Наемник тоскливо глянул на инструменты, осмотрел, как неизвестный мастер навешивал дверь и призадумался. Похоже, " невелик труд" превращался в нелегкое дело: дверь насаживалась без петель, с установкой на пятах, когда в крайней доске полотна у ее кромки оставляли круглые в сечении шипы, вставляемые в пазы вершника двери и порога. На севере уже давно прижилось привнесенная с обильного юга новшество навешивание дверей при помощи петель, но здесь кузнь стоила дорого и железа, похоже, не хватало, чтобы заниматься всякими глупостями. Самой слабой стороной такого крепежа дверей был муторный ремонт, хотя можно было переделать все по-своему, но для этого, и Ратезу было это очевидно, нужны две пары рук, а не одна рука в сумме. Наемник вспомнил о следопытской морде, у которой руки были, похоже, на месте.
- Вот что, хозяюшка, один я тут не справлюсь, за товарищем схожу, справим тебе дверь. Погодишь, а?

Дейар долго не мог оторваться от пустой чашки, словно пытался до последнего не верить в то, что вода в ней кончилась, но поверить все-таки пришлось, и тогда он бросил посудину и замер, наслаждаясь теплом и солнечным светом. Лицо у него оказалось длинное, осунувшееся, грязное, мокрое от воды и пота, но никак не схожее с описанием охотника, и видно было по этому лицу, что пленник век сидел бы так, просто радуясь тому, что в мире есть солнце, но в конце концов, чувствуя, что терпение его благодетеля на исходе, он посмотрел на Бриана сквозь слезы и хрипло, тяжело, но с каким-то отчаянным вызовом спросил:
- А что мне за это будет?

Добавлено через 2 мин. 41 с.
Горшечница кивнула грустно и разочарованно, не надеясь, видно, что работничек вернется хоть бы и один.
- Не так все просто выходит? Ну что же, зови, кого хочешь, только знай, что у меня нет денег, чтобы платить за работу двоим.

Наемник посмотрел на женщину и кивнул:
- Я тебя понял, но без подмоги совсем никак не обойтись, - ответил он.
Ратез вернулся в таверну в поисках Джареана. Следопыт дрых без задних ног, похоже, он гулял дольше всех.
- Эээ, Джареан, хорош валяться, пойдем поможешь мне, по дороге расскажу, что делать надо.

- Вода. Хлеб. - Бриан и не думал шутить. Целостность тушки разбойника для него величина не постоянная и если бы этот товарищ был из местных, он это знал бы, но и рубить пальцы пора рановато. Сознание вроде ясное у разбойника, значит пока и будет разговор.
- Ты отвечаешь и сидишь здесь, в сухости, тепле. Если ответы мне понравятся, похадатайствую, чтобы на работы тебя перевели, это не в холодной сидеть. А не понравятся, пойдёшь крыс кормить. Они уже ждут.
Предложение у Бриана интересное и самое главное, если наёмник не дурак, почует путь к жизни. В темнице он так и так сдохнет, а на воздухе уже хоть как-то протянуть можно. А там может и побег устроит. Южанин мысленно улыбнулся. Посмотрим, насколько он сообразителен.

- Да ты никак шутишь, добрый господин, - прохрипел Дейар и попробовал рассмеяться, но вместо этого зашелся мучительным кашлем, который едва не лишил его остатков сознания. Наемник не был дураком и прекрасно знал, что каторга - это та же смерть, только растянутая во времени на месяцы, а то и годы, когда ты уже не живой, потому что живешь, как скотина, без света, без ветра, без радости, забывая слова людских языков, но и не мертвый, потому что мертвые свободны от цепей, боли и усталости. Впрочем, самому Дейару каторга не грозила, он был слишком слаб, чтобы выжить без лечения, а кто будет лечить такого? - Знаешь что, я слышал от собратьев по несчастью, что где-то есть какой-то другой добрый господин, которому нужны разбойники, да... Живыми, для службы. Еще месяца не прошло, как он забрал себе какого-то ублюдка, а тот насолил закону куда как более мен...
Он снова закашлялся и прикрыл глаза, пытаясь сберечь силы.

