Лост-Хэвенский экспресс., Пролог. Утро жаркого дня.

Колеса экспресса монотонно стучали, и пассажиры вагона номер 12А обращали на их стук не больше внимания, чем на мелькавшие за окнами их купе пейзажи. Большинство пассажиров вообще еще крепко спало, потому что на часах у всех сейчас было всего лишь шесть часов утра, а в Лост-Хэвен экспресс по расписанию должен был прибыть ровно в восемь.

Дитрих проснулся рано: старая привычка. Он просто не мог по-другому. Если даже он пытался проспать до полудня, всё сводилось к тому, что где-то между пятью и семью часами утра он просыпался независимо от того, насколько в помещении было тихо, и просто лежал с открытыми глазами, глупо пялясь в потолок. Исключения встречались, если вдруг немцу приходилось работать половину ночи, но подобные исключения лишь подтверждают правило.
Даже не пытаясь уснуть снова, герр Стольне принялся готовиться к приезду в Лост-Хэвен. Неторопливо, но довольно быстро приоделся в не сильно оригинальный костюм: коричневые брюки, туфли и жилет, белая рубашка и галстук в косую полоску. Немного подумав, он, всё же, снял галстук и положил на стол, после чего расстегнул три верхние пуговицы рубашки и закатал рукава. После этой нехитрой процедуры, он достал из чемодана мыло, полотенце, зубную щётку, коробочку с зубным порошком и пенал с принадлежностями для бритья и стрижки бороды, после чего направился в сторону умывальника, надеясь, что его никто не занял. Дитрих, в целом, не был против того, чтобы приводить себя в порядок в неудобных условиях, но тот факт, что ему приходилось как-то сочетать всю эту процедуру с аккуратной одёжкой, несомненно вызывал лёгкое раздражение.

Алекс уже некоторое время находился в полудреме и, когда поезд в очередной раз качнуло, он, наконец, открыл глаза. Полежав немного, собираясь с мыслями, он поднялся и, в который уже раз, критически осмотрел купе. Не то, чтобы здесь было неуютно, но для настоящей утренней разминки нужно было много места. Конечно, любое имеющееся пространство можно было использовать с выдумкой, но, честно говоря, Алексу было лень. Так что он ограничился тем, что потратил около десяти минут на несколько простых упражнений и растяжек.

Когда утренняя сонливость полностью пропала, Алекс оделся. Пока что он не хотел признавать начало рабочего дня, и потому одел только туфли, брюки и рубашку, оставив остальные детали гардероба на потом. Взяв сигареты и спички, Алекс покинул купе - он собирался сначала покурить между вагонами (сидеть в купе просто не хотелось), а потом уже заняться личной гигиеной. По пути он смотрел, не проснулся ли еще кто-нибудь в такой ранний час и размышлял, позавтракать ли ему в вагоне-ресторане, или уже где-нибудь в городе. Короче говоря, Алекс начал утро в довольно расслабленной и неторопливой манере.

Выйдя из купе Дитрих никого не обнаружил, перестук колес нарушал лишь храп проводника из крайнего перед туалетом купе. Вода была холодной, но для него обычно проблемы это не составляло. Пока он плескался, мимо, на открытую боковым потокам ветра площадку, проскользнул Алекс. Утро было восхитительным, сочным и ярким, солнце вставало над бескрайними равнинами и дальними уже горами, обещая знойный день.

Ожидание предстоящего дела в чужом городе тяготило его. Мартин заставил себя пойти на это лишь ради призрачной возможности исполнить неприятное обязательство и вернуться к своим делам, надеясь что Господь простит его за этот грех благодаря его служению и искренней вере. Лишь титаническим усилием воли он заставил себя не думать об этом и заняться повседневными делами, в числе которых было и приведение себя в порядок. Выйдя из номера и взяв все необходимое, он отправился в сторону тамбура. Заметив некоего молодого человека, Мартин поприветствовал его и смиренно приготовился ждать, пока освободиться уборная.

Алекс курил, наслаждаясь утренним пейзажем, когда его нашел Мартин.
- Доброе утро, - поприветствовал он Мартина. - Отличное утро, - продолжил он оптимистично, - в городе такой пейзаж не увидишь. Курите? - он предложил Мартину свои сигареты.
Сигареты были марки Честерфилд - довольно легкие по сравнению с большинством других марок.

