Потехе - час, Время развлечений!

Посыльный несколько раз переводил взгляд с процессии на господина и обратно, силясь понять, о ком тот говорит, ведь конных мужчин четверо, из них двое эркаратцев, и не понятно кто из них тот самый Ранд. Решив, что тот, кто одет победнее, поскольку воину нет смысла диться за право называться щеголем с вельможей, Араш прекратил свои сомнения.
- Будь гвардеец по личному распоряюению, которое нельзя поручить тайной страже, то он бы не сиял у всех на виду. В моих краях это... делалось или для оглашения веления правителя или для подготовки приезда его же. Второе вряд ли. - Темные глаза курьера снова с интересом следили за проезжающими немигающим взглядом. - Значит, мы ждем какое-то важное изречение.
"Вроде представления новой невесты Инайа." - чуть не брякнул гонец, вовремя заткнув себя. Легко болтающий легко ошибается.
- Но, господин, я не понимаю твоих тревог. Ты здесь с разрешения, я при тебе как нераскрытый соглядатай... Чего тебе опасаться?

- Ларчик-ларчик, отворись, о всех тайнах доложись... - промурлыкал Араш, оставшись в одиночестве буквально на два десятка ударов сердца. Это, пускай не особо значительное время могло изменить всё. Весь этот долгий путь, эти годы вечного ускользания, лжи и хитростей могли увенчаться пусть промежуточным, но очень ценным успехом в его поисках.
Пузырёк блеснул гладким стеклянным краем, слегка запачканный следами пчелиного воска на боку. Прозрачная жидкость внутри не могла обмануть Араша. Да, когда он прыгнул в воду, он сделал ставку на слухи, на сумрачные предчувствия и своё звериное чутьё, причем ставка эта была размером с его собственную жизнь. Уж кто, а он повидал тех бедолаг, кто, наглотавшись ледяной воды, начинали гнить изнутри и погибали от жара и отравления, вызванного разлагающимися лёгкими. У него не было шансов выжить и гонец прекрасно это понимал. Понимал он так же и то, что каким-то непостижимым образом, жрица смогла перемолоть болезнь, поддержав его силы и добавив прочности не только телу, но и разуму, а это ощущение восторга, свободы, силы... Араш знал его слишком хорошо, чтобы поверить, будто подобное мог провернуть глоток обыкновенной воды в пузырьке. Да-да, это просто вода. Но какая!
Курьер поднял один из пузырьков на уровень своих глаз и улица за окном заплясала, исказившись и уменьшившись, когда южанин посмотрел на неё сквозь жидкость, пленённую тонким стеклом. Араш медленно вдохнул и, закрыв глаза, выдохнул. Мир уменьшился до размеров ощущаемого пространства вокруг него самого и тех немногих звуков, что достигали его убогого слуха. Вдох и выдох. Солнечный луч упал на лицо, отраженный от блестящих боков других склянок, хранящих жидкую жизнь и Араш улыбнулся ему в ответ. Вдох и медленный выдох. Сердце, ухнув, будто замедлило свою неустанную работу и, перепутав ритм, застучало быстро, сливая удары в один поток предчувствия и ожидания действия. Вдох и... начали.

Меланф

Когда посыльный, так и не получивший ответа на свой вопрос, и девушка ушли, Меланф остался один. Он узнал женщину, сопровождавшую Экрета – это действительно была госпожа Ксанфия. Процессия неторопливо поднялась на холм и скрылась за оградой терема.

Араш


Вестник очнулся на полу своей комнаты; перевернутый ларец валялся рядом с отломанной крышкой, все до единого пузырьки были разбиты, хотя казались сделанными из толстого стекла, которому и падение на камень не должно повредить. Левая щека немилосердно болела, и отыскав миску с водой, Араш обнаружил на морде своего отражения отчетливый отпечаток маленькой женской ладошки… раскаленной, как утюг, набитый свежими углями. Кое-где кожа пошла волдырями, в остальном имела малиновый цвет, который не очень хорошо сочетался с цветом арашевых глаз.

Отпечаток будет прекрасным дополнением к ожоговым шрамам на теле вестника и тот грустно подмигнул отражению прежде, чем безжалостно сломал его, охлаждая место шлепка. Вот как тут не погрустить?
- Никто меня не любит, никто меня не ждёт, и в нос не поцелует, и чаю не нальёт. - прочитал детский стишок курьер, вздохнул и принялся собирать осколки с пола в разломанный ларец. Что делать ясно, куда идти, тоже. Насколько это совпадает с желаниями Меланфа? Хороший вопрос, на который сам господин пока не отвечает никак. Никаких указаний так же нет и, следовательно, можно прогуляться совсем в другое место, особенно, если госпожа решит что-то подобное. В конце концов, Араш не выглядит грозным воином, коим и не является, но хотя бы такая защита девушке не помешает. В самом деле, совершенно не важно, как выглядит тот, кто пырнёт тебя ножом, не так ли?
Собранный ларец гулко звякнул на столе битым стеклом и вестовой попробовал вспомнить, куда можно выбросить всё это. Стоять, а зачем? У него ещё с момента отплытия было несколько кисетов для разных вещей, не то как кошельки для малых сумм, которые удобно давать в руку нужному человечку или прятать жевательный табак или даже семена переносить. Для мелкого стеклянного крошева тоже подойдет. Что скоро придётся действовать и, вполне возможно, совсем не добрыми средствами, стало очевидно.
...
- Господин Меланф. - посыльный замер у двери комнаты господина, которую совсем недавно покинул. - Обед будет через полторы стражи. Разреши отправиться в город за покупками?

