Большая дорога маленького человека

Гэлион Торн

Да, статуэтка оказалась та самая, и она по-прежнему открывалась нажатием на крошечный рычажок, спрятанный в складе развевающейся одежды неизвестной Гэлиону девицы с флейтой в руках. Хитроумный механизм не заржавел, не испортился. Статуэтка разделилась надвое, позволяя достать из нее прозрачный флакон, почти полный густой желтоватой маслянистой жидкости…
Наир снова явился ночью, чтобы забрать находку.
- Твоя девочка жива-здорова, только хнычет без конца, - сказал он Гэлиону вместо приветствия, протягивая руку за статуэткой. – Я нашел человека, который держит достаточно зла на мужчин моей семьи, чтобы прикончить их всех без сожаления. Приходи посмотреть.

Гэлион не был в числе приглашенных на праздник в качестве гостя, но в качестве слуги работы ему хватило на весь остаток дня, и на половину следующего. Конечно, таким, как он, не доверяли расставлять угощения, но зато таскать мебель из дома, балансировать на скверно сколоченных лестницах, развешивая по деревьям гирлянды и три раза переставлять дополнительные столы для гостей – для этого его сочли вполне подходящим.
Он был неподалеку, когда рядом с той самой, расписанной и поставленной на нарядный помост бочкой особого праздничного вина, вдруг появилась красивая молодая женщина, одетая слишком дорого, чтобы быть служанкой, и слишком непристойно, чтобы ее можно было принять за чью-то законную жену. Она долго крутилась рядом, поправляла цветочные гирлянды и драпировку, глазела по сторонам, одаривая присутствующих восторженно-глуповатыми улыбками, и… выждав момент, аккуратно вылила в уже открытую бочку весь флакон «Каменной Крови». Следом туда же полетел шелковый цветок из ее волос. Красавица заметалась, не зная, как исправить такое горе, и ей тут же пришли на помощь желающие выловить злосчастный пион… А заодно и как следует перемешать вино с отравой. Получив обратно испорченное украшение, наложница убежала к водоему, заливаясь слезами о том, что эту красоту уже не спасти.
Никто так и не осмелился тайком отхлебнуть праздничного вина.

К закату праздник развернулся в полную силу. Огни в разноцветных фонариках горели так, что казалось – с неба спустились звезды. Сияние отражалось в полированных боках кубков и ваз с фруктами, в украшениях, которыми высокие прически женщин и тюрбаны мужчин были украшены как произведения искусства, в глазах, блестящих от радости встречи родных, давно не видевших друг друга. Но были здесь и высокие гости. И если они, конечно же, не могли узнать старшего сына Гефея Торна в обличие усталого рабочего, которому в честь праздника позволено подойти и посмотреть поближе на то, как веселятся господа, то сам Гэлион прекрасно узнал несколько постаревшие лица обитателей Янтарного Дворца. Делегацию возглавлял один из братьев нынешнего владыки – сын жены, чей род впоследствие был лишен титулов знатности, а вместе с тем и потомок этого рода – каких-либо шансов получить в свои руки настоящую власть. Его сопровождали четверо чиновников – двое молодых, один зрелых лет и один дряхлый старец, которому было уже самое время поучать правнуков и удить рыбу по утрам в тихом домике на озере. И, конечно же, человек двадцать свиты только тех, кого важные гости пожелали взять с собой. Всего же под дубом собралось не меньше двух сотен Шаанов, их гостей, их друзей, жен, детей, дальних и побочных родственников. Старший, в отсутствие Тага, Такар Шаан, взобрался на постамент и начал долгую торжественную речь. Доверенный слуга попробовал вино из бочки и остался доволен, не зная, что его карьере подойдет конец примерно через четверть стражи, и священный напиток был разлит сперва по огромным чашам, а потом – по кубкам гостей. Осталось только дождаться окончания речи.
- Пусть Боги благословят всех славных потомков древнего рода, собравшихся ныне под сенью ивы, посаженной нашим пращуром…

Разведчики вернулись раньше, чем Бриан со своим отрядом и Вевар со своим добрались до проходов в скале, и доложили господам одно и то же.
- Господин, во дворе и на стенах нет ни боя, ни убитых. Видно плохо, но по всему видать, там одни наши. И они, господин, ломают двери внутрь. В сам замок. Что-то горит во дворе, бегают, тушат. Хуже другое, господин. Вроде как на горизонте, с юго-востока, кто-то к нам пожаловал. Покамест так далеко, что не разглядеть, кого и сколько - просто темная змея тащится по полям. Не меньше полусотни как пить дать.

Бриан знал, как и из чего устроены двери во внутренние помещения Галфала. Вевар не знал, но достаточно было посмотреть на них раз, чтобы понять: ломать подручными средствами солдатня будет их очень, очень долго.
Между тем, подобравшись к выбранному лазу в скале, Бриан издали увидел выставленную охрану: четверо, все чужеземцы, снаряжены вразнобой, но броней и оружием лучшего качества, чем мог позволить себе он сам закупить для своих солдат. У каждого был лук и стрелы, щит, копье и у кого меч, у кого топор. И трубы, которые должны были использоваться в первую очередь при приближении врага. Пары душевно выведенных нот в лаз должно было хватить, чтобы их расслышали внутри замка.

Оставшись наедине с кочевницей Хамшир повернулась к девочке.
-Я не знаю этих егерей, а егеря не знают меня. Безопасно скорей всего? Не кажется мне это безопасным. Лучше пойдем туда, где госпожа Нейдже, у нее охрана есть.
Не то что бы Хамшир точно знала, куда надо идти. Или была уверена, что госпожа с мальчиками еще живы. Но если у них все хорошо, догнать их не должно быть сложно, ведь они покинули замок совсем недавно.

Красивый жест Ратеза стоил ему немедленного обыска. Даже правую руку отвязали, и внимательно прощупали бинты на теле чтобы убедиться, что под повязкой не прячется еще какой-нибудь ножик. Уважаемый человек наблюдал за всем этим, глядя сквозь Ратеза и думая о своем. Шахматная партия разговора с матерым каторжником, убийцей, беглецом и вот теперь помощником мятежного льера не требовала разыгрывания вслух.
- У нас с тобой два пути, - сказал он, когда обыск был окончен. – Первый: ты прекращаешь тянуть время и выдаешь мне Нэйдже Торн с детьми. В этом случае я обещаю вам возможность спокойно ждать суда над Брианом, где ты выступишь живым доказательством его вины в укрытии преступника. После тебе дадут денег на дорогу и выпроводят за пределы Нарранфии вместе с женщиной и ее детьми. Без титулов, конечно, но живыми.
Второй путь: ты упрямишься и молчишь. Этот путь ведет к тому, что ты будешь ждать суда в клетке. Ранение не помеха допросам, нужно будет только чуть-чуть подлечить, и вот человек уже чудесным образом способен вынести очень много новых страданий. Что касается Нэйдже, то после того, как солдаты найдут ее сами, они не будут обращаться с ней как с госпожой. А я не стану отнимать у этих псов их законную добычу. Для того, чтобы шантажировать Бриана, достаточно просто того, чтобы его жена была жива, не более.

То, что у ворвавшихся в данжон нет в заложниках членов его семьи, весьма успокаивало и давало повод решить задачу с четкостью и непоколебимостью, к которой так привык за последние годы. Конечно, могли оставаться заложники в лице Ратеза и внутренней охраны, но они воины и скорее всего, уже убиты, как способные оказать сопротивление.
Убравшись с точки, откуда их могут обнаружить, Бриан начал снова разделать отряд. Были выбраны четыре пары, каждый в паре был или "правый" или "левый". Каждая пара назначена на свою цель и должна была атаковать по сигналу, одновременно с остальными, только разойдясь в разные стороны. Смысл расхождения был в щитах. Атакуя с двух сторон одну цель, они лишали её прикрытия щитом по крайней мере для одного из лучников. Оставшиеся трое были командой добивания и им полагалось стрелять буквально через половину удара сердца, чтобы попасть в тех часовых, которые не были поражены основной группой или сохранили возможность к подаче сигнала. Затем следовало стремительное сближение и добивание уже ножами и копьями. Всё просто и понятно. "Левые" из пар и двое из команды добивания отправились левее Бриана, вверх по склону, "правые", наоборот, чуть ниже, расходясь длинной цепью. Сам Бриан, как единственный без лука, о чем уже сильно жалел, остался на месте ждать, когда все закончат перемещение, извлёк меч и поднял левый кулак. "Внимание". Кулак разжался и ладонь разрубила воздух. Сигнал к атаке.