- Более тебя? Может, ты расскажешь, как к Янтарной ходили, засаду ставили, а? - Бриан усмехнулся. Идиот он всё же, если хоть какой шанс упускать собрался. - И как тропками потом разбегались, одни трупы топить, другие пленника тащить, третьи числом не привлекать внимания?
Южанин тут особого веселья не нашёл, но улыбнулся, хищно и коротко.
- Ну коли не хочешь, чтобы я за тебя слово молвил, так и скажи, отведут тебя обратно. И спросят по-другому. Ведь до этой минуты ты просто разбойником считался, а теперь стал тем, на кого три рода палачей травят.
Теперь Бриан помрачнел окончательно и сбавив голос:
- Мне ли тебе твою жизнь продавать, Дейар? Товар бросовый. Ваших южных следопытов я из-под земли достану, так что думай сам, поговорим сейчас и по-доброму или через часок, без реверансов.

Тарек спокойно стоял за плечом Бриана не вмешиваясь в диалог.
Время от времени дружинник одобрительно дергал головой, почти наслаждаясь тем как говорит Бриан. А уж когда разбойник вспомнил про вызволенного бандита Тарек не смог удержаться:
- И я слыхал про такого счастливца. Только птичка мне на хвосте принесла, что секли его на воле чаще чем в неволе, - слегка гоготнул дружинник, но быстро замолчал оставляя Бриану простор для беседы.

Я решив не вмешиваться, раз уж Бриан и вовсе никого рядом с собой не слушает, а до прочих и вовсе дела у меня не было, я, как и полагает охраннику, рассматривал стены вокруг и носки своей обуви. На пленника я старался не смотреть, слишком в нем читалась высшее отчаянье, которое недавно угрожало и нам, да и сейчас не полностью миновало.
Интересно - размышлял я про себя - неужели никто меня тут не вспомнит? Прямо случай попугать дозорных ночью воскресшим мертвецом, подыграл бы мне кто еще.
Мой взгляд упал на Тарека. Впрочем - отсчитал я себя, глупости все это, закончу все там же в камере, как несчатный. Или сказать, что в тюрьме гнил не я, а мой брат-блезнец? Впрочем, откуда у такого здоровяка блезнец, так, наверное, и не бывает...

Злой задор в глазах пленника погас. Он смотрел на Бриана с каким-то сожалением, долго смотрел, потом завозился на полу, невесть каким усилием уселся, качаясь, и без труда, просто потянув в стороны, стащил с плеч лохмотья, бывшие когда-то нижней рубахой, и стало слишком хорошо ясно, почему этот человек уже не боится ни боли, ни смерти. Его еще можно было выходить, если бы у кого-то возникла охота убить полдня на чистку и перевязку многочисленных гноящихся ожогов и иных следов людской изобретательности, а потом еще с неделю заботливо выхаживать какого-то там разбойника в тепле и чистоте, но, лишившись последней безумной надежды, Дейар прекрасно понимал, что его ждет и в какое время. После короткой передышки, когда тело никак не могло поверить, что попало в тепло, он снова начал дрожать, а бледное лицо быстро краснело и только что выпитая вода выступила потом.
- Делай со мной что хочешь, добрый господин, - сказал он бесцветно, заикаясь от озноба, - в темноте с крысами, на дыбе или на твоих работах, я сдохну не сегодня завтра и унесу в могилу все то, что ты так хотел знать. Я тебе нужее, чем ты мне.

- Слушай, южанин, - в очередной раз толкнув Бриана под бок зашептал Тарек. - Может его того... вылечить, на ноги поставить. А то ему и в прям терять нечего.
Тарек вопросительно обернулся на лекарку с вороном: та наверняка уже по привычке оценила можно ли этого разбойника на ноги поставить.
- Потом у нас по крайней мере будет больший простор для фантазии, - мрачно добавил дружинник и уперся взглядом в непомерно упрямого заключенного.

