Мастер-Мастер, опиши что там на столе и вообще в комнате (в поле зрения) есть, чем можно обороняться. Ну и бросок на уворот если что...

Проповедник (Celebrant)

Тара не просто верит в идеалы гуманизма, она живёт по ним и считает, что всем людям стоило бы тоже их придерживаться, тогда проблем станет меньше, а жить всем станет приятнее.
Все политические системы и религиозные догматы она считает едва ли не насилием над другими людьми, попытками контролировать их, и именно политическим системам она вменяет в вину современное состояние общества, которое обозлилось именно из-за попыток держать его в "ежовых руковицах".
Когда-то один человек страдал, но с ним некому было поговорить, чтобы облегчить душу, а в итоге он от страданий стал не просить, а требовать внимание и любовь. Так, по мнению Тары, зародилась тяга людей к власти, которая по сути есть подсознательная сублимация недостатки любви и участия.
Тара не насаждает активно свои убеждения, не выходит на улицы с транспарантами и не стремится стать политической активисткой. Отчасти, из природной скромности и застенчивости, но всё же по большей части - из целесообразности. Она не хочет использовать политические методы влияния на людей, потому что это сделает её одной из них, сделает причастной к той системе, которая произвела на свет больное общество с несчастными людьми.
Она искренне верит, что люди по натуре своей добрые, созданные изначально благими. Даже самых отпетых преступников, верит Тара, можно вернуть на путь света и гуманизма. Их надо понять, простить и дать им ещё один шанс, поддерживать и помогать адаптироваться, тогда даже душегуб сможет исправиться. Если дерево растёт криво, то его можно подвязать. Если цветок болеет, его можно вылечить. А людей и подавно, потому что в них заложено стремление к добру и благу.
Несмотря на ненавязчивость своих убеждений, Тара проявляет их своим примером и с удовольствием рассказывает тем, кто желает их услышать. Нет толку говорить в заткнутые уши, если где-то рядом есть распахнутый для света разум. Тара считает, что каждый человек, когда будет готов, сам станет подсознательно искать путь к гуманизму и благу. А если он не готов, то и пытаться не стоит. Болезнь человеческого общества длится тысячелетия, нельзя и мечтать о том, чтобы излечить его хотя бы за столетие. Только терпеливые садовники, исправно и методично ухаживающие за растениями, получают в качестве награды прекрасный сад.
Конечно, окружающий мир вступает в диссонанс с убеждениями Тары, но пусть хоть весь мир вокруг начнёт рушиться, она останется стоять на своём воззрении. Храня в себе эту веру, она чувствует частичную ответственность за то, чтобы сохранять надежду и веру в светлый гуманизм в своём сердце.

Проповедник (Celebrant)
Тара не скрывает своей души, её сердце открыто для людей. Да, она знает, что рискует, почти подставляя под удары критиков свои убеждения, но считает, что только так она сможет стать в них сильнее. Она старается воспринимать критику здраво, как указатель на слабое место в своих убеждениях и повод поразмыслить над ними там, где они дают слабину. Считая себя оплотом светлого гуманизма, Тара старается сделать его прочнее, укрепляя бреши и устраняя изъяны.

К вышеуказанному стоит добавить, что Тара - весьма скромная девушка, тихая, спокойная и застенчивая. Она оказывается приятной собеседницей в разговорах тет-а-тет, но совершенно теряется перед аудиторией более чем в два человека. Улыбчивая и добрая, она прекрасно умеет слушать людей и обычно чутко ощущает настроения окружающих и зачастую, как ни странно, тянется к раздражённым, печальным или разгневанным людям, чтобы помочь им унять их бурные эмоции и дать выговориться.
Глядя на неё многие решат, что она наверняка пасует перед трудностями, а в моменты опасности вообще теряет самообладание. Однако, вопреки всем ожиданиям, Тара прекрасно умеет переносить стрессовые ситуации и сохраняет трезвость рассудка даже в самые опасные моменты. Пожалуй, её храбрость кажется большим сюрпризом даже хорошо знакомым с ней людям, но она имеет прочную основу: всё ту же убеждённость Тары в своём предназначении. Когда происходит беда, она чувствует, что нужна окружающим больше, чем когда-либо, и именно это удерживает девушку от паники или истерики.
Также Тара неспособна на злость и гнев. Она скорее будет печалиться и грустить из-за того, что что-то идёт не так. Ведь из-за чужой злобы всегда выглядывает боль и страдание.

Вербена: ощущает родство с этой Традицией, но не разделяет взглядов на столь суровое восприятие жизни. Да, Тара понимает, что боль и смерть - естественные составляющие жизни, но не считает, что они являются определяющими. Именно эта жестокость и смущает Тару.

Акашийское Братство: они ищут внутреннюю чистоту и покой, что радует Тару, но вместе с тем они известны своей холодной яростью и изучают искусство причинения вреда. В этом Тара видит их ошибку: злом нельзя сотворить добро.