-Да, Меланф, это мир кажется всё теснее и теснее. - Трин ответила Меланфу на его заметку о всадниках.
...
Чуть в большей мере разобравшись в том, как правильнее одеться в новой местности, она придала своему виду ещё более незаметный вид. Но делать что-то со своей красотой рука у девушки не поднялась, если не считать одной важной мелочи. Кроме всего того, Трин обзавелась миниатюрным ножом, и потратила остатки дня на приготовление смазки для него. Не смертельной, но быстродействующей. Это всё для крайних мер, но крайние меры, казалось, всё ближе и ближе.
На следующее утро попутчиков встретила девушка, также удивлённо хлопающая глазами, как и Уна, но совершенно черными волосами. Это затруднит её опознание по отдельным деталям внешности, правда, придётся избегать попадания под дождь.
Когда за дверью в коридоре можно было уловить голос Араша и стук в соседнюю дверь, Трин, накинула на себя "новый наряд" и, закрепляя за спиной под ним нож, выпрыгнула из своей комнаты.
-Так-так, если нас ничего не держит сегодня, то и я не прочь прогуляться и, конечно, узнать наши дальнейшие планы - Энергичности ей придавал снова расцветший пусть и маленький гербарий в её личных вещах.

- Все бы ничего, но меня не отпускает ощущение, что я что-то упустил из виду что-то настолько важное..., - Меланф оторвался от окна, он узнал в женщине ту, которую искал. - Возможно ты и прав, шпион Его Величества, - иронично подчеркнул молодой человек, не заканчивая предыдущую мысль. - Но лучше всегда держать уши навостре, чем быть в уверенности, жизнь она такая... непредсказуемая.

Меланф перевел взгляд на девушку, однако ничего не сказал.

- Надеюсь, тебе стало лучше, завтра у нас будет важная встреча, а сегодня...сегодня можно и отдохнуть, - дождавшись ухода Уны и Араша, Меланф стал заниматься намеченным планом, и одним из пунктов этого плана было незаметно выскользнуть на улицу.

Протестовать утверждению о непредсказуемости Араш не стал. Она предсказуемо закончится и на посмертном дольмене, если удостоишься, будет дата рождения и дата смерти с прочерком между ними. Вот в этот самый прочерк и уложится вся твоя жизнь. Предсказуемо и не интересно. А потомки... они забудут и спустя несколько поколений даже не вспомнят твоё имя и всё то богатство поступков, мыслей, переживаний и событий, что и составляют весь этот... прочерк. Впрочем, ничего из этого не сказал гонец, молча растворившись в темноте дверного проёма, будто и не было его вовсе.
- Госпожа, мои планы сопровождать тебя, куда бы ты не отправилась, хотя необходимо осмотреться вокруг, послушать, посмотреть. Возможно, снова зайти в храм. Снадобья разбились, к сожалению. Их надо восполнить, коли будет возможность.
Следовать за госпожой Араш решил поодаль. Всё равно с такой мордой, как у него, скрытно не проследуешь за девицей, а вот неприятности накликать можно и на себя и на неё. Вот догнать и помочь он сможет, случись чего, а нет, так и не нужно особо светиться рядом с ней.

Черные волосы Трин – или Уны, кому как больше нравится – сделали из нее новую девушку, в которой местные едва ли сходу признали бы уроженку Кригъяра, а всякие подозрения в принадлежности к правящему роду вовсе сочли бы шуткой: о том, что волосы можно перекрасить, здесь знали, может быть, только верховные травницы. На нее по-прежнему заглядывались, для того, чтобы избежать этого, Трин пришлось бы состариться лет на сорок, но местные не были приучены безнаказанно досаждать женщинам на улицах, даже если женщина прогуливается одна.

А вот тот, кто внезапно вынырнул из потока и схватил Трин за правую руку, местным не был. Молодой эркаратец, одетый как купец, красивый с лица, но со злым и колючим взглядом того, кто слишком хорошо знает, что мир жесток и успеха в нем добиваются только безжалостные и сильные, а прочим одна участь – быть съеденным. Оружия при нем не было, не считая ножа, с которым здесь не расставались даже дети, но зато хватка была железная. Не вырваться.
- Эйя! – воскликнул он радостным и чуть пьяным голосом. – Женушка! Ну пойдем, ну что ты как не родная…
На них тут же обратились все взгляды, несколько мужчин вышли вперед, но эркаратец тут же широко улыбнулся и заверил, что это его жена, вот недавно поженились и приехали, а она холодная, как рыба и совсем не хочет его приласкать…
И прохожие потеряли к ним интерес. Вмешиваться в семейные ссоры двух эркаратцев здесь не хотелось никому. А если вдруг женщина окажется островитянкой не только по одежде, но и по вере, она точно знает, как позвать на помощь так, чтобы никто не остался в стороне.

