Сигаретный дым мягко струился по шёлку покрывал, устилавших мягкий диван на котором можно было лежать, глядя в безжизненные окна балкона, по которым медленно стекали холодные капли серебряного сентября. Время покинуло этот дом, запирая двери на замки одиночества, но даже пустота не может быть вечной. Образы вились, сменяя друг друга в безумном театре теней, рождаемом слабым пламенем красной свечи. Хотелось шоколада и музыки, но давно смолкли колонки, оборвав торжественную мелодию маленькой ночной серенады Моцарта.
Сказка разливалась по венам, смешивалась с алкоголем и переполняясь ритмами меланхолии. Кто сказал, что одиночество не может быть сладким? Оно чуть слаще миндаля, с лёгким привкусом жасмина и сирени.
Пронзительной трелью взорвался телефонный звонок. Не хотелось брать трубку, хотелось тишины, но имидж и любопытство взяли верх над молчаливым созерцанием.
- Ада, привет, - приятный голос Даниеля, как и всегда, был полон радостного предвкушения.
- Сегодня будет вечер в салонах, ты не хочешь прийти? Кальян, музыка, люди. Мы соскучились по тебе. И есть одна девушка, которая хотела с тобой познакомиться. Она должна понравиться тебе.

Адель лежала в тишине уже с пол часа. Хотелось, чтобы заиграло "Прощание" Шопена или "Мелодия слез" Бетховина, но рыться в плей-листе было лень и вставать вовсе не хотелось. Казалось, сказка закончиться, разобьется на тысячи осколков, если просто встать с этого островка спокойствия и уравновешенности, именуемого диван. Поэтому она продолжала лежать в тишине, наблюдая за игрой теней, за пропастью на балконе, за маленьким язычком игривого пламени, курила, потягивала сухое Laforet и изредка поглядывала на пульт от центра на комоде справа.
На звук "проклятья человечества" Ада поморщилась. Какое досадное обстоятельство, так грубо, так пронзительно, так не милозвучно ворваться и разрушить это приятное ощущение сказки. Несколько секунд проходила дуэль: девушка смотрела на трубку, трубка не переставала издавать неприятные звуки и смотрела на девушку, кто кого... "Может сам прекратит?" - с надеждой пронеслось в голове. Но нет, звонивший был настойчив. Адель вздохнула и все же ответила:
- Привет...
"Девушка, которая хотела с тобой познакомиться" - какая банальщина. Много, кто думает, что обладает чем-то особенным и неповторимым, чем-то, что могло бы сподвигнуть ее взять их образ за основу для новой книги. Впрочем, это просто эгоизм, который заставляет людей верить, что они определенно лучше других. Но иногда, среди таких вот желающих, все же попадались люди вдохновившие на написание некоторых сцен.
- Кто она? - спросила Адель.

- Не знаю, мне о ней Лала рассказала, говорила, что она какая-то особенная, неповторимая и так далее. Но ты же знаешь Лалу, она в каждом встречной найдёт свою «изюминку», - в голосе звучал сарказм, что было не удивительно. Лала, конечно, обладала изрядной долей восторженной истерии в характере, но порой приводила поистине уникальных людей, танцующих с огнём, заклинающих змей, говорящих с мёртвыми, да кого только она не приводила.
- Вообще, говорит, что какая-то меценатка и ценитель изящных искусств. Приходи, ради нас, если что – мы её сплавим.
Вообще Даниель был очень милым и добродушным парнем, хотя и обладал эгоизмом и звёздной болезнью, как любой представитель золотой молодёжи.
Можно было не ходить, остаться дома, продолжая упиваться собственной меланхолией и одиночеством, или пойти куда-нибудь, но в другое место в надежде найти что-то волнующее настолько, чтобы стать жемчужиной новой книги, а можно было ответить «да», и познакомиться с очередной фанаткой, мечтающей прочесть о себе на страницах бестселлера, написанного любимым автором, и послушать её восторженный бред, сдобренный дымом опиумного кальяна, хмелем дорогого вина и вкусом изысканных блюд. Что принесёт больше впечатлений? Что окажется ценней?