- Тарек, ай нехорошо мысли читать! - улыбнулся Бриан. В голове же были мысли совсем не весёлые. Предатель или предатели как минимум в одной из дружин были и значит, они заинтересованы в том, чтобы этот наёмник замолк навсегда. И сейчас, новость о том, что за разбойник сидит, разносится босыми пятками... то-то тюремщиков перекосило. Небось, думают, кто первый новость доставит, а уж потом за пленного возьмутся. Так что да, жизнь наёмника только что сократилась многократно.
Южанин крепко призадумался. Пытать его снова - ступать по той же дороге, что и прежде многие пытались, да успеха не добились. Лечить его - рано или поздно он сам язык заглотнёт, чтобы подохнуть, да и кто его даст врачевать-то? Повяжут и в пыточную, дознавать... Там и помрёт. И всё будет шито крыто. Хрена вам, позабористей. Бриан это дело не завалит, пусть даже сейчас и возьмёт на себя такую ношу, что и Ратезу не пожелаешь. Южанин потёр висок, силясь найти другое, более правильное решение. Но его не было. Бриан окинул взглядом ерепенящегося наёмника. Горяч, горд и забит до полусмерти. Ставка может быть покрыта выигрышем. Что же, надо так надо.

- Теперь слушай внимательно - голос Бриана стал звонок и глубок одновременно. Без пафосности и надменности, но пропитан силой и уверенностью. Такой, каким говорят о действительно важном, чего нельзя упустить и нельзя понять двояко. - Меня, Дейар, зовут Бриан ле Торн и я, по праву происхождения и рода, беру тебя под свою защиту и опеку, коли ты в ответ клянёшься мне в верности и вручаешь свою жизнь мне, клянёшься не допустить урона мне, моему роду или роду моего господина ни действием, ни бездействием, ни словом и ни молчанием, ни мыслью и ни намерением.
Льер остановился, произнеся старые, добрые слова, которые никогда не думал, что придётся произносить. По сути, принимая клятву, он давал клятву защищать и при этом - защищать разбойника! Торнский дал время присутствующим осознать происходящее и смотрел спокойно, внимательно на пленника, только во взгляде, где-то очень глубоко сцепились в мёртвой хватке долг и ненависть к разбою. И долг победил.

Глаза Тарека поползли на лоб. Он хоть и думал о выхаживании бедолаги, но уж никак не о приеме его в отряд. Дружинник еле сдержался чтобы опять не толкнуть ле Торна в бок:
- Дядь, а ты Инграну точно не родня? - негромко и с изрядной долей ехидства поинтересовался Тарек у южанина. - Мы только от одного бандита избавились, а ты уже второго тащишь? Повязать его и на коня, а ежели крепко связать то и лечить можно как хочешь. Я только привык к спокойному сну...

- Клянусь! - выдохнул Дейар изумленно, и дернулся было встать, заглянуть еще своему спасителю в глаза, понять - не смеется ли, забыв о боли и слабости, но тем совершил ошибку и, неловко, мягко, как бескостный, завалился набок без чувств. Некоторое время висела тишина, потом старший из пары тюремщиков, здоровяк Фаррен, поскреб в затылке и прогудел озадаченно:
- Слышь, господин Бриан, ты как хошь, а мы тебе эту падаль не отдадим, покуда не будет приказа от господина Инграна. Не положенто.
И поглядел упрямо сначала на самого Бриана, потом на господина Тарека, а потом как-то особенно недобро на Эйвинда, прекрасно его узнав.

- Не родня. - совершенно серьёзно и достаточно тихо ответил Бриан, так, чтобы только Тарек и разобрал, может, ещё Эйвинд, если прислушается. - Но и замордовать его здесь нельзя дать. А без протектората... Сам понимаешь, что с ним будет, стоит нам отвернуться. Примет - пойдём к Инграну, не примет, возьмёмся калёными щипцами.

- Ну и чего ты лоб морщишь, а? - уверенно глядя Фаррену в глаза Тарек сделал шаг ему на встречу. - Не положено, так посылай гонца: мол, господин ле Торн просит господина Инграна отпустить такого-то разбойника для успешного выполнения поручения самого господина Инграна. Вопросы?