Северянин долго молчал. Он хотел подобрать верные слова. В любое другое время он бы за словом в карман не полез. Но для этого надменного чужестранца нужны были правильные речи, не для слабого и усталого разума.
- Хорошо, я понял тебя верно. Но давай я расскажу сам, что видят мои глаза. Мои глаза говорят мне: у тебя мало людей. Предательство и неожиданность сделали свое дело. И вот ты стоишь тут, ожидая когда захлопнется ловушка, может, твоя, а может на тебя. Твоя беда - время. Я один здесь, кто знает, где госпожа с детьми. Не знаю, что ты должен мне предложить, чтобы я сказал, где они. Наш разговор может затянуться, - Ратез вдохнул, набирая воздуха. - Рано или поздно солдаты Бриана сломают дверь, а мы, возможно, все еще будем говорить. Я видел, как ты привечаешь тех, кто служил тебе, - он кивнул на побитого наемника, - это не вызывает желания стать рядом с тобою. Я могу сделать все, чтобы твоя ловушка стала твоей могилой просто ничего не делая. Сделай мне предложение, от которого трудно отказаться, что-то получше моей отрезанной головы в кустах.

Гэлион был доволен. Доволен тем, что не ему пришлось подливать отраву в вину, а также тем, что все эти напыщенные индюки скоро подохнут и возможно в своих предсмертных конвульсиях покорчаться достаточно долго, чтобы доставить Торну истинное наслаждение. С тех пор, как Гэлион выяснил, кто на самом деле стоял за смертью его отца, единственное, что он чувствовал ко всем этим Шааном, кроме может быть своего сообщника, так это жгучую ярость. Это из-за них, а не из-за своего тупоголового брата он провёл годы на злосчастном руднике! Это из-за них он чуть не подох от смрада и копоти! Так пусть же теперь они все подохнут, как жалкие крысы! О да, осталось совсем чуть-чуть.
Гэлион старался лишь мельком смотреть на всех присутствующих. Внутри у него бушевало пламя, но в своём нынешнем положении он не мог открыто демонстрировать свои чувства. Даже если его никто не узнает - простой слуга должен быть кротким и смиренным. Ха, пока простой слуга! Скажи уже свою дуратскую речь и покончим с этим!

Все произошло очень быстро: сигнал, посвист стрел, заставляющий волосы подняться дыбом, и те самые звуки, с которыми острый наконечник входит в дерево щита, в металл кольчуги или прямо в живую плоть. Они были, конечно, не слышны на таком расстоянии, но каждый из ветеранов Бриана вполне мог домыслить, увидев, куда попала его стрела. Двое из четырех упали сразу, один cумел остаться на ногах, но вряд ли мог сражаться при стреле в правом плече, четвертому повезло уцелеть. Он проворной змеей юркнул в пещеру, утянув за собой раненого, и окрестности огласил гнусный надсадный крик погнутой трубы. Усиленный лазом, он достиг и ушей Бриана, и, несомненно, был отлично слышен в замке. Следуя приказу, солдаты оставили бесполезную теперь стрельбу и приблизились к пещере. К ней нельзя было подойти более чем вдвоем, и этим двоим понадобилось некоторое время, чтобы стоявший в узком лазе защитник, выполнявший приказ сдерживать врага так долго, как долго будет жив, наконец рухнул на землю с копьем в груди. Солдат, который протащил это копье через всю войну и обратный путь, и очень гордился тем, что оно досталось ему от отца (не все, конечно, а только наконечник), уперся ногой в шею мертвеца, чтобы аккуратно выдернуть свою реликвию… И с криком упал рядом, когда оказалось, что в этом трупе еще осталось довольно жизни на последний удар, последний рывок: вскинуть зажатый в кулаке нож и глубоко вспороть бедро своего убийцы там, где нога переходит в пах…
Командиру были предъявлены четыре тела врагов с аккуратно отделенными головами и одно – своего, которого не успели вытащить на свет и перетянуть рану раньше, чем он истек кровью.
Дальше, насколько хватало света, пещера казалось пустой и безлюдной. Из нее не доносилось ни звука.

Всё произошло быстро, но не достаточно. Недобитки часто создают неприятности, но только для уставших и потерявших бдительность. Но тут-то как смогла смерть случиться? Этот мальчишка даром что звался ветераном, был вполовину моложе своего господина и теперь станет ещё одним молчаливым напоминанием о беспечности льера. Да, надо было позволить первому впечатлению довести до конца дознание и, скорее всего, повесить этих пятерых болтаться на иве. Сам дурак, только расплатился за это не он, а мальчишка.
Бриан отвёл взгляд от бойца и оглядел убитых противников. Тяжелые металлические доспехи были давно известны в Нараффии, только вот жара и влажность делали их ограниченно пригодными для боёв и, тем более, войн. А ну-ка побейся на солнышке, когда кольчуга начинает шкворчать при прикосновении к коже, а кожаный поддоспешник пропитывался потом, становясь вдвое тяжелей против обычного? Единственное, для чего могло это годиться, это для короткой и яростной схватки. Без арбалетов. Расчет понятен - в коридорах тяжело бронированный боец с ростовым щитом будет иметь преимущество перед бойцом с лёгкой бронёй и небольшим круглым щитом. Не отойдёшь, не обойдёшь. Выводы напрашивались сами собой. Первый, это то, что в таком ну никак не придешь ножками, сдохнешь, особенно хоронясь от патрулей. Значит недалеко в низинке кони. Или стоят до сих пор, что маловероятно, либо забраны, что больше похоже на правду. Подкрепление же снаружи идёт, значит, кони не потребуются быстро, да и яростней биться будут. Значит, разведку послать надо, но небольшую и очень аккуратную. Двое, не больше, да с приказом, если нет возможности убить охрану, чтобы подырявили коняшек как могли, издали. Раненый конь не вывезет никого и никуда, особенно одоспешенного. Вывод второй был таков - противник собирается принимать бой в узких коридорах, где его числом на одного не взять, а только по-одному, где доспехи будут покупать много времени в обмен на жизни бойцов Бриана. И третий вывод - у них должен был быть план дать понять подкреплению, что всё идёт по плану и крепость сдана. Льер хищно улыбнулся своим мыслям, совсем-совсем не благородным. Что-то вроде фразы "хрен вам поперёк макияжу". Сильные стороны противника можно очень легко обратить в слабость и этим ле Торн собирался заняться незамедлительно. Только чуть в сторону нужно уйти, чтобы те, кого якобы нет в тоннеле, ничего не услышали.
- Тах и Нои, на холм, передать ломающим в крепость, чтобы не входили внутрь пока не будет подан сигнал, как обычно, мой боец с конским хвостом на копье трижды вскинет его вверх в приветствии Неспящим. Напоминаю, жесты "Ждать", "Сигнал" и "Атака" повторённые трижды. Затем по дуге обходите ту рощу. Там могут быть кони наших гостей с охраной. Высмотреть секреты, если есть возможность, подстрелить. Если нет - пострелять и ранить лошадей как получится. Раненые и в панике скакуны - плохие извозчики. В любом случае, ваша задача уцелеть и выведать, а не всех убить и стать героями посмертно. Выполнять.
Затем поворот к остальным и новый приказ:
- Киг и Длен, первая пара, Циро и Тали, вторая пара. Все берете по двойному запасу стрел. Первая пара, занимаете позицию выше по склону над входом в тоннель, откуда мы вышли. Вторая пара так же располагается выше второго выхода. Когда противник начнёт бежать, может воспользоваться этими лазейками, плевав на страх. Не разочаруйте. Дайте пройти передовому дозору и бейте. Добивать не нужно, просто раньте как можно больше, отягощайте врага подранками. Вряд ли они будут нести луки после того, что мы им внутри устроим, но в любом случае, позицию выбирайте с учетом ответных стрел. Так же, рассредоточьтесь, чтобы за одним камнем нельзя было спрятаться от вас обоих. Всё понятно? Выполнять.
Осталось всего три бойца, да Вевар. Не великая сила, но в условиях тех, что будут впереди, вполне себе подходящая для поставленной задачи.
- Оставшиеся, кроме Вевара. Одеть кольчуги. Я иду первым, поскольку знаю все нишы и места для засад. За мной идёт мечник Лин с ростовым щитом и факелом. Задача - добивать тех, кого я уроню наземь и прикрывать меня щитом справа, когда это нужно. Как при штурме господских покоев в Тан-и-Раки. Третий Вевар с луком и напарник... ты, Телаи. Ваша задача, когда я с Лином присели, бить поверх голов из луков и добивать тех, кого ткнул мечом Лин. Замыкающий держит щит позади и пятится, на случай, если нас умудрятся обойти. Всё понятно?
Льер серьёзно кивнул и подобрал оброненное копьё своего бойца. Сегодня ему предстоит всё же попить крови, а затем занять место у алтаря Неспящих Стражей. Первое место для засады сразу за поворотом и места там достаточно для сражения на копьях. Вот дальше придётся брать меч и драться в неровном свете факелов сзади идущих.
- Зажечь факелы! - льер поднял щит и шагнул в темноту. - Кто не спрятался, девочки, я не виноват...
Каждый камень, каждая неровность пещеры и рубленного в скале лаза, был ему известен с детства. Каждый уголок, куда мог забиться пятилетний Бриан был использован для пряток от брата старшего и сейчас место для детских игр превратилось в поле боя, где умение льера, его скорость и сработанность в таких боях с остальными бойцами, будет защитой надёжней плетёных колец стали, а меч, предназначенный для того, чтобы колоть и впиваться в доспех, будет суровей шамширов, требующих замаха... Оставалось надеяться, что добраться до покоев удастся до того, как подоспеет подкрепление к непрошеным гостям.

