Цитата(Джинири)
Шарлотта лежала на дне и смотрела как пузырьки воздуха поднимаются на поверхность до тех пор, пока подняться на поверхность не стало острой необходимостью. Ей понадобилось некоторое время, чтобы восстановить дыхание. Закрыв глаза и глубоко вдыхая горячий воздух, женщина сосредоточилась на запахах, ощущениях тела и ритме собственного сердца.
Revan583Волки умеют ступать бесшумно, когда захотят — куда бы ни завела их охота. Но те, кто убегал по ночному лесу от чёрной тени, ни с чем не спутают ощущение
присутствия хищника. Однажды побывав в роли добычи и уйдя от погони — уже никогда не пропустишь первого прикосновения к коже взгляда, в котором чувствуется чужой голод. Навсегда запомнишь почти неуловимый шорох шерсти, с которым движется зверь. Не забудешь, как коготь царапает попавшийся под лапой камень. Дыхания, сжигающего морозный воздух в белый дым...
Внутри Башни не было мягкого снега, способного укрыть звук шагов. Не росли разлапистые ели, которые укрыли бы зверя от ничего не подозревающей добычи. А самое близкое к слепящей метели, что имелось внутри каменных залов — это заполнившие купальню клубы пара. Звуки тонули в густой белизне, а очертания предметов — растворялись, смешивались... И опытному охотнику не составило бы труда укрыться в этой горячей вьюге — если бы он того захотел.
Но Волк и не пытался скрыть своего присутствия.
—
Шарлотта, — вместе с голосом, от зеркал донеслись тихие металлические щелчки. Как будто маленькие замочки раскрывались, отпуская цепи... — Вижу, ты всё же решила сбежать от холода...
Джинири— Вальтер, — она всё ещё пробовала имя на вкус, катала его на языке, как катала густые, горькие капли...
— Вижу, странная аномалия в твоей комнате не поглотила тебя? Какая досадная новость, — Шарлотта отзывалась нехотя, говорила тише и медленнее, чем обычно, растягивая слова. Она знала, что он приближается, как знала об этом всегда. Угадывала его шаги в смутном предчувствии, щекотавшем горло и пускающем колючий мороз по позвоночнику.
Шарлотта упрямо старалась избежать необходимости использовать те виды магии, где нужно было обнаруживать себя во «вне», искать «ауры», или «астральные тела», о которых любила ей рассказывать бабушка. Всё, что необходимо она находила внутри, или помещала туда. Мятежница была своим телом. Всё, что с ней происходило — получало физический отклик, отзывалась в теле, происходило там. Её губы увлажнялись, когда она испытывала желание, грудь покрывалась испариной, когда происходящее казалось для неё унизительным, ноздри подрагивали, когда она чувствовала охоту, а в её позвоночнике жил страх перед собственной отвагой. Он отвечал холодом, когда она хотела кого-то защищать или бороться. То, что скрывалось под костью спины - намного более древняя структурой чем то, что находится под черепной коробкой. Карта личного пути человека располагается в теле согласно более глобальному пути эволюции всего вида. В её позвоночнике жила бегущая от костров инквизиции девочка, которая так полюбилась волку, что он видел её, кем бы Шарлотта не становилась впоследствии.
Ей было слишком хорошо сейчас, чтобы затевать ссору, пытаться уйти или возмутиться его присутствию. В конце концов, любые существа признают потребность в перемирии у берегов реки, выходя напиться и намочить шерсть. Горячая вода обнимала её, целуя прикосновениями трав, подпитывая скрытой в них силой, черпаемой из самой земли и солнца. Вереск для защиты. Можжевельник для любви. Лаванда для всего женского. Омела, собранная в день летнего солнцестояния, заставляла быстрее циркулировать магические потоки внутри. А полынь... Растение, которое не сажают специально, не берегут, зачастую относят к сорняку, имеющее намного больше силы, чем кажется на первый взгляд, было любимицей ведьмы. Ей нравилось то, как неотвратимо она вырастала вновь и вновь. Ей нравился её запах, который она чётко различала в палитре других трав сейчас, закрыв глаза и запрокинув голову, вслушиваясь в тихий плеск воды, перекрываемый звуками освобождаемых цепочек.