Небесный Хор: конечно же, Тара не могла не вспомнить Инквизицию, каждое упоминание которой в детстве заставляло маленькую ведьмочку плакать. Но она готова простить им эту ошибку (в которой Хор, конечно же, раскаивается), поскольку их намерения чисты. Возможно, думает Тара, вскоре и их методы станут "экологичнее".

Культ Экстаза: нельзя не признать их умение в радостях жизни найти Прозрение, но Тара не согласна, что открывать свой разум нужно с помощью наркотиков, ведь как тогда отличить настоящее Прозрение от навеянных химией галлюцинаций?

Толкователи Грез: чувствуя глубокое родство с ними, Тара любит слушать их рассказы и говорить о духах, ведь и сама она не раз видела и чувствовала тонкие сущности. Ей близки идеи Толкователей, но непонятна их отчуждённость от людей.

Эвтанатос: смерть - естественный процесс, но печальный. Тара с уважением относится к ним, потому что они несут на себе это бремя, но в то же время она побаивается их мрачных практик.

Орден Гермеса: Тара считает их слишком "сухими", видит в них очередную политическую партию, которая жаждет любви, а добивается власти и контроля. Девушка считает, что им надо стать более мягкими и напускать поменьше пафоса.

Сыны Эфира: пусть машины, создаваемые ими, не являются живыми, но Тара видит, что процесс созидания Эфиритов - это проявление жизненной силы их мысли. Ничего плохого в их изобретениях Тара не видит, хоть и чужда подобным инструментам. Она за свободу выбора и разнообразие.

Адепты Виртуальности: маги современного мира, как называет их Тара. Девушка их понимает ещё меньше, чем Сынов Эфира, но тоже не отказывает Адептам в свободе выбора своих путей.

Пустые: если Эвтанатос вызывают у Тары скорбь и уважение, то Пустотники - сочувствие и жалость. Вот уж кто точно испытывает недостаток человеческого тепла, так это они. Девушка не согласна, что мир погибает. Пусть у него лихорадка, но организму всегда тяжелее всего именно в переломный момент выздоровления.

Вроде по корбуку маги Традиций имеют пять сверх одной точки в Сфере Специализации, а не обучавшиеся в Традициях имеют для распределения шесть точек. Если так, то пусть Специализацией считаются Основы, а Дух два, но если хоумрул сказал, что всего пять точек - тогда Дух оставляем 1.

