В поисках необычного, Александр Сергеевич Луговской, 30 лет

- Нууу... это... это как дышать! - объяснил он. - Я просто хочу лететь и лечу. Поскольку я, как видишь, родился без крыльев, пришлось приспособить этот кусок дерева - все выкручиваются, как могут. Не уметь летать - позорно, это все равно что не уметь колдовать или быть человеком... Ой! Кажется, я что-то не то ляпнул - извини, не хотел.

Фей покраснел до корней волос.

- Меня Симон зовут, - тут же поспешил назвать он себя. - Это у меня мама неподалеку от синагоги жила, вот и нахваталась там всяких ненашинских имен - ей очень нравилось, а я, может, потому и без крыльев, что у меня имя неправильное... Зато колдую хорошо! - не преминул похвастаться он. - А тебя?

- Теперь хоть понятно, как вы к людям относитесь немного грустно произнес Александр. Он продолжал следовать за Симоном, но уже прекратил фотографировать фей, а просто смотрел по сторонам.
- Только почему вы тогда обратились к человеку за помощью? Только не надо мне говорить про то, что мол я большой и сильный. Я всегда считал, что на Земле магии нет, а тут на тебе! Меня кстати Александром зовут, но можно и по прозвищу - Пушкин. - представился фотокорреспондент. - Так вот, ваш главный точно все сказал о причинах моего появления здесь?

- Нет, тут ты неправ, - серьезно возразил Симон. - Мы хорошо к людям относимся, просто среди нас существует поверье, что если фей совершает недостойный поступок, то его в наказание лишают магии и он становится человеком. Людьми позорно быть для нас, а не вообще.

- А Мерлин-то? Он у нас только кажется таким важным, на самом деле... Подожди, ты не о том ведь, да? К человеку обратились, потому что сами не можем - чего уж греха таить. Ходили мы к тем гоблинам, прогнали они нас - с позором прогнали, кое-кого убили. Мы теперь боимся. А что будет человеку? Ты в несколько раз больше этих гоблинов - так же, как мы в несколько раз их меньше... Так что ты и правда, большой и сильный - хотя бы кажешься по сравнению с этими крысюками.

Продолжая идти за Симоном, Александр пытался понять, почему из всех людей выбрали именно его. Но не найдя каких то причин решил узнать об этом у фея.
- Слушай, а почему из всех людей вы выбрали именно меня? Ведь у вас был большой выбор.

- Не такой уж большой, - скривился фей. - Только ты и та маленькая девочка, которая увидела меня на прошлой неделе - совершенно случайно, правда! - принялся оправдываться Симон. - Остальные - не верят. Их нельзя попросить - они не услышат. Тссс! Пришли. Воооон за той елкой - смотри...

Повернувшись в указанном направлении, Александр заметил странную рябь между деревьями - как будто по светло-зеленой глади пруда шли волны от упавшего в воду камня, а за этими волнами... на поляне резвились трое. Двое были размером с большую собаку вроде ньюфаундленда, только лысые и морщинистые, с огромными глазами навыкате - по строению что-то среднее между обтянутым кожей скелетом и большой костлявой лягушкой, третий был несколько мельче, но толще, проворнее и быстрее. Что они там делали с такого расстояния сказать было трудно - видимо, то ли играли, то ли ловили друг друга...

Александр практически застыл на месте, пытаясь рассмотреть все поподробнее. Но потом все таки рискнул подойти поближе и спрятаться за деревьями.
- А это и есть ваши гоблины? - тихим голосом спросил он у фея - А чем это они занимаются?

Фей кивнул на вопрос Александра. А гоблины... ссорились. Осыпая друг друга потоками отборнейшей ругани - Пушкин не понимал ни слова, но в том, что это именно ругань, не сомневался - они носились друг за другом по поляне, пытаясь отобрать у мелкого стеклянный жезл с погремушкой на конце.

Пушкину стало жутко интересно, что это за жезл такой. Он подумал, что это должно быть нечто весьма ценное. Да и не хотел он смотреть как обижают маленького. Хоть тот и был гоблином. Александр смло шагнул из-за дерева как раз в тот момент, когда маленький с жезлом пробегал близ ко от него.
- И кто вас учил манерам? - громко поинтересовался он у гоблинов - Маленьких обижать не хорошо! - сказал Александр и сфотографировал и маленького и двух других гоблинов.