Revan583— Досадная, значит? — мужчина усмехнулся. — Не думал, что ты позволишь какой-то аномалии украсть своё,
Шарлотта...Раздался последний щелчок. Ремень, перепоясывавший чёрно-красный камзол, упал на каменные плиты с металлическим лязгом, лишь чуть приглушённым завесой тумана. Вслед за ним отправилась и одежда — сам кафтан, рубашка под ним... Ткань неохотно отпускала скованное ею тело, цепляясь за старые шрамы, неподвластные магии. Даже не видя, Шарлотта могла назвать некоторые из них. Длинный рубец на широкой груди, оставшийся от каменного шипа, которым она пыталась пробить сердце Волка после Котторы. След на правом подреберье, выжженный колдовской молнией, вобравшей в себя весь ужас Эйхи. Пять тонких борозд, проведённых зачарованными когтями в безымянном лесу — на животе мужчины, тянущиеся вниз...
Вальтер неторопливо ступал по влажному полу. И сквозь пряный запах трав душащей дьявольской лозой прорастал другой — горько-терпкий, в котором жили воспоминания об огне и дыме пожара, что когда-то поглотил Вторую Школу. От него перехватывало дыхание — словно бы пальцы мужчины уже лежали на шее ведьмы, как тогда — в зыбкой грани танца. А вместе с ним — внутрь проникал призрачно-острый аромат железа... и крови. Тех, кого уже не вернуть. Тех, кого нельзя было терять...
Ненавистно-родной запах Волка.
Вода пошла тяжёлыми волнами, когда мужчина вошёл в купальню — прямо за открытой спиной ведьмы. Девушка почувствовала горячие руки на своих плечах. Пальцы уверенно, сильно сдавили кожу — только чтобы затем пустить по расслабившимся мышцам дрожь наслаждения. Не убирая ладоней от кожи Шарлотты, Волк наклонился к её уху.
— Понравился? Вкус моей крови...
И в этот раз никаких сомнений уже не было: клыки зверя коснулись мочки ведьмы.
ДжинириПод сильными пальцами волка на распаренной коже быстро появлялись красные следы. Было бы наивно думать, что он постесняется обнаженной женщины и выберет другую купальню. При первых нажатиях тихий, едва различимый стон потонул в паре купален. Прячься она в лесу от хищника — эта вольность могла бы стоить ей жизни. Сейчас — Шарлотта лишь наклонила голову вперед и отодвинула за плечо мокрые волосы, позволяя мужчине мять плечи и спину.
— Слишком горькая, — она не торопилась с ответом, прислушиваясь к своему телу и к движениям волка. — Мне такая нравится. Угостишь ещё?
Прикосновения были слишком сильные. Грубоватые. Как будто их автор не слишком привык обращаться с тонкими женскими плечами. Или он всё же решил хорошенько промять плоть не столько для удовольствия, сколько для того, чтобы позже было мягче вонзить клыки. К наслаждению, приносимому прикосновениями, теперь примешалась боль. Шарлотта нахмурилась и некоторое время терпела нажатия с тем же выражением болезненного удовольствия, с которым недавно вела щекой по щеке партнера по танцу. Когда ощущения стали невыносимыми — откинулась назад, оперевшись на волка спиной.
Тишина прерывалась только шумом воды, по инерции плескавшейся о край купальни, отвечая резкому движению. Шарлотта смотрела прямо перед собой и слушала. Слушала запахи, беззаботно кружащие, сплетающиеся между собой, не подозревающие, результатом какой сцены становятся. Пряный запах трав, горько-терпкий запах волка, её собственный... Окружавший их пар делал картину нереальной, словно вышедшей из утреннего сновидения. Обнаженность их танца стала физической. Спиной она могла чувствовать неровность его кожи — следы её чувств к волку. По ним, как по карте, она могла бы показать маршрут их общения, дополняя их своими шрамами, спрятанными глубоко под кожу.
— Ты действительно меня ненавидишь? — тихий вопрос, повисший в умиротворенной тишине.
Revan583От резкого движения Шарлотты руки соскользнули с влажных плеч вперёд, заключив девушку в тесные объятия. Она вновь почувствовала рокот дыхания в груди мужчины, к которому теперь добавилось и другое ощущение. Удары. Гулкие, раскатистые удары, похожие на гром, разносили кровь по телу Волка. И казалось, что с каждым из них где-то за рёбрами зверя на секунду приоткрывается заслонка адской печи, щедро раздающая нестерпимый жар.