Кальяны не вписывались в сегодняшний вечер, равно как и компания золотой молодежи, фанаты и прочий бред.
- Я пока занята, Даниэль. Может загляну, когда освобожусь, но ничего не обещаю, - ответила Адель.
Ее уединение сломано, растоптано и выброшено. Такой же атмосферы, как ранее, она уже не добьется. Что ж... Надо бы сходить за сигаретами, может быть прогуляться, заглянуть в бар. Сегодня хотелось не бурной клубной жизни, а тихой, осенней романтики. Но настроение - дело изменчивое, поэтому девушка не отказывалась категорично. Завершив разговор, Адель оделась, накинула плащ, легкий шарф, взяла зонтик с сумочкой и вышла из дома.

-Ну, ладно. Но мы всегда рады, - он попрощался и повесил трубку.

Капли мерно стучали по раскрытому зонту, скатывались по гладкой ткани и обречённо срывались с тонких спиц, присоединяясь к сотням тысяч таких же, как они слезинок осени, спешащих по желобкам мостовых и трещинам тротуаров к неведомым горизонтам.
Вечер нежно принял в свои объятья путницу, не задавая вопросов, куда лежит её путь. Лишь изредка заглядывая в душу одинокими глазами уходящего сентября, словно спрашивая: «Почему ты так одинока сейчас?»
Сигареты можно было купить через квартал, в небольшом магазинчике с чудесной свежей выпечкой и отвратительным кофе, а можно было отправиться в сторону Сены, туда, где был большой и людный торговый центр с супермаркетами и барами, наполненный людьми, где можно было почувствовать себя поистине одиноким.

Адель вытащила "старую" пачку. Осталось две... На дорогу хватит. Девушка остановилась и прикурила. Выпустив струйку дыма, она пронаблюдала как ту пронзил ветер и дождь, разорвал и рассеял в воздухе сентябрь. Она направилась к некогда могучей реке, которой на протяжении истории было посвящено множество песен и стихов, а ныне же жутко загрязненной мутной воде, окаймленной каменными блоками, взятой в тиски самим мегаполисом.
Мысли ускакали куда-то далеко и маячили теперь на грани сознания. Сигаретный дым шлейфом тянулся за прохожей. Адель не спешила, дождь был ей приятен в этот осенний вечер, не нервировал, а лишь мирно шелестел по зонту. Она свернула в один из барчиков на набережной, присела у стойки и заказала пачку Gitanes, а заодно бокал коньяка.

В баре играла музыка, не слишком громко, но достаточно, чтобы мешать нормальным разговорам и вторгаться в личное пространство. После волшебства Моцарта это казалось каким-то серым, как и всё остальное здесь. Сигаретный дым вился клубами, но вместо ощущения волшебства он лишь добавлял обыденности происходящему.
Официантка с уставшей улыбкой на лице принесла заказ и, молча, удалилась, оставив на столике бокал и пачку.
На большом экране транслировали футбольный матч, за которым пристально наблюдали два парня простоватого вида, перед которыми стоял пустеющий «бочонок» с пивом и сырная закуска.
В дальнем углу сидела влюблённая парочка, не обращающая внимания на окружающих, а у стойки сидел пожилой мужчина, задумчиво разглядывающий свой стакан с выпивкой.

Ада взяла бокал в руки, немного погрела, вдохнула аромат, сделала небольшой глоток, закурила. Серый дым в сером дне, серой осени, как призрак маячащей над отголосками былой сказки. Девушка болтала коньяк в бокале, всматриваясь в то, как алкоголь облизывает стенки бокала, как насыщенный цвет светлеет... Она рассчиталась, коньяк не допила и отправилась дальше. Это заведение как-то не нравилось ей. Адель просто шла по улице ничего не ожидая. Хотя все же нет, она ждала, что какое-то из заведений само помани ее, полагаясь лишь на интуицию.

