Длиннобородый лесной дедушка сбросил на землю связку хвороста, а рядом пристроил плетеную корзинку с грибами, на ручку которой присела забавная сплюшка и удивленно смотрела на гору мухоморов в лукошке. Устроившись на пеньке, Старичок-Лесовичок раскурил трубку и выпускал кольца дыма, которые плыли вверх по этикетке, сливаясь на крышке упаковки в гельветичный логотип «Мосс». Верба достала из пачки сигарету, щелкнула зажигалкой и, сделав большую затяжку, с облегчением выдохнула. Высокие дома Рокария, казавшиеся издали миниатюрными макетами, утонули в облаке густого дыма.
Сегодня она позволила себе выходной впервые за последние несколько месяцев. Проснулась пораньше, пока весь город еще спал. Слегка смочив водой грязную тряпочку, утерла мазут и копоть с чумазого лица. Шмыгнула носом, громко высморкалась и недовольно уставилась на свое отражение. В теплом свете лампы глаза сверкали двумя турмалинами Париабра, а кирпатый румяный нос блестел влажной конопатой пуговкой. Натянуто улыбнувшись, Верба сбрызнула золотым аэрозолем свою кучерявую, черную от сажи гриву волос, покормила Гриза и вместе с верным лохматым другом начала долгое восхождение к своему любимому месту. Тайное убежище. Секретный пенек старичка Мосса. Ржавая развалина, как она ее, любя, называла.
Преодолев тысячи ступенек, километры шахт и канатных дорог, девушка с собакой выбрались из Вертепа, пробежались по заброшенным скважинам Бриара и, удачно срезав путь по вертикальной канализации, взобралась на круглую крышу древней водонапорной башни.
Покуривая и болтая ногами над головокружительной пропастью, Верба наслаждалась прекрасным видом. Гриз пристроился рядом, положив голову на передние лапы.
Оранжевый круг солнца выкатывался из-за горизонта, поджигая сады на крышах футуристических янтарных небоскребов Рокария. Верхний уровень Металирия. Такой прекрасный и лаконичный пантеон. Циркулярный рай. Лирическая метаирония.
С каждой затяжкой мухоморовый мох приятно щекотал переносицу, пробивая заложенные пазухи. Дым расслаблял и наталкивал на философские рассуждения.
— А коли вдуматься, все не так уж и скверно, листочек. Две ноги, две руки, голова на плечах. У тя четыре ноги. Лапы. И тож голова. Почти всегда сыты мы. Даже вода есть. Попить. Только помыться бы… Каморка… Работа… Понапрасну я, видать, грущу почем зря. Радоваться надо, листочек. Но сны покоя не дают. Сегодня я опять там была. Гуляла по ботаническим садам, гладила листочки, нюхала цветочки, разговаривала с ними. Они отвечали. И ты там был. Лаял, как оголтелый. И я проснулась. Дурачок лохматый, — сказала Верба и потрепала пса по спине. А тот в ответ поднял на хозяйку едва видные за кучерявой шерстью глаза и радостно завилял хвостом.
Девушка сбила уголек пальцем, сунула бычок в карман комбинезона и закурила вторую сигарету.
— А коли глубже вдуматься… Все, как всегда, пошло наперекосяк. Замест того, чтоб поднапрячься и изменить мир, эти богатые ублюдки просто построили новый. А вы там любитесь, как хотите, в своих трущобах. Рабочая сила. Чумазые кроты. Слепые и немые… Бедлам... Сегодня хочу спуститься туда.
Гриз положил лапы на нос и обеспокоенно заскулил.
— Не боись. Не прям в Бедлам. Там неподалеку. На минус двадцать пятый. В тюрьму. Отца хочу навестить. Впервые… В последнее время часто думаю о нем. Вижу по ночам. Я простила его. Не знаю, за что, но простила. А сегодня он умолял простить его. Давно простила. Наверняка, у него были причины. Почти не помню родителей…
Верба достала из нагрудного кармана выцветшую фотокарточку.
— Мама выглядит счастливой, а папа... Какой-то грустный. Или это из-за усов?
