Игрушки для Арии, Дуэль №44 Ирбис vs Тьма vs Веселая

Цитадель

Мизан смотрит во мрак межпространства. Напрягает воображение, пытаясь разглядеть слабое мерцание. Мысли Мизана тянутся туда, где энергии слабеют. Он желает взглянуть на обочины миров. Теперь миры сияют, подобно звёздам. Он достаточно близко, чтобы взвесить их. Ближе не нужно. Все они незначительны. Все бесполезны. Все исчезнут — не потому что опасны, а потому что случайны.

Мелкие очаги жизни, ютящиеся на окраинах, вытолкнутые из небытия остаточными энергиями, готовыми, совершив последний акт рождения, окончательно угаснуть. Без цели и причины они существуют, а могли бы и не существовать. Беспечно слабые, лёгкие... Мизан не взвешивает их поодиночке. Взвешивает тысячами, приказывая уступить место новым.

Ария молчит за спиной Мизана. Он флегматично закрывает глаза, сжимает кулак, готовясь очистить окраины. Серебристое мерцание усиливается.

— Брат! — вскрикивает Ария. Она топает ногой, и гул тонким эхом перебегает по алмазным коридорам, возвращаясь в конференц-зал, отдаляясь снова, пока совсем не стихает. — Оглянись, мы здесь одни. За круглым столом лишь два стула, — она большими шагами направляется к пустому стулу и садится напротив брата. — Больше нет споров о судьбах, ты решил их все, убив наших советников. Остались только ты и я.

— Твой стул обычно пуст, — иронизирует Мизан. — От тебя нет толку.

Ария окидывает беглым взором прозрачный купол конференц-зала.

— Я с детства не любила это место. Здесь всегда холодно. — Ария резко встаёт и серебряный стул опрокидывается. Пронзительный звон заставляет Мизана поморщиться.

— Ты просишь об услуге, сестра моя...

— Миры мои по праву! И право это не меньше твоего!

— Твои? — Мизан смеётся. Бледные щеки Арии окрашивает розовый румянец. — Не те ли миры, что ты сотворила? — Он заливается громким хохотом.

Эхо гремит и переотражается причудливыми резонансами.

Мизан небрежно обращается к сестре:

— Я сохраню сегодня любые три мира для эксперимента, но они в итоге погибнут сами.

— Тогда ты выиграешь спор и получишь награду, — Ария не скрывает презрения.

— Выбирай... — Мизан разводит ладони, пролистывая миры.

Ария смотрит. Они молниеносно пролетают, она выбирает три.

Мизан нарочито сдерживает смех:

— Слабые миры всегда гибнут сами. Как погибли все те миры, что ты создала. Теперь ты не способна и на жалкие потуги творения, только наблюдать за гибелью.

Мизан сжимает кулаки – и мерцание на обочинах вселенной на миг вспыхивает ярче... и гаснет. Энергии слабых миров высвобождаются, устремляясь к центру, в цитадель. Брат и сестра ощущают покалывание в кончиках пальцев, знаменующие новые начала. Лишь три слабых импульса по-прежнему долетают с окраин.

Проходят тысячелетия.

Сделка

Мизан довольно расхаживает по алмазному полу конференц-зала. Потирает руки:

— Миры, которые ты попросила сохранить, сестра моя, — он ухмыляется, — мертвы! Они были ничтожны и сами пришли к своей гибели. Ты проиграла спор, и я хочу видеть, как ты забавляешься со своей нимфой. Ты — глупая сестра моя, не способная разглядеть пустоту времени под кружевами событий. Ты полностью соответствуешь своему имени. Ты — ничто. Всё, что в тебе есть интересного — твоя похоть. И если бы я только тебя взвесил...

— Замолчи! Просто отдай мне их останки, тогда я покажу тебе то, что ты хочешь.

— Зачем? Ты будешь играть с ними? Тебе по вкусу все они, или ты выберешь одну из них? Крылатую, Воительницу, или Учёную? Дай угадаю...

— Прекрати! Где они? Покажи их.

Ария теряет терпение. Он знает это, хотя она скрытна и непроницаема в этот момент. Её взгляд надменен и неподвижен, а слова слетают с застывших губ.

Он подходит к сестре, и его холодные глаза загораются. Он берёт её за руку и гладит нежное запястье. Ария вздрагивает — запястье выскальзывает из его руки. Ария презрительно смотрит в оранжевые глаза Мизана. Взгляд его теперь полон ненависти.

— Этого не было в сделке, — отчеканивает Мизан.