Араш прошел мимо, будто его это не касалось, удостоив происходящее скользнувшим и полным безразличия взглядом, ведь вовсе не этого дядьку стоило опасаться, а тех, кто его прикрывает и ждет принять девочку в ближайшей харчевне или подворотне. То, что тащить её не станут в съемный двор было очевидно - позор хозяину дома обеспечен, причем меж своих, мол, притон негодяям даешь. Так гонец и проскользил мимо, силясь высмотреть соучастников. Только в последний момент, оказавшись позади выступающего имперца, посланник свернул, почти прильнув к спине детины и близко стоящие смогли бы разглядеть мутный отблеск лезвия между пальцами южанина, да услышать треск вспоротой ткани. Клинок ножа пробил штанину и острый, как могло бы показаться имперцу, кончик ножа уперся в самый что ни есть корень мужского естества, настойчиво заставляя встать на цыпочки и мелко засеменить в неудобной позе. Одно движение и, будь ты трижды воином под видом купца, но жена тебе не пригодится никогда. Да и лень будет. Даже подмога ничего не сделает - рывка в любую сторону достаточно, чтобы случилось непоправимое.
- Господин ошибся. - четко заявил Араш и, глядя в упор в глаза девушке поверх плеча наглеца, на гаэтском добавил - Иди!
И, чтобы та поняла неизвестную ей смесь звуков, красноречиво указал кивком головы в сторону.

-Спасибо за помощь, но нам и правда нужно обсудить вчерашнее поведение моего мужа - переигрывая обратилась Трин к Арашу, тем не менее, беззаботной она внимательному взгляду казаться не могла. Перекрашенная брюнетка не совсем понимала, зачем устраивать этот привлекающий лишнее внимание спектакль, если Руне ожидал доверия к себе, когда можно было бы тихо подойти и пригласить поговорить. Спектакль же настораживал ещё больше, зачем? Тем более, что слишком много друзей сбрасывали с себя овечьи шкуры, обнажая когти, последнее время. Посмотрев по сторонам в поисках его возможных сопровождающих, она не скрывая беспокойства, отступила на шаг.
-Похоже, у тебя есть новости, которых не хватает здесь, как тёплого солнца. Хотелось бы хороших.
Осмотревшись ещё раз она заметила - Там напротив есть ювелирная лавка, не очень много посетителей, и все слишком заняты своей жадностью, чтобы обратить внимание на разговоры вокруг.

Если втроем они привлекали внимание, то оставшись один, Меланф легко смешался с горожанами и приезжими.

Эркаратец вдруг застыл в неестественной позе и выпустил руку Трин, нервно оглядываясь на Араша. Кажется, слова девушки он пропустил мимо ушей и не сразу понял, чего от него хотят. Не сразу, а только тогда, когда южанин убрался у него из-за спины и убрал свой ножик.
- Идем, - сказал он Трин, мгновенно развернувшись так, чтобы больше не подпустить к себе врага, и это выдало: он здесь один. Компаньоны, спутники или подельники – кем бы ни были остальные трое, они остались за пределами города. - Куплю тебе колечко. Может, это растопит твое сердце.
И первым направился к лавке с побрякушкми, стараясь не выпускать из виду ни Трин, ни Араша.

Появление Араша было явным удивлением для имперца, что означало, что он не следил за их домом, а просто знал, что девушка не погибла и прибыла с кораблём в город. Так же девушка не могла сама связаться с ним, поскольку была всё время на виду и точно не отправляла никаких писем и записок. Как имперец узнал тогда, что девушка именно здесь? Только если ожидал того утопленника, который так и не явился на встречу. Это так же показывало, что он не собирался двигаться много дальше сценки воссоединения семьи. Так, а что должно было произойти дальше? Сопротивление и удар, сцена ревности и убийство просто при всех или затаскивание в любой укромный уголок? Второе бессмысленно. Эта молчаливая стена толпы вокруг не значила ничего, им плевать на любой исход жизни имперца, главное, чтобы она закончилась побыстрей. За девушку никто не вступится, а мужик просто растворится в толпе... и встретит утро на дне залива, как это тут принято. Курьер внимательно глянул на девушку, которая думала, что обманула смерть, затем на смерть, которая срочно пыталась скроить план, рассеченный присутсвием телохранителя, которого, как она надеялась, она в свою очередь смогла обмануть благодаря неожиданной доверчивости жертвы. Сам же телохранитель серьёзно задумался, а насколько ему интересно спасать девочку. Однозначно, её жизнь как кость в горле... да, врагу, по-другому не скажешь и вполне возможно, знает нечто такое, что следует знать и Арашу. Достаточная причина защитить её жизнь? Вполне. Мгновение на раздумья, пока посланник взвешивал нервозность "мужа" с сложностью ситуации и не находил других оправданий поведению, кроме внезапно рухнувшего плана. Имперец был хорошим бойцом, но никчемным убийцей. Он даже умудрялся показать, что больше занят контролем положения девушки и Араша, а не их защитой. Боялся, что снова всё пойдет вразнос.
Удар ножом курьер сам не мог бы ожидать столь скоро от самого себя. Он никогда не показывал одной и той же жертве одно и то же оружие. Это чревато тем, что его будут встречать, движения для извлечения будет ожидаемо и вполне возможно, закончится всё дракой, а не ударом. Второй нож показался в левой руке как раз в тот момент, когда вечно отстающий курьер был на вроде относительно безопасном расстоянии и нужно было снова оглянуться на девушку. Образ послушного слуги умер в один незаметный момент серого утра перед серым днем.

