Последний листопад., История Майкла Стваровски

Небольшие костерки, словно бьющиеся в агонии от каждого дуновения ветра или движения со стороны Майкла, помогали различить общую картину, но перед деталями они пасовали. Сложно было различить что-то мелкое в этом безумном танце агонизирующего света и длинных теней.
Не включая фонарь, было сложно разобрать характер повреждений. Больше всего это напоминало многочисленные режущие удары ножом, апофеозом которых был удар по горлу. Последний был явно более сильным, чем большинство порезов: ранена на горле была глубокой, в то время, как другие раны были поверхностными. Жетоны оставались на месте, а вот найти что-то в карманах удалось только с третьей попытки: это были патроны двенадцатого калибра с картечью. Вещь полезная, но не в данной ситуации.
Литровая стеклянная банка не могла похвастаться аутентичной наклейкой. В конце концов, на этикетке был нарисован баклажан, а внутри было что-то, больше напоминающее варенье. Прочитать без помощи фонаря хоть что-то, написанное мелким чёрным шрифтом на маленьком пластмассовом пузырёчке, было вовсе непосильной задачей.

Ясно. Делаю иначе – прибираю за пояс нож.

Достаю фонарь, подсвечиваю себе. Смотрю на этикетку. Чтобы ни было - всё равно приберу, просто хочу знать, что с собой таскаю.
Открываю банку, нюхаю. Если запах не вызывает каких-нибудь сомнений – пробую одним пальцем.
М-м. Оставлю её пока здесь – у меня нет с собой пока ничего подходящего – не в руках же её носить?
Может, найду что-нибудь подходящее в кладовке или в комнате для посещений.

Кажется, я свыкаюсь с тем, что я сошел с ума. Вот ведь натура – ко всему привыкаешь.
Улыбаюсь себе в усы. Всё равно я не понимаю, ни что здесь происходит, ни чего мне еще ждать. Но успокаиваю себя тем, что прокручиваю в голове что мне делать. Значит - хоть немного лучше.

Фонариком подсвечиваю и внимательно осматриваю оба коридора, слева и справа от стойки и заглядываю за стойку.

Судя по этикетке, перед Майклом было болеутоляющее общего действия. Крайне полезная штучка, которую можно принимать, не особо разбираясь в медицине. Понюхав содержимое стеклянной банки, Майк решился опробовать его. Судя по всему, это было какое-то варенье. Скорее всего, малиновое. Очень сладкое, можно даже сказать, что приторное.
Свет фонарика осветил оба коридора. Один из них, правый, если смотреть от входной двери, был преграждён совершенно неуместной ржавой сеткой, к которой с другой стороны привалился очередной труп чудовища, которому повезло ещё меньше, чем остальным: на его морде ясно отпечатался кровавый рисунок сетки. Второй коридор был полностью свободен.

Еще что-то непонятное. Что за сетка, да к тому же ржавая? Как давно в этом городе так плохо идут дела? Кажется, мне есть, что сказать этому моему агенту - Эдди.

Придется идти по этому левому коридору. Чтобы не случилось чего-нибудь этакого достаю беретту, иду по коридору до следующего поворота или перекрестка. Обращаю внимание на таблички на дверях. Кафе, кухня или раздевалка. Подойдет чей-нибудь личный кабинет или офис директора. Заодно смотрю на стены в поисках плана эвакуации, а точнее в поисках чертежей планов этажей.

Внимательно прислушиваясь, чтобы ничего не пропустить, иду.

Майкл нашёл план эвакуации, точнее, место, где он некогда располагался. Кто-то очень аккуратно изъял листок бумаги из рамки, так что, Майклу не досталось ничего, что могло бы быть полезным.
Кабинет директора располагался совсем рядом. Фактически, прямо здесь же. Это была первая дверь налево, если смотреть от входа. Подёргав дверную ручку, Майк сумел убедиться, что дверь заперта, и открываться не желает. Ключ вряд ли подойдёт, даже если его найти, если судить по ржавому замку. Две находки из двух были безрадостными.