— Сегодня я позволю тебе смотреть, — Мизан облизывает губы. Ария понижает голос и басовый тембр заставляет Мизана нервничать, — после того, как получу их. Сегодня у меня будут две нимфы, в честь победившего меня бессердечного брата. И мы будем любить друг друга до тех пор, пока у тебя силы не иссякнут смотреть.

— Ты получишь свои игрушки, Ария.

Мизан снова притрагивается к её кисти, скользит быстрым движением до локтя, поднимаясь выше к плечу, и небрежно роняет руку, невзначай касаясь груди. Он уходит, прежде чем Ария успевает ответить. Её бледные щёки вспыхивают, глаза наливаются гневом.

Спальня

Она знает, что Мизан совсем рядом, чувствует его влажный липкий запах.

Он не моргает, его тело дрожит мелкой дрожью, он почти задыхается от ожидания, отделённый лишь тонкой прозрачной шёлковой занавеской от её спальни.

Тело Арии подобно горному хрусталю. Изгибы скользят и меняют форму в игривых отблесках тусклых ламп.

Он вожделеет к сестре с детства. И сейчас чувствует себя тысячелетним юношей, подглядывающим за ней.

Ноги девушек сплетаются. Занавеска слегка колышется от жаркого дыхания.

Ария с приоткрытым ртом приближается к коричневато-сизому соску смуглой нимфы, которую сжимает в своих объятиях. Губы обхватывают центр груди — Мизан неотрывно смотрит на подвижный язык сестры.

Вторая нимфа — белая, как молоко, с изящным телом и сочной розоватой грудью, прижимается к Арии сзади, кладёт руку на округлое хрустальное бедро и нежно скользит по нему. Она облизывает свои губы и трётся об Арию грудью, изгибаясь подобно ритмичной морской волне, так, словно в её теле нет ни единой твёрдой кости. Ария тянется рукой к себе за спину, ловит полную грудь ладонью и сжимает её.

Мизан развязывает тёмно-синий пояс. Полы серебристого шелкового халата разбегаются, нежно лаская мускулистые бёдра. Он проводит рукой по своему напряженному животу, сжимает свою шею, как хотел бы сжать плоть, засовывает палец себе в рот и сосёт его, подобно тому, как Ария ласкает сосок нимфы.

Вершащий судьбы слишком безразличен, слишком занят собственным удовлетворением и собственными удовольствиями, чтобы думать о мирах всерьёз.

Возможны вариации, возможны шансы, но не будет ни того, ни другого.

При сотнях повторений и тысячах изменений, внесенных в них, миры могли бы жить, возможно, даже могли бы быть счастливы. Их обреченность равна их бесполезности, бесполезности для того, кому безразлично всё, кому безразличны все, кроме него самого.

Игрушки

«Ты слишком праздна, сестра моя, тебе слишком скучно. Возьми эти миры, ведь ты бесполезна столь же, сколь и они», — отдаются холодным тихим эхом слова Мизана в голове Арии.
Чинить сломанные игрушки, те, что её ненавистный брат выбросил бы ещё до того, как они сломались — вот её развлечение и её цель. Богиня, не создавшая ни одного весомого мира, возьмёт лёгкий и придаст ему вес.

В руках у Арии три алмазные колбы с кисельной жижей, а в колбах три властительницы трёх мертвых миров.

Игрушка первая: Мир любви

Имя одной из них Ирбис. Крылатый народ шёл за ней и погиб. Неоновый мир водопадов и скал сгорел дотла, осталась лишь она, сохранённая Арией для экспериментов.


Обугленные останки безобразно плавают в кисельной жиже. Уцелевшая кисть ещё сжимает золотую дугу, бывшую некогда изящной тиарой.

— Ирбис, — губы Арии изгибаются в надменной усмешке. — Расскажи мне, как погиб твой мир.

Она касается ладонью стенки резервуара. Останки откликаются на зов. Ария смотрит в томные глаза Ирбис — та не замечает её. Взгляд Ирбис проходит сквозь Арию.

В белом пеплуме и с золотой тиарой в волосах, лиричная и прекрасная Ирбис(1) гладит свои волосы. Они струятся по груди подобно вереску, скользят между её пальцев. Ей приятно касаться своих волос. Её пальцы изящны и крепки.

Ирбис поднимает копьё и вонзает его в горло зверя — зверь рычит, хрипит, из глотки хлещет кровь. Ирбис глядит на зверя, глядит прямо в мёртвые глаза — теперь в её мире не осталось никого, кто дышал бы злобой. Её сердце переполняет приятное тепло, тепло растекается по её телу, течёт по её миру. Ирбис берёт за руку своего возлюбленного. Мир готов погибнуть, начало гибели уже заложено в их сердцах. Сердца их слишком горячи. Чувства их слишком жарки. Мысли слишком знойны.

