Странник
Неофит Сообщений: 26 профиль
Репутация: 2
|
Апокалиптическая форма Низкая Мука: Белоснежные крылья с лёгким голубоватым отливом раскрываются за спиной Мелахеля с тихим шелестом. Кожа демона становится мраморно-белой с голубоватыми прожилками в виде изящных витых узоров, и его тёплое касание дарит исцеление. Его глаза наливаются синевой небесного свода и сияют жизненной энергией, а голос наполняется глубиной и проникает в самую душу, согревая её и возвращая силы даже в самое изнурённое тело. Волосы Мелахеля чуть трепещут, словно на лёгком весеннем ветерке, и украшающие их россыпи маленьких невиданных цветов колышут бархатистыми лепестками, словно живые. Его дыхание наполняет пространство вокруг благоуханием полевых трав, а весь его облик источает волны жизненной энергии, разливающейся ласковыми волнами и обнимающими тела всех людей вокруг нежным тёплым бризом. Высокая Мука: Крылья сереют и начинают отливать ядовито-зелёным, своим дыханием демон наполняет всё вокруг смрадом разложения и болезни, а в голосе прорезается шипение. За спиной Мелахеля от поясницы вырастает длинный серый скорпионий хвост, с жала которого капает яд. Кожа становится мертвенно-серой и покрывается желчными выделениями.
Мелахель, Архангел Исцеляющих Даров, был близок с ангелами Дома Дикой Природы. В задачи Мелахеля входило наделять определённые травы и плоды частичкой Дыхания Жизни, которую они хранили в себе и дарили раненым или болеющим животным, когда те съедали их. Мелахель был счастлив вплетать новые нити созидания и восстановления в естественный цикл природы, он часто пел с ангелами Шестого Дома, которые передавали животным интуитивное понимание того, какие травы приносят облегчение родам, а какие могут унять боль. Этот Элохим был, безусловно, очень счастлив, выполняя свою часть Великого Замысла. И когда появились первые люди, он лично целовал плоды, которые они собирались съесть, насыщая их энергией Дыхания Жизни и даря возлюбленным детям Творца прекрасное самочувствие и прилив сил, которые, как надеялся Архангел, они обратят на благо всего Эдема. Мелахель бесконечно любил Адама и Еву, и ему было жаль, что они не видят всей красоты, которой окружали их все ангелы. Все те чудеса, что лежали вокруг них бесценными дарами, они обходили, не замечая и не понимая. Архангел страстно желал явиться перед ними, одарив их знанием о чудесных свойствах многих растений, что цвели в полях, плавали в морских пучинах и обильно произрастали в пышных лесах. Ему хотелось рассказать о том, что съеденные ими ягоды не есть просто плод куста, а маленькое хранилиже Дыхания Жизни, величайшего дара Создателя. Но запрет открываться людям больно жёг Мелахеля, и он грустил, находя утешение в своей работе. Когда до Мелахеля дошла весть о плане Люцифера и причинах, по которым он принял своё решение нарушить запрет, у Архангела не осталось и тени сомнения в том, к какой стороне примкнуть. Он с готовностью решился из двух наказов Создателя нарушить тот, что причинял боль многим Элохим и, как казалось Мелахелю, даже самим людям. Когда ангелы открылись людям, Мелахель поднёс Адаму и Еве Рог Изобилия, который готов был дарить самые вкусные и живительные плоды по первому же слову людей. Этот Рог творили совместно ангелы Основ и Дикой Природы, но именно дыхание Мелахеля подарило этому дару Жизнь, которую он давал в виде ягод и фруктов. До того, как началась Война, Архангел с великой радостью дарил людям знания о травах, их естественных и мистических свойствах, учил их врачевать и преодолевать недуги тела, укреплять свою физическую оболочку, дабы ничто не мешало им преобразовывать мир и Творить. Всё существо Мелахеля было переполнено любовью к каждому человеку, и в Эдеме расцветали новые растения, изменённые источаемым Архангелом Дыханием Жизни. Когда началась Война, он не мог поверить в то, что Творец готов наказать их, Элохим, и людей за то, что они делали благо. Это совсем не укладывалось в разуме ангела, ведь они не только продолжали выполнять часть своей работы в мироустройстве, но стали делать её лучше, подарили