-С-с... – Негромко ругаюсь, не разжимая челюстей. Чтож, как рассчитывал – иду дальше, до первого поворота.
Стараюсь идти тихо, не шуметь и внимательно прислушиваться. Подсвечиваю себе фонарем, но не свечу, на ходу, слишком далеко – максимум на три корпуса.
Шагаю аккуратно. Всё также смотрю краем глаза на таблички, чтобы в случае крайнего случая запомнить расположение комнат. Всё еще ищу личные кабинеты или кафетерий. Подойдет и лестница наверх – все-таки задача приоритетная, а время тратить вредно.

Майк прошёл совсем немного по коридору, мимо двух уборных, прежде чем дошёл до развилки. Путь шёл прямо и утыкался в тупик, только для того, чтобы позволить войти в какое-то помещение, а поворот вёл, определённо куда-то дальше, вдоль здания. Собственно, здесь на развилке находилось помещение, которое некогда было кафетерием, если верить золотистой табличке.
Тем временем, шумовой фон несколько сменился. Майк был уверен, что слышал, как по улице проехал тяжёлый гусеничный транспорт и, судя по звукам, ехал он по дороге, по которой совсем недавно шёл сам Майкл, доехал до обрыва и поехал дальше. Когда шум двигателя и гусениц стих, в привычную палитру добавился звук глухого рычания где-то в глубине того ответвления, что вело вглубь здания.

Опять незадача.
Но. Значит, кто-то все-таки тут есть. Надо будет это сесть, перекурить…. Попозже.
А пока я иду к кафетерию, чтобы приоткрыть дверь и заглянуть одним глазом внутрь. Заглянув – решу заходить ли. Стоит ли.
Напрягает меня и это рычание, но оно в глубине здания, значит - может и не выползет покуда. Авось, милует Господь и пронесёт.

Приоткрыв дверь, Майкл сумел увидеть стол без скатерти, на котором в беспорядке была разбросана посуда, от ржавых турок и битых чашек, до мятых жестяных баночек. Помимо них, на столе лежал блокнотик, в котором, определённо, что-то было начертано ручкой. Всё это выглядело весьма старым, если не сказать древним, словно здание было в запустении не менее десятка лет.
Наверху что-то с тяжёлым грохотом упало на пол, прямо над головой Майкла. Некоторое время после этого, не было слышно ворчания, а затем источник этого звука начал неспешно приближаться.

Плохо, плохо, очень плохо. Стараюсь не шуметь и вообще издавать как можно меньше звуков вхожу внутрь, закрываю за собой дверь, аккуратно и тихо. Не глядя – потом посмотрю, хватаю и запихиваю блокнот в карман, придерживая фонарь между туловищем и локтем. Беру фонарь обратно в руку и осматриваюсь – если это кафетерий, то тут должна быть дверь на кухню, можно попытаться уйти через неё.
В худшем случае должна оставаться стойка, за которой должно быть можно укрыться.
Вслушиваюсь, пытаюсь навскидку определить много ли у меня времени и как много я буду видеть если выключу фонарь после того как осмотрюсь.

Стойка была, а за ней и искомая дверь, держащаяся на одной единственной петле, а потому – потенциально шумная.
Судя по звукам, времени было вполне достаточно. Ворчание приближалось весьма и весьма неспешно, однако, за закрытой дверью определить истинное расстояние до источника столь небольшого шума, было весьма проблематично.
Наверху кто-то начал достаточно ритмично стучать, мешая вслушиваться в происходящее в коридоре. Всего пять ударов, и вновь тишина… в коридоре тоже, словно источник шума просто испарился.

Я прохожу к стойке – так чтобы оказаться по ту сторону, сажусь на пол. Нахожусь в таком положении, чтобы я сам мог выглянуть из-за неё, но чтобы меня не было видно из обоих дверей.
Хоть дыхание переведу.
Ложу к себе на колени пистолет, достаю записи, подсвечиваю себе, чтобы их прочитать. Пока читаю – слушаю. Если услышу что дверь открывается – неважно как, выключу фонарь и схвачу ствол.

2 сентября.
Меня это начинает раздражать. Одни и те же симптомы. Да, различаются детали, но общая картина всегда одинаковая: зрительные галлюцинации, кошмары, навязчивые идеи… болезнь всегда прогрессирует. Безумие словно передаётся по воздуху. И что делают местные? Ничего. Решительно ничего. Они просто запирают больных, не пытаясь лечить. Спускают всё на тормозах, словно надеются, что всё пройдёт само.