Даже Трин не заметила, как вдруг произошло, что Араш, который вроде бы просто ошивался неподалеку, вдруг на мгновение оказался слишком близко к эракатцу. Совсем ненадолго. На пару ударов сердца.
Только этот парень, который только что собирался оттащить ее в сторонку, вдруг коротко вскрикнул, обмяк и упал, обливаясь кровью. Внизу живота, слева, у него вдруг образовалось непредусмотренное природой отверстие. Второе обнаружилось подмышкой, и в итоге парень напоминал бурдюк, пробитый стрелой навылет. Трин знала, что если остановить кровь сейчас, он умрет не сразу, но все равно умрет, самое большее, через половину стражи и вряд ли придет в себя. В этом заключалась его последняя удача.

К тому времени, когда эркаратец упал и привлек к себе всеобщее внимание, Араш уже успел убраться от него подальше, но все же поймал на себе слишком много взглядов, чтобы не приходилось сомневаться: и так понятно, кто это сделал. И все же, несмотря на крики и визг женщин, местные предпочитали не вмешиваться. Они не собрались вокруг умирающего кольцом праздных зевак, не позвали стражу, а принялись вместо этого поспешно расходиться. Может быть оттого, что несмотря на затаенную злобу, мало кто способен был искренне радоваться смерти совершенно незнакомого юнца. А может быть оттого, что когда стража все-таки явится сюда, никто не хотел быть свидетелем убийства. Никто не хотел объяснять, почему стоял и ничего не сделал, когда здесь убивали верноподданного империи Эркарат. Никто не желал плыть в Кригъяр и рассказывать, что видел, двуногим псам Дьярни.
На шум вышел хозяин лавки, которую Уна облюбовала было для свидания, некоторое время в растерянности смотрел на расползающуюся лужу крови, которая уже подобралась к его порогу, и в конце концов что-то закричал по-гаэтски. Предел, когда невмешательство не означало соучастие, был пройден.

Убив ещё одного человека, Араш не почувствовал ничего. Совсем. Вроде и девочке дал возможность пережить этот день и себя пока не угробил и явно негодяя отпустил к тому богу, которому тот поклонялся, но ничто из этого не порадовало гонца. Он был пуст. Затерянный в чужом краю, потерявший, как теперь понятно, безвозвратно всех, кого он смел любить и надеялся защитить, без каких-либо перспектив даже разобраться, как он сюда попал и, главное, зачем, да за какие проступки. Апатия не лучший помощник в делах, требующих собранности и скорости, но всё это он проделывал столько раз... Убийца состоявшийся склонился над убийцей не случившимся, чтобы быстро распахнуть и прохлопать одежду последнего и, нисколько не смущаясь глаз, обыскать павшего. Имперец настолько не ожидал сопротивления от девушки без охраны, что запросто мог держать при себе некоторые вещи, способные больше рассказать о нём. Захватить живьём того, чьи силы неизвестны и кто мог запросто держать на расстоянии окрика пару помощников, было делом пустым, а мертвецы... они могут тоже немало поведать, если их внимательно изучить. Араш доставал из карманов и прочих укромных мест свои находки, мельком осматривал их и складывал рядом, не претендуя на трофеи. Пусть мало кто сейчас поверит, но он никогда не был грабителем, поэтому кошель убитого был вскрыт, монеты осмотрены с обеих сторон и брошены, как сор рядом на мостовую... Время. Это был единственный козырь в руках курьера и его надо было использовать как можно эффективней.
- Девочка, если тебе дорога жизнь, вернись домой и обзаведись охраной. - буркнул гонец спасёной девице, которая могла считать всё что угодно по поводу последних событий. Сообщать сейчас, что они связаны показалось Арашу совсем дурной идеей. Пусть озаботится, наконец, своей безопасностью, пигалица нещипаная.
Араш слышал крик, считая удары сердца до прибытия стражи и, глянув на купца, коротко спросил на гаэтском:
- Храм?
И, встав, быстро двинулся в указанном направлении, попутно вытирая нож об тряпицу, отрезанную от одежды убитого, да брошенную тут же в канаву.