Дождь кончился, лужи мягко поблёскивали на мокром асфальте. Из небольших заведений, которыми были усыпаны кварталы на берегах Сены, раздавалась музыка, создавая фон из лёгкого шума. Не было больше волшебства, чудесной осени, серебряной от капель дождя, а лишь грязь на тротуарах и мостовых, серая обыденность, обворожительная в своей нечистоте. Как шлюха, блистающая ночью, словно божество, и превращающаяся к утру в измождённую старуху, Париж сбросил своё очарование, оставив лишь сеть морщин мостовых и мокрый мусор в подворотнях, скрывающих от глаз прохожих свой собственный мир, построенный из греха и отчаянья.
Скромная, немного потрёпанная, вывеска старого бара, манила проходящих в мягкие кресла под звуки старого джаза, пропитанного духом Нового Орлеана. В зале царила мягкая полутьма и острый аромат африканских специй. Несколько человек, находились в глубоких плетёных креслах, устланных мягкими пледами, за низкими столиками в разных углах зала. Старый негр украшенный белёсой бородой медленно курил сигару у барной стойки, освещённой лучше, чем всё остальное помещение.
Можно было погрузиться в размышления, но все они, в конечном счёте, приходили к образу знаменитого луизианского вампира, воспетого в литературе и кинематографе, ставшего прообразом всех тех лощёных красавчиков, что пили кровь на широкоформатных экранах и рассуждали о сострадании к людям, доводя этим малолеток до экстаза.
Присутствующие здесь тихо предавались разговорам, марокканскому кофе и табаку. Заходили случайные люди, но мало кто из них задерживался надолго. Ближе к вечеру появилась пожилая хриплая латиноамериканка в сопровождении молоденького негра с саксофоном. Нельзя сказать, что их исполнение было таким уж плохим, но до классиков им было ещё очень далеко. Потом добавилась шумная компания, для которой в центре поставили большой стол и зажгли свечи. Они смеялись и шутили, разрушая даже такую примитивную атмосферу созерцания.
На выходе из бара ветер обжёг лицо Ады холодным порывом. Жёлтый свет фонарей разрывал осеннюю ночную тьму, но почти не давал света, делая ночь ещё неуютней.

Старая шлюха Париж... Все верно. Как еще назвать этот город? Он зазывает тысячи туристов, манит в свои объятья лживыми обещаниями райской любви, иллюзорными картинами наслаждения, сулит исполнить мечту... И люди покупаются на все это буйство красок, на льстивые речи, на аромат авантюр. А в итоге Париж с шармом ломает их представление, показывая свой истинный потрепанный, обрюзглый и уставший вид. С садистским наслаждением ломает мечту, самих людей, себя... Город-проститутка. Скачет от одного к другому... Пускает пыль в глаза. Лжет.
Адель уже давно знала эту простую истину и все равно любила эту шлюху, как постоянный клиент, ведь она давала ей то, чего Ада хотела.
Бар был не совсем таким, каким хотелось бы видеть его Адели, но в этот вечер навряд ли ей удастся отыскать нечто лучшее. Так ей подумалось, когда она переступала порог. Через пять минут девушка даже с некоторым удивлением отметила, что тут все же было приятно. Приятно, что пахло кофе и табаком, что за стойкой сидел старый афроамериканец, пледы на плетенных креслах были тоже приятны, полумрак... И даже латиноамериканка и саксофон, как то дополняли всю картину. Сказка, казалось, вот-вот снова появится, окутает своим волшебством, мягко замурлычит на ушко хриплым голосом певицы... Но вместо нее появилась шумная компания... Какой неуместный диссонанс. Ада докурила сигарету, расплатилась, вышла.
Вампиры... Жестокие, холодные, могущественные создания. Она ранее никогда не писала о чем-то мистическом и несуществующем. Идея неплоха... Ее публика явно не ожидает такого поворота в ее творчестве. Вампиры популярны, а описанные с ее талантом будут втройне! Нет, они не должны быть сопливыми подростками с выставленными чубами и нежными намерениями. В ее книге они не будут инфантильны. Они будут как Париж. Манить, очаровывать и... убивать. Они должны быть безжалостными, опасными, непредсказуемыми...
Ада вышла на побережье Сены. Вечер - единственное время суток, когда можно увидеть исскусно накинутую Парижем иллюзию "чистой" воды. Время когда даже парижанин может насладиться видом реки. Девушка замерла у парапета, наблюдая за отблесками огней города в воде.