Родилась Тара на юге Ирландии в городке под названием Уотервиль (Waterville), в семье портового работника и домработницы.
В семье Тары секреты ведовства от матери к дочери передаются ещё с восемнадцатого века. Бабушка Тары, Шениэн О'Брайан, была близкой подругой и любовницей Джеральда Гарднера и во многом повлияла на создание его трудов по Викканству. Будучи и сам оккультным исследователем, он проникся рассказами Шениэн и ею же был вдохновлён на эти труды, которые впоследствие легли в основу современной Викки. Поэтому можно сказать, что Тара училась едва ли не от первоисточника Викканства, у своей бабушки.
В их роду было множество чародеек, но ни разу не появлялись Пробуждённые. Обучение было тайным и мужчин семейства крайне редко ставили в известность о том, что они стали невольными членами в издавна ведущемся роду ведьм. Это считалось излишним риском. По традиции семьи кухня была исключительно женской территорией, поэтому обучение проводилось именно там, где между овощей и специй прятались целебные травы, а на чердаках хранились многие реликвии вроде семейного атамэ или ритуальной статуэтки Богини. За маской покорных женщин ведьмы этого рода прятали от мужчин лицо сильных и мудрых ведуний, ради их же блага сохраняя их в блаженном неведении.
Тара, как и было сказано выше, училась в основном у бабушки, потому как её мать, Ариадна, была сильно занята двумя старшими братьями Тары и мужем. К тому же, ей пришлось устроиться на работу, поскольку мизерной зарплаты мужа едва хватало на то, чтобы содержать семью, а Ариадна хотела дать своим детям хорошее образование. Девочка с радостью погружалась в рассказы Шениэн о Боге и Богине, о природе и женской силе, о фазах Луны, заклинаниях и незримых духах, населяющих мир вокруг. А ещё маленькая Тара любила, как и все девочки, хранить тайну своего обучения. Когда ей бывало совсем невмоготу держать ротик на замочке, она шла в лес, откапывала ямку возле дерева постарше и наговаривала туда свой секрет, а затем зарывала его в землю и отдавала на хранение дереву. Как считала девочка (и бабушка её в этом не переубеждала), дерево затем могло говорить этот секрет другим деревьям шелестом листьев, но при этом ни один человек не смог бы понять эту речь природы. Ну, по крайней мере, большинство людей, а кто сможет, для того это не будет секретом.
С детских лет Тара была умной девочкой, прилежно училась, примерно себя вела, а потому отец никогда не возражал, чтобы после уроков она шла в гости к бабушке, где они делали домашние задания. Таре нравились такие предметы, как природоведение (а затем и ботаника с анатомией), литература и рисование.
Ещё Тара с десяти лет вела дневник, куда записывала все свои переживания, а хранила его у бабушки, где его не могли найти любопытные братья и строгий отец.
В тринадцать лет она, как обычно, гуляла по лесу, легко касаясь стволов деревьев и поглаживая свисающие к ней листья кончиками пальцев. В такие моменты она чувствовала глубокое единение с природой. Повинуясь внутреннему порыву, она выглядывала в траве круглые симпатичные камешки и собирала их в подол. Набрав достаточное их количество, Тара выложила ими круг, как учила бабушка, по часовой стрелке, начиная с севера, сопровождая начало и завершение круга ритуальными фразами. Всё происходило словно по наитию, и Тара с внутренним радостным трепетом принимала эти позывы, словно сама давно их ждала. Сев на землю в центре образованного круга, девочка протянула руки вперёд и расположила ладонями к земле. Всем телом почувствовав неясную, едва ощутимую вибрацию, поднимающуюся из земли, Тара стала медленно опускать руки, пока не коснулась ладонями земли. И тогда странные ощущения словно "замкнулись" и стали явственнее. Маленькая ведьмочка физически ощущала энергию, исходящую из земли, втекающую в её тело, проходящую насыщающей волной и возвращающуюся в землю через ладони. В этом состоянии Тара, сама не заметив, провела почти час. Только чьи-то шелестящие шаги в стороне вывели её из этого транса, который пусть неохотно, но всё же отпустил Тару из своих объятий. Именно тогда девочка ощутила, как затекли ноги и спина. повернув голову на шаги, она замерла в испуге. Неподалёку от неё остановилась волчица. Всё ещё ощущая резонанс природной энергии, Тара непонятным для себя образом поняла, что это именно волчица. И что она не желает ей вреда. Волчица сделала несколько шагов к Таре и, не дойдя всего несколько метров, легла на землю и покорно положила голову на вытянутые вперёд лапы, словно была не диким хищником, а домашней собакой. Тара робко и неуверенно протянула к ней руку. Волчица навострила уши, повела носом и... подползла поближе, ткнувшись в ладонь девочки влажным и холодным носом. Девочка на секунду вздрогнула, борясь с инстинктивным страхом, но удержалась от того, чтобы отпрянуть. Волчица лизнула руку маленькой ведьме, а затем медленно встала и убежала обратно в чащу.
Потрясённая этим событием, Тара медленно встала, почти рефлекторно по всем правилам разомкнула круг и... опрометью кинулась к дому Шениэн. Бабушка в ответ на рассказ девочки лишь улыбнулась и сказала, что на невинную ведьму, не делавшую своей магией никому зла, ни один дикий зверь не тронет.
С того дня Тара стала видеть очень красочные и яркие сны, в которых она была то мчалась по лесу шальным зайцем, то пересекала моря в виде русалки, то стремительно прорастала из земли диковинным цветком, то парила в небе свободной птицей. Со временем во снах ей стала являться Триединая Богиня, с которой они путешествовали в неведомые страны, где люди и духи жили бок о бок, а магия была разлита в воздухе.
В пятнадцать лет Тара проводила обряд на Самайн, во время которого являвшаяся во снах Богиня явилась ей наяву призрачной фигурой. С тех пор мир вокруг Тары словно преобразился, хотя девушка понимала, что это изменилось её восприятие, её духовное око окончательно пробудилось и теперь ясно видело окружавший её всегда мир магии. Во время того же Самайна Тара пообещала Богине, что никогда не причинит ни одному из людей вреда своей магией, и полупрозрачное видение кивнуло в ответ и, как показалось девушке, улыбнулось, хотя черт лица у неё разглядеть было нельзя.
К сожалению, спустя несколько дней её бабушка скончалась, завещав свой дом дочери, а большую часть своего имущества и накоплений - горячо любимой внучке. Тара почти полгода носила траур, каждую неделю посещая могилу Шениэн и проводя ритуалы, призванные благословить тех, кто ушёл.
С тех пор Тара осталась со своим обучением один на один. Взрослеющую девочку отец согласился отпустить жить в дом покойной бабушки, причин, чтобы заподозрить дочь в возможном непристойном поведении, не было, да и её старшие братья стали частенько устраивать в отчем доме весёлые гулянки с друзьями, которые засматривались на подрастающую и красивую Тару.
Книги бабушки не были предназначены для обучения Пробуждённых, но кое-какие крохи истинных знаний Тара из них извлекла, да и живя отдельно она смогла покупать на карманные деньги кое-какую оккультную литературу, где тоже черпала некоторые сведения.
Закончив школу с отличием, она получила приглашение из колледжа при Дублинском Интитуте Искусств, поскольку проявила талант к изобразительному искусству. Переезд в Дублин она восприняла с восторгом. Отец сначала был против, но Ариадна быстро убедила его в том, что это отличная возможность для их дочери добиться чего-то в жизни. Но всё равно решающим доводом была стипендия, которая предлагалась "подающей надежды юной художнице Таре Маклэй".
В Дублине девушка нашла себе подработку в одном из издательств в качестве внештатного иллюстратора детских книжек, в частности очень хорошо у неё получались рисунки к сказкам, от которых все дети были в восторге.
Обучение тоже протекало успешно, Тара успела подружиться со многими студентами и примкнуть к активистам по защите окружающей природы, помогая им с распространением буклетов и листовок (из переработанного материала, естественно). Наверное, именно там её заметил кто-то из Вербена, которые состояли в рядах этой природоохранной организации.
Когда ей рассказали о Традициях и в общих чертах обрисовали ситуацию в Ирландии в мире, Тара с готовностью согласилась примкнуть к Традициям в их деле по сохранению магии в мире. Эта идея сильно перекликалась с её собственными убеждениями, потому как современный упадок мог быть в своём роде последствием отречения людей от магии и потери своей естественной связи с природой. На это же указывал и повышенный интерес к сверхъестественному в последнее время. Как думала Тара, человечество подсознательно ощущает истинную причину всех бед и всей душой тянется в благодатные объятия магии.