Благо, долго священнику ждать не пришлось: решив с умывальником все спорные вопросы, Дитрих как раз уже покидал уборную, сверкая гладко обритой головой, удивляя аккуратно стриженной бородой и забывая о том, какие, порой, бывают низкие дверные проёмы. С утра, пока не войдёшь вновь в динамичный ритм жизни, подобное свойственно любому человеку, вот только не каждый додумается, встретившись головой с низким препятствием, громко и со вкусом произнести ругательство:
-Blitz und Donner!- прогрохотало в спящем вагоне. И только сейчас, крупный немец заметил ожидающего священника, которому бесцеремонно предлагали курево. Где-то глубоко в душе Дитриху стало стыдно, причём, не столько за себя, сколько за весь вагон вместе взятый, а потому он поспешил извиниться,- Прошу прощения, святой отец, ещё не успел проснуться.
Речь была гладкая, однако в ней слышались те самые нотки, которые называются акцентом. Слова звучали несколько грубее, чем их привыкли слышать окружающие.

От звука громыхнувшего на весь вагон дитрихова ругательства храп в закутке проводника стих, и вскоре оттуда показался и его владелец, собственной персоной. Был он жгучим брюнетом-итальянцем со сросшимися на переносице густыми бровями и темными глазами. Телосложение он имел хрупкое, нос — горбинкой и, вдобавок, скорострельную разговорчивость. Вот и сейчас он взял с места в карьер, не успев даже толком проснуться, а поэтому порой мешая языки.
— О, бонжорно, сеньоры, очень рад видеть вас столь рано и в добром здравии! Мамма мия, я же еще не согрел горячей воды, тысяча извинений, серьоры, ун моменто, соло ун моменто!!

И проворно скрылся в своей каморке.

- Доброе. Я не курю, спасибо. - Ответил Мартин парню, когда уборную наконец покинул какой-то немец.
- Ничего страшного, сын мой, все мы равны перед Господом. - Это уже предназначалось немцу.
Однако прежде чем священник успел что-то сделать, появился некий итальянец в своем итальянском репертуаре.
"Интернациональные пассажиры однако подбираются" - подумал про себя священник.

-То же мне, доброе,- фыркнул немец, проверяя ладонью лоб: похоже, удалось отделаться шишкой. Дитрих всерьёз задумался, не вскрыть ли ножом гематому – болеть меньше будет. Голос его был крайне задумчивым, ровно как и выражение лица: казалось, будто Дитрих пытался разглядеть шишку сквозь череп,- Если мы все так равны перед богом, отче, почему же одним достаётся всё, а другим – ничего? Или, это было частью божественного плана заставить меня бриться под холодной водой, а затем – припечатать о притолку. И только для того, чтобы я своей руганью разбудил отвечающего за согрев воды гения?
Не то, чтобы Дитриху хотелось ругаться со священником, тем более сразу после недавней оплошности, просто день не заладился с самого утра: больше всего раздражало, что итальянец вёл себя вежливо и поспешил исполнять свои обязанности сию же секунду. Придраться было банально не к чему, а злость и разочарование камнем лежали на душе. Благо, камушек небольшой – уже через пару минут настроение громилы станет куда менее взрывоопасным.

- Страданиями очищается душа наша. Впрочем вам, наверное будет больше знакома фраза "То что нас не убивает, делает сильнее." Да и представьте, что кому-то сейчас можете быть гораздо хуже, что какой-нибудь беспризорный ребенок бегает сейчас по улицам, дерясь со сверстниками за еду и кров и рискуя жизнью и свободой за них же. На все воля божья, в том числе и на то, что мы каждый день просыпаемся, встречая восход солнца, а не преждевременно отправляемся на встречу с Господом. - Ответил Мартин немцу, отнюдь на его слова не обидевшись. Как же часто ему приходилось слышать такие жалобы.
"Хотя некоторые как раз таки отправляются преждевременно. Ну да на все воля божья" - подумал отец Рэй тем временем, снова вспомнив о предстоящем деле и с трудом сдержавшись, чтобы не поморщиться от этого.