4 сентября.
Исследования этого феномена, всё-таки, есть… доктор Мартин Пиглз. Жалко, что он умер когда один из этих психов набросился на него. Должны были где-то остаться записи.

7 сентября.
Записи есть, они…

Следующая страница отсутствовала. Майкл мог без труда разглядеть линию обрыва. Из-за вырванного куска пропадала львиная доля смысла.

…потому никто ничего и не предпринимает. Жаль. Быть может, у меня получится найти решение? Записи мне очень сильно помогут в этом. Просто забрать их я не мог, а библиотеки в городе попросту нет, как таковой. Поэтому я принёс записи в ратушу и поместил их в том небольшом зальчике, который там называется «библиотекой». Как глупо… кафешек больше, чем действительно полезных заведений, а школа – всего одна на весь город, при это о количестве церквей лучше и не заикаться – я уже со счёта сбился.

Встаю, отряхиваюсь.
Хочу покурить, Эх где ты моя трубочка? Резная была, своими руками выточенная из вишни.

Так. Обдумаем, что мы имеем: этот город, похоже, отрезан от мира. Люди в нём есть. И кажется – военные. И монстры. Интересно, откуда они? Жертвы экспериментов? Что же, здесь была маленькая ядерная война? Или химическое заражение? Черт, куда я попал?
Кажется – стоит проведать маяк, здравый смысл подсказывает, что живые будут скапливаться именно там. Да, ратуша. Мне стоит там побывать, если я хочу хоть что-то понять. Кажется это то здание на карте, что помечено как Городской Центр в старом Сайлент Хиле. И как мне, чёрт подери туда попасть?!

Господи, попался бы мне хоть один живой человек – расспросить с пристрастием.
Убираю блокнот в карман.
Беру пистолет, выключаю фонарь, но держу его в руке, и двигаюсь к двери. Не открывая, прислоняюсь к ней и прислушиваюсь - если тихо, выглядываю.
Если всё мирно – пойду, стараясь не шуметь. Вперёд по коридору.

Майк выдвинулся вперёд, не обнаружив в коридоре никого. По крайней мере, в неверном свете огня ему никого не удалось разглядеть.
Он медленно двигался вперёд, лишь время от времени стреляя глазами в сторону очередного источника шума, но каждый раз ничего не находя. Наконец, он добрался до лестницы, которая вела на верхние этажи. Коридор любезно предлагал ответвление обратно, в главный холл, через перерытый металлической сеткой проход, а так же, предлагал дверь в параллельный коридор, ведущий дальше, вглубь госпиталя.

Так. Я попробую пройтись на третий этаж, значит мне по лестнице. Я хочу узнать, что там за свет был в окне – так, что примерно припоминаю, где я его видел и стараюсь представить себе, куда мне нужно будет пойти.

Иду к лестнице. Я, конечно, успокоился, но только потому что предельно собран – вот так красться это дело привычное. Ещё со службы, это мы хорошо знаем. Сейчас надо идти, слушая всё – что под ногами, что впереди, чуть склонив корпус, чтобы если что быть готовым к перекату или перестрелке. И конечно прислушиваясь к своим чувствам – говорил мне как то Сержант «Если есть сомнения, значит сомнений нет» И ведь правда, идешь, бывало, к дому и прям чувствуешь что тебя из окна уже выцеливают и у тебя уже только два выхода – или иди прямо быстрей, но не бегом, а не то спровоцируешь, или быстро - в сторону.

Идти вверх по лестнице – это всё значит терять преимущество, а значит нужно прибавить скорости до пролёта, но ещё это значит что нужно быть ещё внимательней, так что лучше включить фонарь и светить себе на шаг – пол шага впереди если есть хоть небольшой шанс оступится, но это рассчитывает не голова а предчувствие.

Майк поднимался не медленно и неторопливо, как это делало большинство людей, а быстро и уверенно, будучи готовым в любую секунду отпрыгнуть в сторону. Однако, он немного погорячился со своим решением и замедлил шаг, услышав знакомое глухое ворчание буквально над своей головой, когда поднимался по лестнице на второй этаж. Это позволило ему разглядеть одинокую фигуру в дверях второго этажа раньше, чем его топот привлёк обладателя этой самой фигуры. Точнее, обладательницу. Она стояла спиной к ступеням, на расстоянии достаточном, чтобы тихо проскочить мимо, но не достаточно большом, чтобы нельзя было различить испачканный кровью и копотью больничный халат.