Вевар кивком головы показал льеру свою готовность. Как и прежде, сейчас он лишь выполнял приказы Бриана, не высказывая своего мнения. Необходимо было разобраться с происходящим и с самим собой. Благо, сейчас можно отвлечься от тяжелых мыслей и сделать что-то более полезное, что-то, что Вевар прекрасно умеет делать - убивать из лука.

Уловив из речей северянина, что ответ – «Нет», господин потерял к нему интерес, словно человек вдруг превратился в предмет обстановки навроде вазы или пялец для вышивания.
- Этого стеречь, он нужен живым, - бросил господин старшему бойцов. - Бабу с детьми найти любой ценой.
Один из наемников, которому было поручено «стеречь», еще только складывал в пальцах веревку, аккуратно и с любовью к рукоделию, словно плел корзинку дочке для походов по грибы, а Ратез уже вполне мог узнать один из многих известных ему способов плетения скользящих узлов. Этот ему доводилось видеть в глубине материка, ближе к северо-востоку.
Когда петли были готовы, северянина скрутили, теперь уже с большей осторожностью, чем того требовало его настоящее состояние полутрупа, срезали с него бинты и рубаху, на случай, если под ними что-то спрятано, и умело связали, совершенно не беспокоясь о том, удобно ли будет раненому в спину человеку со связанными, пусть и впереди, руками и петлей на шее.
Захватчики тем временем рассыпались по господским покоям, переворачивая все вверх дном и предлагая пустым стенам выйти в обмен на сохранение жизни Бриана Торна. Кто-то додумался запалить несколько тряпок. Бесплатное развлечение для единственного зрителя, который был способен его оценить, правда, с далеко не лучшего места на полу в коридоре, закончилось, когда один из чужаков отыскал третий тайный ход.
В окна со двора доносилось немало шума: звуки ударов, когда солдаты льера Торна пытались вынести дверь, приказы, брань, чьи-то вопли, но надсадный вой трубы, который донесся словно бы из стены, нельзя было перепутать ни с одним из них. Захватчики замерли, побросали все свои дела и поспешно собрались близ командира, а тот бросил только одно слово: «Уходим». Остальные приказы он раздал жестами, и отряд снова пришел в движение.
В этот миг нанявший их господин стал похож на рыбу, выдернутую из воды. Пораженный таким пренебрежением, он какое-то время только и мог хватать воздух ртом, возвращая самообладание. Когда усилия увенчались успехом, из двух десятков наемников уже осталось не больше половины.
- Закнар, - глухим от гнева голосом обратился он к командиру, еще не понимая, что все кончено. - Разве я плачу тебе за грабеж и побег через крысиную дыру? Каков был твой контракт?
Закнар и ухом не повел, наблюдая за тем, как его люди организованно уходят из ловушки.
- Наш контракт закончился, когда оказалось, что тебя предали твои шпионы. В нашем контракте, напомню, та сотня солдат, что вот-вот сломает дверь, должна была нахлебаться отравы и сдохнуть. В нашем контракте были заложники. Вместо этого я вижу каменную задницу, в которую с двух сторон ломится превосходящий нас силами враг. Умирай здесь сам, если хочешь. Но, вот что, дорогой господин Накратар, у меня есть встречное предложение. Мы, так и быть, выведем тебя отсюда живым, а ты приплатишь нам втрое за то, что сохранил свою голову на плечах. В качестве милого подарка постоянному нанимателю мы даже возьмем собой твоего ценного пленника. Залогом того, что ты не передумаешь платить, будет та красивая штука, что скрепляет тряпку и перо на твоей голове. Она, вроде бы, много значит в ваших краях?
Господин, уже не красный, а белый от злости, вдобавок подогретой тем, что какой-то пес смеет трепать его имя, немного поскрипел зубами, посверкал глазами и поспешно принял самое унизительное предложение в своей жизни. Богато украшенный убор без броши превратился в тряпку и был безжалостно выброшен в дальний угол. Закнар усмехнулся, спрятал побрякушку за пазуху и отдал своим новый приказ.

Для Ратеза этот приказ обернулся тем, что его снова подняли на ноги и потащили, даже не пытаясь заставить идти самостоятельно. Спуск по лестнице, снова тела предательски убитых солдат Бриана, оглушающе громкие звуки ударов чего-то тяжелого в главную дверь и ободряющие крики… Которые вдруг прекратились, и эта тишина заставила захватчиков поспешить в своем отступлении. В тишине отчетливо послышался предсмертный крик.

Услышав его, наемники тут же перестроились, изготовившись к бою. Ратеза тащили в конце хвоста, быстро втягивающегося в лаз и еще успел увидеть, как в противоположном конце коридора из дыры в стене показался собственной персоной льер Торн, прежде, чем его - тяжелую и неудобную ношу - сгрузили на пол, в угол. Места было мало, и захватчики стояли совсем рядом с ним, но, вероятно, полагали, что раненый человек с руками, притянутыми к шее, не стоит особого внимания. Убивать же его не спешили: слова о том, что это ходячее пособие для начинающих палачей – всамделишный доверенный советник Бриана Торна, еще могли обернуться какой-никакой выгодой.


Осторожность Бриана оказалась ненапрасной, когда в более ли менее широком месте пещеры из-за камня вдруг вынырнул незнакомец. Его меч непременно вошел бы льеру феода Торн под ребра, если бы не Лин, вовремя закрывший господина щитом. Дальше расправиться с врагом им не составило труда, но перед тем, как отойти к праотцам, он успел издать дикий вопль, предупреждая своих.
Засады у выхода в замок не было, но выглянув в коридор, тут и там отмеченный мертвыми телами, Бриан с отрядом увидели четверых захватчиков - двое с копьями, один с мечом, один с топором, все в доспехе, подобному тому, что был надет на часовых. Они бежали навстречу с противоположного конца коридора. Там располагался третий проход, и в него сейчас медленно втягивалась цепочка чужаков. Двигаться быстрее отряд не мог: лаз рассчитанный на нарранфийцев, был узок и неудобен для высоких, крепких чужеземцев в доспехе. Длина коридора составляла не больше половины выстрела, но самой важной точкой в нем была зала, где сходились двери наружу и лестница башни. И четверо захватчиков, не зная, сколько там человек лезет из дыры в стене рядом с казармами, должны были успеть встретить их прежде, чем хозяин замка или его люди доберутся до запертых и забаррикадированных изнутри дверей, чтобы впустить внутрь добрую полусотню подмоги.

В дальнем конце коридора Бриан, а за ним и Вевар, успели увидеть среди высоких чужеземцев в доспехе одну невысокую, ярко разряженную фигуру нарранфийца, но не успел разглядеть лица прежде, чем тот скрылся в тоннеле. Увидел и знакомую белую макушку, прежде чем Ратеза бросили на пол, освобождая руки. Не считая четверки перехвата, в дальнем конце коридора он насчитал шестерых, которые еще не успели уйти в стену.

Это сообщение отредактировал Риан - 6.7.2016, 21:24

- Заплати им, Бриан ле Торн! – слова застревали в горле, было вдвойне тяжело кричать, и вспоминать почти забытую аленнскую речь, когда голова шла кругом после путешествия в руках врага, и все же Ратез орал, что было сил и дыхания. - Сейчас не кровью – кровью можно будет заплатить позже! Они наемники и пришли сюда не умирать. То, что здесь происходит, им точно так же не по нраву, как и тебе. Потому говорю: заплати им…

Хвалебная речь роду Шаан, его предкам, потомкам и добрым друзьям затянулась до того, что даже высокие гости, привычные ко всяким церемониям куда больше, чем жители приграничья, начали скучать. Заметив это, Такар, делающий вид, что его старший брат просто уехал по срочным делам, постарался завершить славословия поскорее.
- …да пребудет с нами мудрость прадедов, доброта праматерей, слава отцов и процветание на долгие века! Но, уважаемые и почтенные гости, есть еще те, кто из века в век держит на своих плечах благополучие нашего дома. Наши верные стражи! Посмотрите, даже в праздник они бдительно стоят на посту и не подают вида, что хотели бы, может быть, веселиться со своими семьями. Наши умелые слуги! Разве не их руками сделано все это великолепие? Так пусть в этот светлый день они увидят благодарность рода Шаан! Священного вина всем!