Показала фотографию Гризу. Пес коротко гавкнул и завалился на бок.
— Согласна, друг. Все будет хорошо!
Откуда-то снизу большая стая птиц шумно вспорхнула в голубое небо, дополняя живописный пейзаж. Солнце поднималось все выше, становилось жарко. Ослепительно-белые небоскребы утопали в буйной зелени.
Верба касанием активировала светящийся шар на ошейнике собаки, отстегнула от рюкзака скейтборд и с грохотом покатилась по жестяной крыше к мрачному чердаку. Со щелчком лихо вскочила на перила винтовой лестницы и, высекая искры задним траком, играючи, балансировала в скоростном вихре над черной бездной. Гриз бежал по ступенькам, освещая путь.

* * *
В Бриаре уже кипела привычная суматоха. Только Распорядителей было намного больше, чем обычно. Явно из-за вчерашнего обвала, который опять назвали терактом. Красноглазые органцы оцепили разрушенные постройки и отправляли всех в обход главной улицы. Обогнув запретную зону, Верба, ведомая сильным ароматом специй, который практически перебивал запах бензина и гари, уверенно шла по рыночной площади к любимой забегаловке.
Красно-синие люминесцентные лампы и разнообразные неоновые вывески освещали этажи, превращая серую массу людей в радужные масляные пленочки, неспешно обтекающие хаотичные паутины корней и труб. Щуплые курьеры с огромными корзинами на головах лавировали в толпе; обнаженные куртизанки флиртовали с опухшими мужиками, надеясь заставить их передумать идти на работу; кошки с важным видом сновали вдоль балюстрад, не обращая внимания на Гриза; человек в темно синем балахоне...
Фигура переливалась пурпуром в свете города. Лицо незнакомца скрыто в тени капюшона, но Верба чувствовала взгляд. Смотрит прямо на нее. Пугает и одновременно притягивает. Очередная встреча. Уже в который раз за последние несколько дней. Вновь стало не по себе. Это не могло быть совпадением. Лишь мгновение, в которое, казалось, время остановилось. Таинственная фигура исчезла за проехавшей мимо рикшей…
Высунув язык и виляя хвостом, Гриз уже ждал отставшую хозяйку у ресторанчика.
Верба запрыгнула на барный стул под вывеской «Теория Траттории». Одноглазый смуглый владелец приветливо улыбнулся, налил кружку кофе и пробасил:
— Привет, Кнопка! Отлично выглядишь! Выходной сегодня?
— Здорова, Циклоп! Ага, спасибо.
— Сегодня только грибной. А вот тебе, Гриз, подвезло!
— Налаживай, че есть! С твоей фирменной подливой я и кеды свои сожру.
— Ах-хах!
Собачке повар кинул большой говяжий позвонок, а на тарелку выложил дымящийся кусок пирога и обильно полил густым мясным соусом. Вооружившись вилкой-ложкой, Верба уплетала за обе щеки, мыча и причмокивая.
Циклоп подлил еще кофе и, подождав, пока гостья доест, протянул ей конверт.
— Извещение. Пострел тебя все утро искал. В итоге ко мне принес.
— Красное...
— Красное.
Вскрыла, прочитала. Полезла в карман.
— Не нужно жетонов, — жестом остановил ее Циколоп, — заскочи ко мне на днях мясорубку глянуть.
— Опять с костями крутил? Ок. — встала, понурившись.
— Все в порядке, малая?
— Спасибо за пирог, Серджио. Отец умер.
— Соболезную, Верба.
— Да все норм.

***
Подземелья Вертепа. Гам рабочих, жаркие печи, грохочущие монстры-двигатели. Река… После утра, проведенного на свежем верхнем воздухе, ранее казавшаяся привычной вонь с новой силой ударила в нос, вышибив слезы из глаз. Запах, который сложно описать. Отвратительно. Что-то среднее между нечистотами из канализации и нефтью с плавающими в ней дохлыми крысами, рассуждала Верба, поспешно шаря по карманам. Закурила сигарету. Нормально. Преодолев арочный мост над Пластиковой рекой, девушка с собакой оказались перед мрачным зданием Морга. Из труб крематория тянулся черный дым, который всасывали огромные вентиляторы, жутко воющие под высокими сводами Вертепа. Верба щелчком отправила бычок в ближайшую кучу мусора и с трудом открыла массивные стальные двери.