Руки крепко сцепляются. Крылья отчаянно бьются о воздух. Их полёт переходит в танец. Танец сплетает руки в объятиях. Они целуются – и их сердца взрываются, разрывая планету на миллиарды горящих осколков.

Ария смотрит насмешливо и холодно. Она не испытывает любви. Ей знакомы лишь непрерывно сменяющие друг друга жажда и наслаждение.

Ария пробует творить после долгих тысячелетий бездействия. Она знает — любовь снова погубит этот мир, если останется в нём. Ария испытывает себя. Она протягивает руку, и волны энергий изгибаются.

Сердце Ирбис постепенно остывает, остывает и её мир. Теперь Ирбис и её «возлюбленный» смотрят друг на друга и ощущают на себе груз долга, долга за своих подданных. Теперь долг поведёт их, будет направлять, пока не приведёт их мир к гибели.

«Вспоминая о той, что когда-то, что когда-то крылатой была — она давно умерла»(2), — напевает перед гибелью Ирбис.

Ария ещё не раз внесёт изменения, не раз направит свою энергию на творчество, не раз прогнёт этот мир, чтобы он мог погибнуть вновь.

Ночью на сатиновой подушке в своих апартаментах Ария роняет серебристую слезу, которая не касалась её щеки множество веков.

Игрушка вторая: Мир войны

Огненная предводительница рыжего племени с горячим телом и горячим сердцем – Весёлая уныло покоится в кисельной жиже. В изодранном оранжевом скафандре, ей замёрзшая кровь заменяет красную помаду на губах(1). Рваная ткань обнажает кое-где упругий живот и кожаное белье.

Ария внимательно рассматривает её – она испытывает влечение к Весёлой.

Чёрное бельё растрескалось, и видно, что оно подшито алым шёлком. На шее – алая лента, которую очень давно повязал тот, кому она обещала вернуться. И вернулась бы, если бы он был жив.

Ария подходит ближе. Через прозрачный алмаз видит длинные рыжие пряди волос, превратившиеся в сосульки.

— Весёлая, — шепчет Ария низким голосом.

Та пробуждается — ледяная секунду назад, теперь подвижная, динамичная. Глаза Весёлой блестят. Она смотрит смело и прямо на Богиню с насмешливым лицом, самоуверенной улыбкой. Ария смущается, стыдится своего смущения и холодно приказывает Весёлой:

— Покажи мне, как погиб твой мир, дева-воительница!

Мир Весёлой гармоничен и мрачен. Он велик и раздроблен. Войны идут здесь так долго, что никто не помнит их начала. Огненные реки рассекают чёрные горы. Горы угрюмы и угловаты, а реки бурны, как сердце Весёлой. Лимонно-жёлтое небо пересыпано оранжевыми облаками.

Крошечные государства сражаются друг с другом. Ведутся мелкие войны, королевства спорят полушутя. Рыжее племя идёт за Весёлой и побеждает в войне за войной. Она игриво улыбается, любимый кинжал всегда на её бедре, она пускает его в ход не задумываясь, не медля, рука её не дрожит. На рукояти сверкает рубин, а с острия капает кровь.

Война становится традицией. Теперь на её бёдрах два кинжала — не дрожит и вторая рука.

Последняя битва. Мёртвое поле пропитано кровью. В воздухе висит сладковато-миндальный смрад. «Мы дышим большими глотками»(3), — напевает воительница и её голос уверен и звонок, как гул хрусталя. Достаёт из-за кожаного пояса два кинжала, ловким движением вонзает один в сердце врага, другой — в сердце друга, затем ещё в кого-то, кого она не знает, или знает, но не помнит. Весёлая мощным толчком сбивает чьё-то тело с ног. «Мы сломанные игрушки в руках великана»(3), — слышится хруст костей и стон.

Сердце Весёлой стынет.

Огненные реки смешиваются с кровью. Кровь шипит и выгорает, но её слишком много. Кровяные потоки леденеют — мир начинает замерзать.

Ария управляет энергиями, лишая войны мир Весёлой.

В объятиях крепкого воина, повязавшего на её шею алую ленту, Весёлая забывает обо всём.

Рыжее племя непрестанно увеличивается числом, и ещё размножится, пока этот мир не погибнет от перенаселения, а после от скуки, вновь и вновь.