За ним не гнались. Никому пока был не нужен этот южанин, пусть даже он только что убил и ограбил человека, вытащив у него из-под одежды какую-то сложенную вдесятеро бумагу. Разве что огромной косматой псине, которая не могла спокойно пройти мимо бегущего человека и увязалась за ним, оглашая улицу басовитым гавканьем. Собака была рыже-черной, с усами, бородой и челкой, закрывающей глаза, и на взгляд далекого от псарни человека отличалась от эркаратских волкодавов примерно так же, как гаэтцы отличались от жителей побережья – ниже ростом и более приземистого, коренастого сложения. Привычный на ходу подмечать все детали, Араш заметил небольшую странность в красном ошейнике пса: на нем было приспособлено что-то вроде крепления, словно собака была обучена носить грузы. Араш был не единственным бегуном на улицах, но именно его пес преследовал, пока мог позволить себе оставить хозяина и лаял с особым ожесточением, словно посыльный был хорошо замаскированным котом. Которых здесь, кстати, не водилось.
Пробежав достаточное расстояние, Араш обнаружил, что либо он, либо лавочник что-то неправильно поняли, но в конце концов все же заметил храм по узнаваемой форме крыши. Здание это было небольшое и скромное на вид, не чета мирриннскому великолепию, но войдя внутрь мимо двоих насторожившихся стражников в красном, он увидел знакомое внутреннее устройство и нескольких женщин разного возраста, занятых разбором огромного вороха трав. Один из стражей вошел следом.

Тем временем, Меланф не мог знать, что происходило на улицах городка. Он хорошо проводил время за праздной беседой.

От посыльного пахло кровью, человеческой кровью, только это могло выделять его от множества других запахов, а пёс, натасканный находить людей по этому запаху будет полезен и в мирное и в смутное время, благо они тут не слишком сильно отличаются друг от друга. Проверить эту мысль можно было просто выкинув в сливную канаву окровавленный нож вместе с ножнами, это лишит его основной доли запаха, если, конечно, пёс почуял именно запах, а не нечто иное. Гаэта оказалась очень странным местом, тут можно было ожидать практически любого подвоха на ровном месте.
Лист бумаги был осмотрен сразу же, как только вестовой отсчитал третий поворот, исключающий прямые взгляды тех, кто мог хоть как-то видеть произошедшее с имперцем несчастье. Перейдя на шаг, Араш развернул лист и внимательно рассмотрел его с обеих сторон, прощупал пальцами на местах изгиба, чтобы исключить возможность склеивания двух тончайших листов вместе, чтобы утаить третий. Маловероятно, но чем мятежные Магистры не шутят?..
...
Храм в этот раз не поражал воображение странной архитектурой и головоломной формой сужающейся кверху пирамиды. Привык, наверное. И к тёмным углам, по которым иногда прятались спутанные воспоминания о смутном движении и шорохе ткани, и к столбам света, наискось прорезающим пространство, как копья великанов, сотканных из дыма благовоний и чистого света и к хрупким фигурам жриц, чем-то отдаленно напоминающих Гончих Владыки, столь призрачными и легковесными они выглядели в контрастном окружении сумрака и бликов. Разве что не хотелось при них развернуться и бежать, скорее наоборот... остаться? Остаться и послушать ещё одну сказку? Араш медленно обвёл взглядом барельефы и узоры на стенах, о значении которых, похоже, зодчие забыли много поколений назад и остановил своё внимание на одном из них, вздохнул. Как же смертельно он устал, кто бы знал. Бежать, спотыкаться, набивать шишки, убивать и стремиться не быть убитым самому и всё это без цели, без четкой путеводной звезды впереди, к которой можно стремиться, на которую можно полагаться даже в полной тьме, в которой он неожиданно для себя оказался четыре проклятых года назад. Во тьме, бессилии и одиночестве. Стена воли дрогнула под напором воспоминаний и курьер покачнулся сам. Спокойно. Держи себя в руках, Араш.
- Прошу простить за вмешательство, но... - Араш медленно опустился на колено и добавил. - Я устал плутать во тьме... так устал... прошу, покажите путь, чтобы следовать за Странниками. Мне нужно хоть во что-то верить.

Осознав, что сейчас рядом была срезана ещё одна ниточка жизни, чья бы она ни была, она закрыв рот руками издала приглушённый звук, напоминающий писк. Она инстинктивно повернулась в сторону, чтобы бежать, как можно дальше, но остановилась. "Надо взять себя в руки".
Взглянув на гаснущие огни жизни в глазах Руне, она опустилась к нему, взяла его руку в свои меленькие ладошки. В данный момент - не было слишком важно, друг сейчас перед ней или враг. Если враг, то уже поверженный, если друг, то тем более заслуживает сочувствия, и тогда в его смерти можно было винить только себя. За то, что не дала знак Арашу сохранять больше спокойствия.
-Руне, что ты хотел передать мне?

Ещё несколько быстрых шагов, оставляя за собой кровавые следы, бывшая принцесса на один день, борясь с волнами дрожи в ногах, возвращалась в свою комнату.

Араш



Они отложили свое занятие, и под взглядом старшей из жриц, женщины лет сорока, Араш вновь почувствовал, что его видят насквозь. Она медленно подошла ближе, опустила холодную пахнущую травами ладонь на склоненную голову чужака. Касание успокоило его, словно Араш вернулся в родной дом, где его принимают таким, какой он есть. Строгое лицо жрицы омрачилось тенью печали и сожаления, но не злобы и испуга, хотя она, несомненно, видела в этом южанине то же, что и мирриннские посвященные. Жестом она велела храмовой страже отойти.
- Дозволь сказать, алия, он… - запротестовал было тот, что помоложе и погорячее. Ответом ему был только еще один взгляд и этого хватило.
- Тебе нет места среди нас, - сказала она спокойно и твердо, позволив Арашу поднять голову. - Твое сердце занято давным-давно другим божеством, ты дал обет и не отказался от этой веры. В любое другое время я спросила бы тебя трижды, хочешь ли ты идти за Странниками и заключить с ними договор. Но сейчас спрашивать не буду, потому что нельзя начать что-то новое, не разрушив старого.