В магии Тара видит себя как викканскую ведьму, то есть жрицу Триединой, которая была выбрана для проявления в мире людей воли самой Богини и её разнообразных проявлений в виде духов и энергий, что питают всю жизнь на планете.

Тара не бедная девушка, но и не богатая. Стипендии ей вполне хватает на жизнь в общежитии, а небольшой наследство Шениэн девушка тратит только на вещи, необходимые ей в Ведовстве.
У Тары есть разнообразные по цвету и форме свечи, используемые в разных ритуалах, некоторое количество сухих трав из местного магазинчика оккультных товаров, подаренный бабушкой атамэ и купленные ещё в Уотервиле инструменты для алтаря и ритуалов. Также есть некоторое количество кристаллов кварца разных цветов и даже один аметистовый маятник.
Имеется скромный гардероб, в котором нет ни одного "лейбла". Большую часть одежды для неё сшили бабушка и мама.
Имеется самый простой мобильный телефон. Тара звонит с него очень редко, на его наличии настояло издательство, где она подрабатывает, чтобы всегда иметь способ связаться с ней.
Компьютера нет, пользуется теми, что предоставляет библиотека колледжа.
Имеется небольшая библиотека оккультной литературы, но Книга Теней её семье осталась у матери в Уотервиле. Ариадна сказала, что привезёт её чуть позже, когда Тара найдёт для книги хранилище понадёжнее хлипкой двери в комнате общежития. Тара была согласна, что будет крайне оскорбительно потерять столь древнюю Книгу.
Никакого оружия у Тары никогда не было и быть не может, разве что перцовый баллончик в сумочке, который ей подарила на новоселье одна из студенток-выпускниц, потому что "симпатичным девушкам нужно уметь себя защитить от нетрезвых студентов".

Большие группы людей заставляют вашего персонажа чувствовать себя неудобно, и хоть он не будет убегать в панике от толп, у него будут проблемы при общении с подобными собраниями. Ваш персонаж с трудом может говорить или подавать себя, когда на него смотрит весь свет. В любое время, когда ваш маг общается с незнакомцами или становится центром внимания трех и более человек, он получает штраф ко всем Социальным броскам, равный 3.

Ваш персонаж не может спокойно стоять, когда другие страдают. Ваш маг избегает всех ситуаций, которые могут кончиться причинением кому-либо физической мили эмоциональной боли, если не был сделан бросок Силы Воли (сложность 8).

Под вашими ногами распускаются цветы, а при касании начинают цвести деревья. Ваши руки теплы, как лучи солнца, или камни домашнего очага. Распространенное Достоинство среди Вербен.

Апокалиптическая форма
Низкая Мука: Белоснежные крылья с лёгким голубоватым отливом раскрываются за спиной Мелахеля с тихим шелестом. Кожа демона становится мраморно-белой с голубоватыми прожилками в виде изящных витых узоров, и его тёплое касание дарит исцеление. Его глаза наливаются синевой небесного свода и сияют жизненной энергией, а голос наполняется глубиной и проникает в самую душу, согревая её и возвращая силы даже в самое изнурённое тело. Волосы Мелахеля чуть трепещут, словно на лёгком весеннем ветерке, и украшающие их россыпи маленьких невиданных цветов колышут бархатистыми лепестками, словно живые.
Его дыхание наполняет пространство вокруг благоуханием полевых трав, а весь его облик источает волны жизненной энергии, разливающейся ласковыми волнами и обнимающими тела всех людей вокруг нежным тёплым бризом.
Высокая Мука: Крылья сереют и начинают отливать ядовито-зелёным, своим дыханием демон наполняет всё вокруг смрадом разложения и болезни, а в голосе прорезается шипение. За спиной Мелахеля от поясницы вырастает длинный серый скорпионий хвост, с жала которого капает яд. Кожа становится мертвенно-серой и покрывается желчными выделениями.