Ария грустнее прежнего.

Ей нужно много нимфеток, смуглых и бледных, чтобы забыться.

Игрушка третья: Мир науки

Алмазная колба с Тьмой не содержит ничего, кроме газа. Ария чувствует Тьму, прикасаясь к резервуару, но видит лишь волнение газа внутри.

— Тьма! — призывает Ария властно и громко.

Едва различима в облаке ядовитых осадков, глядящая на мир сквозь потрескавшееся стекло противогаза, Тьма(1) начинает проявляться.

— Я хочу видеть, как погиб твой мир!

Напевая строку: «Я отсидела свой срок в интернете»(4), Тьма мысленно отдаёт команду дюжине машин. Те нажимают последовательность кнопок, смешивая жидкости из пятидесяти двух с половиной колб. Сверхпрочная ёмкость наполняется зеленоватой жидкостью. Жидкость шипит, разъедая сосуд, обращаясь в газ. Газ вываливается наружу. Его тончайшая структура позволяет ему проникнуть повсюду, изменяя всё.

Гибнет биоматерия, камень мягчает, металл растекается. Машины, живые существа сливаются в единую безобразную массу, в конце концов обращаясь в тот самый газ.

Тьма — таков её мир, каково её имя. Сумеречная тайна нестатичности и прогресса, готовящаяся кануть в лету, отравленная кислотой. Тьма неуловима и скрытна, ответственна и невинна. Она — мозг своего мира, и теперь трансформирует его из жизни в нежизнь.

Ария протягивает руку, призывая газовое облако. Богиня могла бы отнять науку, погубившую мир. Но, вместо этого, направляет волны энергий прямо в сознание Тьмы, чтобы извлечь из него желание разрушать.

Тьма на мгновение обретает форму. Графитовый кокошник подрагивает и разваливается, а стекла противогаза вываливаются с громким хрустом.

Тьма забыла свой первоначальный облик и не узнала бы своего отражения в зеркале. Она проживает эпохи в обратном порядке, пытаясь отыскать себя, становясь то чудовищным зверем, похожим на одичавшую домашнюю кошку с длинной шерстью и бешеными жёлтыми глазами, то механизмом.

Ария спрашивает, какова её суть на самом деле, но Тьма не помнит.

Теперь Тьма — высокая брюнетка. Длинные пряди волос изгибаются и разветвляются, подобно деревьям, дрожат и разрастаются по белым хрупким плечам. Тьма оборачивается. Ария присматривается — жёлтые кошачьи глаза уже ей знакомы. Они смотрят на Арию с точеного женского лица. Тонкие руки, длинные кисти, изящные стопы. Сердце Арии отчаянно бьётся — Тьма необыкновенно хороша. Проходит секунда другая, и женщина обращается птицей. Лёгкие перья скользят по воздуху, и птица тает вдалеке. Такова ли Тьма на самом деле, или это лишь один из её образов?

Арии сладко и горько.

Горько, что мир Тьмы никак не обретёт форму. Но так необычайно сладко от того, что он не гибнет. Он трансформируется и меняется, только теперь он более естественен, гибок и природен. Формы становятся органичнее, привычнее, линии изящнее, звуки мелодичнее. Вместо индустриальных труб, прорастают деревья — причудливые, нестатичные, живые. Вместо запаха химических газов в воздухе слышится аромат цветов. Цветов нигде не видно, но аромат густой, травянисто-свежий. Тьма появляется и исчезает, как прежде, принимая образы машин, животных, птиц, людей.

Зеркало

Ария смотрит на себя в зеркало и улыбается. Белые гладкие волосы отливают серебром. Она слегка касается их длинными, хрустальными пальцами — серебро искрится и переливается всеми цветами радуги. Богиня, рождённая творить, воплощающая всё, вмещающая Вселенную. Богиня, разучившаяся творить. Богиня с погасшим сиянием, обратившая энергию в похоть, обратившая себя в ничто, теперь выуживает нити мироздания из небытия, выуживает из себя самой, и нити извлекаются и сплетаются.

Пролетают эпохи, но мир Тьмы, всё такой же изменчивый и непостоянный, продолжает существовать.

А значит — Ария ещё не раз вернётся к останкам двух сломанных игрушек и попробует воссоздать их вновь.


1. Из заметок Ingevar'а
2. Мельница — Дракон
3. Пикник — В руках великана
4. IC3PEAK — Смерти Больше Нет

Я прочитал рассказ «Игрушки для Арии».
Моё мнение субъективно и ошибочно.