Холодно. В конце темного коридора тускло светилось красным маленькое окошко. Регистратура.
Древняя старуха подняла угловатые нарисованные брови, от чего все лицо пошло волнистой рябью морщин, глянула исподлобья на Вербу и строго сказала:
— Извещение и табель.
Девушка отдала документы, а взамен получила похоронный бланк и светящуюся ручку. Начала заполнять, неуверенно выводя закорючки голубыми люминесцентными чернилами. От претензий отказалась, от кремации отказалась. Увидев стоимость услуги, сильно удивилась, но все же поставила жирную галочку в графе "похоронная церемония". Вывернула все карманы в поисках жетонов. Едва хватило. Старуха куда-то запропастилась. С минуту Верба игралась с ручкой, перебирая ее между пальцами, нарисовала маленький цветочек в правом нижнем углу бланка.
Дежурная вернулась с небольшим полотняным свертком.
— Вещи покойного. Ожидайте тело.
Заметив нерегламентированные художества, демоническая старушка пронзила Вербу вопросительным взглядом. Девушка нервно улыбнулась и процедила сквозь зубы:
— Спасибо.
Угрюмая дежурная молча вернулась к своим делам.
Верба присела на лавку, развернула сверток. Гриз запрыгнул к ней на колени, осветив ошейником вещи отца. Обнюхал, радостно тявкнул и завилял хвостом. На стопке конвертов лежал круглый медальон из серого пластика. С одной стороны выпуклый и гладкий, с грубо выцарапанным изображением то ли каштанового, то ли конопляного листа, с остатками зеленой краски в глубине ломаных линий. С другой стороны — вогнутый, с ребристой и шершавой поверхностью. В просверленное отверстие продета красивая серебряная цепочка, переплетенная с засаленной, почти перетертой веревочкой. Верба видела похожие штуки в детстве. Ее сверстники выплавляли такие побрякушки, капая расплавленный пластик на донышки алюминиевых банок. Они обычно служили наградой за призовые места в дворовых турнирах по свалочным салочкам или шли на продажу. Самой Вербе больше нравилось возиться с железяками, да и доход это приносило больший. Девушка надела медаль на шею и взялась за письма.
— Письма… Гляди, листочек, он писал мне на каждый день рождения. Но их не отправляли?..
Во всех поздравлениях примерно одно и то же. Отец сообщает, что у него все хорошо, желает здоровья, просит быть смелой, сильной… Потерпи, подожди. Размышления о прекрасном будущем… Читая уже третье послание, Верба начала замечать закономерную странность. Некоторые слова как бы не к месту и выведены с чуть большим нажимом.
«…и будет дуть ветер, и будет лить дождь, и будет найди греть солнце, и будет… …в первую очередь, уважай и люби себя, а окружающих свою люби и уважай, как себя… …по гигантскому сестру кругу мы несемся домой…»
Найди свою сестру.
— Сестру?..
Дверь напротив со скрипом открылась, повеяло морозом. В коридор вышел высокий старик. Ковбойские ботинки, помятый кожаный плащ, кофр за спиной. Лицо в боковом красном освещении точно багровый череп. Эбонитовая кожа обтягивала острые скулы и впалые щеки, покрытые пепельной щетиной. В глубине черных лунок глаз отражались холодные блики.
— Дедушка Кифо! — воскликнула Верба. Сунула письма в рюкзак, вскочила, обняла за талию.
Гриз принялся прыгать на старика передними лапами, радостно гавкая и виляя хвостом. Гробовщик нагнулся, потрепал обоих по головам.
— Здравствуйте, ребята, — сказал он глубоким хриплым голосом и вручил девушке запыленную бутылку и два граненых стакана. — Пойдем, пойдем… — выкатил тележку с трупом и направился к выходу.