Алекс пожал плечами.
- Это все вопрос отношения. Мне кажется, отношение к вещам меняется от собственной ситуации. Вот мне, к примеру, нравится вид, я неплохо себя чувствую и мне повезло не стать первым, кто узнал о холодной воде. Но если бы я внезапно обнаружил, что, к примеру, кто-то украл мой чемодан, я бы тут же вообще перестал думать про то, какое сегодня утро, - так как Мартин отказался от сигареты, пачка была предложена Дитриху, - Хотите сигарету? Кто знает, вдруг поможет немного улучшить это утро?

Дитрих выразил свой отказ жестом.
-Курю только трубки и сигары, а этот недотабак, при всём моём уважении, недостоин того, чтобы о его курении знал хоть кто-то.
В целом, что святой отец, что курящий всякую гадость тип, были каждый, по своему, правы. Немец даже не собирался отпираться или разводить пустую полемику. Зачем? Из простого упрямства? Когда-то, вы бытность студентом, так и было, но сейчас Дитриху было банально жаль своего времени на подобные глупости.
-Я обдумаю ваши слова, святой отец,- ответил священнику ни к чему не обязывающей фразой Дитрих и поправил висящее на шее короткое полотенце. Его взгляд привлёк вид за окном: так или иначе, всегда интересно, куда приедешь в следующий момент. Дабы не мешаться остальным, он аккуратно подошёл поближе к свободному окну, освобождая проход.

Алекс усмехнулся.
- Что ж, честный ответ. Было бы хуже, если бы вы тоже не курили. Тогда я чувствовал бы себя ужасно, как единственный человек с такой вредной привычкой, - Алекс выкинул свою докуреную сигарету, - Интересно, наш благодетель уже обеспечил нас горячей водой? Желаете проверить, или уступите мне этот риск? - спросил он у Мартина, - Я лично на самом деле больше люблю холодную воду, чем горячую.

Мартин приглашающе махнул рукой, пропуская вперед молодого человека. У него еще могли быть какие-то светские дела, а он, святой отец, подождет.
"Надеюсь, что обдумаешь, сын мой" - подумал падре о словах немца. Он прекрасно понимал, что многое из того, что говорит людям, пропускается мимо ушей. Но все же надеялся, что хоть кто-то да внемлит этим словам и станет на путь истинный, а потому повторял свои попытки с упорством айсберга, плывшущего в теплые воды.

Кивнув святому отцу, Алекс быстро сходил в свое купе за необходимыми бритвенными и прочими принадлежностями, после чего оккупировал уборную. Ходил он быстро, так что могло показаться, что он действительно куда-то спешил. А может, просто не хотел задерживать других дольше необходимого.

Алекс успел только намылить щеки, когда со стороны переднего по ходу поезда тамбура все бодрствующие возле тамбура услышали странные приглушенные хлопки, будто кто-то вдруг решил с утра пораньше поиграть в детские салюты, а вслед за ними донеслись какие-то невнятные крики. Впрочем, если судить по крикам, то звуки скорее исходили из соседнего вагона, и с учетом этого факта хлопушки оказывались довольно-таки громкими, раз их можно было расслышать через стенки двух вагонов...

Алекс на секунду замер и прислушался. Хлопки и крики. Интересная комбинация. Хмыкнув, он покачал головой, мысленно осуждая тех, кто решил устроить какой-то беспорядок в такое раннее время, и продолжил приводить себя в порядок. Учитывая шум и возможный связанный с ним беспорядок, попытку причесаться как следует он, для экономии времени, отложил до лучших времен, так что ему оставалось только побриться и умыться. Проверив лезвие своей бритвы, он начал бриться - быстро, но аккуратно, внимательно слушая звуки, доносящиеся снаружи.