Соответствие жанру: постапокалипсис – есть, экстремальные температуры – присутствуют в наличии. Жанру соответствует.
Соответствие теме от Junto: всё взвешено, но не всё оказалось лёгким. Тут есть некая моя личная субъективная ошибка восприятия темы. Если брать беспристрастно, то история целиком и полностью соответствует теме.
Но лично я воспринял тему от Junto – как некий пессимистический настрой на плачевный финал при любых вводных. Проще говоря, как я понял тему: всё должно было закончиться плохо при любых раскладах и независимо от поступков персонажей. Хотя, это моё понимание.
Повторюсь. Рассказ теме соответствует.
Соответствие дополнительному условию: В тексте на каждые полные семь тысяч знаков с пробелами должно быть хотя бы одно убивство. Беря во внимание постоянное упоминание уничтожения целых миров, с логичным геноцидом всего живого, то рассказ выполняет дополнительное условие.

Написано ладно. Читается легко.
Сюжет: сотворение и разрушение миров сквозь призму межличностных отношений двух чужих-родных существ. Что будут делать постаревшие дети, лишенные материнской любви? Соперничать? Ненавидеть? Желать? Пытаться что-то доказать?

Главные герои: Ария и Мизан – два второстепенных персонажа, которые отвлекают внимание от главного действующего лица, что скрывается во тьме и не только двигает сюжет, но и раскрывает основную идею. Об этом скажу в конце.


Пара субъективных моментов:

«Мизан смотрит во мрак межпространства. Он достаточно близко, чтобы взвесить их.»

– О, автор обратился к кораническому аяту и пророку Шуабу? Интересно. Слегка замысловато, но, с другой стороны, не всё же юзать Анубиса, иногда и богам следует давать передышку. Зачёт. )

«Взвешивает тысячами, приказывая уступить место новым.»

– интересная логика. Очаги жизни образовались случайно, но Вершитель решает, что они должны уступить место тем, кому должно быть.
Как исследовательский и пытливый ум – такое себе, опрометчиво и высокомерно. Как самоуверенный и уставший Созидатель, погрязший в заносчивости и творящий не ради создания нового, а по привычке – вполне себе логично.
Не придирка, а размышление над образом.

«Ария молчит за спиной Мизана.»

– интересный выбор имени «Ария». То ли от итальянского «воздух», то ли от «ARIA» – как одной из составляющих белковой формы жизни. То ли – просто, имя выбрано спонтанно.

«возвращаясь в конференц-зал»

– как-то, как по мне, «конференц-зал» немного выбивается из начального философско-мировозданческого настроя истории. К тому же, в тексте встречаются такие слова: «праздность», «вожделение», «пеплум», поэтому конференц-зал смотрится немного чуждо.

«Больше нет споров о судьбах, ты решил их все, убив наших советников. Остались только ты и я.»

– немного смущает меня сей факт. Это не придирка, а размышления. Круглый стол – прочный стереотип о равенстве сидящих за ним. Но по тексту выходит, что равных здесь нет вообще. Мизан – сильнее всех, Ария – намного слабее, хоть и богиня, а все остальные были лишь советниками.
Возникает закономерный (лично для меня) вопрос: зачем круглый стол? Это же не заседание хипстеров за чашечкой смузи. Кроме того, Мизан сторонник чёткой иерархии и распределений. В его мире – каждой мелочи отведено своё место, каждому уготована своя роль и своя судьба. Откуда у такого существа «круглый стол»? Зачем?
Понимаете, автор, в моём воображении Мизан – автократ, абсолютный правитель и вершитель всего. Ему подвластно всё сущее. Зачем ему «круглый стол», где один не может превосходить остальных?

«— Твои? — Мизан смеётся. Бледные щеки Арии окрашивает розовый румянец. — Не те ли миры, что ты сотворила?»

– простите, но Ария появляется и останавливает Мизана в тот момент, когда он взвешивает миры, которые «исчезнут – не потому что опасны, а потому что случайны… вытолкнутые из небытия остаточными энергиями». Как же эти миры могла сотворить Ария, если они случайны? Или как эти миры могут быть случайными, если их целенаправленно сотворила Ария?

«— Тогда ты выиграешь спор и получишь награду, — Ария не скрывает презрения.»

– спор о чём? Простите, я понимаю, что в самом начале следует немного нагнетать «тайны», но, как по мне, можно было бы намекнуть о каком споре идёт речь.

«Как погибли все те миры, что ты создала. Теперь ты не способна и на жалкие потуги творения, только наблюдать за гибелью.»