- Добро - откликнулся Бриан тюремщику. - Вы же ответственны за него, так что разрешение господина,надеюсь, сейчас будет. Положите его на скамью.
Бриан присел рядом с теперь уже своим человеком, положил его на бок и открыл тому рот, чтобы язык не запал в беспамятстве.
- Нэйдже, будь добра, займись им. Я буду в течении часа. Тарек, Эйвинд, побудьте здесь. Этот человек сейчас нам важен как никогда. Гонцу я дело не доверю, сам поеду.
Сказав это, южанин благодарно кивнул Тареку и стремительным шагом вышел из пристройки и уже минуту спустя понёсся верхом а свой уставшей лошадке к поместью. Многое стоит сейчас рассказать Инграну и объяснить, зачем им нужно вытащить этого Дейара. Бриан расскажет всё, что знает, всё что думает и подозревает, если на то будет желание Инграна, честно и без утайки. И вернётся назад, чтобы забрать, наконец, единственное связующее звено в этой странной истории.

Тарек кивнул Бриану и подошел к скамейке, куда велено было положить Дейара. Он повернулся спиной к скамье и проводив Нэйдже взглядом, принялся осматривать окрестности. Мужичек и так дохлый, ему лишнее внимание ни к чему. Именно от этого "лишнего" внимания и собирался оградить нового "спутника" Тарек.

Когда взъерошенный Бриан на растерянной от такой резкой перемены обстоятельств и такой короткой дороги лошадке принесся к калитке поместья, вид его был так красноречив, что привратник ни о чем не спросил и даже сам догадался успокоить:
- Дома хозяин, дома, авось найдет тебе время. Давай коня-то...

Так и вышло. Бриан только и успел умыться и перевести дух, как ему сказали, что господин Ингран ждет его в саду. Сад, расположенный у южного торца поместья, был вотчиной госпожи Арсанны, и все здесь было подчинено женскому замыслу, соединяющему, как и замыслы самого хозяина, практичность с изяществом решения - не было в году такого дня, когда этот сад не был бы красив, он не нуждался в оправданиях и не зависел от капризов погоды. Правда, и трудиться над ним садовникам и садовницам приходилось изрядно, но труды их служили не одной только красоте - всякая трава, куст и дерево здесь платили дань целебными, съедобными или красящими частями, и в свой срок собирались и употреблялись в дело: прекрасная госпожа не любила праздности.
Ингран был здесь, стоял прямо, заложив руки за спину, разглядывал, щурясь против света, пышный, раскидистый, ухоженный шиповник, отдаленно напоминающий об усах старшего тюремщика Таккена, и не скрывал скуки.
- Зарр убедил меня, что у тебя дело, от срочности которого зависит множество жизней, - заметил он, усмехнувшись, - рассказывай. И пусть оно окажется действительно важным и срочным, чтобы я не сожалел о том, что отвлекся ради этого от беседы с прекрасной госпожой Арсанной.

Когда Бриан вышел, тишина в комнате сделалась такой насыщенной и плотной, что ее, казалось, можно было резать ножом и подавать солдатам на обед, ведь задуманное этим чужаком было уже наглостью сверх всякой меры, словно недостаточно того, что вот на лавке сидит, прогибая ее своим весом, недавний узник Крепости, этот северянин-переросток? Мало того, что он сначала сдох, а потом, оказалось, жив, так еще и посмел вернуться, а самое обидное было в том, что как бы ни чесались руки у тюремщиков, да и у всех, кто видел этого громилу, за драку с защищавшими его господами пришлось бы слишком дорого заплатить своей собственной шкурой, а то и головой, но никто не мог запретить Фаррену и Адену испепелять всех этих чужаков взглядом, хмыкать и прицениваться.
- Верно люди болтают, что грядут дурные и чудные времена, - обронил Фаррен, соскучившись молчать, - вона как два благородных господина о разбойнике пекутся, с чего бы это, я такого прежде не видал... Прежде все было просто - ежели разбойник здоровый, то его валить лес, а ежели доходяга - в петлю, да и не тратить на него харчей да времени.

В крепости меня помнили, и это было заметно по тяжелым взглядам - кажется, прежде чем умереть я тогда забрал с собой пару жизней безвозмездно. Впрочем, покуда я имущество Инграна, бояться мне нечего, разве что совсем доведу служак, и то засадят кинжал в спину в темном углу, без свидетелей.
Молчание затянулусь, и я постарался его разбавить, обратившись к охранникам:
- Воистину говорят, что крепость эта надежна и бдительна. Уж не тут ли закончил жизнь мой брат, отпетый негодяй и невежда, ради которого точно не стоило бы тратить столько времени?
Я кивнул на оборванного, к которому не рискнул подходить - побоялся поранить неверным движением.