Гоблины как-то очень по-лягушачьи взвизгнули и все, как один, повернулись к Александру.

- А это кто? - проквакал на вид самый старый из них.
- Кто ж его знает, фейское отродье! - недовольно ответил второй.

А обладатель жезла, недолго думая, затряс им в воздухе...

- Я ща покажу тебе отродье! - расхрабрился Александр, видя что ему не оказывают никакого сопротивляния. - А ты давай вобще переставай трясти своей погремушкой. Я тебе не маленький ребенок. Почему вы обижаете фей? И почему не хотите выполнять своих обязательств? - Пушкин сделал еще пару снимков. "Думаю, с ними я быстро разберусь" - улыбаясь про себя подумал он - "А потом такой репортаж сделаю, что все просто лопнут от зависти".

Александр как раз смотрел в объектив, когда "погремушка" начала действовать. Из нее во все стороны посыпали лучи золотого света, и - Александр вдруг оказался оплетен самой настоящей толстой паутиной! Симон ойкнул и спрятался за верхушкой соседней ели, а Пушкин, путаясь в липком коконе, мог наблюдать самодовольное выражение, появившееся на всех трех уродливых гоблинских мордах. Те мигом забыли о своей ссоре и с интересом рассматривали пленника, не подходя пока слишком близко.

Александр несколько минут ругался отборнейшим матом. Он ну никак не ожидал такого поворота событий.
Ну и кто говорил, что я с ними легко справлюсь? - немного придя в себя обратился Пушкин к Симону - Они видетиле меньше меня, а почему мне никто не сказал, что они колдовать умеют!!! - пытаясь выбраться громко вопрашал тот.

Симон благоразумно молчал, не обнаруживая своего присутствия, гоблины же скрутили свою жертву и потащили куда-то в лес, довольно переговариваясь по-своему.

- А нука отпустите меня немедленно! Я как никак человек, царь природы! - голосил Пушкин - Вы мне еще за это ответите! Вот натравлю на вас СЭС и вытравят они вас как вредителей! - тем временем журналист пытался найти глазами Симона - А ты куда делся, неблагодарный летун! Из-за кого я тут страдаю?!

"Неблагодарный летун" не спешил себя показывать, но, улучив минутку, когда гоблины были заняты выяснением дороги, тихохонько выглянул из-за высоченной ели и, приложив палец к губам, тут же юркнул обратно.

Жабообразные монстры только посмеивались над речами Пушкина, зато отовсюду - из-за лютиков и березок, зарослей осоки и цветущих ежевичников - выглядывали любопытные головки фей. Они переглядывались между собой удивленно и испуганно и тут же прятались. Александр слышал их изумленный ропот, даже различал отдельные слова "помочь", "беда", "но как?" Наконец, гоблины притащили Луговского на небольшой островок посреди болота и ушли, предварительно проверив, хорошо ли держит паутина.

Оглядевшись, Александр вскоре заметил, что поблизости больше нет фей, зато на соседних островках, за деревьями и хвощами много... самых настоящих мутантов. Людей с головой волка или собаки, медведей с шестью лапами и головой птицы, лисиц, ходящих на задних лапах и точащих когти, будто заправские кошки, ястребов размером с хорошего носорога...

- Твою дивизию.... - севшим голосом пробормотал Пушкин весь его пыл мигом улетучился. Он совсем не знал что делать. Все что он мог, это судорожно пытаться выпутаться из пут и взывать к высшим силам.

Мутанты Пушкина пока не замечали, зато Симон решил, наконец, проявить себя и осторожно, делая отчаянные знаки всеми частями тела и чуть ли даже не сноубордом ("Тссс!!!"), хоронясь за каждым листом и травинкой, - подлетел поближе к человеку и принялся разматывать на нем паутину.

- Ух, туго они тебя! Ай! Липкая, жжется! - тихо ругался он. - У тебя ножик есть? - поинтересовался он, устав бороться с нитями толщиной в три его малюсеньких ручонки.