ему новый прилив красоты, любви и созидания. Мелахель надеялся, что Творец просто проверяет их решимость в своём выборе и не станет на самом деле наказывать своих слуг и своих детей. Но этого не случилось. И Мелахель негодовал, потому как в его глазах Создатель совершал зло, на которое он был неспособен, как думал ранее Архангел. Ведь вся бескрайняя Вселенная была несконечным благом. Разве мог Всеблагой сотворить что-то нехорошее? Но он делал это. И сердце Мелахеля разрывалось от сострадания к людям, обречённым на небесную кару, и негодованием к Небесам. Во время войны Мелахель метался по полям сражений и давал своим союзникам произведённые из растений микстуры, что придавали сил и возвращали бодрость духа, возвращая в строй тех, кто падал обессиленным. За время этой войны среди ангелов Дикой Природы и Мелахелем упрочилась дружеская связь, он также снискал себе уважение всех остальных домов своей самоотверженностью, преданностью и умением наилучшим образом применять свои знания. Но потом случилось ужасное. Каин пролил первую кровь, лишив Невинности не только себя, но всю Вселенную. Создатель открыл Энтропии дорогу в мир, но именно Первый Убийца развязал ей руки. В момент гибели Авеля Мелахель исторг из груди ужасающий по своей мощи вопль отчаяния, который слился в единый плач с другими голосами ангелов, кто так же, как и Архангел, были ранены и растерзаны болью Первой Крови. Слёзы Мелахеля окропляли землю, и из неё росла горькая трава, которая хоть и не приносила вреда, но было совершенно негодна в пищу животным. После этого роль Мелахеля в сражениях перешла с передовой на тыл и обрела мрачный облик. Теперь он врачевал настоями и припарками из трав тех, кто был ранен в боях. И это была ужасающая для него работа. Если ранее он дарил жизнь, то теперь вынужден был смотреть на то, как эта жизнь уходит из мира, капля за каплей. Архангел рыдал, когда накладывал на свежую, кровоточащую рану мазь из перетёртых листьев. Он не знал ни покоя, ни отдыха, он просто не мог успокоиться, постоянно думая о том, что где-то какой-то человек, быть может, страдает от увечья, лёжа рядом с дарующей исцеление лозой, но не зная о том. Эта картина преследовала его всю войну, не оставляя в покое. Но было и нечто другое, что заставляло этого Элохим дрожать от внутренних противоречий. Он не мог взять в толк, почему Господь допустил пролитие крови во имя себя? Почему позволил случиться Первому Убийству? Отчего не принимал даров Каина, подталкивая человека к отчаянию? Мелахель хотел ненавидеть Создателя, но в то же время не умел делать это. Тогда ещё не умел. Когда битва была проиграна, Архангел молчал, придавленный горем и болью за тех, кто пал в этой войне. Войне двух сторон, желающих людям только счастья, каждый по-своему, но одинаково приносящих роду людскому только новые страдания.
Бездна. Пребывая там Мелахель познал настоящее Страдание, он обрёл суровейшую Муку на свете. Будучи отрезанным от любви Создателя, он бы не страдал так, как из-за того, что был отлучён от людей. Он ослушался Господа ради людей, а теперь не мог даже видеть их. Ненависть к мстительному, жестокому тирану-Творцу выжигала часть души Элохим. Он презирал того, кто сначала обрекал на муки Элохим, заставляя их выполнять два противоречащих друг другу запрета, а затем допустивший поступок Первого Убийцы. Всё это казалось Мелахелю спланированным. И Бог уже виделся Ашару капризным ребёнком, садистом и извращённым ублюдком. Впервые за своё существование Мелахель желал взять в руки огненный меч и отсечь голову Михаилу. И даже мысль об этом желании приводила Архангела в ужас, он громко выл в своей Темнице, содрогая своим воем сердца других Падших.
Когда же в Темнице возникла брешь, он рванулся к ней едва ли не первым, уступив только нескольким своим собратьям по Дому. Барьер не пускал его, но отчаявшийся Ашару неистово вгрызался в ветра останавливающего его шторма, когтями разрывая плотную преграду и прокладывая свой путь туда, где пульсировала боль и страх какой-то страждущей души, висящей на грани Мира Мёртвых...