Чтоже, оно не глухое. Я сбавляю шаг и иду медленно, за раз переставляя ногу на ступеньку так, чтобы спина была ближе к стене, иду боком, повернувшись к этому лицом. Иду медленно, максимально тихо, ставлю ступню не за раз, а с носка на мысок – пусть немного неудобно, зато максимально тихо. Снимаю предохранитель.

Дышу медленно, глубоко. Стараюсь подняться на пролёт и по стенке обогнуть на следующий этаж. Когда подберусь вплотную – задержу дыхание.

Хмурясь, пытаюсь разглядеть повнимательнее это существо.

По большей части , существо напоминало человека, разве что, очень усталого или пьяного, если судить по стойке. Короткий больничный халатик был приталенным, подчёркивающим плавные изгибы женственной фигурки, однако, женщина, почему-то носила на лице маску-распиратор вместо привычной марлевой повязки, а спутанные слипшиеся волосы были испачканы кровью не менее, чем одежда.
Ворчание перемещалось наверх, параллельно движению Майка. Было бы даже возможно предположить, что Майклу лишь кажется, что кто-то наверху рычит и ворчит – настолько подозрительным была эта синхронность передвижения.

Иду дальше, стараюсь не привлекать ничем внимание. Этот звук, кто это, что это – я не понимаю. Только думаю или я разберусь – или буду сматывать удочки.
Стараюсь подниматься по лестнице дальше, если услышу или увижу что-то выше, тихо попячусь и постараюсь уйти вниз, обратно по своим следам, шаг в шаг.

А пока по стенке прокрадываюсь мимо уродца в халате, чтобы боком к нему подняться выше, так я окажусь лицом к той стене, к которой иду спиной сейчас, то есть повернусь, пока буду обходить стенку, так я смогу видеть и что вверху и что внизу и всегда смогу быстро повернутся.

Ворчание, которое всё это время было над головой Майка, наконец, начало уходить в сторону. В сторону по коридору на третьем этаже. Вновь ему так и не удалось увидеть существо, которое издавало эти звуки: раньше мешала лестница, а теперь – стена.
Уродец-в-халате так и не повернулся к Майклу. По сути, эта фигура даже не попыталась сменить позу и, если бы не лёгкое покачивание, она бы вполне сошла за манекен или марионетку.
Дверь на третий этаж была приоткрыта. Это была очередная жестяная ржавая сетка, которая, к тому же, ещё и изрядно поскрипывала даже когда её никто не трогал.

Вот так-так.
А такого я не ждал. Думаю: Вперед идти нельзя, на втором этаже вроде бы делать нам нечего, да еще шут его знает, сколько там этих милых «сестричек». По всей логике должна быть пожарная лестница, но если я ее не найду или она будет закрыта – пора будет выметаться отсюда.
Я, конечно, хочу разобраться, да и жалко будет потраченного времени, но не стоит оно того. Единственное желание идти дальше – шанс на то что костёр развели люди, а значит, их можно будет встретить и расспросить что здесь происходит. Или микроскопический шанс самостоятельно разобраться, найти какую-нибудь зацепку вкупе с этими записками, всё таки больница не плохой вариант еще поискать, вдруг всё таки не всё этот умник отнёс в ратушу, может что-то недостаточно важным посчитал и оставил? Но лучше - найти людей.

Иду назад шаг в шаг, стараясь не потревожить встреченного жильца, спускаюсь на первый этаж, планирую пройти по коридору в глубь здания.

Любой из нас рано или поздно уверяется, что жизнь – штука очень и очень несправедливая. Вот и сейчас, сколь старательно он старался не шуметь, он ничего не мог поделать с тем, что молчаливая «сестричка», которая до этого момента стояла спиной к нему, вдруг решилась повернуться, продемонстрировав Майку лицо, спрятанное вместо привычной марлевой повязки в респиратор. Разглядеть её глаза было невозможно по той причине, что они были скрыты плотными очками наподобие авиаторских. Пока что оставалась надежда, что если Майкл быстро спрячется, то останется незамеченным, но, с учётом открытых перил, сделать это ыло практически невозможно.