Чёрная вода Сены медленно поигрывала в своих мёртвых берегах, словно древний Стикс, пробивший себе путь к миру живых. Ветер пытался пробраться под одежду, посмотреть, из чего сделаны эти странные существа, что не бегут от тьмы, которую несёт в себе ночь.
Из тёмного переулка, ведущего на набережную, вышла женщина. В ней было что-то особенное. Она была красива, густые медно-рыжие локоны свободно падали на узкие плечи, одетые в серый кашемир плаща, плавные черты лица, приятные формы, но не внешность делала её особенной. Что-то, о чём нельзя сказать с первого раза, но не дающее о себе забыть, оно наполняло её особым шармом.
Незнакомка неторопливо подошла к парапету и, развернувшись в сторону Лувра, начала удаляться.
Взгляд невольно следил за каждым мягким грациозным движением, исполненным этим неведомым «чем-то», врезающимся в память.

Адель все размышляла над тем, какими будут вампиры в ее изложении саги о кровопийцах, перебирала возможные варианты, жестокость, красота хищника, решительность... Писательница вглядывалась в черные воды Сены как в дыру между мирами, будто там она могла подсмотреть ответы, увидеть свой образ идеального вампира. От столь увлекательного дейтсва она отвлеклась всего на пару секунд - прикурить, и увидела ее. "Какой необычный типаж", - подумалось Аде. Было в этой незнакомке нечто такое, что оставляло отпечаток, вот так, с первого раза, мимолетной встречи. Она очаровывала одним видом, едва уловимым движением изящной руки, изгибом шеи. "Шармант..." Ее движения, текущие, невероятные. Ада так и стояла с не зажженной сигаретой в губах. "То, что надо!" Мысль осенила внезапно - вот этот типаж! Такими, невоображаемо-притягательными... Они будут именно такими! Адель пошла за незнакомкой, пока что лишь наблюдая, запоминая каждое движение, примеряя на себя. Ей надо почувствовать себя такой же, чтобы понять до конца...

Женщина, казалось, не замечала, что за её спиной раздаются чьи-то шаги. Почему? Невнимательность? Неосторожность? Самоуверенность? Она не пыталась идти быстрее или медленнее, она знала, чего хочет и делала именно это.
Волосами играл холодный осенний ветер, развевающий полы расстёгнутого плаща, фонари отбрасывали жёлтый свет на волосы, перекрашивая их в цвет застывающей крови. Сочетание простых вещей, которые ничего не значат сами по себе, создавало образ, который отпечатывался в памяти. Дорогие вещи и тонкий аромат духов говорили о состоятельности, что не вязалось с поздней одинокой прогулкой. Может где-то её ждёт машина? Или она поссорилась с тем, кто вёз её? Увидеть и рассмотреть с такого расстояния её лицо было невозможно, а движения не выражали ничего, кроме спокойствия и уверенности.