Энтони Мастерс, 13 лет
Он не любил темноту. Ещё с малых лет он помнил, что когда солнце опускалось, позволяя ночи накрыть город, приходил Он. Мама очень Его любила. Настолько, что позволяля помыкать собой, бить себя и заставлять ублажать других мужчин за деньги. День выгонял Его из дома, словно злобного духа. Он поздно просыпался и уходил из дома, чтобы найти то, что Он называл Лекарством. Энтони любил школу. Там его кормили и никто не обижал, хотя дружить с ним не очень-то хотели: из нищей и неблагополучной семьи, вечно грязная, залатанная одежда из богадельни, частенько немытый. Поначалу его дразнили, но учителя объяснили детям, что нельзя смеяться над теми, кому живётся так плохо. Обидчики оставили его скитаться по школе никому не нужной тенью. Энтони знал, что у других детей всё иначе: им пекут на завтрак блинчики, их водят в зоопарк и на аттракционы, их никогда не бьют и целуют на ночь. Но, как ни странно, Тони никогда не завидовал им. С пугающей для ребёнка ясностью он понимал, что ЭТО его жизнь и другой у него быть не может. Его фатализм привёл его в кабинет психолога, но он не стал жаловаться консультанту, рассказывать о плохом обращении, хотя и знал, что детей бить нехорошо. Мальчик боялся, что тогда его заберут от мамы, и Он будет бить её чаще, а сейчас часть тумаков получал он, Энтони. Он был хорошим сыном и любил свою маму, он мечтал о том, чтобы вырасти, получить работу и забрать её от Него. Он прилежно учился, имел хорошее поведение, но был отстранённым и мало общался с другими детьми. Учителя видели это, но ничем не могли помочь. Для вызова социальных служб было необходимо заявление ребёнка, а он всеми силами выгораживал свою маму. А заодно и Его. Так он и проучился до десяти лет. Утром сам собирался в школу, съедал что-нибудь припасённое вроде куска хлеба или горсти сухого собачьего корма, усердно учился, оставался после занятий в библиотеке, чтобы сделать уроки, а затем возвращался домой в свой маленький ад. Иногда Он бил его, иногда только маму, но потом можно было уснуть. А наутро, когда Он ещё спал, Энтони собирался в школу. Но в десять лет случилось то, чего мальчик никак не ожидал. Его маму посадили в тюрьму за занятие проституцией. Кроме того, у неё нашли следы уколов на внутренней стороне локтей. И Энтони остался один на один с Ним. В тот же день, как маму забрали в участок, мальчик не пришёл домой ночевать. Он слишком боялся. Ему удалось уснуть на чердаке их дома, чтобы утром, когда Он уже ушёл, забрать оставшиеся дома учебники. Но Он в то утро никуда не ушёл, а дверь открывалась и закрывалась за какой-то незнакомой женщиной, которую Он приводил на ночь. Энтони очень сильно досталось. Когда Он ушёл, мальчик ушёл из дома и как в тумане добрёл до ближайшего полицейского, попросив довезти его до больницы, потому что у него "очень кружилась голова". Ссадины и кровоподтёки на лице ребёнка сильно встревожили полицейских, они привезли его в больницу, но мальчик отказывался назвать своё имя, чтобы они не смогли отдать его в приют. Полиция проверяла все заявления о пропавших детях, но Он не заявлял о пропаже, опасаясь, что тогда его самого посадят за решётку. Зато к нему приходили другие семейные пары, которые искали своих детей и надеялись, что Энтони - их ребёнок, потерявший память, но нашедшийся. Энтони видел, что они в большинстве своём были хорошими людьми, они были словно распахнутые ворота в новую жизнь, в которой теперь так не хватало ребёнка. И впервые в жизни мальчик захотел другой жизни. Спокойной. Он назвал полиции своё имя и рассказал, что его избил Он. Через неделю Он уже был за решёткой, а мать лишили родительских прав. Энтони попал в приют, где ему искали новую семью и продолжали давать ему образование. Спустя