки.
Когда Лютер вошёл, девушка подняла на него глаза. Во взгляде читалось явное неудовольствие.
- Ты нарушил правила приличия. Я не позволяла тебе входить.

Лютер будто не обратил должного внимания на недовольство сира. Будто запыхавшийся после скоростного бега спринтер он произнес:
- Я тяжело соображаю, когда мной овладевает жажда. Мне нужна кровь.

- Это тебя не извиняет. Кровь нужна любому каиниту. Всегда.
Её взгляд был тяжёл, и находиться в том положении, в котором был сейчас Лютер, было крайне не комфортно.

Чем дальше, тем больших усилий стоило ему держать себя в руках. Что-то мерзкое и невероятно сильно рвалось на свободу в его груди. Казалось, дай он ему власть над собой и в тот же миг жажда будет удовлетворена, не важно как, но это был основной и пока единственный аргумент мерзкого начала, которое будто рычало: "Дай мне волю!".
Лютер стоял в дверях и схватился рукой за дверной косяк, стараясь как можно сильнее сжать его, быть может это на время ослабит гнет жажды.
- Ты говорила о звере внутри каждого из нас. Уверен, будь ты на моем месте ты бы действовала еще более радикально! Этот парень у твоих ног! Он человек?! Я будто чувствую как пульсирует кровь в его теле. Во мне возникает стремление, с которым все сложнее справляться. Мне нужна кровь!

- И ты как послушная собачка принесёшь своему зверю в зубах смертного? Хочешь потакать ему?
В голосе Мари без особых усилий слышалась издёвка. Жажда ничуть не ослабевала, а скорее крепчала с каждым мгновением. Тёмная сущность в груди рвалась наружу, желая убивать и разрушать.
- И не сравнивай меня с собой. Ты не можешь оседлать волну собственного безумия, не говоря уже о том, чтобы иметь право действовать так, как сделала бы я.

Зверь подступал все ближе. Будто до этого он бился в груди, а теперь уже лес через глотку, будто стараясь вырваться наружу через рот. Внезапно скрутило живот и Лютер из всех сил напряг мышцы живота, чтобы сдержать нарастающую боль. Сквозь зубы он уже практически прорычал:
- Как совладать с этой мерзостью?!

- Попробуй договориться.
Мари усмехнулась и снова погрузилась в изучение фолианта, который лежал у неё на коленях.
Перепуганный смертный спрятался за кресло.
Зверь жаждал, жаждал крови. Он знал, что рядом есть смертный, он хотел этого смертного. Это безудержное желание сродни похоти, яркому чувственному вожделению, голод, он будоражил зверя, который не терпел, когда что-то ему не нравилось, который знал только два желания, убивать и разрушать. Но он был внутри, можно было собраться, можно было загнать его обратно, но договориться? Как? Лютер не понимал смысла брошенной фразы, он просто вступал в единоборство с чудовищем, которое не хотело считаться с желаниями того, кому принадлежало это тело.
Казалось, что эта схватка тянулась целую вечность, но вот это порождение бездны начало отступать, словно дикое животное, которое неохотно отступает от горящей головни всё глубже в своё логово.

Один шаг, одно мгновение и показалось, будто зверь снова возвращается в грудь. Лютер упал на колени и вцепился ладонью себе в грудь, процарапывая ногтями кровавые полосы. Он задрал голову к верху, чтобы не видеть и не чувствовать запаха собственной крови, надеясь, что, отвлекшись на боль, он сможет на мгновение ослабить рвение зверя.
Так или иначе, но зверь на время ослаб, будто свирепый пес, которого пленили и держат на коротком поводке. Как бы он не бился и не рычал, он все равно не сможет сорваться с короткой привязи. Лютер сидел на полу на коленях и жадно глотал воздух. Зверь отступил. Но ощущение победы или облегчения это так и не принесло.

Когда кровавая пелена постепенно начала рассеиваться и сквозь неё стало проступать окружающее, первое что почувствовал Лютер, был изучающий взгляд, который мог принадлежать только одному существу здесь.
Мари с нескрываемым любопытством наблюдала за происходящим из своего комфортного кресла.
- Запомни, ты хозяин своего тела и своих возможностей. Зверь – лишь неприятная преграда на пути самосовершенствования. Надеюсь, что ты поймёшь это и научишься управлять им гораздо эффективнее, чем сейчас.
Она закрыла книгу и положила на неё свои красивые аристократичные руки.

Он сделал еще один глубокий вдох. Страшное было позади. Он поднялся на ноги и обратился к сиру:

- Постараюсь запомнить. Так могу я войти?