- Откуда? - шепотом проговорил Пушкин. Он наконец то понял, что кричать сейчас, себе дороже. - Я же не по грибы собирался. Хотя посмотри у меня в карманах, может и завалялся где, у меня там иногда такие вещи обнаруживаются, что сам поражаюсь - было видно, что фотограф все еще находится в шоковом состоянии и поэтому перескакивает с одного на другое. - И вобще, куда это меня притащили? Что это за твари такие? - подбордком указывая на ближайших мутантов спросил Пушкин.

С трудом стянув нити с кармана пиджака, Симон долго рылся там, но, наконец, бросил это занятие.

- Я сейчас, мигом - туда и обратно! - пообещал он. - Эти-то? Это местные, оборотни - у них с гоблинами договор какой-то. А притащили тебя в самое сердце их земель, у них тут неподалеку вход в пещеры - я сам видел, они туда и ушли. Зачем - не знаю. Я сейчас - за подмогой слетаю.

И он умчал на своем реактивном сноуборде.

"Все лучше и лучше - думал Пушкин посматривая с подозрением на оборотней - У них тут еще и пещеры есть. А если меня, пока это чудо летает за подмогой в пещеры утащат?! - испуганно подумал репортер - Или прямо тут съедят?!" - он снова попутался разорвать или распутать веревки. В голове крутилась одна и та же песенка, которую он и стал напевать себе под нос
- Чёрный ворон, чёрный ворон,
Что ты вьёшься надо мной,
Ты добычи не дождёшься,
Чёрный ворон, я не твой.

Между тем высоко в небе, прямо над Александром, и впрямь реял черный ворон. И неясно было: то ли он тут и раньше был, а Луговской только сейчас заметил его, то ли птица оказалась призвана песенкой Пушкина, сработавшей наподобие сказочного заклинания.

Пушкин, увидя ворона сразу же замолчал. Он пытался не впадать в уныние, но когда ты лежишь связанный посреди странной поляны в окружении оборотней, да еще и ворон над тобой летает, тут уж не до веселья.
- Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам - слегка дрожащим голосом начал негромко выводить фотограф новую, более веселую песенку, все время озираясь по сторонам и пытаясь видеть, чем занимаются эти оборотни-мутанты.

Мутанты бегать по лужам не стали, зато пошел дождь...

"Хм. Дождь пошел - пронеслось в голове Александра - Сначала ворон. Теперь дождь. Не уж то это я сделал?" - удивленно подумал Пушкин и решил проверить свою теорию спев еще одну песенку.
- Здесь вам не равнина, здесь климат иной -
Идут лавины одна за одной,
И здесь за камнепадом идет камнепад.
И можно свернуть, обрыв обогнуть,
Но мы выбираем трудный путь
Опасный как военная тропа.
"Прямо про меня песня" - подумал фотограф допев последний куплет.

Дождь превратился в снег, а где-то неподалеку послышался грохот...

После третьей пробной песни Александр убедился в их странной силе и стал вспоминать песни про свободу. На ум пришла только песня Кипелова.
- Я свободен,
Словно птица в небесах
Я свободен,
Я забыл что значит страх. - уже не так тихо пропел фотограф.

Монстры, несколько заволновавшиеся, когда загрохотало, обратили внимание на Александра, некоторые даже решили подойти поближе... Однако бесполезно: Пушкин уже парил в небесах рядом с черным вороном. Птица была несколько удивлена этому и смотрела на человека с явным недоумением. Путы куда-то пропали.

Александр обрадовался своему освобождению, поэтому как то не сразу обратил внимание на свое новое местонахождение. Ну а когда понял, то у него подступил ком к горлу. Он хоть и не боялся высоты, но вот оказаться без каких либо специальных приборов и механизмов высоко в воздухе... Несколько минут он только приходил в себя, стараясь не потерять ориентировку в пространстве. Немного успокоившись, Пушкин попытался спуститься пониже к земле, размахивая руками на манер крыльев птицы.

Однако не спустился. Ворон смотрел на человека с еще большим недоумением. Между тем внизу показалась пестрая точка - Симон на своем сноуборде озадаченно рыскал по поляне, а с юго-востока, скрытая от фея зарослями орешника, приближалась та троица гоблинов, что пленила Луговского.

Оставя бесплодные попытки спуститься, Александр решил привлечь внимание Симона. Но кричать не хотелось. Пошарив по карманам, фотограф нашел старый карандаш и прицельно запустил им в фея, стараясь все таки не сильно повредить ему.