Дитриху происходящее в соседнем вагоне не нравилось ничуть, однако становиться героем, который полезет на пистолет ради незнакомого человека, у него не было ни единого желания. Однако, стрельба, а немец ни на секунду не сомневался, что это была именно она, произошла в вагоне поезда на полном ходу. Конечно же, стрелявший мог остаться на поезде до самого прибытия, но сам бы Дитрих, скорее, спрыгнул бы на полном ходу: а лучше всего для этого подходил последний вагон. Любой убийца не желает оставлять свидетелей, а потому был шанс, что незнакомец пройдёт по этому вагону, убивая всех, кто встретится ему на пути. Не самый радужный сценарий и далеко не единственный, зато самый худший. Армейский опыт требовал готовиться как раз к самому худшему из всех возможных вариантов развития событий.
Пистолета не было: он остался в купе, а отходить от входа герру Стольне казалось крайне неразумным.
-Святой отец, я думаю, вам стоит дождаться своей очереди в купе,- суть слов сильно отличалась о того смысла, что был заложен в эту фразу, однако Дитрих был уверен, что священник поймёт суть ситуации и разумно последует совету, в то время, как сам немец, аккуратно положив пенал в угол, встал сбоку от двери, держа в руке небольшое прямоугольное зеркальце, извлечённое из этого самого пенала. Расчёт был простой: даже самый мощный пистолет не поможет против вовремя нанесённого удара из-за угла.

Когда начались странные звуки, Мартин с тревогой обернулся и посмотрел на их источник, готовясь в случае чего спрятаться за угол. Геройствовать святой отец так же отнюдь не собирался, к тому же не хорошо будет, если он успеет засветиться. Поэтому на слова немца он кивнул и собрался юркнуть в свое купэ.
- В ваших словах здравый смысл есть, сын мой. - Ответил отец Рэй Дитриху.
"Но если появится угроза невинным, я должен буду вмешаться" - подумал Мартин тем временем. "Проклятие, не хочется пятнать сутану насилием и кровью."

В соседнем вагоне похлопало еще немного. Затем остались только крики, в основном высокие женские, но и они вскоре стали стихать. С минуту еще было совсем тихо.

Немец не торопился с выводами. Он немного расслабился: в конце концов, любой, кто захочет войти в вагон, сначала должен будет до него ножками дойти, а это значит – издавать звуки. Однако, своего поста он не покинул, пока что. В ближайшие пять минут будет решаться, остановят ли поезд или дождутся первой по ходу движения станции. Конечно, с остановившегося поезда проще будет спрыгнуть, и будет уже не важно, где, однако, старые привычки требовали ещё немного постоять на страже. Этакая навязчивая идея. Чтобы успокоиться, Дитрих начал медленно отсчитывать про себя секунды, задумчиво теребя в кармане зеркальце. Это всегда помогало. От нервов.

Дверь уборной открылась и показался Алекс - умывшийся, побритый и с чистыми зубами. За несколько секунд до этого он очень тщательно прислушивался, но решил, что до их вагона пока ничего подозрительного не добралось. Что ж...
- Я слышал какой-то шум, - сказал он, с подозрением поглядывая в ту сторону, откуда шум предположительно шел, - Как думаете, может сходить, посмотреть, что там случилось?

-Если у тебя есть такое желание,- неопределённо пожал плечами немец,- Думаю, будет неплохо, если ты пожелаешь соседям по поезду доброго утра и предложишь сигарет.
Нервы-нервы, они начинают успокаиваться, если в помещении есть кто-то ещё, не проявляющий излишнего беспокойства. Умом Дитрих понимал, что проблема, которую он видит в шуме соседнего вагона – попросту надуманна. И вот теперь, когда появился любитель сигарет, герр Стольне наконец-то смог успокоиться. Он покинул свой пост и потянулся за пеналом.
-А вообще, если серьёзно, то похоже, что там стреляли. Советую держаться покрепче, если вдруг решат по этому случаю вагон остановить,- громила не смотрел на нового знакомого, он был куда более сосредоточен на том, чтобы спрятать зеркальце обратно в пенал.

Алекс явно обеспокоился.
- Стреляли? - переспросил он, довольно глупо, так как он четко слышал то, что сказал Дитрих, - Может, действительно стоит сходить туда? Вдруг кому-то нужна помощь?.. Но там еще могут стрелять.. Это опасно..
Алекс явно пытался решить, что ему делать, причем решал он вслух, не делая попыток куда-то уйти или где-то укрыться.

