Второй участник
В лесах, на болотах
Тоскливо шуршал рогоз, скучая по бойким стрекозам. Чернохвостая водяная крыса тщательно умывалась, комфортно расположившись на полузатопленных сходнях.
- Завтра сентябрь.
- И послезавтра.
- Да.
И снова тяжёлое молчание сгустилось в засентябрённом воздухе.
- Алён?
- А?
- Ну, вот куда ты?
- Чего ты заладил, куда? Куда? – взъярилась девчонка. – На Кудыкину гору!
- Так Кудыкина гора-то вон, за Гиблым лесом, - парень мотнул русой нечёсаной головой куда-то в сторону левого плеча. – А ты?
- А я – в Москву! – воинственно взмахнув руками, она подпрыгнула и подбоченилась.
- Зачем? – парень сморщился, как будто разом заболели все зубы.
- Эх, ты! – палец с острым наманикюренным ногтём звонко и обидно щёлкнул по розовому лбу мальчишки. – Солома силосная! Там столица!
- А тут?
- А тут болото! Душно мне тут, понимаешь? Кругом одни и те же рожи! Ты да дядька Кощей! Коровы тупые жвачку жуют, лягушки пучатся. А я жить хочу, а не тухнуть!
- Какая тебе жизнь, если ты нежить? – едва слышное бубнение раздалось громом последней грозы.
- Леший! – девушка уперла руки в бока и топнула босой ногой. – Тебе нравится, тут и кукуй. Сказки с Баюном рассказывайте друг другу по очереди. Мне свобода нужна, развитие, дошло, дурья башка?
- Дошло, - он угрюмо кивнул. – Белены объелась, Алёнка. Или чего покруче, дурмана?
- Сам такой! – плоский камень глухо стукнул по колену парня.
- Не больно! – он высунул язык, задирая штанину. – Нога-то деревянная, забыла?
– Почему Ваське можно, а мне нельзя?
- Уважаю!
Леший церемонно поднялся, поклонился.
- Куда ты метишь. Как Василиса Премудрая, МГИМО? Она хоть внучка навьего царя, Кащея Бессмертного, а ты?
- А я? – девушка нехорошо прищурилась, но леший это не замечал.
- А ты – девка-утопленница. В подоле принесла, и чтоб мамка с папкой не заругали, дитя в лесу бросила, а сама в болото сиганула. Теперь векуешь лягушкой-оборотницей. Ума – на копейку, - мыслей – на рубль!
Не успев договорить, он крякнул и кубарем покатился, разбив чёрное зеркало воды.
Алёна захохотала:
- Довыделывался, чучело лесное?
- Ах, ты, дрянь!
Вода бежала по некогда белой рубахе. Леший сжал кулаки и шагнул вперёд, но замер.
Вдали кто-то тихо и смертельно тоскливо скулил.
- Слышала?
- Слышала. Опять? – девушка глубоко вздохнула и протянула руку. – Хватит рассиживаться, пошли!
Парень оттолкнул протянутую ладонь, демонстративно хромая, вылез в метре от подруги.
Недалеко от болотца криво торчали из земли неказистые дачки, как будто выброшенный из великанского кармана мусор.
За покосившимся забором слышался собачий плач, человеческий мат и глухой стук лопаты о землю.
- Он нас видит? – Леший забыл, что не разговаривал с подругой.
- Конечно, видит. Он же выпил для храбрости. Прибавь газу, уже закапывает!
Алёна рванулась вперёд, цепляя на длинную юбку ожерелье череды.
- Привет! – голос её, мёд и яд, звонко разносился по притихшей округе. – Бог в помощь, хозяин!
- Чо надо? Катись восвояси!
Грубый ответ не смутил русалку. Вальяжно, покачивая крутыми бёдрами, она подошла к калитке:
- Водицы бы, а то издалека иду, уморилась.
Неказистый, заросший по самые скулы мужичонка воткнул лопату почти между лапами белой рыдающей суки, шмыгнул носом и шагнул к незваным гостям.
- Ты кто такая будешь?
Сзади замаячил леший, два метра чистого обаяния, косая сажень в плечах.
- Местные мы. Вон оттуда идём, - и снова взмах руки. – А ты чего с лопатой, мил-человек? Картошку копаешь? Может, помочь?
- Идите, куда шли, местные! – угроза едва пряталась за притворным дружелюбием.
- А что это у вас собачка плачет, дяденька? – Алёнка бесцеремонно перебила пьянчугу. – Я зайду?
Дождавшись ошарашенного кивка, она толкнула калитку:
- И братик мой тоже пусть зайдёт. Лёша, пойдём!
Бедая сучка плясала на кривых коротких лапах, истово жалуясь. Алёна опустилась на колени, провела по гладкой спине, брюшку:
- Да у неё щенки! А где?
Воспалённые красные глазки мужика предательски забегали:
- Не твоё дело, девка!
- Известно, где. – Алексей невзначай толкнул хозяина плечом, забирая лопату, так, что тот отлетел к серым доскам сарая. – В мешке. Закопанные лежат.
- Ты охренел, малой? – вызверился хозяин, но замолк под сверлом зелёных глаз.
- А что же ты животину не стерилизовал, Миша? – Алёнка притворно-ласково погладила грязный рукав телогрейки.
Леший аккуратно и быстро копал, собака вытянулась столбиком, насторожив уши.
- А ты откуда знаешь, как меня зовут?
- А я всё про тебя знаю, - девушка улыбнулась, и изо рта у неё полезли острые жемчужные клыки. – Знаю, как тебе волонтёры из Москвы денег собирали на операцию, знаю, как ты за самогоном ходил, как собаку палкой по хребту жизни учил, чтоб помёт не приносила.
Плавные движения, нежный голос гипнотизировали.
- Готово! – Леший аккуратно докапывал руками, бережно развязал мешок и вынимал оттуда слабо пищащих щенков.
Сука прыгала и лизала то детей, то руки Алексея.
- Слушай меня, гнида! – Алёна угрожающе шептала. – Ещё раз заведёшь собаку, утоплю! Понял?
Посеревший под крутым дачным загаром, Мишка кивнул.
Девушка повернулась спиной, перекинула распущенные волосы через плечо. Платья не было, как и кожи. Серые лохмотья плоти обвисли, едва шевелясь. Жирный рак лениво щёлкал клещами и крутил глазами навыкате.
- И тебя так жрать будут, живодёр! – леший презрительно подвинул замершего сусликом мужчину.
- Собаку и щенков мы заберём, - скомандовала девушка. – Лёша, пошли!
Задержавшись у ворот, она обернулась, поманила мужика отросшим ногтём:
- На, держи, - на заскорузлые ладони шлёпнулась глянцево-блестящая жаба.
Миша замер столбом, открыв рот. Квакуша примерилась и одним прыжком нырнула в раззявленную пасть.
- Грудная, - Алёнка кивнула и пошла вперёд.
Леший улыбнулся и проследовал за подругой.
Он был доволен. Теперь точно никуда не денется красавица!
Утром в горнице ждала записка: «Позаботься о Беляшке и детях, буду следить через зеркало. А.».
Собака, лёжа на выскобленных полах, улыбалась, возились и пищали щенки.
- Опять она меня бросила, - невольные слёзы навернулись на глаза Лешего, как тогда, в лесу, много-много лет назад.