Вовсе не вера дает направление, а знание. Сколько бы дорог ни исходили ноги гонца, сколько бы пар сапог не истер на бесконечных лентах тропинок и трактов, никогда у него не получалось опровергнуть старую истину - самый короткий путь это знакомый путь. Но ничего этого он не сказал, а потянулся за своей сумкой, нарочито плавно, чтобы не искушать стража приложить его по затылку. А пока руки искали требуемый предмет, он ответил:
- Я присягал на верность человеку, а не богу. И пусть он многократно могущественней любого из известных мне, он лишь человек, свои трудом и умом проложивший дорогу к бесконечности. В этом нет моей веры, алия, это то, что я видел.
Араш аккуратно извлек из сумки искомое.
- Не столько веры в бтгов я прошу, а.. - угольком, самым простым черным остатком дерева, которым торгуют чумазые до самых пяток, чахоточного вида несчастные, курьер нарисовал на собственной сумке символ "знание". Быстро сообразив, что знание-то как раз у жрицы утеряно, добавил уже правильное написание того, чем украшено здесь все вокруг.
- Если Странники так любят сделки, я предлагаю вам одну. Я прочту и переведу любой из ваших текстов. Ты ведь не читала собственный покон на его родном языке, алия. Никто давно не читал, иначе знали бы, как пишется то, чем разрисован каждый ваш дом и рубаха. Вы же вынуждены повторять изгибы линий, превращая слова в узоры и с каждым поколением терять свои знания, заменяя их на малозначащие, бессмысленные копирования. Я предлагаю знание в обмен на разговор с той, кто приложила свою ручку к моему лицу.
И Араш повел головой так, чтобы рука жрицы скользнула на ожог ладошки на щеке, да закрыл глаза.

.

Араш

Определенно, Араш сумел произвести впечатление. В наступившей тишине было слышно, как шуршат побеспокоенные сквозняком травы на столе.
- Поразительное высокомерие, - выдохнула жрица, когда обрела дар речи. Если прежде Араш вызывал у нее сострадание подобно солдату, искалеченному в плену, то теперь женщине весьма неприятным образом напомнили о нескольких неизменных законах жизни. - Я не помню, чтобы кто-то зазывал на площади «Жреческому Кругу срочно требуется советник по священным узорам и чтению Покона». Настолько уверен в силе своего хозяина, что смеешь назвать меня невеждой, торговаться, как на базаре, а затем просить встречи с богиней? Вон.

Меланф
Дверь кабачка открылась, и новые посетители привлекли к себе гораздо больше внимания, чем сам Меланф со своей темной головой. Двое из городской стражи Дамирианы, и по их быстрым цепким взглядам, остановившимся на его скромной особе, Меланф сразу понял, по чью душу они здесь. Как и то, что его попытка скрыться не удалась.
- Господин Меланф, личнопреданный князя Инайа? - сухо спросил младший из напарников, не обращая внимания на публику. Ответ был очевиден, так что страж сразу же перешел к делу. – Чужеземец, прибывший с тобой как слуга, открыто совершил убийство близ постоялого двора, где вы остановились. Заколол ножом купца из Кригъяра, затем обыскал тело, но ничего не взял, и бросился бежать. Скажи, господин, - стражник посмотрел в глаза Меланфу очень и очень серьезно, - принимаешь ли ты на себя ответственность за деяния своего человека?

Араш побледнел вытянувшимся лицом, совершенно искренне ужасаясь с одной стороны проявленному собственному идиотизму, а с другой, удивлению, ведь совершенно точно не собирался никого оскорблять. И... Богиня!
- Прости невежество чужестранцу, госпожа. - склонился Араш, прекрасно понимая, что именно до сих пор упускал его ум. Огибая, будто ливневый поток обходит путевой камень, мысли шли куда угодно, только не к очевидному решению - отказаться от данной присяги. Давно припорошенное пеплом времени, охотно истертое волей,чувство липкого и неразумного страха проснулось. Курьер не боялся всевластного здесь короля тайной полиции и его императора, всех из палачей в застенках и просто кровожадных убдюдков из грабителей и дознавателей. Все, что они могли с ним сделать, касалось лишь и только куска мяса, который и без того побывал в длстаточном количестве передряг, чтобы знать предел своей живучести. А вот клятва в верности перед Владыкой... она была способна на куда более изощрерные средства. Курьеру дважды доводилось видеть, как умирали клятвоотступники, даже не причинившие, а пожелавшие причинить вред своему господину и, к своему сожалению, помнил во всех подробностях, как взбунтовавшееся тело и воля несчастных начинали ломать сами себя. Напряженные мышцы лопались от чудовищных усилий после того, как ломали кости, как умирающий сам уничтожал себя, удерживая внимание немигающих глаз на курьере, все понимающий, но это пониманиме не освобождало от наказания за отступление от данной присяги на верность. Быть может это для местных лишь байки с погоста, страшилка для деток постарше, но для гонца это была самая настоящая правда. Ужас, который почти захлестнул Араша не мог быть естественным, но курьер этого не замечал. Губами, онемевшими от внутренней борьбы ужаса и разума, гонец попроблвал добавить:
- Я отрекаюсь от.. кл.. кл.. - решившись, внезапно, как готовясь прыгнуть со скалы в туманную змею ущелья, он быстро произнес: - отрукаюсь от клятвы верности Дамиану, единовластному правителю Кибаха.
И сердце замерло.