Мелахель, Архангел Исцеляющих Даров, был близок с ангелами Дома Дикой Природы. В задачи Мелахеля входило наделять определённые травы и плоды частичкой Дыхания Жизни, которую они хранили в себе и дарили раненым или болеющим животным, когда те съедали их. Мелахель был счастлив вплетать новые нити созидания и восстановления в естественный цикл природы, он часто пел с ангелами Шестого Дома, которые передавали животным интуитивное понимание того, какие травы приносят облегчение родам, а какие могут унять боль. Этот Элохим был, безусловно, очень счастлив, выполняя свою часть Великого Замысла.
И когда появились первые люди, он лично целовал плоды, которые они собирались съесть, насыщая их энергией Дыхания Жизни и даря возлюбленным детям Творца прекрасное самочувствие и прилив сил, которые, как надеялся Архангел, они обратят на благо всего Эдема. Мелахель бесконечно любил Адама и Еву, и ему было жаль, что они не видят всей красоты, которой окружали их все ангелы. Все те чудеса, что лежали вокруг них бесценными дарами, они обходили, не замечая и не понимая. Архангел страстно желал явиться перед ними, одарив их знанием о чудесных свойствах многих растений, что цвели в полях, плавали в морских пучинах и обильно произрастали в пышных лесах. Ему хотелось рассказать о том, что съеденные ими ягоды не есть просто плод куста, а маленькое хранилиже Дыхания Жизни, величайшего дара Создателя. Но запрет открываться людям больно жёг Мелахеля, и он грустил, находя утешение в своей работе.
Когда до Мелахеля дошла весть о плане Люцифера и причинах, по которым он принял своё решение нарушить запрет, у Архангела не осталось и тени сомнения в том, к какой стороне примкнуть. Он с готовностью решился из двух наказов Создателя нарушить тот, что причинял боль многим Элохим и, как казалось Мелахелю, даже самим людям. Когда ангелы открылись людям, Мелахель поднёс Адаму и Еве Рог Изобилия, который готов был дарить самые вкусные и живительные плоды по первому же слову людей. Этот Рог творили совместно ангелы Основ и Дикой Природы, но именно дыхание Мелахеля подарило этому дару Жизнь, которую он давал в виде ягод и фруктов.
До того, как началась Война, Архангел с великой радостью дарил людям знания о травах, их естественных и мистических свойствах, учил их врачевать и преодолевать недуги тела, укреплять свою физическую оболочку, дабы ничто не мешало им преобразовывать мир и Творить. Всё существо Мелахеля было переполнено любовью к каждому человеку, и в Эдеме расцветали новые растения, изменённые источаемым Архангелом Дыханием Жизни.
Когда началась Война, он не мог поверить в то, что Творец готов наказать их, Элохим, и людей за то, что они делали благо. Это совсем не укладывалось в разуме ангела, ведь они не только продолжали выполнять часть своей работы в мироустройстве, но стали делать её лучше, подарили ему новый прилив красоты, любви и созидания. Мелахель надеялся, что Творец просто проверяет их решимость в своём выборе и не станет на самом деле наказывать своих слуг и своих детей. Но этого не случилось. И Мелахель негодовал, потому как в его глазах Создатель совершал зло, на которое он был неспособен, как думал ранее Архангел. Ведь вся бескрайняя Вселенная была несконечным благом. Разве мог Всеблагой сотворить что-то нехорошее? Но он делал это. И сердце Мелахеля разрывалось от сострадания к людям, обречённым на небесную кару, и негодованием к Небесам.
Во время войны Мелахель метался по полям сражений и давал своим союзникам произведённые из растений микстуры, что придавали сил и возвращали бодрость духа, возвращая в строй тех, кто падал обессиленным. За время этой войны среди ангелов Дикой Природы и Мелахелем упрочилась дружеская связь, он также снискал себе уважение всех остальных домов своей самоотверженностью, преданностью и умением наилучшим образом применять свои знания.
Но потом случилось ужасное. Каин пролил первую кровь, лишив Невинности не только себя, но всю Вселенную. Создатель открыл Энтропии дорогу в мир, но именно Первый Убийца развязал ей руки. В момент гибели Авеля Мелахель исторг из груди ужасающий по своей мощи вопль отчаяния, который слился в единый плач с другими голосами ангелов, кто так же, как и Архангел, были ранены и растерзаны болью Первой Крови. Слёзы Мелахеля окропляли землю, и из неё росла горькая трава, которая хоть и не приносила вреда, но было совершенно негодна в пищу животным.
После этого роль Мелахеля в сражениях перешла с передовой на тыл и обрела мрачный облик. Теперь он врачевал настоями и припарками из трав тех, кто был ранен в боях. И это была ужасающая для него работа. Если ранее он дарил жизнь, то теперь вынужден был смотреть на то, как эта жизнь уходит из мира, капля за каплей. Архангел рыдал, когда накладывал на свежую, кровоточащую рану мазь из перетёртых листьев. Он не знал ни покоя, ни отдыха, он просто не мог успокоиться, постоянно думая о том, что где-то какой-то человек, быть может, страдает от увечья, лёжа рядом с дарующей исцеление лозой, но не зная о том. Эта картина преследовала его всю войну, не оставляя в покое.
Но было и нечто другое, что заставляло этого Элохим дрожать от внутренних противоречий. Он не мог взять в толк, почему Господь допустил пролитие крови во имя себя? Почему позволил случиться Первому Убийству? Отчего не принимал даров Каина, подталкивая человека к отчаянию? Мелахель хотел ненавидеть Создателя, но в то же время не умел делать это. Тогда ещё не умел.
Когда битва была проиграна, Архангел молчал, придавленный горем и болью за тех, кто пал в этой войне. Войне двух сторон, желающих людям только счастья, каждый по-своему, но одинаково приносящих роду людскому только новые страдания.