Волк настойчиво прижал девушку ещё ближе — так, словно хотел, чтобы каждый носимый им шрам отпечатался и на коже Шарлотты. Так, будто хотел собственным телом ощутить все те отметины, что старательно оставлял на судьбе северной ведьмы год за годом... Правая рука поднялась по горлу вверх, притянув голову Шарлотты к покрытой острой щетиной щеке мужчины. Мешая слова с утробным рыком, поселившимся где-то в основании глотки, Волк произнёс:
— Я жив лишь благодаря этому,
Шарлотта.Мужчина развернул ведьму к себе. На распаренном лице Вальтера Аскирэ не было ни следа той мягкости, призрак которой Шарлотта увидела у входа в Башню. Её охотник никогда не оскорблял девушку подобной ложью. В жёлто-карих глазах пылал тёмный огонь, сжигавший двоих в танце — и там же чёрной звездой сияло давнее обещание...
Они будут гореть вместе — вечно.
— На брудершафт пьют двое, — вдруг сказал Волк. Острый взгляд жёлто-коричневых глаз медленно двигался по лицу Шарлотты, пока наконец не остановился у губ. Казалось, что мужчина смотрит точно туда, где ещё недавно жила его кровь. — И я ещё не получил своего...
Это был не тот резкий поцелуй, которым закончился их последний танец. Совершенно иной — долгий, тяжёлый. Тянущий воздух из лёгких — и заставляющий искать глоток в губах другого человека. И прикосновение клыка к губе Шарлотты стало таким же — чудовищно-нежным, отдающимся во всём теле...
После десятилетий погони, Волк попробовал на вкус кровь ведьмы.
ДжинириВереск — для защиты. Можжевельник — для любви. Омела, собранная в день летнего солнцестояния — катализатор любой магии. Удары бубна — в груди. Кровь двоих, сливающаяся в одно. Ритуал смешения крови — один из самых древних ритуалов, известных в истории магии. Возможность людей сообщить богам о своём единстве, отказ от своей целостности ради целостности вместе. Древние считали, что именно благодаря ритуалу смешения рождаются дети. Что нужные травы возносят перемешанную кровь к богам и те возвращают её в лоно матери, чтобы та взрастила и родила дитя из этой капли... Лаванда для женской силы, для зачатия. Шарлотта сама несколько раз проводила ритуал для своих людей, благословляя их брак, когда в пыльной духоте войны им нужно было что-то большее, чем просто совместная жизнь, или когда не получалось зачать младенца. Горящие скрутки растений, ритуальный нож, надрезы на ладонях, объединение рук и губ, позже — стоны наслаждения доносящиеся из леса или из шатров... Ритуал всегда сопровождали вереск, можжевельник, омела и ещё пару трав в зависимости от соединяющейся пары и от их целей. Не более пяти трав.
Для них с волком она бы пренебрегла травами и добавила чистые гранулы цианистого калия. Но в воздухе витал тонкий запах лаванды — злая насмешка над желанием Шарлотты выносить и вырастить ребёнка, и полынь — сорняк, выкуривая который их магические предки вызывали галлюцинации.
Бёдра Шарлотты обнимали тело волка. Губы терзали ещё не успевшую зажить губу, поцелуй уже заполнил горький вкус крови волка, когда с тупой болью к нему примешался новый вкус, её собственной крови. Тело ведьмы напряглось, изогнулось, наполняемое новой яростью.
Одна рука ведьмы лежала на шее мужчины, будто готовая в любой момент начать душить его, но пока лишь контролируя дыхание, щекотной вибрацией отзывающееся в ладони. Вторая рука блуждала по его телу, жадно ощупывая доказательства её боли и гнева. С силой нажать на рубец на груди, потереть шрам под рёбрами, поставить пальцы на живот, туда, где начинаются тонкие полосы, царапая, спуститься вниз, повторяя известный маршрут...
— Они болят? — к шепоту примешивалось тихое рычание. Она требовала ответа, не отрываясь от губ. Ноздри яростно подрагивали. Он извратил ещё одну часть её жизни. Всегда, когда он оказывается рядом... — Ноют перед сном? Болят, когда меняется ветер? Когда я трогаю, кажется, что это свежая рана?
Revan583— Они никогда не заживали, — выдавил из себя Волк, тщетно пытаясь утолить древний голод. Во время их прошлого танца мужчина был согласен ограничиться лишь взглядом и дыханием. Сейчас он жаждал того же... и много большего. Пряная ведьмина кровь и собственная боль распалили аппетит хищника, И он пил Шарлотту – отчаянно, жадно, ненасытно...