Араш

Он лежал на холодном мозаичном полу, овеваемый легкими прикосновениями сквозняка. Его мокрое от пота тело колотила дрожь, подсказывая о только что пережитой невыносмой боли, но разум был чист, как снежный покров в первый день зимы или помыслы младенца. С младенцем его роднило также полное отсутствие каких-либо воспоминаний о себе, о том, как он сюда попал, куда это «сюда» и что произошло. В паре шагов от него стояла немолодая женщина в странной одежде; она все еще смеялась, но этот горький смех уже уступал место серьезности.
«Ну как? – послышался в его голове насмешливый мужской голос, и человек почувствовал, словно его пихнули в бок. – Давай, спроси у жрицы. Вдруг тебе все-таки удалось освободиться?»

Трин

Руне, конечно, уже не мог ей ответить. Если на теле было что-то, намекающее на цель встречи, то Араш забрал это с собой при обыске. Трин осталось только серебряное колечко в виде двух переплетающихся змей, которое она видела на пальце этого парня с детства. Теперь оно стало маловато выросшим пальцам и лежало вместе с монетами, а затем было выброшено в грязь возле мертвого тела.
Трин не преследовали и никто не помешал ей запереться в комнате, но просидев там с половину стражи, услышала, как кто-то дергает дверь.
- Мы ищем Руне! Смазливый эркаратец с глазами хорька, – раздался грубый голос, - он ушел к какой-то девке и что-то долго не возвращается!

Мужчина лежал на спине и не мигая смотрел круглыми, пустыми глазами на смеющуюся женщину. Не хотелось ни говорить, ни сидеть, ничего. Просто смотреть в одну точку. И, наверное, он так и поступил бы, если бы не чей-то приказ, открывший новую возможность - можно обращаться и спрашивать. Лицо не сразу подчинилось лежавшему, и все так же, не отрывая взгляда от женщины, спросил:
- Удалось? Я свободен? И.. кто ты? И кто со мной разговаривает?

При словах о том, что с Арашем разговаривает кто-то, неслышимый для остальных, на лице жрицы отразилось выражение, словно кто-то показал ей руку с гангреной и ничего не подозревая спросил, сможет ли завтра рубить дрова.
- С тобой говорит твой хозяин, несчастный, - ответила она Арашу.
«C тобой кто-то разговаривает? – происходящее его, определенно, забавляло. - Неужели голоса в голове? Кто мог подумать, что тебя приложит с одной бутылки бренди.»
– Он забрал твою память и вернет ее не раньше, чем ты…
«Подсказываю: встань и сверни шею этой скучной старухе, пока она не посадила тебя в клетку.»
- …Исполнишь его волю или проявишь достаточную покорность. Твое горе, южанин, в том, что мы не можем этого допустить. Эта земля под защитой Странников и воле Дамиана здесь нет места.
Он скорее почувствовал, чем услышал, что двое мужчин – один стоявший у двери, другой сбоку, шагнули вперед, имея вполне однозначные намерения.

Лежащий не понимал ровным счетом ничего. Кто этот говорящий в голове и почему он вдруг - его хозяин? Почему эта добрая и пахнущая травами женщина заговорила угрозами? Но всё же, что-то до него дошло мгновенно. Попасть в клетку означает угасание и смерть, а если на первое плевать, то второе совершенно точно исключит любой поиск ответов. Поиски. Да, с ними было что-то связано, важное и неуловимое в зияющей дыре вместо того привычного места, где хранятся воспоминания. Почему-то это казалось особенно обидным, но медлить больше нельзя было.
Тело само перетекло в положение сидя на корточках, ртутью метнулось не к выходу, а к жрице, толкая ту по пути в плечо и разворачивая лицом к ближайшему стражнику. Лезвие в правой руке появилось так незаметно, что мужчина сам удивленно скосился на невесть как появившееся у него оружие. Которое, тем не менее, легко направилось к шее женщины или, лучше сказать, жертвы.
- Оба, бросили оружие в дальний угол или я проткну ей горло. - на удивление легко сообщил об этом загнанный в угол мужчина охранникам и подкрепил свою угрозу тем, что прижал лезвие к шее жрицы, поглядывая на обе угрозы, чтобы не пропустить внезапный рывок или удар. - Не хочу никого убивать, но и в клетку не сяду.

Меланф неторопливо поднялся. Кажется, сегодня спокойно поесть не получится.

- Этот человек, - внимательно разглядывая лица стражников, медленно и осторожно начал Меланф, - хотел, чтобы все так считали. Так оно и было, до того момента, что он совершил по своей воле. У слуги нет своей воли, а у него - она появилась. Да, он прибыл сюда в моей присутствии, и до этого, он был моим слугой, как и был слугой сына нашего владыки. Но едва ли достопочтенный Инайа, едва ли я, выполняя его волю, осмелились вредить Гаэте прямо в её сердце, в это священное время. Мне нужно его увидеть...