На пристани у берега реки старик соорудил плот из пустых пластиковых бутылок и пенопласта, насыпал сверху мусора, аккуратно уложил тело на шуршащую перину, закрепил шпагатом, на глаза мертвеца поместил по дубовому жетону и протянул Вербе копну полиэтиленовых пакетов, увязанную проволокой. Девушка подожгла чадящий факел, роняя огненные капли на плот. Вскоре все тело было объято пламенем. Верба откупорила бутылку, плеснула в оба стакана. Чокнулись, выпили. Старик ногой столкнул плот в реку, достал гитару, присел на ржавый рыбацкий ящик и заиграл грустный блюз, перебирая струны лишь большим и указательным пальцем. Запел… Так душевно и проникновенно, что Верба не сдержала слез, а Гриз, свернувшись калачиком, тихонько заскулил под музыку. Классический похоронный гимн «Смерть не знает пощады» Гэри Дэвиса.
Смерть заставит тебя стоять и плакать на этой земле…
Смерть придет в любую семью на этой земле…
Когда старик ушел, Верба закурила сигарету. Вокруг становилось все тише. Фонари гасли. Оставались лишь редкие дежурные прожекторы. В грязной мутной воде показался рой медуз. Сотни пульсирующих зонтиков плыли по вязкому течению вслед за тлеющим плотом, излучая волшебный синий свет. Светлячки кружились над мостом.
Магию момента нарушил Гриз. Он прислушался, встал, ощетинился, предупреждающе гавкнул и грозно зарычал в ослепительную темноту позади. Верба вскочила, вооружившись бутылкой. Внезапно пес успокоился, вильнул хвостом и убежал вперед. Свет ошейника скользнул по ткани цвета индиго. Кто-то поднял собачку руками. Кто-то в синем балахоне. Гриз лизал кирпатый румяный нос, пухлые губы. Капюшон спал с головы. Голубые глаза, оттопыренные уши, огненно-рыжие волосы собраны в пучок на макушке. Вылитая мама. Вылитая я, если отмыться, думала Верба, опешив от удивления.
— Сестра?..
— Здравствуй. Да. Я Вилл.
— Быстро я тебя нашла.
— Я нашла.
Девушки обнялись. И тут же отпрянули друг от друга, в панике достав из-за воротников свои одинаковые медальоны, которые секунду дымились, а после вспыхнули красным пламенем. Веревочки истлели, рассыпавшись пеплом. Пластик растаял кровавыми каплями. Двенадцать кубиков составляли причудливый треугольник, к основанию которого крепилась цепочка. Верба с интересом рассматривала дивную штуку. Объемная фигура. Треугольник, но в то же время пирамида, с какой стороны ни посмотри. Необыкновенный металл с витиеватыми разводами переливался едва заметными синими бликами. Все кубики находились на небольшом расстоянии друг от друга, но незримо были соединены между собой, удерживая форму некой невиданной силой.
Сестры встретились взглядом.
— Э-э-э… У тебя глаза светются синими огоньками. У меня тоже глаза светятся? — обеспокоенно спросила Верба, ощупывая свое лицо.
— Спокойно. Это нормально. Как и должно быть.
Они сели рядом на краю пристани и долго болтали, попивая терпкую грибную настойку. Говорила в основном Вилл, а Верба отстраненно глядела на светящихся медуз, поглаживая собачку. Весь ее мир в одночасье перевернулся вверх тормашками.
— Я не успела увидеться с отцом.
— Так и так обломалось бы. Он это создал, — шепотом говорила Вилл, — он, мама и руководимая ими группа научных. По их плану новый дивный мир обязан был вобрать внутрь каждого, но это спорило с устоявшимся порядком. Должны быть этажи. Должны быть классы. Таков мир, говорил Орган. По сути, из-за отца и случилась Мартовская Мясорубка... Путч Фанатиков. Навряд ли ты слыхала об этом на уроках… Но это был мирный митинг, который подавили как попытку захвата власти. Почти сто тысяч. Большинство от народа Старого Города поднялись на Рокарий. Люди просто парадировали по кругу с розами из пластикового мусора в руках. Сутками. Люди читали стихи о солнце, о Боге, о любви, о жизни. И просили лишь одного — ригоризма своих гражданских прав и равных условий для каждого… Многих убили. Большинство посадили, назвав фанатиками. Права упразднили, установили законы парадоксов, книги сожгли, историю вновь искромсали.