Слуги рядом с Гэлионом заволновались, зашептались. Для него, потомка высокого рода, глоток вина с господского стола мог показаться унизительной и дешевой подачкой, позволяющей недорого купить восторг темных, невежественных людишек, но выстрел был точен и попал в цель: для этих людей широкий жест нового главы рода был знаком настоящей признательности и оказанной чести. Знаком того, что их верность видят и ценят. И когда их позвали подойти к одному из столов и взять себе по грубой пиале, где плескалось на дне немного вина из бочки, радость была искренней и непритворной. Пиалы расхватали в момент, но хватило на всех и Гэлион мог не надеяться на то, что ему попросту не достанется угощения. Так же, как и на то, что одного флакона «Каменной Крови» будет слишком мало на такую большую бочку. Хватило бы и трети. У другого стола охрана, которой было позволено ненадолго оставить свои посты, изображала горячую благодарность. В сравнении с искренним восторгом черни, выглядело это не особенно убедительно, но достаточно для соблюдения приличий.
- Так выпьем же за то, чтобы все это сбылось и славный род Шаан продолжился в веках славы и процветания! – провозгласил Такар, и первым залпом осушил свой кубок, выдавая богатый опыт и определенную слабость в деле винопития. За ним последовали родичи, гости и друзья, облагодетельствованные стражи, которым совершенно не нравилась идея снять охрану ради глупого ритуала, и все новые товарищи Гэлиона.
Ведь тот, кто не желает выпить за благополучие и процветание, определенно желает, чтобы его сочти врагом и предателем.

- Кай, ди санг чун фагщи, тьемьен! - рявкнул Бриан замыкающему, отчего тот бросил щит и молнией унёсся назад по "тайному" ходу. "Кай, третий выход, встречайте!" на родном языке трудно понять неправильно, а сейчас, в этот самый момент величина северян, их тяжелые доспехи и огромные щиты стали той самой слабостью, которая только что казалась силой. Юркий и маленький южанин, пусть и в мешающей броне, но зато бросивший щит, достигнет выхода из тоннеля значительно раньше, чем покажется первый северянин, вынужденный идти осторожно и протискиваясь там, где Бриан себе бока ободрал. И, в конце концов, пять встречающих луков будет значительно лучше двух. Да и про веселье с лошадьми ещё не знают северяне. И пусть сам господин тоже считал, что наёмники готовы убивать ради денег, но не умирать, что он мог им предложить? Жизнь, деньги? Казны нет, впрочем, потянуть время и поторговаться можно, хотя и так понятно, что семь смертей людей Бриана придётся оплатить сполна. А пока лучники будут занимать позиции получше. Что же боя здесь и сейчас, даже соберись северяне принимать последний и решительный, стоит Бриану втянуться обратно в нишу и всё, бодаться можно, пока дверь сама рухнет от ветхости. Баланс между выгодами и потерями от болтовни перевесил в сторону выгоды, пусть и очень временной. Никуда гости уже не ускачут. Не все и не целиком, по крайней мере.
Льер встряхнул мечом, чтобы капельки крови слетели с гладкого лезвия, изуродовав стену красными брызгами и двинулся навстречу непрошеным посетителям, подняв щит и смотря поверх него.
- Оставьте здесь вашего нанимателя, сложите оружие и вы уйдете отсюда живыми и даже на своих конях в роще и с мерой золотом . Попробуйте бежать и узнаете, почему в горах не носят железо на груди! - каждое слово было с шагом вперёд, вдоль правой стены, в то время, как Лин занял место у левой, закрывая собой от противника лучников, один из которых может скинуть лук и тоже взять в руки щит и меч, а второй... второй стоит троих и только и ждёт, чтобы начать бить в упор и прицельно. Только ответ командира или того вельможи остановит это сближение, а коль оно произойдет, то пеняйте на себя, гости дорогие. С них ещё две жизни и будут квиты. Десяток и льер будет удовлетворён. Все и они получат свободу от всего, включая свои тела.

Сперва Бриан расслышал глухие звуки ударов, оборвавших наконец крики Ратеза: может,наемники и не знали аленнского, зато отлично знали, что пленным орать положено только по решению того, в чьей воле они находятся. Затем пару вдохов на размышления, и оттуда же донесся мелодичный посвист. Четверка бегущих наперехват Бриану, застыла, словно натолкнувшись на невидимую стену, чтобы тут же перестроиться, укрывшись за щитами. Со стенами справа и слева они могли позволить себе сосредоточиться на защите от стрел. И снова ускориться.
- Выглядит как блеф, звучит как блеф, - послышался с другой стороны коридора насмешливый окрик. - Мне не нужна твоя голова, Бриан Торн. Заползи обратно в пещеру и дай нам пройти. А на свежем воздухе поторгуемся. Если дашь за этого шакала больше, чем он сам за себя - забирай!
Он говорил, а его люди тем временем двигались вперёд настолько быстро, насколько это возможно, не высовывясь из-за щитов выше глаз и ниже колен.

Не было надежды, что командир столь самоуверенно ворвавшийся в чужой дом, будет считать себя в уязвленном положении. Он всё просчитал наперёд и его план работал почти безупречно. Сколько хороших парней повидал на погребальном костре Бриан из-за этого "почти"? Льер и сам бы не ответил. Поэтому и насмешнику придётся подождать, пока его люди познакомятся с некоторыми сюрпризами ближнего боя, от лучших мечников севера и юга. Жаль только было сейчас Ратеза, этого славного дядьку, в очередной раз постаравшегося спасти если не Бриана, то несколько других жизней, а заодно и перехватить того павлина, что сейчас протискивает своё жирное тело по лазам в скале. Интересно, его тоже будут прикрывать щитоносцы, жертвуя собой? Ой, сомнительно. Значит, и раненного могут бросить, особенно, когда запахнет жаренным. Как там Ратез говорил, они сюда не умирать пришли? Вот и посмотрим...
Лучники Бриана не стреляли, хоть и был слышно надсадное дыхание - долго лук в натяжении не удержишь. Они ждали того, что должен сделать льер и Лин одновременно. Шаг левой, щит вперёд, правый шаг, резкое присаживание, щит закрывает уже почти сверху, откуда может прилететь мощный удар, иных у северян не бывает. Тяжелейший удар ребра круглого щита Бриана с низом ростового щита нападающего и меч серебристой змеёй бьёт выступающую вперёд ногу сбоку, туда, где стопа соединяется с голенью. Тут тонкий момент. Любой щитовой посчитает это за подарок, он постарается обрушить щит на оружие, ломая или прижимая меч. И надо успеть убрать оружие до этого момента... или задержать, не дав сломать, но дать мысленную победу - оружие южанина прижато, можно добивать!!! Вот только щит для этого опущен. Звонко щёлкнув тетивами, оба лука освободили оперённые смерти.

Как и обещал командир, двое идущих впереди копейщиков не собирались убивать хозяина дома. Держать его подальше от входной двери, пока основной отряд не уйдет из замка - таким был приказ, а остальное – по мере необходимости.
Прием почти удался: один из двоих копейщиков, тот, что был напротив Лина, открылся достаточно, чтобы ему немедленно всадили стрелу в плечо, и чудом не выбили глаз. Впрочем, случись это, их командир вряд ли стал бы горевать о том, кто поддается на провокации и нарушает строй. Скорее, добавил бы от себя, возместив потерю глаза дополнительной улыбкой на все горло. Может быть, здесь и была одна из причин, по которой именно этот парень попал в число прикрывающих отступление.
Но второй не подставлялся и не терял времени даром. Он просто ударил копьем в незащищенный щитом бок льера Торна, намереваясь даже не столько проткнуть, сколько опрокинуть из неустойчивого положения на спину. Как только Бриан оказался на полу, пришпиленный навроде бабочки, вражеский отряд с гортанным окриком на неизвестном языке сдвинулся вперед, а его самого что-то потащило назад. Последнее, что он видел – как раненый копейщик и мечник, что был за его спиной, меняются местами в бою с Лином. Последнее, что слышал – снова и снова свист стрел. Что же стало причиной тому, что коридор затопила тьма и тишина, в которой Бриан ле Торн растворился без остатка, ему было вспомнить не суждено.


Дальнейшее он помнил обрывками, смутно. В редкие моменты просветления он видел потолок какого-то дома, свод шатра, небо, сперва просто распростертую бездонную синеву с облаками, которая почему-то тряслась и подпрыгивала, совсем как телега на ухабах, потом эту синеву перечертили прутья клетки. Впрочем, в ней не было особой необходимости. Почти сразу, стоило господину Бриану начать приходить в себя, ему в зубы вливали зелье, после которого он уже не мог отличить явь от видений. Разве что по одному признаку: вставать, ходить, сражаться ему сейчас удавалось только во снах. Наяву же, продырявленное, мучимое лихорадкой и пропитанное дурманом тело не было способно на подвиги.
Он не знал, сколько прошло дней к тому времени, когда вместо отравы ему наконец стали давать только чистую воду и похлебку, и сколько потребовалось еще, чтобы разум прояснился, но в конце концов смог оглядеться.
Телега с клеткой, в которой его везли, оказалась только одной в цепочке из четырех. В следующей удалось разглядеть знакомое бледное пятно, в предыдущей – спину понуро сидящего в такой же клетке Вевара. В боку что-то ныло и жаловалось в ответ на каждый прыжок телеги, но под небрежно сделанной повязкой рука нащупала рубец, с которого уже сняли швы. Одежда превратилась в лохмотья, доспех и оружие исчезли без следа, но Бриану, на удивление, оставили часть мелких вещиц из тех, что которые наемники попросту не сочли ценными или опасными.
Неба больше не было – сверху клетка была прикрыта циновкой, чтобы ее содержимое, хоть и рожденное в этих краях, не запеклось в ней заживо.
Вокруг, насколько хватало глаз, простиралась степь.