Она не похожа ни на кого, ни на что - уникальная! О да, Адель внесет ее в свою коллекцию образов. Как все же хорошо, что она решила сегодня прогуляться, а не поехать к Даниэлю. Писательница жадно следила за своим новообретенным праобразом новой книги.
Эта уверенность, холодная самостоятельность, нерушимость покоя... Манифик! Неет, она полностью контролирует ситуацию, как вампир - видит, что Адель идет за ней, чувствует ее каждое движение, запах ее крови. Сама того и не замечая Ада стала примерять роль вампира на прекрасную незнакомку. Она выжидает. Не спешит. Просто убивать ей скучно за столько лет. Теперь это еще и игра, очаровательная, легкая как флирт, непринужденная и тем самым прекрасная.

Женщина остановилась и открыла свою сумочку. Достав пачку сигарет, она неспешно искала зажигалку, но не находила. Осознав неудачу и закрыв сумочку, она огляделась. Заметив Адель, женщина стала ждать, когда девушка приблизится к ней.
На красивом лице играла улыбка, но было сложно разглядеть его с того расстояния на котором находилась Ада.

Ада засунула руку в карман, нащупала зажигалку. Подойдя, просто чиркнула, подставляя пламя под сигарету незнакомки. Молча без лишних слов, потом наконец-то подкурила сама. Девушка была заинтригована. Что она скажет? Как отреагирует? Писательница рассматривала незнакомку с интересом.

- Спасибо, - голос был подстать образу, глубокий, грудной и властный.
Красиво очерченный чувственный рот с пухлыми яркими губами, бледная кожа, тонкие медные брови, немного вздёрнутый носик и... На мгновение показалась, что Ада стоит на краю пропасти и смотрит вниз, в непроглядную тьму ущелья, жадно раскрывшего пасть в готовности проглотить добычу. Сердце упало, но не от восторга, как показалось сначала, а от страха. Но в следующую секунду ощущение прошло, также внезапно, как и появилось. У незнакомки были красивые зелёные глаза, немного холодные, немного гордые, немного самоуверенные.

Аж дух перехватило, именно такой образ должен быть запечатлен ее талантом. Сомнений быть не могло, эта красота в манерах, во внешности в движениях, вызывающая дрожь, захватывающая, пугающая. Ее идеальный вампир!
- Не за что. Могу я полюбопытствовать, что привело вас в это место в столь позднее время? - Ада улыбнулась, пытаясь сделать это так же самоуверенно, как выходило у незнакомки.
Скромничать, ужиматься и смущаться, писательница не привыкла - не ее профиль.

Незнакомка ответила на улыбку
- Вас я могу спросить о том же, - она пристально взглянула на собеседницу, - но отвечу на вопрос. Я возвращаюсь домой. На улице слишком хорошая погода для машины.
Женщина немного прищурилась, словно пытаясь что-то вспомнить.
- А я вас знаю. Вы автор «Прелюдий». Адель, правильно?

- Верно, хотя навряд ли вы меня "знаете", впрочем, как и я вас. Но, если честно, мне бы хотелось узнать вас получше, - Аледь прищурилась, вглядываясь в незнакомку, следя за ее реакцией. - Вы очень похожи на тип героини моей новой задумки... - откладывать в долгий ящик она не стала, и сразу перешла к делу.

- Интересное место для знакомства, - её тонкая бровь изогнулась, - а вы всегда так находите своих героев?
Женщина затянулась сигаретой и выпустила ароматную струйку дыма.
- Если вам так хочется узнать меня, то можете проводить, я буду не против, - незнакомку явно забавляла сложившаяся ситуация, что можно было разглядеть в усмешке где-то на дне её глаз.

Писательница довольно хмыкнула, ей импонировала эта уверенность и этот стержень в незнакомке.
- Никогда не знаешь, где встретишь нужную часть мозаики. Может в метро, может в баре, на вечеринке, или как сейчас - поздним вечером на побережье Сены. Сегодня мне повезло, - писательница бросила хитрый взгляд на женщину, настроение было приподнятое, всю меланхолию как рукой сняло. - Лишь только словив задумку, я словила своего идеального вампира, - как интересно она отреагирует на предложение быть прототипом ТАКОГО персонажа...