Девушка продолжила молча разглядывать Лютера, словно размышляя, можно ли ему войти или стоит выставить его за дверь, в назидание.
- В этот раз – да.
Она поманила рукой спрятавшегося за креслом юношу, который тут же вылез, хотя и не переставал опасливо коситься на стоящего в дверях мужчину в растрёпанной порванной и окровавленной одежде.
- Не хочешь поделиться со мной плодами твоего размышления относительно всего произошедшего?
В глазах Мари проступало лёгкое любопытсво.

Несмотря на минувшую борьбу со зверем, Лютер достаточно быстро пришел в себя, ему даже удалось проанализировать прошедшую ночь, и теперь он мог ответить сиру.

- Это была ужасная ночь... Хотя скорее день. Мне снились жуткие кошмары. Тем не менее, я только начинаю осознавать новые возможности, как и сотни новых дверей, открытых теперь для меня. Словом, теперь я полон энтузиазма. У меня есть к тебе множество вопросов.

Его настрой напоминал настрой подростка, который хочет все и сразу, но кое-что выдавало существенное отличие: в его глазах отчетливо читалась готовность работать и познавать.

Он подошел к сиру, не обращая никакого внимания на смертного, постепенно ему начало казаться, что он скорее игрушка в руках сира, нежели фигура на доске, на которую поставлена большая ставка.

Её тонкая бровь слегка изогнулась, выражая лёгкое удивление.
- И что же это за двери? Расскажи мне, хочу узнать о них больше.
В льдисто-зелёных глазах читалось странное любопытство и тонкая насмешка.
Юноша, тем временем, продолжил, прерванное появлением Лютера, занятие.

- Самое главное, теперь время не властно надомной. И следовательно любая из наук, любой из навыков может быть мною освоен в совершенстве. Теперь некуда торопиться, теперь я смогу успеть все, что бы ни запланировал. Конечно же, если не появится кто-то, кто сможет уничтожить меня раньше.

- Что же ты запланировал? Рассказывай, не стесняйся. Какие навыки хочешь получить, и насколько они будут актуальны через двадцать лет, раз никуда больше не надо торопиться.
Было странно смотреть на двадцатилетнюю красивую девушку, только расцветшую в полную силу, которая спокойно рассуждала о том, что будет через двадцать лет так, словно это уже через пару дней.
- И с чего ты взял, что нет никого, кто мог бы уничтожить тебя? Притом просто за то, что ты существуешь.
Тем временем слуга, натерев её ноги ароматным кремом, нежно вытирал их мягким махровым полотенцем.

Он улыбнулся, возможно впервые ему было с кем поговорить на такие темы.
- Безусловно есть, но ты же до сих пор жива. Тем более, по твоим словам, тебе уже очень много лет. Раз удалось тебе, справлюсь и я. Что же касается навыков, то мне всегда хотелось изучить порядка пятидесяти языков, научиться играть на скрипке, овладеть смертоносными навыками борьбы, не говоря уже об огромном числе научных знаний, которые я смогу постичь прочитав все те книги, на которые обычно никогда не хватало времени.

Внезапно он остановился, будто задумавшись.

- Злое начало, с котором мне приходилось бороться всю жизнь. Зверь, который преследует и истязает каждого смертного теперь обрел новую форму. Гораздо проще сражаться с тем, кого ты видишь. Пусть он все еще эфемерен, но я никогда не чувствовал его на столько, на сколько чувствую его сейчас.

Тут он обратил внимание на смертного, возившегося с очаровательными ножками сира и, будто этот смертный имел какое-то отношение к разговору, добавил:

- И конечно же теперь у меня будет масса времени, чтобы сколотить настоящую финансовую пирамиду, а не те финансовые игрушки, которые я вел до сих пор. Теперь у меня будет десять лет на реализацию амбиций, в то время как до обращение на все это было лишь пару месяцев.

Её лицо было непроницаемо-холодным, словно это было не существо, которое двигалось, говорило и мыслило, а безжизненная статуя.
- Значит, ты хотел бы истратить свою вечность на смертные интересы? И почему ты хочешь бороться со зверем?
В её красивых зелёных глазах вновь светилась та самая бездна, которая увлекла его прошлой ночью... Всего лишь прошлой ночью?! Чудовищно было осознавать, какие изменения произошли за столь короткий срок. Что же может произойти с ним в этом мире, в котором есть вампиры и возможно ещё чёрт знает сколько и какой нечисти, за годы, за десятилетия, за столетия.
Бездна в её глазах звала и пугала. Было в ней что-то от того безумного сновидения, посетившего этим днём.
Юноша окончил своё занятие и, страстно поцеловав руку Мари, выскользнул из комнаты, стараясь никак не привлекать к себе внимания. Девушка даже бровью не повела, её взгляд был устремлён в глаза Лютера, от которого она ждала ответ на свои вопросы.