Ратеза били до тех пор, пока он не затих, а после перестали обращать внимание. Среди ног и щитов ему было ничего не видно, зато слышно, что бой продолжался довольно долго.
Из четверых, ушедших встречать Бриана, вернулись только трое, причем у одного из них из плеча торчал обломок древка стрелы. Остальные не поленились притащить на себе добычу: самого льера Торна с пробитой бочиной и залитым кровью лицом, и Вевара, которого, должно быть, сочли достойным внимания из-за того, как долго он продержался в бою. Достаточно долго, чтобы теперь оставлять за собой сразу несколько цепочек красных капель. Разглядеть их толком северянин не успел: его снова подхватили и потащили в коридорчик, который быстро превратился в узкую, душную, темную пещеру. Можно было бы поспорить, что хуже – тащить по ней раненого, не способного и не желающего идти самостоятельно, или быть этим раненым, которого беспощадно тянут и проталкивают вперед, но в конце концов впереди забрезжил свет и Ратез оказался на склоне горы. С места, куда его положили, открывался великолепный вид на горы и долины внизу, на змеящееся ущелье и на бескрайнюю степь. А также на несколько мертвых наемников, аккуратно сложенных своими в один ряд с изрубленными телами, в которых с трудом, и в основном по цветам снаряжения, можно было опознать двоих солдат Бриана. Еще двое раненых скучали в предвкушении предстоящего пути по горным дорогам.
Отступление завершали без спешки. Уважаемый господин Накратар отдавал распоряжения командиру, тот лениво кивал головой и отдавал своим людям приказы на хорошо знакомом, но малость подзабытом Ратезом языке жестов. Приказы не имели к словам бывшего нанимателя ни малейшего отношения. Когда спустились с горы, несколько посланных вперед людей уже почти закончили собирать распуганных солдатами коней, которые должны были вывезти отряд подальше от этих мест. Части лошадей не досчитались, часть нагрузили ранеными и пленными, а кое на кого навьючили добычу, прихваченную из Галфала. Но отряд мог позволить себе идти пешком и не слишком спешить. Погони за ними не было.

Никому не пришло в голову надеть Ратезу на голову мешок, чтобы он не видел дорогу до лагеря – то ли наемники полагали, что он все равно не сможет долго глядеть по сторонам, поскольку ехать верхом с дырой в спине, привязанным к седлу – удовольствие весьма сомнительное, то ли просто не собирались возвращаться сюда еще раз. Жестокость Закнара к пленным ограничивалась необходимыми мерами – сделать так, чтобы эти трое не доставляли проблем.
С северянином никто особенно не разговаривал ни о том, что было, ни о будущем. Наемников не интересовало, как он оказался здесь и на какой службе состоит. Кормили, пару раз в день прижимали мордой к земле, чтобы лекарь мог спокойно осмотреть и обработать рану, давали горькие зелья, от которых Ратез чувствовал себя лучше и спал, как убитый, просыпаясь ненадолго и с тяжелой головой. В редкие моменты, когда полог палатки был откинут, или через дырочку в ней, он мог наблюдать обычную жизнь военного лагеря, в котором было, по правде сказать, далеко не двадцать, а никак не меньше сотни бойцов. Почти все они носили на пальце серебряное колечко Гильдии, такое же, как было когда-то у него самого.
Однажды, заснув в палатке, он проснулся уже в телеге, которую неизвестный умелец превратил в клетку. Повозка, накрытая сверху ковриком из соломы, неспешно катилась вниз по горной дороге, за ней шли еще две, нагруженные вещами, а дальше змеей тянулись пары конных. Отряд Закнара покидал лагерь.
В дороге Ратез впервые после боя за Галфал увидел Бриана Торна и Вевара. Их везли в таких же клетках, порознь, видимо, опасаясь, что пленники могут помочь друг другу расстаться с этой постылой жизнью.
Через пару дней они спустились в степь.

________________________________________________________________________

Выбор места встречи, должно быть, оставался за наемниками: это им нужен был ориентир в виде трех каменных столбов. Другая сторона не нуждалась в таких очевидных подсказках, поскольку другая сторона переговоров жила здесь уже не один десяток поколений. Они так и стояли друг против друга, не спешиваясь: Закнар, нарранфийский господин и трое из сопровождения с одной стороны, и общий знакомец Тасай с четырьмя нукерами – с другой, когда Вевара, Бриана и Ратеза сперва связали, затем выволокли из клеток и предъявили степнякам.
- Да, это льер Бриан Торн, - без колебаний подтвердил шен, только взглянув в лицо своего злейшего врага. – Белого мне тоже доводилось видеть, мои люди поймали его у границы с биркой Торнов на груди. Третий…
- Это Вевар Дорхан, - подсказал степняку уважаемый господин. – Потомок древнего и могущественного рода из южных земель Нарранфии. За него дадут хорошую цену. Третий сын, вроде бы, или четвер…
Договорить он не успел. Веревочная петля, умело наброшенная Закнаром, захлестнула шею. Рывок – и господин с криком вывалился из седла прямо в желтую колючую траву.
- А это, - спокойно проговорил Закнар, - господин Накратар, третий судья провинции Фэн, достойный и уважаемый человек, который завел нас в ловушку и думал заплатить нам смертью вместо звонкой монеты. Ну так что, двадцать за четверых?
- Пятнадцать.
- Мне выгоднее будет убить их, чем продавать за бесценок.
Тасай усмехнулся.
- Ты можешь убить их, но этих трупов не хватит, чтобы прокормить сотню конных.
- Двадцать, я сказал. Сотню конных, я в конце концов, могу прокормить, ограбив кого-нибудь здесь, в степи…
- Семнадцать.
- Восемнадцать.
Ударили по рукам.
Один из нукеров спешился и отнес Закнару маленький мешочек. Командир высыпал из него мелкие драгоценные камешки и долго рассматривал каждый из них на просвет. Затем потребовал заменить пять штук на настоящие, снова проверил не фальшивые ли, и наконец, пленных передали охране Тасая.

Шены рассуждали просто: если эти четверо будут жить, то вполне способны идти самостоятельно. Если нет, то нечего с ними и возиться, все равно сдохнут в плену. Потому остаток пути до большого стойбища они проделали пешком, заодно выяснив, что достаточно здоровы, чтобы выдержать этот путь. Хуже всех пришлось судье. Человек, проведший жизнь в просторных и чистых покоях, привыкший решать чужие судьбы оттиском хрустальной печати, символизирующей безукоризненную честность, худо-бедно держался верхом, но переход на веревке за лошадьми дался ему тяжелее, чем даже воинам, едва оправившимся после ранения и долгого вливания дурманящего зелья в горло. У судьи отняли кинжал и украшения, но оставили богатую одежду и обувь, расшитую бусинам. Должно быть, приняли яшму, чароит и агат за стекляшки, потому что не могли представить себе такого расточительства, как пускать их на украшение башмаков.

Большое стойбище начиналось сперва с разрозненных палаток, затем они образовывали некое подобие улиц, и в середине венчалось большим, богато украшенным шатром самого Тасая. Доверенный человек хана мог бы устроить настоящий праздник из того, что привез в стан Бриана Торна, но предпочел проехать к себе, не привлекая внимания больше, чем требуется при возвращении хозяина домой. Пленных же по-простому столкнули в земляную яму, накрытую сверху тяжелой решеткой. Не такую уж глубокую – до этой решетки можно было дотянуться руками. Однако снаружи остались двое стражей, в обязанности которых входило колотить по таким слишком длинным рукам палкой. Сверху им милостиво сбросили бурдюк с водой. Страже, по-видимому, не посчитали нужным сказать, кого это они охраняют, поэтому оба шена глазели вниз с интересом, но большей частью на Ратеза и на судью. Нарранфийских воинов они и так видели достаточно часто.

Ещё когда Бриана закрыли собой наступающие воины, Вевар понял - они проиграли. Слишком много было врагов и слишком мало - их самих. Оставался лишь один способ выжить - показать, что живым он гораздо ценнее, чем мёртвым. Наемники ценят лишь тех, кого можно дорого продать - аристократов или способных воинов. Времени доказывать свою принадлежность к высшим слоям не было, значит, нужно убивать. Пустив на место упавшего льера лучника, стоявшего рядом, Вевар вытащил из-за спины несколько стрел. Первым упал новичок, не следивший за своим щитом - тонкая стрела прошла в щель между двумя ссохшимися деревяшками ему в шею. Шедший рядом с ним воин дернулся в сторону, показав ногу - и в неё тут же прилетела "змея" - покрытый ядом с востока короткий дротик. Третий наемник, услышав предсмертный крик, слишком сильно прижался к своему щиту, о чём наверняка пожалел, когда наконечник из особого металла с севера, пробив дерево, оказался у него в ухе...