- О, боже, неужели вы хотите тратить ваш талант на такую избитую тему? – казалось, что её ничуть не смутило сравнение с таким существом, она даже не обратила на это особого внимания.

Такой поворот дела, привел Адель в восхищение. Не кидается на шелуху - это отлично. Какой невероятный тип ей попался.
- Она избита в слащавых интерпретациях, которые так нравятся девочкам-подросткам, - мягко возразила писательница. - Но я считаю из страшной сказки не стоит делать романтическую комедию, а если положить ее на реальность, она может и вовсе стать грубой и ужасающей, будоражущей и сильной как стальной прут. Более того я писала ранее о реальных вещах, и ведь никто, кроме меня не знает сколько в них вымысла, а сколько правды... Тут же я кидаю вызов и себе самой, писать о чем-то вовсе мистическом мне еще не доводилось, - Ада с наслаждением затянулась, выпустила дым. - О, это будет интересный мир, не похожий на инфантильные представления о вампирах, обуявшие нашу культуру в последнее время

Женщина спокойно курила, слушая вдохновенную речь спутницы.
- Почему же вовсе мистическом? Ведь и раньше в ваших книгах была часть, не списанная с оригинала, а здесь, вы сказали, что хотите наложить их на реальную жизнь.

- Та часть выдумки была все равно реальна или, скажем... могла бы быть реальной. А эта задумка - из мифов полностью. В любом случае выходит, соотношение вымысла и правды меняется, это и кидает вызов. Наложить миф на динамику нашего времени, на его жестокость и порывистость... - Ада похоже даже увлеклась. - Придется открыть для себя иной мир, чтобы после показать его в произведении.

- А людям нужен этот другой мир? - она усмехнулась, немного жестоко, немного высокомерно.

- А вот это уже каждый решает сам за себя, - усмехнулась в ответ писательница.
Жестокость и высокомерие, как выдержанное вино с тонким ароматом самоуверенности - просто шик!
- Людям нравится переноситься в миры, в которых они заведомо не могут быть, нравится примеривать маски персонажей, для которых они слишком трусливы в реальной жизни. И я даю им такую возможность, захожу туда, куда они боятся сунуться и показываю, какой бы могла быть реальность для них не будь они столь жалки в своей повседневности. Им это необходимо как воздух. Вот и выходит, что это взаимная договоренность. Хлеб и зрелища - все старо как мир.

За разговором незаметно остались за спиной полтора квартала.
- Самоотверженно, - женщина затянулась.
- Мы пришли, - она показала жестом на старинный особняк в великолепном состоянии, - но если хотите, то я приглашаю вас.
Двери дома открылись, а на пороге стоял высокий широкоплечий мужчина, терпеливо дожидающийся, когда хозяйка поднимется по лестнице.

- Не совсем. Мне нравится быть на шаг впереди, я получаю больше от этой негласной сделки.
Ада осмотрелась. И дом подстать образу! Какая удача!
- Что ж, не откажусь. Но с одним условием, мы прекратим разговаривать обо мне и поговорим о вас.

