Вечная весна одинокой памяти (тема – Кровавый остров)
Она устала…
Мгновения сна не придавали сил, напротив, они, вытаскивали из лабиринтов памяти, все то, что так хотелось забыть…
Бывало по ночам, когда в рощах, расчирикались вьюрки, она отдавалась Морфею и улыбалась…
Вспоминала, как избежала смерти от руки Алкея, сбежав за край земли; как скрылась в тумане от белопарусного корабля Гиппоноя; как оплакивала гибель детей…
…Как приняли ее уставшую и израненную светлокожие островитяне. Как очаровала, напоминающая птичьи трели, речь.
Из памяти всплыл, поход юных мехтов к останкам Ладона, и, трофей – фиал давно остывшей крови. Как была окроплена земля острова, и взошли первые священные рощи…
Содрогнулась, вспомнив, нашествие сыновей Вивара, глад и мор, и вьюрков в клетках, и унылые песни пленников.
Помнила топоры марранов, изводившие священные рощи, и кровь Ладона, вновь льющуюся на землю острова.
Помнила болезного вида инородца, и даже лакомилась его рукой, дивясь, как измельчали герои.
Помнила маленького человечка с писклявым голосом и мечтами о безоблачном небе. Она звала его – Вождь.
Так хотелось тишины, а он зудел, как москит, заглушая пламенными речами песни цикад…
Разозлившись, она поднялась в небо и ужаснулась.
Они добрались даже сюда… эти выскочки, считающие себя венцом природы. Внутри нее проснулся охотник, но нет никакой радости в охоте на мотыльков, если ты не трехлетний ребенок.
Вскоре Вождь уехал на материк. Небо стало безоблачным, лет на десять, а потом его наполнили стальные птицы. Под их гнездо вырубили священную рощу. Птицы летали туда-сюда, принося галдящих людей, в нелепых одеждах.
От скуки, она как-то поприветствовала стальную птицу в воздухе. И увидела, перекошенные от страха, лица возничих, и небо снова стало на какое-то время тихим.
С годами птицы становились все больше, а возницы все бесстрашнее. Суета из поселений на побережье перебиралась все ближе к ее жилищу на склоне снежной горы.
Одна радость: перестали рубить рощи и обнесли их заборами, словно можно было что-то еще спасти.
Вождь умер от старости – знакомая горлица принесла ей эту весть.
Она устала…
От весенней сырости не спасал даже жар в недрах снежной горы. Воздух, обычно прозрачный, белой вуалью устилал остров.
Размяв задеревеневшие мышцы и скрипящие суставы, она поднялась в безоблачное небо.
Отправляясь в свой последний полет, она – Ехидна – улыбалась.