- Ты можешь предложить что-то лучше? В любом случае как и со всем остальным, даже с бессмертием нужно "наиграться". К тому же даже мы в каком-то смысле смертны, и нет ничего плохого, чтобы в число важных занятий вписать еще и то, что приносило радость в процессе смертной жизни. А борьба со зверем проистекает от контроля. Я хочу как можно больше контролировать свои действия, чтобы грамотно направлять свое время и максимально эффективно достигать поставленных целей. Я не понимаю, почему создание финансовой пирамиды для тебя затея смертных. Разве и в вашем мире власть не определяется деньгами? В любом случае выживать в мире бессмертных будет куда легче, имея за пазухой возможность купить любого смертного.

- Те, кто «наигрался» с бессмертием, засыпают на десятилетия, а то и века. Древнейшие спят тысячелетиями. А потом, когда пробуждаются, пытаются познать изменившийся мир. Жалкое зрелище, мне доводилось наблюдать подобное.
Мари была всё так же спокойна и отстранена, словно обсуждала, какого цвета салфетки положить на стол.
- Ты, каинит. Ты обладаешь новой природой, которая в сотни раз лучше человеческой. Так зачем тебе эти развлечения смертных? Ты не хочешь заглянуть в глаза своему зверю? Познать своё обновлённое естество?
Она замолчала. Вопрос повис в воздухе.
- И запомни, в нашем мире деньги ничего не значат для тех, кто действительно добился власти.

- В таком случае я хочу начать с изучения мира бессмертных. Расскажи как я могу познать этот мир.

Девушка неподвижно смотрела на Лютера. Она явно не собиралась отвечать на вопрос. Что было у неё на уме? Ни единый взгляд или жест не давал подсказки.

- Ты не собираешься учить меня?

Ответом и на этот вопрос стало молчание.

- Почему ты молчишь?

- Я уже ответила на твой вопрос.

- Ответила молчанием?

- Я не собираюсь повторять то, что уже сказала однажды.
Она встала, держа большую книгу одной рукой, словно это был скромный глянцевый журнал, а не объёмный фолиант в солидной кожаном переплёте, который должен весить не меньше нескольких килограмм.
- Идём.
Мари положила книгу на столик рядом с креслом и направилась к выходу из комнаты.

Сир не давал ни одной поблажки своему подопечному. И в сущности какая разница, что было у неё на уме...
Лютер послушно проследовал за ней.

Спустя несколько мгновений, как они вышли из спальни, её ледяные пальцы сомкнулись стальным кольцом на запястье, а в следующий миг все ощущения исчезли. Казалось, что это тот самый сон, который мучал днём, когда осязаемое ничто лишает всех чувств, оставляя наедине со своим внутренним зверем, который казался частью этой тьмы. Только холодное прикосновение сира, до боли сжимающее руку, давало чётко понять, что это не сон.
Сколько прошло времени? Мгновение или час? Вопрос, ответ на который найти было невозможно. Это был обширный подземный сводчатый зал, освещённый тусклыми лампочками. Старая сырая кладка пахла гнилью и мокрой землёй, но даже этот запах был восхитителен после пережитого состояния в «нигде».

Лютер потирал рукой запястье оглядываясь вокруг.
- Где мы?

- В моём подвале.

- Зачем мы здесь?

- Ты будешь учиться убивать.
Мари выступила из сумрака, который скрывал её до этого момента, и протянула Лютеру длинный нож.
- Убей меня.

Он взял нож и осмотрел его. Рукоять была инкрустирована парой камней, но врядли они были драгоценными. В целом это был совершенно обычный нож. В голове промелькнула мысль: "Снова убийства, неужели это основное, что может предложить бессмертие против мира людей." Он взглянул на сира:
- Я сделаю как ты говоришь, но ты должна знать, что не это обучение мне желанно. Узнать историю подобных тебе, узнать по каким правилам живет мир бессмертных, узнать какие создания населяют его и на сколько много было скрыто от моих глаз до этого момента. Помню, ты сказала мне, что принадлежишь клану Ласомбра... Мне очень интересно узнать больше о твоем клане, а ведь наверняка существую и другие кланы? Уверен ты удовлетворишь мой интерес когда сочтешь, что этому пришло время.
Он подошел ближе к сиру, в правой руке у него был нож, а левой ладонью он прикрывал острие. Подойдя на расстояние вытянутой руки он наотмашь попытался ударить сира левой рукой по лицу, и, как только внимание сира сконцентрировалось на ладони, он попытался нанести удар ножом в живот девушки.