– Немного не понял. Вначале Мизан говорит, что Ария создаёт миры, а потом опровергает себя, говоря, что Ария не способна и на «жалкие потуги творения».
Беря во внимание начало истории:

«Мизан не взвешивает их поодиночке. Взвешивает тысячами, приказывая уступить место новым. »

– процессы создания и угасания миров – вполне нормальный процесс для Мизана.
Так почему он не признаёт силы Арии творить, пусть даже её миры слабые и вскоре исчезнут? Мизан противоречит сам себе. Будь он человеком – это воспринималось бы нормально. Но здесь и сейчас читатель (лично я) ничего не знает о Мизане. Мне только известно, что он обладает силами вершить судьбы миров. Если он так всемогущ, то почему противоречит сам себе, как обычный человек? Если бы в рассказе образ Мизана был бы больше раскрыт, тогда – да, это было бы приемлемо, но при условии отсутствии информации о Мизане, его «человечность» воспринимается (лично мной) как нелогичное поведение.

«Он вожделеет к сестре с детства»

– вкусовщина, но думаю, что лучше написать: «Он вожделеет сестру с детства», проще говоря «хочет обладать сестрой». В данном контексте, с позиции Мизана, сестра выступает объектом, поэтому логичнее писать: вожделеет сестру. Могу ошибаться. Я не филолог и русский знаю очень плохо.
Чёта вспомнился диалог доктора Лектера и Кларис Старлинг. )

«Губы обхватывают центр груди — Мизан неотрывно смотрит на подвижный язык сестры.»

– простите, но если губы уже обхватили грудь, то как можно увидеть движения языка? Или язык такой длинный, что выглядывает из-за сомкнутых на груди губах? Знаете, такое себе зрелище… В контексте похотливого изнасилования в аниме – ещё куда ни шло, но в текстовой форме – не моё.

«Она облизывает свои губы и трётся об Арию грудью, изгибаясь подобно ритмичной морской волне, так, словно в её теле нет ни единой твёрдой кости. Ария тянется рукой к себе за спину, ловит полную грудь ладонью и сжимает её.»

– возможно, это я немного поотвык от эротики, но как-то это всё слабо мне представляется. Я это к тому, что нимфа плотно прижимается грудью к спине Арии. Плотно прижимается, изгибаясь. Запомнили. Ария лежит спиной к нимфе. Ария не только умудряется просунуть руку себе за спину между собой и нимфой, но и ухватить грудь. Я не говорю, что это невозможно. Нет. Всё возможно. Но. Просто представьте, как это выглядит… Не придирка.
Немного отсебятины. К моей спине прижимались обнажённой грудью. И хвала всем ореадам, гамадриадам и океанидам, то была женская грудь. Дотянуться себе за спину, чтобы схватить эту самую грудь можно. Вот только выглядело это всё, как редактированная камасутра для пенсионеров, разбитых параличом.
Я это к тому, что проще и удобнее ласкать бедро и ягодицы женщины, которая прижимается грудью к твоей спине. Хотя. Дело вкуса.

«Ирбис глядит на зверя»

– глядит? Не смотрит, а именно – глядит? Мне кажется, я начинаю догадываться об авторстве.

«Рваная ткань обнажает кое-где упругий живот и кожаное белье.»

– кожаное бельё под скафандром? Интересный комплимент.


«

Рыжее племя идёт за Весёлой и побеждает в войне за войной.»

– здесь не претензия, а скорее – размышления. В нашем мире голубое небо и жёлтое солнце, поэтому в нашем мире есть определённый набор цветов кожи, волос, глаз и всего прочего. Все эти цвета привязаны к световому спектру.
В мире Веселой: «Лимонно-жёлтое небо пересыпано оранжевыми облаками.». Там другая цветовая палитра мира. Поэтому немного странно наблюдать в этом мире «чёрное кожаное бельё», «алую ленту», «рыжие пряди волос» – вещи и цвета, привычные для нашего мира с голубым небом.
Это не придирка и не критика, а всего лишь – моё субъективное восприятие. )

«Алмазная колба с Тьмой не содержит ничего, кроме газа. Ария чувствует Тьму, прикасаясь к резервуару, но видит лишь волнение газа внутри.»

– опять же, не придирка, а размышления. Тьма – это отсутствие света, а если в колбе виден газ, то свет таки есть, поэтому, там не может быть Тьмы. Наверное. Это моя вкусовщина.

«А значит — Ария ещё не раз вернётся к останкам двух сломанных игрушек и попробует воссоздать их вновь.»