Бездна. Пребывая там Мелахель познал настоящее Страдание, он обрёл суровейшую Муку на свете. Будучи отрезанным от любви Создателя, он бы не страдал так, как из-за того, что был отлучён от людей. Он ослушался Господа ради людей, а теперь не мог даже видеть их.
Ненависть к мстительному, жестокому тирану-Творцу выжигала часть души Элохим. Он презирал того, кто сначала обрекал на муки Элохим, заставляя их выполнять два противоречащих друг другу запрета, а затем допустивший поступок Первого Убийцы. Всё это казалось Мелахелю спланированным. И Бог уже виделся Ашару капризным ребёнком, садистом и извращённым ублюдком.
Впервые за своё существование Мелахель желал взять в руки огненный меч и отсечь голову Михаилу. И даже мысль об этом желании приводила Архангела в ужас, он громко выл в своей Темнице, содрогая своим воем сердца других Падших.

Когда же в Темнице возникла брешь, он рванулся к ней едва ли не первым, уступив только нескольким своим собратьям по Дому. Барьер не пускал его, но отчаявшийся Ашару неистово вгрызался в ветра останавливающего его шторма, когтями разрывая плотную преграду и прокладывая свой путь туда, где пульсировала боль и страх какой-то страждущей души, висящей на грани Мира Мёртвых...