два года их приют закрыли, и всех детей распределили в другие детские дома. Энтони попал в католический приют-лицей для тех детей, которые хорошо учились и в которых руководство лицея "видело потенциал". Это было заведение с жёсткими правилами и применявшимися телесными наказаниями. Энтони старался вести себя хорошо, но его постоянно наказывали то за немытую голову, то за плохую осанку, то за развязавшиеся шнурки. По нескольку раз за день его наставник перекидывал мальчика через колено и как следует прикладывал ладонью. Но Энтони не боялся, это было не так страшно, как Его удары. И однажды Энтони провинился особенно тяжело: потерял доверенный ему учебник, собственность лицея. Хоть сам мальчик и помнил, что клал его после урока на полку в аудитории, именно его книги не хватало на месте. За это ему пообещали серьёзное наказание. После ужина отец-насоятель привёл его в свою комнату, долго ругал, а затем велел стать на колени и молить о прощении. На полу была рассыпана крупная соль, что больно впивалась в голые коленки одетого в шорты мальчика. То, что происходило дальше, было страшным сном. Сном, от которого Энтони не проснётся. Настоятель вдруг стал очень похож на Него: подвыпивший, краснолицый, с прерывистым дыханием и жёсткими руками. Он насиловал мальчика и зажимал его рот большой, крепкой ладонью. Он не заметил, что закрыл ему и нос. В тот миг, когда Энтони умер, настоятель всё ещё продолжал пыхтеть над обмякшим телом подростка. Но в этом подростке уже не было души ребёнка. Её место занял Мелахель. Внешность. Каштановые волосы большую часть времени выглядят как тёмно-шоколадные из-за редкой помывки. По той же причине они висят слипшимися прядями. Раньше его стригла мама, получалось у неё кое-как, зато волосы не лезли в глаза. Однако, с момента последней стрижки прошло уже много времени, а потому нечёсаные и немытые лохмы уже лезут в глаза, и Тони привычным жестом откидывает их то вправо, то влево, однако длины волос не хватает, чтобы упрятать концы чёлки за уши, так что очень скоро волосы вновь падают на лицо. Кожа чуть смуглая, быстро схватывается загаром и с большим трудом обгорает. Кожа на тыльных сторонах рук, на щеках и шее обветрена и немного шелушится. На лбу словно мифический "третий глаз" видна небольшая родинка. От прошлых синяков на теле не осталось и следа, зажили все шрамы и ссадины. Глаза с короткими ресницами, блёкло-зелёного оттенка, при ярком освещении кажутся ещё более светлыми, едва ли не серого с зеленоватым отливом. Взгляд обычно меняется очень часто, от живого и доброго до тусклого и безжизненно-меланхоличного. Редко смотрит в глаза, но если встретится взглядами, то будет смотреть пристально, участливо, "заглядывая в душу". Часто во время размышлений или "погружения в себя" покусывает тонкие губы, так что они зачастую имеют яркий розовый оттенок. Улыбаться Энтони привык не обнажая зубов, а словно поджимая губы и растягивая их в стороны, что придаёт подобной улыбке то ли виноватый, то ли извиняющийся оттенок. Когда же Мелахель превозмогает автоматизмы тела, то получается создать и более искреннюю версию улыбки, но это даётся мимике с трудом. Роста он небольшого, обычного для детей 13 лет. Угловатая фигура, не отличающаяся крепостью сложения, но и не вызывающая безусловный рефлекс накормить этого мальчика. Одет в обтрёпанный джинсовый комбинезон, пожертвованный одним из прежних "прихожан"-подростков, и в так же подаренную клетчатую рубашку. Кроссовки на ногах тоже довольно старые, но ещё держатся. Во время ветра ёжится и запахивается поплотнее в рубашку, но в то же время вытягивает шею и с наслаждением втягивает носом дыхание этого поветрия, словно принюхивается к чему-то в воздухе, принесённом этим порывом.