Стрелы начинали подходить к концу, а воины, прикрывавшие Вевара, уже начали уставать под тяжестью щитов, когда напавшие на замок наконец подошли к ним вплотную. И вот уже один защитник получил мечом в живот после неожиданного пинка по щиту, заставляя Вевара достать меч и встать на его место, а затем и второй воин оказался прижат к полу копьём. Как именно он умер - Вевар не видел из-за разделившей их толпы врагов, но звук ломающихся костей и разрывающейся кожи заменил слова. Оставшись один на один с наёмниками, Вевар ещё посопротивлялся для виду, но, дав им выбить у себя меч, прикрылся руками, словно обессилевший. Сейчас было необходимо сохранить себя в целости и отделаться лишь царапинами. Когда побои поутихли, он почувствовал, что ему пытаются влить что-то в рот. Решив, что тратить на него яд вряд ли бы кто-то стал, Вевар смирился и выпил отраву, чувствуя, как постепенно теряет сознание.

Когда бесконечный кошмар, вызванный зельем, закончился, и Вевар очнулся, первым, что он увидел, были прутья клетки. Живот слегка побаливал - похоже, его несколько раз ударили с ноги, мстя за убитых товарищей. Оглянувшись, он увидел сначала льера, сидевшего в такой же клетке, а затем и белые волосы Ратеза, привязанного к лошади. Ни следопыта, ни госпожи Хамшир видно вроде не было, впрочем, окрик надзирателя не позволил осмотреться более внимательно. Сделав вид, что он, скорчившись, смиренно ждёт свою судьбу, Вевар незаметно ощупал свои тайники и мысленно улыбнулся. Ни вшитые в низ штанов простенькие отмычки, ни лезвия под подошвой, ни даже пропитанные ядом иголки в небольшом кожаном мешочке, спрятанная под воротником - ничего не нашли его похитители. Они об этом пожалеют. Сильно пожалеют.

Оказавшись в яме, Вевар, дождавшись, когда охранники потеряют к ним интерес, шепотом обратился к Бриану:
- У меня есть несколько лезвий, отмычки, ядовитые иглы и план побега. Возьми одно лезвие и ещё одно передай Ратезу. Спрячьте их куда-нибудь, откуда сможете быстро достать. Когда стемнеет, отравлю эту сволочь, - Вевар слегка кивнул головой в сторону аристократа. - Скажем, что здесь змея. Охраникам придется переводить нас троих в другую яму. Дождавшись нужного момента, убиваем их и по темноте уходим из лагеря, возможно, переодевшись в одежду охранников и ведя Ратеза как пленника.

Ратеза накрыло всего один раз, когда он, пытаясь уберечь раненую спину, получил болезненный удар под ребра. Можно было бы помечтать, каким волшебным мог бы быть исход, будь он сильным и отдохнувшим, а также не раненым. А так случилось только то, что добротные узлы затянулись сильнее и придушили северянина. Лежа на полу, он только и думал о том, что ежели бы ему надо было начать с кем-то войну, то на переговоры можно было бы смело отправлять Бриана. Гаэтец понятия не имел, что за козырь в рукаве у льера, если он позволяет себе вот так разговаривать с чужаками. Злость злостью, но он вроде бы не один год отвоевал, большую часть своей жизни провел в разъездах, решая задачи посложнее, чем сейчас. Чем он насолил своим богам, что те отобрали у него разум в этот день? Самым грустным оказалось то, что козырей-то никаких и нет.
Эта мысль пришла ему в голову отстраненно, когда он увидел двух мертвых людей ле Торна. По крайней мере, в отличие от Бриана, Ратез прекрасно знал, чем он насолил своим богам.

Дальнейшие события прошли мимо разума. Он все помнил какими-то нечеткими образами, которые возвращали его в прошлое. Серебряное кольцо на пальце возвращало его на дорогу на росстани, где он бросил монетку и монетка встала на ребро, ему показалось, что он вернулся к началу. Очередной круг закончен, скоро должен начаться новый, только на этот раз не было монетки, которую можно кинуть. Какая-то часть его сознания говорила ему о том, что с добрый десяток лет назад он мог бы быть товарищем всем этим парням, но прошлое окончено и возврата к нему нет. За последние несколько лет его так часто укоряли, что он говорит о себе как наемник, что он почти забыл эту часть своей жизни.
Помнится, он ехал верхом на коне, связанный и сильно осоловевший, словно выпил много накануне. Здешнее солнце обжигало кожу, а от лихорадки бросало то в жар, то в холод. Он все пытался сосчитать, сколько их, оставшихся в живых здесь, осталось пленниками, сбивался на счете два, а потом его снова давали чего-то пить, и его разум опять уплывал к далеким воспоминаниям, которые не задерживались в голове дольше, чем на несколько ударов сердца.
Трезвость наступила внезапно. Отрезвляющим была холодная стенка ямы, о которую Ратез из Найя умудрился приложиться раненой лопаткой. Так же медленно после укола острой боли возвращались другие ощущения: опаленной солнцем кожи, разрывающейся от боли головы, желания выпить всю воду мира и съесть что-нибудь живое и извивающееся. При мысли о еде северянин тяжело сглотнул и приоткрыл глаза. Первое, что он увидел – это серо-зеленого Бриана, утомленного дорогой не меньше, чем все остальные. Рядом с ним сидел лучник, который подобрал Ратеза в камнях на границе, они о чем-то тихо переговаривались на своем собачьем диалекте, который для неискушенного уха северянина был похож на тявканье маленьких псов. Все это было скучно. В конце концов, не от него же они скрываются?
И только потом северянин соизволил повернуть голову и увидеть того господина, который, помнится, обещал Ратезу все кары земные и неземные тоже. Но больше всего северянину понравилась его верхнее платье. Он прекрасно помнил, что на этом юге ночи холодные, а последняя рубашка осталась еще в Галфале, поэтому бывший наемник подполз, в прямом смысле, к сородичу Бриана поближе и стал расстегивать на нем пуговицы рубашки. А чтобы у господина не возникло особо вопросов, а у самого Ратеза – особых проблем, ничего не объясняя, дал ему по морде. В конце концов, они бы все равно не договорились.

Бриан ничего не понимал. Ни того, куда делись ещё пятеро его бойцов, должных засыпать стрелами выбирающихся из прохода наёмнков. Пара, которая разгоняла лошадей тоже пропала куда-то, так и не выполнив ничего из указанного. Льер тяжело вздохнул. Какой смысл пытаться что-то сделать, если всё равно всё пойдет наперекосяк? Даже не так. Всё пойдет прахом просто потому что он не сможет преодолеть даже первую шеренгу противников. Какой из него воин, если желторотые новички могут его взять в плен и разметать людей при равном числе? Какой из него командир, если простая задумка "сядь там, смотри туда, стреляй как увидишь" не может быть выполнена? Какой смысл в этом всём? Подобравшийся молодой воин с отличной идеей, как поднять на уши весь лагерь, был встречен понимающим кивком, мол, аха, проходили.
- Меня не любят местные боги, Вевар. Если хочешь, можешь начинать. Я же ранен и совершенно не гожусь в бойцы ближайшие пару недель точно. Хочешь сложить дурняком голову? Валяй. Хочешь сложить голову с умом? Следи и слушай. Шены будут говорить с нами, по крайней мере сперва.
Что же до того, что северянин начал раздевать судью, тут Бриан только усмехнулся и ничего делать не стал. Если бы варвар его начал живьём жрать, то тоже и пальцем не пошевелил бы. Наличие судьи в этом деле лишало смысла даже допрос - явно Корона решила насолить роду Торнов, а значит, можно считать себя свободным от любых обязательств перед ней. И ровным счетом ничего это не даёт.

Хвалебная речь роду Шаан, его предкам, потомкам и добрым друзьям затянулась до того, что даже высокие гости, привычные ко всяким церемониям куда больше, чем жители приграничья, начали скучать. Заметив это, Такар, делающий вид, что его старший брат просто уехал по срочным делам, постарался завершить славословия поскорее.
- …да пребудет с нами мудрость прадедов, доброта праматерей, слава отцов и процветание на долгие века! Но, уважаемые и почтенные гости, есть еще те, кто из века в век держит на своих плечах благополучие нашего дома. Наши верные стражи! Посмотрите, даже в праздник они бдительно стоят на посту и не подают вида, что хотели бы, может быть, веселиться со своими семьями. Наши умелые слуги! Разве не их руками сделано все это великолепие? Так пусть в этот светлый день они увидят благодарность рода Шаан! Священного вина всем!

