Отель.
Вечера Женевьева ждала с нетерпением... бы, если бы не задержалась так в библиотеке. Где она настолько погрузилась в поиски, что совершенно потеряла счет времени. Но наличие железного друга и несколько неподходящее для библиотек одеяние помогли не пропустить момент окончательно, так что к ужину Женевьева уже снова была в отеле, а через несколько минут и вовсе в полной готовности. Ужин в ресторане при отеле был достоин внимания гурманов, не говоря уж об обычных гостях - как и накануне. На самом деле, можно было и с утра не уводить Жана в Орла, поскольку кухня Рэндольфа была на уровне, но что-то тогда словно щелкнуло в ней, и...
- Я надеюсь, вы составите мне компанию, - когда началась музыка, обратилась она к Жану, которого вытащила на ужин чуть ли не голым. Конечно, в ресторане он голым не был, но когда она отправлялась искать его ближе к вечеру, то обнаружила его открывшим ей дверь в одном носке, и носок этот был не на ноге. Пришлось сыграть в смущенную чуть ли не до обморока мадемуазель, но... Кажется, игра ее была слишком ненатуральна, и после многозначительного взгляда Жана они словно по договоренности одновременно рассмеялись, постоялец в шутку чуть не получил веером по лицу, а у Женевьевы закралось подозрительное ощущение того, что все это где-то уже было. Даже несмотря на то, что такую фривольную роль она примеряла на себя впервые. Или... Все же нет?.. Хм...
- Разумеется. Лучший танцор Лондона, разве вы могли забыть? - щеголеватая улыбка заправского денди была ей ответом... И вечер начался.
Они оказались не единственными танцующими в отеле. И, как ни странно, даже не самыми лучшими, по крайней мере Женевьева не смогла бы сказать подобное про себя. Но здесь, под джазовый ритм, под увлекающий все дальше и дальше Чарльстон, главным было - отдаваться этому ритму, ловить его каждой клеточкой тела, успевая перебирать ногами даже когда, казалось бы, уже невозможно...
Во время одного из танцев Женевьева куда-то делась. Можно было подумать, что она слишком устала от сменявших друг друга композиций, и...
Нет. Жан вскоре обнаружил ее на возвышении, рядом с музыкантами, которые тихо о чем-то договаривались - с ней и с приглашенной певицей. Оттуда, со своеобразной сцены, девушка, неизвестно когда сменившая платье на мужской костюм, отправила Жану воздушный поцелуй, и музыка заиграла - по-новому.
Певица, облаченная в ангельски-белоснежное платье, запела, вновь приковывая к себе взгляды мужчин и вызывая легкую ревность у женщин. Голос её был обворожителен, совершенно под стать её наряду - словно сам ангел музыки сошел с небес. Певица пела на французском, самом волнительном из всех языков...
И на втором куплете в песню вошла Женевьева, будто бы играя роль кавалера этого ангела. Кавалера-черта, во всем черном... и чертовски хорошем в степе. Женевьева отбивала чечетку так, словно это была просто манера ходьбы, совершенно не мешавшая ей петь. Второй куплет полностью принадлежал ей - а когда голоса сплелись в одном дуэте, зрелище это стало воистину увлекательным. Наблюдая за ними снизу, можно было даже поверить, что между двумя поющими людьми что-то есть - настолько были они на одной волне, и в песне этой явно разговаривали друг с другом.
И пели они уже не про Парижскую Сену... Но про Темзу.
И когда песня закончилась, Женевьева по-джентльменски коснулась губами тыльной стороны ладони певицы, после чего присоединилась к аплодисментам, поклонилась, и легким быстрым шагом вернувшись к их столику, уронила себя на стул, подмигнула Жану с удовольствием опрокинула бокал оставленной ею выпивки.