Энтони Мастерс, 13 лет

Он не любил темноту. Ещё с малых лет он помнил, что когда солнце опускалось, позволяя ночи накрыть город, приходил Он. Мама очень Его любила. Настолько, что позволяля помыкать собой, бить себя и заставлять ублажать других мужчин за деньги. День выгонял Его из дома, словно злобного духа. Он поздно просыпался и уходил из дома, чтобы найти то, что Он называл Лекарством.
Энтони любил школу. Там его кормили и никто не обижал, хотя дружить с ним не очень-то хотели: из нищей и неблагополучной семьи, вечно грязная, залатанная одежда из богадельни, частенько немытый. Поначалу его дразнили, но учителя объяснили детям, что нельзя смеяться над теми, кому живётся так плохо. Обидчики оставили его скитаться по школе никому не нужной тенью.
Энтони знал, что у других детей всё иначе: им пекут на завтрак блинчики, их водят в зоопарк и на аттракционы, их никогда не бьют и целуют на ночь. Но, как ни странно, Тони никогда не завидовал им. С пугающей для ребёнка ясностью он понимал, что ЭТО его жизнь и другой у него быть не может. Его фатализм привёл его в кабинет психолога, но он не стал жаловаться консультанту, рассказывать о плохом обращении, хотя и знал, что детей бить нехорошо. Мальчик боялся, что тогда его заберут от мамы, и Он будет бить её чаще, а сейчас часть тумаков получал он, Энтони. Он был хорошим сыном и любил свою маму, он мечтал о том, чтобы вырасти, получить работу и забрать её от Него.
Он прилежно учился, имел хорошее поведение, но был отстранённым и мало общался с другими детьми. Учителя видели это, но ничем не могли помочь. Для вызова социальных служб было необходимо заявление ребёнка, а он всеми силами выгораживал свою маму. А заодно и Его.
Так он и проучился до десяти лет. Утром сам собирался в школу, съедал что-нибудь припасённое вроде куска хлеба или горсти сухого собачьего корма, усердно учился, оставался после занятий в библиотеке, чтобы сделать уроки, а затем возвращался домой в свой маленький ад. Иногда Он бил его, иногда только маму, но потом можно было уснуть. А наутро, когда Он ещё спал, Энтони собирался в школу.
Но в десять лет случилось то, чего мальчик никак не ожидал. Его маму посадили в тюрьму за занятие проституцией. Кроме того, у неё нашли следы уколов на внутренней стороне локтей. И Энтони остался один на один с Ним. В тот же день, как маму забрали в участок, мальчик не пришёл домой ночевать. Он слишком боялся. Ему удалось уснуть на чердаке их дома, чтобы утром, когда Он уже ушёл, забрать оставшиеся дома учебники. Но Он в то утро никуда не ушёл, а дверь открывалась и закрывалась за какой-то незнакомой женщиной, которую Он приводил на ночь.
Энтони очень сильно досталось. Когда Он ушёл, мальчик ушёл из дома и как в тумане добрёл до ближайшего полицейского, попросив довезти его до больницы, потому что у него "очень кружилась голова". Ссадины и кровоподтёки на лице ребёнка сильно встревожили полицейских, они привезли его в больницу, но мальчик отказывался назвать своё имя, чтобы они не смогли отдать его в приют.
Полиция проверяла все заявления о пропавших детях, но Он не заявлял о пропаже, опасаясь, что тогда его самого посадят за решётку. Зато к нему приходили другие семейные пары, которые искали своих детей и надеялись, что Энтони - их ребёнок, потерявший память, но нашедшийся. Энтони видел, что они в большинстве своём были хорошими людьми, они были словно распахнутые ворота в новую жизнь, в которой теперь так не хватало ребёнка. И впервые в жизни мальчик захотел другой жизни. Спокойной.
Он назвал полиции своё имя и рассказал, что его избил Он. Через неделю Он уже был за решёткой, а мать лишили родительских прав. Энтони попал в приют, где ему искали новую семью и продолжали давать ему образование.
Спустя два года их приют закрыли, и всех детей распределили в другие детские дома. Энтони попал в католический приют-лицей для тех детей, которые хорошо учились и в которых руководство лицея "видело потенциал". Это было заведение с жёсткими правилами и применявшимися телесными наказаниями.
Энтони старался вести себя хорошо, но его постоянно наказывали то за немытую голову, то за плохую осанку, то за развязавшиеся шнурки. По нескольку раз за день его наставник перекидывал мальчика через колено и как следует прикладывал ладонью. Но Энтони не боялся, это было не так страшно, как Его удары. И однажды Энтони провинился особенно тяжело: потерял доверенный ему учебник, собственность лицея. Хоть сам мальчик и помнил, что клал его после урока на полку в аудитории, именно его книги не хватало на месте. За это ему пообещали серьёзное наказание. После ужина отец-насоятель привёл его в свою комнату, долго ругал, а затем велел стать на колени и молить о прощении. На полу была рассыпана крупная соль, что больно впивалась в голые коленки одетого в шорты мальчика.
То, что происходило дальше, было страшным сном. Сном, от которого Энтони не проснётся. Настоятель вдруг стал очень похож на Него: подвыпивший, краснолицый, с прерывистым дыханием и жёсткими руками. Он насиловал мальчика и зажимал его рот большой, крепкой ладонью. Он не заметил, что закрыл ему и нос. В тот миг, когда Энтони умер, настоятель всё ещё продолжал пыхтеть над обмякшим телом подростка. Но в этом подростке уже не было души ребёнка. Её место занял Мелахель.
Внешность.
Каштановые волосы большую часть времени выглядят как тёмно-шоколадные из-за редкой помывки. По той же причине они висят слипшимися прядями. Раньше его стригла мама, получалось у неё кое-как, зато волосы не лезли в глаза. Однако, с момента последней стрижки прошло уже много времени, а потому нечёсаные и немытые лохмы уже лезут в глаза, и Тони привычным жестом откидывает их то вправо, то влево, однако длины волос не хватает, чтобы упрятать концы чёлки за уши, так что очень скоро волосы вновь падают на лицо.
Кожа чуть смуглая, быстро схватывается загаром и с большим трудом обгорает. Кожа на тыльных сторонах рук, на щеках и шее обветрена и немного шелушится. На лбу словно мифический "третий глаз" видна небольшая родинка. От прошлых синяков на теле не осталось и следа, зажили все шрамы и ссадины.
Глаза с короткими ресницами, блёкло-зелёного оттенка, при ярком освещении кажутся ещё более светлыми, едва ли не серого с зеленоватым отливом. Взгляд обычно меняется очень часто, от живого и доброго до тусклого и безжизненно-меланхоличного. Редко смотрит в глаза, но если встретится взглядами, то будет смотреть пристально, участливо, "заглядывая в душу".
Часто во время размышлений или "погружения в себя" покусывает тонкие губы, так что они зачастую имеют яркий розовый оттенок. Улыбаться Энтони привык не обнажая зубов, а словно поджимая губы и растягивая их в стороны, что придаёт подобной улыбке то ли виноватый, то ли извиняющийся оттенок. Когда же Мелахель превозмогает автоматизмы тела, то получается создать и более искреннюю версию улыбки, но это даётся мимике с трудом.
Роста он небольшого, обычного для детей 13 лет. Угловатая фигура, не отличающаяся крепостью сложения, но и не вызывающая безусловный рефлекс накормить этого мальчика. Одет в обтрёпанный джинсовый комбинезон, пожертвованный одним из прежних "прихожан"-подростков, и в так же подаренную клетчатую рубашку. Кроссовки на ногах тоже довольно старые, но ещё держатся.
Во время ветра ёжится и запахивается поплотнее в рубашку, но в то же время вытягивает шею и с наслаждением втягивает носом дыхание этого поветрия, словно принюхивается к чему-то в воздухе, принесённом этим порывом.