– а что там с Мизаном? Какова его реакция на успех Арии? Каков итог их извечного спора? Отсутствие Мизана в конце, в рамках моей догадке о смысле истории, очень бьёт по восприятию рассказа в целом.


Прежде всего стоит упомянуть. Я не претендую на истину в последней инстанции. Всё, что я понапридумывал себе в контексте этой истории – лишь плод моего ошибочного мировоззрения и субъективного восприятия. Уважаемая авторка, я не говорю, что понял тайный смысл вашей истории. Нет. Я всего лишь озвучиваю те мысли, которые возникли у меня в процессе прочтения вашего рассказа.


Поначалу я воспринимал текст как некую аллегорию сотворения и уничтожения миров через призму полового акта. Такая себе квинтэссенция существования всего живого – постоянная смена фаз рождения и смерти в беспрерывном сексуальном акте энергии и материи. Это всё отрывки с нимфами меня сбили, и увели в сторону от главной, как мне кажется, мысли.
А мысль проста и очевидна, если немного повнимательнее приглядеться к Крылатой, Воительнице и Учёной.
И Крылатая, и Воительница имеют некую лирическую историю с партнёрами. У них есть любовники (любимые), которые выступают воплощениями их миров. Ирбис и Весёлая сливаются в любви со своими «половинками», и это уничтожает их миры. То ли это романтическая любовь, то ли это плотская страсть – всё ведёт к логическому концу.

Но с Тьмой всё иначе. Она «неуловима и скрытна, ответственна и невинна», и бла-бла-бла, и так далее, и тому подобное. Но главное – она одна. Мать?
Она взращивает свой мир как дитя, и он выживает.
Вот эту самую мать, вот эту главную героиню, и скрывают Ария и Мизан – двое постаревших детей, которые научились создавать и разрушать миры, но были лишены материнской любви. На ум приходит пара фраз из текста: «Я с детства не любила это место.» и «ты решил их все, убив наших советников». Было детство, были советники, но не было родителей.
Тысячелетнее противостояние брошенных на произвол судьбы детей, обиженных и одиноких. И на противовес этому – Тьма, материнской любовью сохранившая мир, и давшая надежду одному из детей (Арии). И вот тут, в контексте моей догадки, очень не хватает Мизана в финале рассказа.

Я не скажу, что эта история – некая исповедь. Нет. Но как-то слышал такую глупость, что порой авторы в той или иной степени отождествляют себя со своими персонажами, или наделяют их теми чертами, которые присущи им самим; так истории становятся более правдоподобными. Бред какой-то. Правда?

Не знаю. Скорее всего я ошибаюсь, но я не могу посмотреть на этот рассказ иначе.
Спасибо за историю.

Здравствуйте, товарищ дуэлянтка. Вы тут первая выставились, вам и ловить первой коммент.
Мне понравился рассказ не только по сердцу, но и по разуму. Не могу сказать, что в восторге, но реально написано вполне годно. Однако.
Есть у меня вопросики по логике. Во-первых, не понять что за спор. На что и о чем они спорят? Во-вторых, брат насмехается над сестрой, что она не умеет строить миры. Но потом, оказывается, она прекрасно это делает. Может, не такие буйные и кчемные, но умеет ведь. Далее. Для чего все это противостояние? Где кпд сих действ? Я понимаю, название говорит само за себя: игрушки. Но в игрушках я пока вижу только нимф. Кстати, а откуда они берутся? Из каких миров? От Веселой, Ирбис и Тьмы? Тогда, боюсь, я вообще ниче не понимаю))
Далее. Все советники убиты. А изначально какова их роль была?
И закономерный вопрос. Это человеки или нет? Мне показалось, что они боги. Тогда при чем здесь постап? А если не боги, то во что превратились в постапе? Удовольствия-то у них вполне земные. Даже очень.
Не верю в достоверность отношений брата и сестры. Здесь всего две эмоции играют. Желание и издевка. Почему? Он с детства или там с юности ее хочет. Но это же ненормально. Инцест? Тогда это боги. Но опять таки повторюсь, действия их не очень божественны. Вообще не вижу причины их противостояния. Это я прошлась по идее. Кстати, сама идея очень мне импонирует. Я прям вижу, как это обыгрывается в сюжете. Но вот досадные логические мелочи...
Дальше коснусь эпизода в спальне. До отторжения недостоверно. Само описание отталкивает от эротики совершенно. Все эти омоновские захваты грудей, прижимания в неестественных позах, вожделеющий брат, который зачем-то слабоумно сосет палец и обхватывает шею руками вместо органа, вызывающего сексуальное удовольствие. Или ему нельзя сексом заниматься? Что мешало брату при таком отношении к сестре взять ее силой? Думаю, что этот эпизод писался ради самого эпизода. Какое значение он имеет для сюжета?