- Хорошо, - всё ещё незнакомка улыбнулась и пропустила Адель вперёд.
Мужчина молча подался в сторону и закрыл дверь, когда хозяйка вошла. За дверью оказалась гостиная, оформленная дорого и со вкусом. На сияющем паркете лежали мягкие ковры тёмно-вишнёвого цвета, стены были украшены роскошными тёмными дубовыми панелями, а на потолке висела массивная люстра в стиле ренессанс. Охранник помог Аде снять пальто, в то время как появившийся из ниоткуда дворецкий, а судя по одежде и манерам это был именно дворецкий, помогал раздеться хозяйке.
- Прошу, - жестом позвав за собой, она направилась в сторону широкой лестницы, ведущей на второй этаж.
Верхний этаж был ничуть не менее помпезным и безжизненным, как и холл. Лоск и богатство, вычищенные до блеска, запертые двери с дорогими золочёными ручками, всё подобрано идеально и несколько... старомодно. Закрадывалось подозрение, что большая часть встреченных вещей были подлинным антиквариатом, а значит могли стоить ещё больше, чем кажется.
Миновав коридор и приёмную, женщина открыла дверь в уютный кабинет. Мебель здесь была ничуть не менее дорогой, но, судя по разбросанным бумагам, письменным принадлежностям и паре книг, небрежно сложенным на углу стола, рядом с захлопнутой крышкой дорогого ноутбука, это было помещением не для официальных приемов.
- Присаживайтесь, - незнакомка опустилась в кресло, стоящее у потухшего камина и указала на соседнее такое же, отделённое от этого низеньким столиком.

Адель рассматривала все умеренно, взглядом писателя. строчки сами формировалисьв голове описывая то, что видели глаза. Дома можно будет записать, а пока впитывать в себя как губка. Какой же сегодня прелестный день, сколько материала, да еще такого качества. Она нашла брильянт среди угольной пыли!
- Благодарю, - девушка устроилась в предложенном кресле, подалась чуть вперед следя за хозяйкой пытливым взором. - Тогда начнем, пожалуй, вы ведь не против быть прототипом героини? - на всякий случай поинтересовалась она.

- Не против. Хотя, предпочту настоять на предварительном согласовании результата. У всех есть стороны, которые предпочитают оставлять в тени. Но подробно об этом вам стоит поговорить с моим юристом. Я дам вам карточку. Пустые формальности, но репутация – то, что стоит не малых капиталовложений, - она усмехнулась, с нескрываемым удовольствием откинувшись на спинку удобного кресла.

- Что ж, это вполне справедливо, - согласилась Адель.
Кому как не ей знать о репутации, и о теневых сторонах.
- Тогда расскажите немного о себе, то, что считаете нужным, - обычные люди теряются, не знают с чего начать, но ОНА, она не должна, она не из обычных. Адель была в этом уверена, иначе это было бы разочарованием. Впрочем, и уже увиденное было достаточным каркасом, с которого можно было плести полноценный образ, воссоздавая личность в повествовании. Но как наркоман желает дозу своего порошка снова и снова, больше и больше, так и Ада хотела еще.

- Боюсь вас разочаровать, но моя история не будет наполнена невероятными приключениями, взлётами, падениями и лишениями. Дочь богатых родителей, умница и красавица, воспитанница престижной закрытой школы, выпускница Сорбонны, птичка в золотой клетке, так можно описать моё детство и юность. Строгий контроль, телохранители, воспитатели, загородные дома, всё это не способствовало моему приобщению к золотой молодёжи, несмотря на финансовые возможности. Но тоска не заставляла меня искать утешения на дне бутылки или в белом порошке, моей страстью стала история и человеческие верования. В книгах и тематических путешествиях я провела несколько лет, до трагической кончины моих родителей, которых, в прочем, я почти не знала.
В комнату вежливо постучались, и на пороге появился дворецкий. Немолодой седеющий мужчина в чёрном закрытом костюме и в белых перчатках, он шагнул в кабинет и вежливо поинтересовался, переводя взгляд с хозяйки на гостью.
- Изволите выпить? Затопить камин? Подать ужин?
- Затопи, Томас, - она мягко кивнула, и перевела вопросительный взгляд на слушательницу.

- Пожалуй, выпить - неплохая идея. Я закурю. если не возражаете, - Ада достала пачку.

- Конечно, - женщина кивнула. Дворецкий без всяких намёков быстро и аккуратно поставил перед гостьей пепельницу.
- Что изволите пить? – он мягко склонился, а на лице можно было прочесть искреннее желание услужить.