Бриан поклонился Инграну и начал:
- Господин, у меня есть основания полагать, что мы нашли одного из напавших на дружину господина Одрава. И он всё это время находился у меня под носом, в Сосновой, посажен в темницу за разбой. Он сейчас почти при смерти и нужно изъять его из темницы и привести в состояние, когда он готов будет отвечать на вопросы. Вообще, мы осмотрели место нападения, нашли стоянку более чем на 40 человек, участвовавших в нападении и так же нашли следы ухода с места нападения чуть ли не во все стороны, но по большей части, на запад и восток. Напавшие, после совершения преступления, видимо, разбились на малые отряды и ушли в разные стороны. Один из этих отрядов, неделю спустя, выдал себя, чуть не убив посыльного Краснокопытненского, от чего была организована облава и этот небольшой отряд был уничтожен. На эту минуту только один из пленённых остался жив и, чтобы исключить его.. добивание, я взял его под свою охрану и часть отряда, доверенного мне тобой, его оберегает. Как только он придёт в себя, мы сможем спросить с него всё, что он знает, если будет дозволение забрать его из Сосновой. За ним я приехал, господин.
Южанин перевёл дух и замялся, не зная, как сказать о том, что в самом деле его гложет и беспокоит куда как сильней, чем судьба Дейара. Говорить о возможном предательстве всегда сложно и опасно ошибкой. Но ситуация такова, что речь идёт о тёмной и хитрой игре очень неглупого противника и таить в себе подозрения, не предоставив их господину было для Бриана делом бессмысленным. Поэтому, он добавил.
- Есть несколько странных совпадений в этом деле. По многому получается, что Одрав если не сам это всё организовал, то был хотя бы осведомлён о нападении. Позволь сказать, прежде чем накажешь, господин. Несколько фактов об этом говорят. Во-первых, коротки путь по дороге к мосту был выбран только после того, как Береан упомянул о наличии короткого и опасного пути. Одрав же принял решение ехать этой дорогой и попал в засаду. Но тогда получается, что засадные знали, что именно по этому пути поедут господа ещё до того, как Одрав узнал от Береана о том пути. Одрав старый воин и его не раз пытались брать на "слабо" и удивительно, что именно сейчас он поддался. Я считаю это маловероятным. Больше похоже, что он использовал слова Береана, о которых мы знаем от Тарека, чтобы.. спихнуть на Акклеменских вину. Во-вторых, в самом нападении, засадные били по дружине, но не по Одраву, который зачем-то замедлил отступление и дал возможность пешим из лесу блокировать конных на мосту, под огнём стрел. Почему не повёл дружину в прорыв, ведь у нападавших не было конных, мне не понятно. Дорогу так же ничего не преграждало. Как будто хотел, чтобы ненужных свидетелей убили. И последние фактs. Трупы убитых забрали, но Тарека отпустили, не став гнаться за раненым. Я считаю, что трупы забрали, чтобы скрыть реальное число потерь с обеих сторон и скрыть выживших предателей из свиты Одрава или... Береана. Тарека же отпустили с тонким расчетом на его рассказ... А Береана оставили в живых, чтобы использовать это как оправдание - в провокации мол своего же не убьют. Это всё очень настораживает меня, господин. Похоже, кто-то очень мудрый устроил эту ловушку для Аллены и вашего рода.