Меланф подмигнул Гусю, после чего положил на стол серебрянный. Это было весьма щедрое предложение оплаты. Но Меланф положил рядом ещё одну монету, поглядывая прямо на бармена. Возможно, он что-то хотел сказать этим ему, но молодой человек ни проворонил ни слова.

Араш

У Араша было предостаточно времени, чтобы зарезать жрицу – ему никто и не пытался помешать, даже сама жертва. Но стражи словно бы и не слышали приказа бросить оружие. Для человека, совершившего одновременно целую цепочку святотатственных действий, не было и не могло быть никаких шансов остаться в живых, а цена расправы здесь не имела значения.
Смертельным был второй удар, нанесенный дорогой и необычной для севера игрушкой – мечом, но стражники продолжали рубить и кромсать Араша с остервенением, словно он покусился на их мать и все святое, что было у этих людей в их простой суровой жизни. Но даже в ярости они не потеряли толики хладнокровия, достаточной, чтобы подольше удержать святотатца на этом свете. Чтобы он успел как следует ощутить, что чувствует человек, в груди и брюхе которого несколько раз побывал локоть остро заточенного железа и в полной мере оценил качество хваленого гаэтского оружия.
Его оставили только тогда, когда кровь залила все вокруг, и агония приблизилась к своему финалу. На звуки боя прибежала подмога и храм мгновенно заполнился вооруженными людьми.

Он теперь уже не чувствовал боли, как и большей части своего содрогающегося в агонии тела, и даже тот факт, что вместо воздуха по горлу шла кровавая пена, не доставлял Арашу особо неприятных ощущений. Как и обещала жрица, бесформенным мешком лежащая рядом с ним, память вернулась, едва был исполнен приказ владыки. Владыки Белега, чей голос за прошедшее время не слишком изменился, разве что стал холоднее и жестче.
«Все такой же отважный, верный и своенравный, как полторы тысячи лет назад, - происходящее по-прежнему казалось ему забавным. – И по-прежнему любит засунуть голову в пасть медведю, предварительно подпалив ему зад факелом».

Меланф
- Это будет легко устроить, господин. Убийцу сейчас ловят, он никуда не денется от стражи. Следуй за нами.
Но все разрешилось даже быстрее, чем можно было ожидать. На половине пути в приличную часть города стражникам и Меланфу встретились еще двое, совершенно потрясенных какой-то зловещей новостью. Для того, чтобы у гаэтских воинов, пусть даже они служили в городской страже, сделались такие лица, должно было произойти нечто немыслимое по своей жестокости.
- Тот южанин, что зарезал эркаратца, - с явным трудом проговорил один из них. - Пришел в храм, якобы простить у жриц наставления. С ним заговорила сама алия. Тогда чужеземец набросился и зарезал ее, за что был тут же зарублен храмовой стражей.
Все это было действительно немыслимо. Алия - верховная жрица - была в Гаэте по-своему более влиятельной фигурой, чем Кратипп и Демир вместе взятые. За ней следовало незаметное воинство жен и матерей, ее солдаты были в лачуге рыбака и в тереме князя, и хотя Меланф не очень хорошо знал историю родины, об убийстве алии он прежде не слышал никогда.

Его проводили в храм, на всякий случай присматривая как за хозяином злодея, помогли протолкаться через толпу, не выдавая причастности к этому происшествию, потому что иначе Меланфа просто растерзали бы на месте.
В нос ударил резкий запах крови и требухи.
Они лежали прямо на полу - пожилая жрица с перерезанным горлом, и то, что осталось от Араша, когда храмовая стража сорвала на нем злость. Узнать южанина можно было, главным образом, по заплетенным в тысячу косичек волосам, и он давно уже не дышал, но в руке был по-прежнему зажат нож. Двое, допустившие гибель алии, стояли рядом уже без оружия. Меланф знал, что им не жить - наказание за потерю командира в Гаэте всегда было только одно, но они и не пытались ни убежать, ни оправдаться.

Меланф приблизился к сцене жестокой расправы - он был шокирован и напуган. Чего греха таить, в свой семнадцать лет он видел всякое - и смерть, и страдания, и пытки. Но везде был свой смысл, свой затаенный и редко читаемый смысл. Здесь же не было ничего, ничего такого, что было объяснимым Меланфу, человеку вся жизнь которого прошло при дворе и интигах, вдали от мистических тайн его родной страны. Возможно, он мог почувствовать что-то неладное, проведя на островах немного больше времени, впрочем... он сразу чувствовал возможную беду от этого чужака...

Меланф глазами нашел начальника стражи и подошел к нему поближе. Он молча кивнул ему, не говоря ни слова. Слова в этой ситуации были не нужны. Это был Араш, его слуга и слуга его господина, он узнал его. Молодой человек поднял руки запястиями вверх, указывая на свою вину. Ему полагалось самое суровое наказание, а до суда его время предстояло в заточении. Там же было самое безопасное положение прямо сейчас. Во всяком случае так казалось Меланфу.