- Благодарю. Я бы не отказалась от коньяка.
Адель закурила, в ее голове снова развернулся иной ракурс.
- Человеческие верования... Как думаете есть ли связь между религией, оккультизмом и вампирами?

- Я не думаю, я знаю. С древнейших времён люди считали, что душа заключена в крови. Во многих культурах питье крови приносимых в жертву и поверженных в бою считалось ритуалом передачи их жизненных сил тому, кто принимает в этом участие. Язычники пили кровь, христиане пьют кровь, даже в современном образованном обществе есть те, кто считают, что кровь имеет фантастические целебные свойства, хотя и предпочитают человеческой – животную. Вампиры же во всех культурах – мертвецы. Их сердце не бьется, тело холодно, они не дышат, им нужна жизненная сила и они берут её вместе с кровью жертв. Почти половина всех чудовищ, порождённых человеческой фантазией, пили кровь своих жертв, и многие из них, в противовес сложившемуся мнению, были невероятно красивы. Например, Глэйстиги, вампиры-русалки. Оккультисты просто нашли и использовали эти верования.
Дворецкий, тем временем, уже принёс бокал с дорогим ароматным коньяком, и начал возиться с камином. Его движения были отточенными до автоматизма. К концу рассказа за замысловатой каминной решёткой занялся алый лепесток огня.

Адель грела бокал в руке, курила и слушала. Вернее больше наблюдала, как женщина говорит, с какой интонацией, каким внешним видом. То, что она говорила, было пока бесполезным и так знакомым, каждому мало-мальски начитанному обывателю.
- И все же мертвецы из них не все, лишь славяно-европейские мифы говорят о вампирах как о мертвых, питающихся кровью. Вавилонские лилу или шумерские акшары, римские ламии, румынские стригои это были духи, демоны. Может связь именно в этом. Вампир как демон в противовес религии и проповедованию... кхм... добра. Ангелы - белокрылые создания, и демоны - вампиры, стиксы.

Женщина снисходительно улыбнулась на возражение, как взрослый улыбается на наивный бред маленького ребёнка.
- Все перечисленные вами существа имели бессмертные физические тела. Предшествовала ли их бессмертию смерть или проклятие, в целом, не важно. Духи же, как христианские бесы, греческие демоны, персидские дэвы, не имеют физических тел и, что самое милое, не пьют крови.
Она упивалась своим знанием, ей было плевать, слушает её Ада или нет. Так любуются произведением искусства.

- Их скорее звали демонами не за бестелесность, а за сущность, я думаю. Это равно как инкубы и суккубы - вполне себе с телесной оболочкой, - пожала плечами писательница. - Но вот мысль о предшествующей смерти или проклятье интересна. Все в основном задумываются лишь над этими двумя вариантами, отметая возможность "обращения" через, скажем, какой-нибудь ритуал, или сделку, или еще что-либо, - Адель мягко улыбалась, такая фанатичная реакция ее новой знакомой на вампиров, была весьма кстати.

— Демоны соблазнения также не имели своих собственных тел. Это лишь временная иллюзия, необходимая для похищения семени.
Женщина встала и прошла к столу, откуда извлекла изящный портсигар, внутри которого уютно расположилось чуть больше дюжины дорогих сигарилл. Оттуда же она достала длинный мундштук.
Маленькое чёрное платье, бледная кожа, жемчужная нить на тонком запястье, яркие губы и чётко очерченные глаза. Казалось, что время неумолимо повернулось вспять и, пока течёт неторопливая беседа, пол века человеческой истории исчезли в неизвестном направлении.
— Это то, что известно нам из мифологии. О сделках и ритуалах она говорит лишь в контексте разнообразных инфернальных сущностей. Вампиры же, как ни странно, к инфернальным явлениям относятся крайне опосредованно.
Незнакомка задумчиво вдохнула терпкий аромат табака.
— В прочем, вас это не так уж и интересует, несмотря на вопросы. Может, сменим тему?