Нэйдже делала что велят в благоразумном молчании. Ежели Бриан затеял такую опасную игру, ей и подавно лезть не след. Хирка изрядно замученного дорогой, девушка отослала подальше, еще на подходе к крепости, еще зашибут его ненароком... А так он и охотится сам умеет, и найти ее сможет, когда захочет.
В доме охотника, да потом по дороге сюда травница не проронила ни слова, лишь молча запоминала, что говорят.
И вот теперь, скользя цепким взглядом по истерзанному телу новоиспеченного подчиненного ле Торна, Нэйдже так же молча прикидывала, скоро ли оклемается несчастный, чтобы можно было без опаски тронуться в путь. Травнице не нравилась эта крепость. А в особенности косые взгляды тюремщиков, достающиеся то ей с Дейаром, то Эйвинду, которого, судя по тем же взглядам, здесь знали, да не особо жаловали, то Тареку, просто так, за компанию.
Но рослых мужчин Нэйдже не боялась. Не рискнут они нападать на подчиненных высокородного, не боясь быть призванными к ответу, да и препятствий чинить в таком случае не станут. Постепенно место жгучей жалящей изнутри тревоги заняло холодное уверенное спокойствие знатока своего дела. Травница тут же затребовала горячей воды, да побольше - тело несчастного следовало омыть как полагается, да перевязать. При этом девушка глянула на одного из тюремщиков так, что иной и перечить не посмеет. Этот взгляд достался ей от отца, холодный, спокойный, но не терпящий возражений. Нэйдже порылась в своей сумке, вытащила оттуда маленький пузырек с дурно и резко пахнущей солью, какой в чувство беспамятных приводят. Потом закрыла лицо свободным краем платка, и откупорив просмоленную пробку, поднесла баночку к лицу разбойника. От такого запаха, говаривала Шаренна, даже мертвый очнется.
Работы тут было не на один час. Девушка не торопилась, прекрасно зная, что спешка в лекарском деле только вредит иногда.
- Главное, не спи. - сказала Нэйдже Дейару, когда тот очнулся, четко сказала разделяя каждое слово, как с пьяным говорят, - И сознания не теряй, и держи глаза открытыми.
Тут же баночка была плотно закупорена и отправлена обратно в сумку. Далее все было знакомо до мелочей. Рубаху долой, язвы омыть, да лечебной мазью намазать; сунуть в дрожащую руку покалеченного глиняную чашку, до половины наполненную целебным настоем, что и боль поуймет и голову прояснит; следом проверить, не сломано ли чего...
Нэйдже хорошо знала свое дело. К приезду ле Торна Дейар сделался вполне жив, хотя и не вся работа была закончена.

- Похоже, - согласился Ингран, одобрительно наблюдая, как Бриан раскрывает свои догадки. - Но всему, о чем ты говоришь, нужны доказательства. На каждое слово, каждый шаг, каждое обвинение. Пока их нет, будь осторожен с громкими словами о предательстве. Ты получишь приказ на этого своего разбойника, но, раз ты взял его под свою охрану, ответственность за его поступки тоже будет твоей, ты ведь это понимаешь?
- На гонца, Бриан, напали не чужаки, - уже в кабинете, достав из потайного шкафа, коих в здешних стенах было множество, чистый лист и письменные приборы, Ингран почти не глядя сочинял приказ на имя командира Крепости, где в превыспренных выражениях установленной формы говорилось о все тех же обязательствах и поручительстве, - если мальчик не врет, а врать ему нет причины, это был Каррен, человек его же господина, и кто-то еще из его отряда, хотя обставлено все было как случайная жестокость чужаков, не знавших, что с посыльного нечего взять. Мы так и не отдали мальчишку, можешь поговорить с ним. Зовут Валом, спросишь у Дектена, куда его определили. - с этими словами господин Акклеменский буднично отдал Бриану запечатанный сверток.

- Понимаю, господин. Теперь я за него в ответе.- ответил Бриан, чуть не добавив "я везде в ответе, куда ни плюнь". Но он сам выбрал свои действия и сам же теперь должен это нести.
- С Валом поговорю, пока поднимать будем Дейера, благодарю.
Южанин поклонился, приняв сверток:
- Разрешите привезти свидетеля сюда? И после дознания оставить на полезные работы? Он долгую дорогу не вынесет никак, а нам придётся скакать очень немало.

Городок, который, как вскоре сообщили Одо, в переводе с местного назывался Тинесов Камень, поскольку его вроде бы заложили на месте, до которого стародавний силач Тинес дотащил с гор преогромный валун, был благосклонен к гостям, если только гость не выглядел вором и побирушкой - при свете дня прилично одетого певца не пытались не то что убить или ограбить, а хотя бы просто раздразнить на драку, да и вообще лихих людей здесь было немного и не на главных улицах - с каждой новой победоносной войной, возвращающей домой всякое повидавших ветеранов, законы Таррега становились все жестче, а стража, тоже успевшая наглядеться, все неподкупней. Сейчас, в самую рабочую пору, на улицах встречались чаще женщины, и оттого казалось, что едва ли не три четверти людей здесь носит юбки.