С минимумом шума убираю фонарь и меняю его на нож. С пистолетом в другой руке тихо иду вниз. Я надеюсь пройти тихо мимо «сестрички» может быть, она на меня никак не отреагирует, или не заметит в темноте. Получится – уйду вниз, тихо, как только смогу.

Но если – нет, и если я подойду достаточно близко – постараюсь сбить её ударом сапога в ноги – наискось в район колена, так чтобы сбить с ног лицом вниз. Если мне максимально повезёт – она ударится о косяк или перила и сама сломает себе шею, если нет, я помогу ей прямым ударом ножа в шею, чуть пониже головы.

Медсестра обернулась полностью, всем телом, однако, Майкл так и не мог понять, видела ли она его или нет, однако, сделав пару шагов, он понял: его видели. Чудовище подняло на уровень головы руку, в которой сверкнул скальпель, и начала быстрыми мелкими шажками подниматься вверх по лестнице.
Майк нанёс быстрый удар ей под колено, заставив упасть на четвереньки, и быстро упал на одно колено, чтобы нанести ей удар в шею. Задумка оказалась успешной, и лезвие почти без усилий вошло в плоть, однако, в следующую же секунду, он осознал, что медсестра уже схватила его руку. Она двигалась очень быстро, и движение оказалось очень точным. Это было даже несколько неожиданно, учитывая её кажущуюся неуклюжесть.

- Быстрая стерва. Поднимаю свой вес на обе ноги и подаюсь назад рывком, стараюсь вытащить нож и потянуть её за руку, которой она меня держит, рассчитываю так чтобы она растянулась на лестнице и хотя бы выпустила меня, или скальпель - если она не захочет прокопать носом ступеньки ей придется схватиться за перила. Но вот если она выкинет какой-нибудь фортель и попытается порезать меня скальпелем в каком-нибудь важном месте, а не просто в мясо, что я переживу как-нибудь - я буду стрелять ей в голову.

Медсестра оказалась отнюдь не промах: она выкинула фортель в тот же момент, когда Майкл попытался вытащить нож из её шеи, а именно, использовала его руку с ножом, за которую, собственно, и держалась, как опору, чтобы чуть приподняться над ступенями и воспользоваться этим коротким промежутком времени, чтобы ударить скальпелем по венам Майка. Он выстрелил рефлекторно, больше из испуга, чем от осознания, которое пришло чуть позже. Получив пулю в надбровную дугу, разбившую очки, чудовище не смогло ударить точно, а потому скальпель лишь полоснул по нижней части ладони, а сама медсестра оказалась на спине, как раз в тот момент, когда мужчина начал тащить ей по ступеням. Кажется, её хватка чуть ослабла, а, в результате её фортеля, нож покинул ножны из плоти и теперь нависал над горлом монстра/

Скальпель всё еще у нее, а могло получится так красиво.
-С-су.. Благодарю своё везение вслух и если она еще дергается, перерезаю ей глотку быстрым глубоким маховым ударом в тоже время, не теряя ни секунды выворачиваю свою руку из её ладони круговым движением против большого пальца - старый трюк. отстраняюсь на полшага вверх и смотрю - шевелится ли еще эта тварь?

Удар получился смазанным: словно понимая, что её ждёт, медсестра сопротивлялась изо всех сил, так что, рана получилась широкая, но совершенно неравномерной глубины. Майклу, однако, удалось вывернуть руку и отступить назад. При этом он почти сразу шлёпнулся на пятую точку, однако, сумел быстро подняться, практически не обратив на это недоразумение внимания.
Медсестра почти не шевелилась. Движения были вялыми, замедленными, словно ей было дико лениво. Майк знал, что такое бывает при обильном кровотечении: двигаться не больно, даже не столько тяжело, сколько очень и очень лень.

Это, я надеюсь, скоро превратится в конвульсии. С этим я тебе помогу. Но сперва я взгляну - сжимает ли она еще свой скальпель. Если да - приласкаю сапогом её голову, если не выпустит - еще раз - отправлю её вниз по лестнице. Спущусь к ней и сделаю следующее: пробью грудь под солнечным сплетением ножом.
И внимательно прислушаюсь. Возможно придётся драпать и очень быстро.