Демона обуяла страшная ярость, когда его сущность поглотила и впитала в себя память Энтони. Тот, кто носил рясу священника и должен был распространять веру в гуманизм и благо, творил открытое насилие над беззащитным ребёнком. Несмотря на всё ещё сжимавшую рот ладонь, Мелахель громко закричал. И в этом крике боль и сострадание в жутком коктейле смешивались с гневом и отчаянием. Явив свою истинную природу, Мелахель вырвался из рук оторопевшего от ужаса священника. Развернувшись лицом к нечестивцу, Мелахель хотел было обрушить на него всю ярость, которую копил бесконечное количество лет в Бездне. Но... не смог. В лице этого священника он увидел лицо вины, лицо Падения. Он считал своё наказание суровым, но теперь узрел, что муки человечества оказались ещё суровее. Отец-настоятель стоял, парализованный зрелищем, схватившись в инстинктивном жесте за висевший на груди крест и шёпотом читал молитву. - Как ты смеешь?- с презрением процедил сквозь зубы Мелахель и наотмашь ударил священника. Его голова повернулась резко и легко, хрустнув позвонками. Спрятав в тело Энтони свою истинную сущность, Мелахель ушёл из приюта, в котором не проснулась несмотря на крик ни одна живая душа. Ему потребовалось более недели, чтобы "переварить" хотя бы самые яркие и важные воспоминания своего тела. Демон рыдал от того, что он узнавал о новом мире. Жестокость, насилие, коррупция и проституция стали едва ли не нормой жизни. Человечество было извращено и осквернено. И Мелахель видел в этом вину Падших, которые проиграли битву и обрекли людей на подобный ужас. Теперь Мелахель знал, что Ахрималь видел именно этот кошмар. И они были неправы в своей войне против Небес. В своей любви к людям они ослепли к своему долгу и оглохли к гласу Небес. Но это, как считал Мелахель, не было оправданием для столь бессердечного наказания. Как мог Господь, называвший людей своими возлюбленными детьми, обречь их на ЭТО? Для этого надо было быть не меньшим монстром, чем обитатели Бездны после бесчисленных лет мучений. Мелахель очень быстро понял, что это тело имеет мало способов повлиять на мир, принести в него свет и дать любовь страдающему человечеству. Но мог он, бывший некогда Архангелом Исцеляющих Даров. В течение нескольких месяцев он бродил возле школ, исцеляя разбитые коленки и ссадины у детей, которые безбоязненно подпускали его к себе. Очень скоро о нём стали говорить, подростки рассказывали друг другу о том, где и когда можно найти "того парня, который умеет лечить". Он говорил детям, что это его дар, и они верили. Как и любой ребёнок, они любили тайны и старались их хранить. По крайней мере, таить этот секрет от взрослых им удавалось хорошо, потому что друг другу они рассказывали об этом свободно. Они приходили и приносили Энтони еду, свою старую одежду, карманные деньги. Часто просто за то, чтобы посмотреть, как он будет, прикладывая к свежему порезу листок какого-то растения, являть чудо. Но продолжаться так долго не могло, и однажды о нём прознали родители одного из мальчишек. Они делали ему анализы, чтобы определить причину хронической усталости их чада, и результаты сообщили об анемии. Когда же родители положили своего ребёнка в больницу, врачи с недоумением сообщили не только об исчезнувшей анемии, но и о том, что у мальчика зажили шрам от падения с велосипеда, а состав крови и состояние здоровья почти идеальны, а потому слишком маловероятны. Под давлением родителей чудом исцелённый ребёнок рассказал врачам про чудесного ребёнка. Когда на следующий день Мелахель пришёл к школе, там были несколько человек в чёрных пиджаках. Они заметили его, громко окликнули и побежали к нему. Демон почти без проблем удрал от них, взял билет на автобус и покинул город. Он скрывался, но слухи о нём просочились в прессу, особенно в газеты, где публиковалось всё, связанное с НЛО и сверхъестественным. Теперь Мелахель был подростком, который отчаянно хотел обрести семью и не верящим в хороших людей, разочарованным в жизни и не желающим жить дальше. А Энтони стал демоном, неистово любящим всех людей и невероятно страдающим от того, во что они превратились. Чувство вины и апатия, ощущение бессилия и рвущееся наружу желание всё исправить. Теперь эти противоречивые эмоции разрывали бывшего архангела на части. Иногда Кнуту кажется, что это лишь очередная лихорадка Бездны, которая научилась мучить его по-новому. Но нет. Реальность этого ужаса пугала, но была неотвратима.
|