Словоохотливая старушка, торгующая прошлогодней репой и морковью на главной городской площади, где стоял тот самый валун, который едва ли посильно было поднять и пятерым силачам, охотно научила красивого юношу, как отличить девушку от мужней жены, а ту, в свою очередь, от вдовы - всего-то надо было поглядеть на ее пояс. Пояса в здесь носили самые разные, простые и узорные, широкие и узкие соответственно краю, из которого происходила владелица, дела, которым жила ее семья и Боги знают, чего еще, но всегда у девушек одного народа пояс заканчивался пустым краем, женщина привязывала к каждому концу по кисти за каждого живого ребенка, а вдова связывала эти кисти узлом.
- А ты, парень, чего забыл в наших краях? - спросила она ворчливо, убедившись, что Одо усвоил нехитрую премудрость, и наставила на певца сухонький палец в трещинах и складках, - здесь только холод и война, война и холод. Выбери себе добрую девку и уходи прочь, пока и тебя не угнали воевать.

- За науку спасибо... Меня и воевать? - удивился Одо. - Да ладно. Не на улице же тут рекрутов хватают. Войну я уже видел и не жажду еще раз увидеть. А с кем воевать собрались здешние, с Аленной что-ли? И с чего бы вдруг?

Некоторое время Одо расспрашивал старуху о том что да где в городе, какие еще обычаи есть, да как люди тут живут. О себе сказал лишь то, что музыкант и странствует в поисках песен, сказок и историй по всему миру, поинтересовавшись заодно нет ли кого-то в этом городе, кто бы много знал местных песен и историй всяких.

Тюремщики, наблюдая, как девушка возится, трудит спину, пачкает руки и дышит вонью того, кому, по их единому мнению много чести было даже в коротком пути от темницы до ямы в лесу, кривили морды и бранились вполголоса, а уж когда Нэйдже достала нюхательную соль и стала приводить разбойника в чувство путем, приличным для господских жен и дочек, лица их сделались таковы, словно каждый съел не одну лягушку, а доброе ведро и притом живьем.
- Со-оль ему, ишь ты, - протянул Фаррен ворчливо, - на такую мразь воды ледяной и то жалко, а она - солью... Слышь, красивая, мы отседова никуда не уйдем, на волос не сдвинемся, у нас караул. Ежели тебе нужна вода или что еще, своих за ней и гоняй.
В итоге за водой отправился Валеан, чтобы никому не было обидно, но тюремщики от этого скривились еще сильнее, не иначе как сочтя его предателем.
Сам Дейар тоже не был рад своему пробуждению, видать, ему было хорошо, там, в беспамятстве. Когда Нэйдже смысла коросту грязи с его лица, оказалось, что разбойник совсем еще молод, не старше, а скорее младше двух десятков лет, и лицо у него совсем простое, только очень уж замученное, осунувшееся, заострившееся чуть ли не как у покойника. Он дышал прерывисто и часто, но взгляд, хоть и тусклый, был достаточно осмысленным, и была в нем хорошо видна растерянность и эта всепоглощающая, лишающая всякой воли слабость, которая накатывает на человека, когда после долгого страдания кто-то заботится о нем, прикасается, пусть даже причиняя боль, мягкими руками, говорит чистым негромким голосом и поит из чашечки, придерживая голову. Правда, продолжалось это недолго - вскоре очередной приступ лихорадки затуманил Дейару взгляд, и он смотрел на Нэйдже, как она и велела, но, в полубреду, так, как аленнец смотрел бы на свою Богиню, и не оставлял безнадежных попыток поднять руку и коснуться ее руки или платья.

- И так мой дом вскоре наполнится разбойниками, предателями и заговорщиками, - подхватил Ингран с нескрываемым сарказмом. - Только до тех пор, Бриан, пока ты не докажешь предательство, а потом твоего подопечного нужно будет или вернуть в крепость, если оказанная им помощь окажется несущественной, или освободить, и дальше он - только твоя забота.