С трудом, мужчина оторвался от губ Шарлотты — а через миг его собственные уже припали к шее девушки. Щетина на его подбородке колола, пока Вальтер нащупывал бешено бьющуюся вену. Очередное прикосновение клыков к уже разогретой руками коже — идеально выверенное, как умеют только волки. Горячий язык отмеряет удары согретого ненавистью сердца, впитывая соль — морскую и женскую... Затем мужчина стал спускать ниже, оставляя кровавый след на теле девушки. Дорожка из горькой волчьей крови расплывалась, протягиваясь через ключицу — к груди...
— С каждым шагом... вдохом... ударом сердца...
А руки мужчины уже сходили по позвоночнику Шарлотты, пуская дрожь по телу. Они обхватили бёдра ведьмы, и пальцы уверенно нашли уже знакомые им изгибы. Ещё мгновение... и оглушающие удары волчьего сердца отдаются — внутри деревушки. Жёсткий пульс вытесняет всё остальное, подчиняя себе дыхание — и даже биение ведьминого сердца...
— ...я чувствую лишь тебя, — яростно прорычал Волк.
ДжинириЩеку волка обожгло. Удар Шарлотты был похож на пощёчину, но оставил после себя царапины идущие от уха к подбородку мужчины.
— Не прикасайся ко мне! — прошипела она, взвилась, вырываясь из стальной хватки волка, избавляясь от его рук и губ на своём теле, с яростным отчаянием разрывая их связь, хотя бы физическую. Вода размывала кровавый след. Светло-розовые струи спускались по шее, груди, шли по животу, касались бёдер... Стоя над волком, зло глядя на него сверху-вниз, она катала во рту слова своей ненависти. Они копились на кончике языке, казалось, сейчас она разомкнёт губы и выльет на него ушат обвинений, полных нелюбви. Потому что любовь — это не для них. "Я тебя люблю" — не для них, они не имеют права на слова вроде этих.
Шарлотта медленно поднялась из купальни. Полотенце впитало кровь у краешков губ, немного успокоив рану, собрало воду с тела мятежницы. Под шорох тяжелой ткани, нарушавшей молчание, она натянула на обнаженное тело темно — зеленое длинное платье с рукавами достающими до запястья, с тихим позвякиванием застегнула металлический пояс. Если зацепить за пояс связки трав — в облике можно было бы легко угадать ведьму, встреченную в северном лесу. Но, если вместо трав накинуть тёмную накидку — можно ожидать увидеть женщину во главе стола, на месте архимага.
Молча, не глядя больше на пса, прикосновением рук высушивая мокрые волосы на ходу, Шарлотта удалялась из купален.
Revan583Несколько минут после этого в купальнях царила звенящая тишина. Наконец, её нарушил тягучий всплеск, с которым Вальтер выбрался на каменные плиты. Резкий взмах рукой — и душистый пар распадается на рыже-красные искры, в которых истлевает запах пяти трав. Дурманящая вода, смешавшаяся с кровью — с шумом уходит в недра Башни...
...и догорающему наваждению вторит лающий смех Волка.
— Значит что-то ещё осталось!.. — торжествующе произнёс чародей, проводя пальцами по рассечённой щеке. Старые чары пожирали растекающуюся по коже кровь, сплавляя плоть обратно. Исчезающе-тонкие, точно от когтей рассерженной кошки, линии шрамов почти затерялись среди старых отметин и вырезанных временем морщин.
— Вторая Школа... Полноводная... — медленно перечислял Железный Чародей, смотря вслед сбежавшей в очередной раз ведьме. — Коттора... Эйха... Что теперь? Что я вырву из твоей души в этот раз,
Шарлотта?..Чёрно-алые одеяния поднялись в воздух и проплыли к своему хозяину. Аскирэ никуда не спешил, с усилием закрывая металлические застёжки. Последней заняла своё место золотая цепь амулета, стянувшая горло Волка. Сжав украшение, Вальтер вернул к жизни огненные крылья, сложившиеся в кроваво-бордового цвета мантию у него на плечах. Одежда, слишком тяжёлая для плеч Архимага... но идеально подходящая императору.
— Охота продолжается, — грозно прорычал Вальтер Аскирэ, выходя в коридоры. — Выбирай сцену — я уже иду следом...