Демона обуяла страшная ярость, когда его сущность поглотила и впитала в себя память Энтони. Тот, кто носил рясу священника и должен был распространять веру в гуманизм и благо, творил открытое насилие над беззащитным ребёнком.
Несмотря на всё ещё сжимавшую рот ладонь, Мелахель громко закричал. И в этом крике боль и сострадание в жутком коктейле смешивались с гневом и отчаянием. Явив свою истинную природу, Мелахель вырвался из рук оторопевшего от ужаса священника. Развернувшись лицом к нечестивцу, Мелахель хотел было обрушить на него всю ярость, которую копил бесконечное количество лет в Бездне. Но... не смог. В лице этого священника он увидел лицо вины, лицо Падения. Он считал своё наказание суровым, но теперь узрел, что муки человечества оказались ещё суровее.
Отец-настоятель стоял, парализованный зрелищем, схватившись в инстинктивном жесте за висевший на груди крест и шёпотом читал молитву.
- Как ты смеешь?- с презрением процедил сквозь зубы Мелахель и наотмашь ударил священника. Его голова повернулась резко и легко, хрустнув позвонками. Спрятав в тело Энтони свою истинную сущность, Мелахель ушёл из приюта, в котором не проснулась несмотря на крик ни одна живая душа. Ему потребовалось более недели, чтобы "переварить" хотя бы самые яркие и важные воспоминания своего тела. Демон рыдал от того, что он узнавал о новом мире. Жестокость, насилие, коррупция и проституция стали едва ли не нормой жизни. Человечество было извращено и осквернено. И Мелахель видел в этом вину Падших, которые проиграли битву и обрекли людей на подобный ужас.
Теперь Мелахель знал, что Ахрималь видел именно этот кошмар. И они были неправы в своей войне против Небес. В своей любви к людям они ослепли к своему долгу и оглохли к гласу Небес.
Но это, как считал Мелахель, не было оправданием для столь бессердечного наказания. Как мог Господь, называвший людей своими возлюбленными детьми, обречь их на ЭТО? Для этого надо было быть не меньшим монстром, чем обитатели Бездны после бесчисленных лет мучений.
Мелахель очень быстро понял, что это тело имеет мало способов повлиять на мир, принести в него свет и дать любовь страдающему человечеству. Но мог он, бывший некогда Архангелом Исцеляющих Даров. В течение нескольких месяцев он бродил возле школ, исцеляя разбитые коленки и ссадины у детей, которые безбоязненно подпускали его к себе. Очень скоро о нём стали говорить, подростки рассказывали друг другу о том, где и когда можно найти "того парня, который умеет лечить". Он говорил детям, что это его дар, и они верили. Как и любой ребёнок, они любили тайны и старались их хранить. По крайней мере, таить этот секрет от взрослых им удавалось хорошо, потому что друг другу они рассказывали об этом свободно. Они приходили и приносили Энтони еду, свою старую одежду, карманные деньги. Часто просто за то, чтобы посмотреть, как он будет, прикладывая к свежему порезу листок какого-то растения, являть чудо.
Но продолжаться так долго не могло, и однажды о нём прознали родители одного из мальчишек. Они делали ему анализы, чтобы определить причину хронической усталости их чада, и результаты сообщили об анемии. Когда же родители положили своего ребёнка в больницу, врачи с недоумением сообщили не только об исчезнувшей анемии, но и о том, что у мальчика зажили шрам от падения с велосипеда, а состав крови и состояние здоровья почти идеальны, а потому слишком маловероятны. Под давлением родителей чудом исцелённый ребёнок рассказал врачам про чудесного ребёнка.
Когда на следующий день Мелахель пришёл к школе, там были несколько человек в чёрных пиджаках. Они заметили его, громко окликнули и побежали к нему. Демон почти без проблем удрал от них, взял билет на автобус и покинул город.
Он скрывался, но слухи о нём просочились в прессу, особенно в газеты, где публиковалось всё, связанное с НЛО и сверхъестественным.
Теперь Мелахель был подростком, который отчаянно хотел обрести семью и не верящим в хороших людей, разочарованным в жизни и не желающим жить дальше. А Энтони стал демоном, неистово любящим всех людей и невероятно страдающим от того, во что они превратились. Чувство вины и апатия, ощущение бессилия и рвущееся наружу желание всё исправить. Теперь эти противоречивые эмоции разрывали бывшего архангела на части.
Иногда Кнуту кажется, что это лишь очередная лихорадка Бездны, которая научилась мучить его по-новому. Но нет. Реальность этого ужаса пугала, но была неотвратима.