Старший тюремщик Таккен изучал приказ так долго, что сперва это можно было счесть поводом для обиды, затем - вызовом, а после и настоящим оскорблением, но делать было нечего, он свернул бумагу и бросил весьма неласково: "Забирай".
- А ты, - старший тюремщик ткнул пальцем в широкую грудь Эйвинда, покуда Бриан и остальные примерялись, как им доставить свое приобретение живым, - заруби себе на носу и передай своим дружкам, и этому Ратезу-Аггею лично, что вас здесь преотличнейше помнят, и теперь, когда он достал своего единственного благодетеля, его смерть растянется не на одну неделю!

- Уж так и не на улице, - фыркнула старуха насмешливо. - С кем тут еще воевать, как не с Аленной? Прочие окрестные страны уже покорились воле Повелителя, а до этих вот за горами у него были дела поважнее. Нынче, мальчик, мало таких, которые охочи рассказывать сказки, тем более не своим детям, а чужим людям. Хочешь слушать о Богах и деяниях древности - пойди в Рощу, там, среди отцов и пращуров, помнят, все помнят, но ты ведь не наших краев, что тебе до наших пращуров? Те, которые еще живые, но уже ненадолго, прямо как я, собираются к вечеру здесь, погреть кости и почесать языки, приходи, мы расскажем тебе, что было здесь в нашей юности, а это было, мальчик, так давно, что впору говорить о сказочных временах. Можешь зайти к сапожнику Ариту, тот, как налижется, такое несет, что нарочно не придумаешь, но к нему с утра без браги не суйся, даже если тебе нужны сапоги, а не сказки. А то и к любому, кто какие ни на есть вещи делает, и украшает их узорами, и спроси, чего тут нарисовано, вот и услышишь сказку.

По улице прогуливался Милоу, как всегда в поисках покупателей и простодушных горожан. Одет этот человек был в легкий лесной костюм, а поверх был плащ грязного цвета, под которым была спрятанна большая коробка , повешенная на кожанном ремне через плечо юноши. Внутри плаща были вшиты многочисленные карманы и только сам хозяин плаща, ловкий на руку, большой хитрец и жулик мог в них разобраться. Из высоких сапог торчали кончики охотничьих ножей, а на поясе непринужденно болтался благородный меч. На шее у парниши, лет девятнадцати, позвякивали и поскрипывали множество украшений из металла и кожи, металл определить было невозможно, не то золото, не то медь; не то серебро, не то железо..
На базарной площади Милоу завидел Одо, и проходя мимо долго, обернувшись, глядел на юношу.. Ну если тот принял в собеседники старуху, то Милоу ему точно сгодиться. Противно усмехнувшись и потирая руки, Милоу сделал круг и поовернул по направлению к лавочке старухи, потирая подбородок, парниша остановился у гниловатого товара и как бы невзначай произнес
- Как ныне живут певцы в нашем городе?

Сено было мягкое и тёплое, и своим ароматом навевало сны чудесные. Мелис долго спала, пока не выспалась окончательно. В первый раз за долгое время никуда не нужно было спешить, бежать, что-то делать. Неплохо бы не разделяться с остальными, да место сбора всем известно, а поваляться и помечтать в сладких дрёмах хотелось больше чем бродить по чужому городу в поисках занятия и словоохотливых языков. Но так человек устроен, что однажды выспавшись, уже не может дольше без дела быть и занятий ищет. Мелис наконец поднялась, отряхнулась от соломинок и причесалась, да на улицу вышла.
Солнце уже высоко на небе было. Воин, певец и следопыт разбрелись кто куда, Мелис видела как Ратез за Джареаном приходил и они ушли куда-то. Девушка побрела по улицам в направлении главной площади, прохожих осматривая да по сторонам глядя. Направление нетрудно было угадать по расположению домов вдалеке, по тому куда люди движутся. Навряд ли таррегские городки чем-то отличались от аленнских в том что главная площадь в середине города должна быть. По пути всё больше женщины встречались, и с ними Мелис заговаривала иногда, чтобы выспросить название городка, где тут работу женщине найти можно, какие слухи нынче ходят.