Мари оказалась совсем не там, где была до этого. Магия? Нет, в голове постепенно проявлялось то изящное движение, которым она ушла в сторону от удара.
Из-за её хрупкого плеча появился чудовищный сгусток тьмы, живо напомнивший давешний сон, и ринулся в сторону Лютера.
В первый момент показалось, что это был лишь холодный порыв ветра, но в следующее мгновение по груди разлилась боль. Почувствовав опасность, зверь вновь рванулся с поводка. Ещё мгновение и дикая волна ярости, пробуждённая болью, с головой захлестнёт, бросая в объятия зверя.

Лютер опустился на колено. Он знал, что ему незачем опасаться за свою жизнь, сир, пока он доволен не станет угрожать жизни подопечного. В следующую секунду все мысли были сконцентрированы на боли. А еще через мгновение на тьме, которая вот-вот вырвется из груди.
Он постарался вспомнить как ему удалось справиться со зверем каких-то пол часа назад, но мысли бежали от него. Предстояло новое сражение. Лютер собрал волю в кулак, сконцентрировался на груди, в которой вперемешку с болью бушевало чудовище. Он пробовал разные методы. Он воображал свинцовые саркофаги, окутывающие его грудь, способные удержать внутри что угодно. Времени было предостаточно, каждая секунда борьбы растягивалась на долгие минуты сражения с тьмой.

Но сиру явно не хотелось ждать, пока дитя придёт в себя. Последовал новый удар. Точнее и больнее предыдущего, заставивший выгнуться дугой от боли, обжёгшей спину ледяным ударом плети из осязаемого «ничто». Зверь рванулся ещё сильнее, стараясь захватить власть над телом.

Жестокую игру затеял сир. Вариантов не было, Лютеру пришлось сражаться на два фронта, он открыл глаза и попытался найти вокруг сира. А тем временем, зверь, почувствовавший, что соперник на мгновение отвлекся ринулся на новый штурм бастиона контроля.

На минуту показалось, что в груди как и раньше бьется сердце.!

Зверь, почувствовав брешь, рванулся что было сил. Мгновение и разум остался где-то в стороне, наблюдая за происходящим.
Каждая складка тени наполняющей старый подвал, стала какой-то особенно отчётливой и податливой. Какая-то непонятная сила, которая где-то в глубине души ассоциировалась с собственной, заставляла их сплетаться в упругие длинные плети, напоминающие те, что с силой хлестали по воле сира, но теперь они подчинялись воле зверя, что пожирал ещё человеческую душу Лютера.
Тьма плясала по сырому подземелью, встречаясь с тьмой, врезаясь в мёртвые тела. Пару раз тонкие чёрные плети почти доставали Мари, но соскальзывали, не причиняя вреда. Разум дремал где-то на краю сознания, а в теле бесновался свирепый, полный первобытной ярости, зверь, пытаясь убить, пытаясь достать ненавистную бледную вампиршу с волосами цвета запёкшейся крови.
В последний момент тело стало каким-то очень тяжёлым и неподатливым. Потом всё исчезло, осталась лишь тяжёлая пелена, сковывающая движения, мысли, глаза, рот. Тяжёлым чёрным погребальным полотном сон поглотил всё естество, оставив неподвижный разум наедине с голодом.
Сколько прошло времени? Мгновение, час, века? Время стёрлось. Жажда, словно стальная пружина, заставила выгнуться, протянуться к источнику вожделенной влаги, ценнейшей амброзии бегущей по жилам живых. Саван треснул под натиском зверя, стремящегося насытиться кровью.
Сытый зверь мягко развалился, позволяя человеческому сознанию вновь овладеть телом.
Лютер осознал себя в незнакомом помещении, сидящим на мокром каменном полу, сжимающим в руках тяжёлую, но уже опустевшую, амфору. Над ним стояла Мари, держащая в руках прозрачный бокал, наполненный тёмно-алой жидкостью. На её губах играла мягкая задумчивая улыбка, и это так сильно меняло её облик, что в первый момент в голове возник вопрос, а она ли это? Но отблески Бездны в глазах чётко давали понять, что это прелестное хрупкое создание с мягкими тонкими чертами лица, блеском зелёных глаз, мягкой улыбкой и шёлком волнистых волос и есть безжалостный убийца, идущий сквозь века.
- Теперь ты ощутил своего зверя и Бездну, что связанна с твоей душой. Всем этим можно управлять, не позволяя вырываться наружу, используя сильные стороны и сохраняя разум.