Добавлено через 10 мин. 41 с.
Хороши истории про игрушки. Но опять таки вопрос. Если тьма - то это тьма, там ничего не видно. Но Ария видит движение. Вообще, я так думаю, начало рассказа и кусок про игрушки - самое удачное в тексте. Очень образно, атмосферно. И даже по-философски как-то, что ли. Блин, у меня такие классные картинки рисовались! В голове, естественно)) И еще мне понравилась динамика. Вот это постоянная смена миров. Что-то уходит, что-то остается, и над всем этим два бога (?) - брат и сестра. И родня, и враги одновременно. А женщина-то победила по большому счету
Теперь по стилю. Нашла блошек, конечно.
"Большие шаги", "переотражается". Куча ненужных личных местоимений. Тавтология. Блин, что-то еще заметила, но не выписала. А.

Он проводит рукой по своему напряженному животу, сжимает свою шею

А чьи же еще, если он один в этой сцене.
И еще. Очень много слов - хрустальный, серебряный. Зачем тело сравнивать с хрусталем?
А в целом, хороший рассказ. Сильный. Но немного логика повествования провисает. Не люблю такое. Главное - все условия выполнены. Только я в постапе сомневаюсь. И в холодных температурах))

И в холодных температурах))

На минуточку, температуры экстремальные.

температуры экстремальные.

А я в рассказе их не заметила. Только холодно было.

А я в рассказе их не заметила

Там три мира пережили апокалипсис. И два из них так точно сменили температурный режим на противоположный)) Для местных жителей это однозначный экстрим)

И два из них так точно сменили температурный режим на противоположный))

А это в рассказе как-то проигрывается? Или все на уровне - а, сменились миры, ну и температура точно сменилась?))

А это в рассказе как-то проигрывается?

Конечно

Огненные реки смешиваются с кровью. Кровь шипит и выгорает, но её слишком много. Кровяные потоки леденеют — мир начинает замерзать.

Сердце Ирбис постепенно остывает, остывает и её мир.

Гостья из прошлого, ну, будем считать, что обыгрывается. Убедила)

Крошка Элли
дай пять)))

Вчера писала отзыв, но комп завис, отзыв не дописался.
Постараюсь тезисно, так сказать:
Что понравилось:
Образы Тьмы, Веселой и Ирбис — хорошая придумка в рамках дуэли, сразу сильно оживляет интерес.
Текст получился холодный, с определенной цветовой температурой. Мне по ходу чтения рисовалась этакая лаборатория, уставленная зеленоватыми колбами, расположенная в замке снежной королевы. Тут же скажу, что достигается имхо этот эффект довольно топорным образом — постоянной долбежкой хрустального, серебряного в разных вариациях. Если честно, картинки рисуются, конечно, но каким-то "зомбоящик" путем.
Что еще — экстремальные температуры не только в сюжете, но и в самом тексте. Ну очень торжественно, на грани кипения. Причем в некоторых диалогах хочется подойти и дать затрещину героям, чтоб они впредь отвечали на вопросы по-человечески (или хотя бы вкладывали в ответ какой-то ответ).

— Ты просишь об услуге, сестра моя...

— Миры мои по праву! И право это не меньше твоего!

— Твои? — Мизан смеётся. Бледные щеки Арии окрашивает розовый румянец. — Не те ли миры, что ты сотворила? — Он заливается громким хохотом.

Пафос создает мнимое впечатление какого-то диалога, но и еще содает впечатление ..звенящей (как хрусталь, хехе)... пустоты.
В принципе, все. Идею я до конца не разгадала, но я так понимаю, тут что-то тоже все завязано на похоти, вожделении и пр. низменных страстях.
Короче, разум когда-нибудь победит — будем считать, что рассказ где-то в этих областях.
В целом, когда я читала — первый раз мне не понравилось почти совсем, второй раз уже больше понравилось, а на третий я подумала — ну, вроде бы и симпатичный текст, если его разнообразить немножко — будет хороший. Учитывая, что это совсем не моя чашка чая, не моя тарелка борща и точно не мой бокал игристого)
Спасибо )

Что до меня, так все эти энергии миров и трепет сфер - мимо кассы. Просто я такое не люблю. Все строится на рассуждениях и абстрактных картинках, без жизненного и узнаваемого. Да и язык для меня чрезмерно пафосен.