Слуги рядом с Гэлионом заволновались, зашептались. Для него, потомка высокого рода, глоток вина с господского стола мог показаться унизительной и дешевой подачкой, позволяющей недорого купить восторг темных, невежественных людишек, но выстрел был точен и попал в цель: для этих людей широкий жест нового главы рода был знаком настоящей признательности и оказанной чести. Знаком того, что их верность видят и ценят. И когда их позвали подойти к одному из столов и взять себе по грубой пиале, где плескалось на дне немного вина из бочки, радость была искренней и непритворной. Пиалы расхватали в момент, но хватило на всех и Гэлион мог не надеяться на то, что ему попросту не достанется угощения. Так же, как и на то, что одного флакона «Каменной Крови» будет слишком мало на такую большую бочку. Хватило бы и трети. У другого стола охрана, которой было позволено ненадолго оставить свои посты, изображала горячую благодарность. В сравнении с искренним восторгом черни, выглядело это не особенно убедительно, но достаточно для соблюдения приличий.
- Так выпьем же за то, чтобы все это сбылось и славный род Шаан продолжился в веках славы и процветания! – провозгласил Такар, и первым залпом осушил свой кубок, выдавая богатый опыт и определенную слабость в деле винопития. За ним последовали родичи, гости и друзья, облагодетельствованные стражи, которым совершенно не нравилась идея снять охрану ради глупого ритуала, и все новые товарищи Гэлиона.
Ведь тот, кто не желает выпить за благополучие и процветание, определенно желает, чтобы его сочти врагом и предателем.

Подобный поворот судьбы стал настоящим ударом для Гэлиона. В одно мгновения он почувствовал себя стоящим на краю пропасти. Хотелось громко вскрикнуть, выбежать из зала. Они же всё равно все подохнут, разве вылакали это вино! Никто в конечном счете не будет знать о Гэлионе и его участии во всём этом. Что за идиоты эти Шааны?! Как можно угощать вином прислугу?! Мысли калейдоскопом крутились в голове, захваченные водоворотом паники. Что делать? Куда бежать? Было ли в той проклятой иве противоядие? Безумное желание жить обуяло Гэлиона. Его разум оказался скован.
В отчаянном порыве, словно в кубке была живая вода, он вздёрнул его, поднял следом голову, приложил к губам и...постарался сделать вид, что безудержно пьёт, в своей ярой жажде роняя чудотворные капли на подбородок и дальше на грудь. Так, лихорадочно глотая одну лишь слюну, Гэлион "пил", изо всех сил стараясь аккуратно пролить всё вино на себя, чтобы ни одна капля не попала внутрь.

Слова льера вызвали у Вевара лишь улыбку.
- Говорить с нами? Похоже, Бриан, что у нас разные представления о шенах. Сейчас мы - товар, причём не самого лучшего качества. Меня попытаются продать моей же семье, а когда поймут, что я ей нужен не больше, чем кобыле пятая нога, меня либо сошлют на какие-нибудь шахты, если будет покупатель, а то и просто убьют, если им будет невыгодно меня лечить.
Откинувшись на стену и понаблюдав за северянином, который, видимо, жил в каком-то своем мире со своими ценностями, он продолжил разговор.
- С тобой же всё ещё проще. Если ты нужен Короне - они купят твою жизнь. Если нет - твою смерть. Шены, кстати, могут просто выставить тебя на продажу, и работать в шахте ты будешь рядом со мной. Устроит тебя такое окончание жизни?
Пока льер думал над ответом, бывший наёмник на торговом обратился к охранникам:
- А здесь змеи есть? А то я этого - Вевар кивнул головой на Бриана - спрашивал, а он не знает. Просто тут что-то в грязи шумит, а из-за темноты не видно.

Уважаемый господин судья, получив по морде, все равно понял Ратеза неправильно. Он все еще жил в богатом и благополучном мире, где никому бы и в голову не пришло раздеть другого, чтобы согреться самому. Полуоглушенный ударом, он яростно, но бестолково отбивался и орал, словно его режут. Только пуговицы летели в разные стороны.
Когда же северянин снял все, что хотел забрать себе, судья отодвинулся от них всех, насколько это было возможно в яме с поперечиной шагов в пять, не более, скорчился и затих. Впервые попавший в такую переделку, он не мог поверить, что все это происходит в действительности, или же просто счел, что конец все равно близок и дергаться смысла нет. Ему еще только предстояло узнать, что человек – живучее существо, и вполне способен годами, десятилетиями терпеть лишения, даже если считает, что лучше было бы сдохнуть.
Одежда из шелка, с подкладкой, расшитая желто-зелеными узорами и выглядящая так, словно за одну вещь можно купить половину этого степного стойбища, увы, была безнадежно изуродована, пока ее прежний владелец валялся в траве и временами волочился за лошадью на веревке. Однако, пятна грязи и оборванное шитье не делали ее менее ноской.
Наряд пришелся Ратезу впору. По длине. Свободная нижняя рубаха налезла, хотя и трещала по швам при каждом движении. Но натянуть на свои плечи странную верхнюю одежду, плотную, строгого покроя, которая сидела на человеке жестко и застегивалась на животе маленькими пуговичками, северянин не смог бы при всем желании, так же, как и расшитые бусинами башмаки – на ноги.


Вевару пришлось подождать, пока единственный, кто здесь, по-видимому, понимает торговый, переведет вопрос остальным, затем последовал взрыв веселья. Оба нарранфийца понимали язык степняков достаточно, чтобы, к примеру, допросить пойманного лазутчика, но наверху стоял развеселый галдеж, перемежаемый хохотом и криками. Потом все стихло.
Через четверть стражи сверху послышались шаги, и на фоне вечернего неба нарисовались три силуэта. Один из троих, отмеченный желтой повязкой на шапке, присел на корточки, просунул в решетку факел, освещая яму, и одарил пленников широкой дружелюбной улыбкой.
- Кто сказать змея? – деловито осведомился он на торговом, переводя взгляд с одного на другого. – Где змея? Большой? И узор такой красивый? – надзиратель прочертил в воздухе длинный зигзаг с мелкой рябью.

- Товар, который предпочли тихо купить, хотя на эти деньги могли бы кормить полсотни своих людей до осени. -возразил Бриан. Метания молодого человека были понятны, но, похоже, он в самом деле не понимает, к чему Бриан вёл. - При том, Вевар, что у них тут голод, вынуждающий стариков им же самим резать, равно как и детей. Как думаешь, есть смысл перепродавать нас? Сомнительно. Скорее всего, не хан Тасай, а кто-то за его спиной, из тех кто поумней, попробует завести разговор. Наша смерть, Вевар, не сделает голодные рты сытыми. Не напоит и не спасёт больных. А вот выгодный договор может.
Когда солдат склонился над решёткой, Бриан не изменил положения тела, хоть и постарался начать дышать глубже и сильней. Мало ли, куда сейчас придётся оттаскивать избитого Вевара...
-Шевеление вон там было, где толстяк лежит. Он давно не двигается. - подыграл Бриан молодому вояке, не мешая совершать ошибки. Сам же был такой, пока не обожжешься, не подуешь, аха.

Дождавшись, когда наверху стих смех и говор, подтверждая, что бОльшая часть охраны ушла, Вевар вновь на наррафинском обратился к Бриану:
- Хорошо, если хочешь надеяться на переговоры - не буду тебе мешать. Но иметь при себе оружие не будет лишним, - с этими словами Вевар по-дружески похлопал Бриана на ноге, чтобы никто не заметил, как лезвие от ножа оказалось в руке льера. - Хотя рисковать собой действительно незачем, тут ты прав.

Глянув наверх - не вернулись ли шены - Вевар, не вставая в полный рост, подошёл к зажавшемуся в углу аристократу.
- Из нас четверых ты, скорее всего, умрешь первым, если так и будешь безмолвно принимать свою судьбу. Я же предлагаю тебе шанс выжить.
Вевар протянул судье иглу с ядом, способным убить за несколько ударов сердца.
- Всё, что ты должен сделать - не шевелиться и незаметно уколоть шена, если он подойдет к тебе. Колоться самому не советую, как и нападать на нас.
Дождавшись, когда в глазах аристократа появится понимание, наёмник вернулся на свое место рядом с льером, где и дождался возвращения стражи. Сейчас он уже ни на что не мог повлиять, так что оставалось лишь наблюдать и выжидать момента.

Льер глазам своим поверить не мог. Стоило ему отвлечься на появившийся в руке крайне и исключительно полезный предмет, как молодой воин сделал то, чего делать ни в коем случае нельзя - запуганному и обиженному одновременно, дал оружие в руки. Дальше медлить было просто преступно - любое движение и судья, который, собственно, привел наёмников из-за которых сам Вевар тут и оказался, с перепугу ткнёт не Вевара, так Ратеза или Бриана или вообще себя. Это всё равно, что дать слепому вместо трости обоюдоострый меч. И самому пользы нет и опасность для любого рядом. Поэтому пришлось скрипнуть зубами, когда потревоженная рана напомнила о себе и, чуть подавшись вперёд со всей силы вписать подошву сапога в голову судьи. Молясь при этом, всем Стражам одновременно, пересчитав за удар сердца все три тысячи их имён, чтобы игла ни в кого не успела воткнуться. На борьбу же с пусть и судьёй, но судьёй не раненным, у Бриана просто не было сил.