Ответы на вопросы Алекса пришли сами. Причем, в весомой и очень зримой форме. Дверь соседнего тамбура хлопнула, а через несколько секунд резко распахнулась дверь и в их вагон. Причем, явно не сама собой, ибо почти весь дверной проем за ней заслоняла фигура высокого плечистого человека, одетого в темный костюм в мелкую светлую полоску. На голове человек имел средней короткополости светлую шляпу, надвинутую на самые глаза, в углу его рта торчала зубочистка, а в правой руке — большой автоматический пистолет. Человек, обнаружив, что за дверью людно, выразил свое отношение к этому факту небрежным движением ствола и короткой фразой, брошенной сквозь сжатые зубы:

— Все руки в гору — и мордой к стене! — И добавил, чтобы не оставалось сомнений в его действиях. — Это ограбление!

Это ли не закон всемирного свинства? Стоит только расслабиться, как вот вам, пожалуйста – тут же оказываешься на мушке. Прямо как в армии. И после этого доктор в пенсне с умным видом вещает, что это всего лишь нервное. Нервное? Это опыт.
Пенал был застёгнут, а в таком состоянии было крайне сложно понять, что в нём хранится. Кроме того, он был весьма тяжёлым, а в нём что-то соблазнительно гремело. Какой дурак без беззаботно размахивает пистолетом в тёсных пространствах поезда? Достаточно сделать всего пару шагов, чтобы вырубить этого идиота. Но, лучше всего: обезвредить этого олуха, отобрать у него пистолет и прикрыться этой тушкой, на случай, если он там не один.
-Хорошо, вот бабки, только не стреляй,- Дитрих не знал, насколько у него хорошо получится сыграть испуг, а потому даже не стал пытаться. Скорее, он пытался изобразить разумного человека, который не собирается геройствовать из-за денег. С этими словами он лёгким движением бросил пенал грабителю. Поймать его мог бы и ребёнок: пенал летел медленно, по плавной параболе, но было одно «но». Он был направлен так, что для того, чтобы поймать его, грабителю пришлось бы либо бросить пистолет, либо хотя бы на мгновение, повернуть торс и поймать «бабки» свободной рукой. А там его ожидает сюрприз – пенал весит несколько больше, чем выглядит, а секунды, которую выиграет этот незамысловатый жест «доброй воли», вполне достаточно, чтобы оказаться в упор к грабителю.

Алекс, когда грабитель выдвинул требования, медлено поднял руки (в которых до сих пор были бритвенные принадлежности и полотенце), но поворачиваться пока не спешил. Он рассчитывал расстояние до неизвестного, до ближайшего окна и до двери обратно в уборную. И, кроме того, расстояние до Дитриха, на случай, если придется использовать того, в качестве части интерьера.
Выглядел же Алекс достаточно испугано и, по тому, что он почти неотрывно смотрел на пистолет, могло показаться, что он не разворачивается просто из-за шока, вызваного страхом перед оружием. Но Алекс следил за рукой бандита, ища любой намек на то, что тот сейчас выстрелит. Цель выстрела имела уже второстепенное значение.

Мартин тем временем успел благополучно скрыться в номере. Чтобы там не происходило, лучше не искушать судьбу. Момент встречи с Господом был хоть и волнующим, однако приближать его раньше времени не следовало. Риск - дело не всегда богоугодное, а потому священник закрылся и начал прислушиваться к происходящему.
"Но если начнется стрельба? Что делать? Если начнут гибнуть невинные люди?" - Лихорадочно думал отец Рэй, решая поистине гамлетовский вопрос.

Все произошло как и задумывал бывший фельдфебель. Бандит сначала было дрогнул пальцем на курке, но жадность победила, и стрелять он не стал. Футляр был пойман с легкостью и тут же поднесен поближе к глазам, на предмет рассмотрения добычи, потому что ночники под потолком были очень тусклы, свет от двери он достаточно эффективно загораживал спиной, а ближайшее окно было метрах в двух, как раз за Дитрихом. Чрезмерная осторожность, похоже, не была отличительной чертой гостя, да и наличие пистолета в руке, очевидно, вселяло уверенность в том, что командует парадом именно он. Толстяк хотя бы выглядел мощно, а стоящий возле самой двери в санузел Алекс и вовсе был похож на испуганного юнца.

по броскам

Раунд продолжается, выигрыш за Дитрихом