Натянув на себя рубашку с чужого плеча, северянин утолил внутренний зуд, который требовал появляться на людях одетым и в обуви, по крайней мере если ты все еще хочешь носить имя своего отца. Ратез из Найя уже пять лет был подданным другой страны с другими обычаями, но это правило, вложенное в голову с детства, не давало ему покоя. Впрочем, другим страшным проступком было появиться на людях босяком. Северянин поджал под себя босые ноги, сев чуть в стороне от возни своих южных «друзей». Они говорили между собой на родном языке, соответственно, желали, чтобы он не слышал разговора. Поэтому не было смысла обращать внимание на то, что они собираются говорить.
Вместо этого северянин рукой расчистил пол, совсем небольшой квадрат размером ладонь на ладонь, и начал что-то скрупулезно вычерчивать.
Он обладал хорошей памятью, к великой радости своих прошлых хозяев, а потому запомнить дорогу ему не составляло особого труда. И все же, чтобы воспроизвести ее с точностью требовалось достаточное сосредоточение.
Для начала он отметил на юго-востоке точку, которая, видимо, должна была обозначать Галфал, Ратез нарисовал выход из тоннеля, горы, ущелье, ведущее в степь, и относительно него – тропу, по которой их везли. Кружочком отметил лагерь, в котором их держали, и плутающий путь среди гор, и достаточно извилистую дорогу посреди бескрайнего пространства. Какое-то время он смотрел на эту примитивную схему, не отводя взгляда, потом безжалостно стер творение своих рук с пола. К тому моменту, когда он стирал последнюю картинку, весь путь назад лежал у него в голове с точностью до просчитанных шагов.

За удар сердца до того, как в лицо судьи впечатался сапог Бриана ле Торна, в потухших глазах чиновника успело отразиться счастье отчаявшегося, которому прямо в руки свалилась мечта. Или даже то, о чем он и мечтать не смел. Он, конечно же, не собирался тратить мгновенную смерть ни на шенов, ни на своих товарищей по сидению в яме, нет. Может быть, не безболезненное, но быстрое избавление от всех проблем было у него в руках. Но судья замешкался на один только миг, собираясь с духом воткнуть этот подарок себе в грудь или в шею, чтобы наверняка… и опоздал.
От неуклюжего, но сильного пинка судья сперва впечатался в стену, затем с воем схватился за голову, заваливаясь на бок. Игла вылетела из его рук и безвредно упала на земляной пол.

После того, как Бриан сказал, что змея укусила судью, наверху возникла секундная заминка, потом в яму просунули второй факел, чтобы получше разглядеть укушенного. Половина лица судьи к тому времени превратилась в сплошной багровый отек, ухо – в бесформенную лепешку. Поскольку другим ухом судья лежал на земле, сказать, слышит ли он что-то, было затруднительно.
- Ай! – старший удивленно прищелкнул языком, и одарил Бриана с Веваром насмешливым взглядом. – Первый раз вижу, чтоб змея человек копытом лягай! Может это был лошадь? Нет? Ну ладно. Раз один змея у вас есть, вот еще три, по один на каждый – и до завтра можно не кормить!
И с веселым беззаботным смехом человека, придумавшего отличную шутку, он свободной рукой вытряхнул над решеткой шевелящийся мешок.
Две змеи длиной немного более локтя проскользнули между прутьями и с яростным шипением шлепнулись вниз, на середину ямы. Третья зацепилась, но ее поддели, и она тоже полетела следом. В свете факелов мелькнула серо-коричневая чешуя с темной зигзагообразной полоской вдоль спины.

Трюк Гэлиона удался. Над ним посмеялись немного - человек даже вина выпить не может, не пролив! – но предлагать второй шанс никто, конечно же, не стал. Праздник шел своим чередом еще добрую четверть стражи.
Первым сдался один из самых старых, незаслуженнно оттесненных от дел рода молодыми и наглыми потомками, дедов семейства. Не было ни пены изо рта, ни крови, ни ужасающей агонии - просто дедушка, степенно рассказывавший что-то стайке облепивших его правнуков, вздрогнул и замер, свесив голову набок. Гэлион был неподалеку в это время – подбирал осколки перевернутого на пол блюда, и видел, как белки помутневших глаз старика стали красными. Точь-в-точь как у Гефея Торна, каким добрую дюжину лет назад нашел его старший сын.
Не успели еще Шааны понять, что произошло, как смерть сорвалась с цепи и пошла собирать свою жатву. Там и здесь мужчины, старики, юноши – все, кто выпил отравленного вина, один за другим отправлялись на преждевременную встречу с пращурами. Они уже понимали, что будет, они знали, что счет оставшейся жизни идет на удары сердца, но ничего, ничего не могли сделать. Кто-то пытался избавиться от яда, кто-то молил Богов о спасении, кто-то взял нож и вспорол себе горло, не в силах выносить пытку ожиданием. Выли и кричали, метались женщины, требуя неясно у кого что-нибудь сделать, ревели перепуганные дети. Посреди безумия и смерти на почетном возвышении спокойно восседали столичные гости, которые выпили вина одними из первых, но до сих пор никто из них не умер. Сын владыки взирал на происходящее с тоской и отвращением, его свита скучала. «Скорей бы все закончилось» - вот что было написано у них на лицах. Откуда-то появился Наир Шаан. Он не был сейчас похож на мстителя, ищущего справедливости за все обиды и лишения. На лице человека, которому предстояло стать самым молодым главой рода за всю историю, было написано жестокое, торжествующее веселье испорченного мальчишки, подсыпавшего мелких камней в суп своей семье, чтобы отец, мать, братья и сестры остались либо без зубов, либо голодными. Ни тени раскаяния, ни тени сожаления, только беспредельное счастье. Шалость удалась.

Тем временем очередь дошла и до жертв широкого жеста: один за другим падали стражи и слуги. Смешливый молодой парень, который выпил свой глоток господской щедрости одновременно с Гэлионом, упал, как подрубленное деревце, устремив в небо жуткий от крови, но по-прежнему чистый, недоумевающий взгляд.

На картах, которые Байма многажды видела у своего господина и давно уже научилась читать, владения Гантов были отделены от надела Торн горной грядой – собственно, они располагались по разные стороны хребта. И через этот хребет, конечно, были и тропы, и перевалы, вот только госпожа Хамшир не знала, где они и как их преодолеть, спустившись на ту сторону живой. Зато она, дочь горной Аленны, хорошо знала, что если на вершинах гор даже летом серебрятся снежные шапки, то ошибок такие горы не прощают никому и никогда. От земли Шаанов Гант был отделен еще парочкой небольших наделов, льеры которых вынуждены были все время выкручиваться между двумя могущественными соседями.
- Я знаю, где этот дом, - подала голос Эрке, когда Бриан ушел, не оставив даже одного солдата в охрану госпожи. – Там раньше хранили… Запрет. Запрещенное. – Она мучительно пыталась вспомнить слово. – Контрабанда. Я украла у сторожа сыр и хлеб. Теперь там, наверное, все вынесли.
Однако, куда бы ни пошли дочь правителя Аленны и дочь степного хана, путь их был недолгим. Еще с горы они видели, как к Галфалу движется войско, однозначно не затем, чтобы оказать Бриану Торну помощь и поддержку. На войне в Данниаре госпожа Хамшир видела, что как бы ни двигалась армия, на почтительном расстоянии вокруг основного скопления солдат всегда идут небольшие отряды разведки, поэтому, когда на лесной тропе, ведущей в сторону гор и Ганта, за спинами женщин вдруг послышался топот, но не людской и не конский, а затем что-то сбило Хамшир с ног, придавило к земле и обдало смрадом, она могла, по крайней мере, догадываться, с кем имеет честь познакомиться. Над ухом послышался громкий басовитый лай, снова шаги, затем тяжесть исчезла.
Госпожу взяли под локти и аккуратно подняли на ноги. Перед ней стояли трое солдат в одинаковом желто-зеленом снаряжении. Все трое – с севера. Светлая кожа, серые глаза, русые волосы и короткие бороды виднеются из-под шлема. Один держал за локоть ее саму, другой держал на руках Эрке, которая пыталась убежать, но попросту выбилась из сил. Третий нежно чесал за ухом огромного пса. Долговязое, нескладное животное на длинных лапах, с вытянутой бородатой мордой и кудлатой серой шерстью выглядело то ли старым, то ли грязным, но, по-видимому, на деле находилось в самом расцвете сил. Пес смотрел на Хамшир добрыми лучистыми глазами, светло-карими, как у Ратеза, и принюхивался, вывалив розовый язык. Для него «Повали тетку – получи кусочек» было не более чем отличной игрой. Хамшир слышала прежде о таких собаках, когда эркаратец Эйвинд еще в поместье Инграна рассказывал им о своей родине. Эркаратские волкодавы одинаково хорошо пасли и овец, и людей, не видя между ними особой разницы. Однако, солдаты определенно не были подданными Бьярте, их родина располагалась даже южнее Аленны или Таррегской империи.
- Госпожа Нэйдже Торн? – вежливо осведомился тот, кого собака считала своим хозяином, на торговом языке. – А это, полагаю, Тэлия Торн? Прошу прощения за столь непочтительное обращение, но вам придется последовать за нами. В конце концов, леса и горы небезопасны для благородных дам.