Тогда и началось. Было инициировано. Когда сады Рокария оросила кровь народа.
Тайная уязвимость. Раковая опухоль росла. Люди привыкли молчать, но свободу мысли контролировать сложно. Мы с тобой — уязвимость. Мы — ключ. Мы и собака.
— Гриз? — пес звонко тявкнул и завилял хвостом.
— Да. Странно? Странно, что он постоянно был с тобой?
— Он просто как-то привязался ко мне… Не помню. Да он просто всегда был рядом. И вроде такой же резвый, как и лет пятнадцать назад. Странно.
— Вы со мной?
— Я? А… Э… Да! Мы, конечно. Просто котелок не варит. Взяла и вывалила вот так вот все. Хлысь! У меня столько вопросов. Почему мы встретились только сейчас? Что вообще происходит? Че надо делать? Это же бред какой-то… И говор у тебя странный.
— Прости, — рассмеялась Вилл, — но это ты странно говоришь. Срок давит. Поздно. Возможно слишком. Сады увядают, стволы сохнут. Это нужно остановить, а ни то высохнут и корни в основании города.
— Ну, окей, ясно. Корни… Корни?
— Вилл нужно подготовиться. Иди домой, выспись. Завтра я зайду за тобой. Отбрось страх.
— Ок. Сестра верхняя, батя революционер-создатель, город рушится, Гриз… Ага. Отбросила страх и пошла спать.
Вилл рассмеялась, поцеловала сестру в лоб, накинула капюшон и растворилась во тьме.

* * *
Верба проснулась от жуткого грохота, от которого задребезжала вся каморка. Гриз испуганно лаял, забившись в дальний угол. Погнутая дверь слетела с петель. В комнату завалились шестеро в черных бушлатах и сплошных шлемах с красными глазницами тактических визоров.
— Встать! Руки за спину, лицом в угол, — рявкнул один из распорядителей Органа.
— Что!? Что случилось? За что? — залепетала Верба дрожащим голосом.
— Руки за спину, лицом в угол! — замахнулся телескопической дубинкой.
Девушка выполнила требование. Застегнули наручники, на голову надели полотняный мешок, взяли под руки, вывели.
Долгий путь вверх…
Свежий воздух, пение птиц, горячее солнце…
Верба услышала собачий лай. Удар. Сильные руки, до боли сжимающие плечи, отпустили. Кто-то толкнул в спину, упала на бок. Топот подкованных сапог, крики, борьба, снова лай, грохот. Тишина. Почувствовала, как кто-то подхватил под мышки, рывком поднял на ноги. Когда мешок сняли, она увидела перед собой красные глазницы хищного органского шлема, попятилась назад.
— Ты как, дорогая? — продребезжал искаженный голос.
С характерным шипением распорядитель снял маску. За ней скрывалась Вилл.
— Сестра?
— Прости. Плохо вышло. Я планировала по-другому.
Верба осмотрелась по сторонам. Вокруг в неестественных позах лежало четыре тела. Под одним большая лужа крови. Гриз носился вокруг с дубинкой в зубах.
— Ты убила всех этих людей?
— Очухаются. Возможно. Пришлось. Гриз в самый раз набросился на одного. Пошли. Скоро они поймут. Нужно торопиться. Один удрал. Это очень плохо. Нужно прятаться.
Вилл отстегнула наручники, схватила сестру за руку, и они побежали.
По широким улицам бесшумно двигались обтекаемые автомобили, которые Верба видела лишь на картинках. Каждый участок, не покрытый зеркальной проезжей частью или пешеходной зоной, уложенной спилами деревьев, был занят клумбами, зелеными аллеями, пышными садами. Густые лианы свисали с белых фасадов небоскребов. От калейдоскопа ярких красок захватывало дух, рябило в глазах. Только люди… Люди какие-то странные. Одинаково одетые, точно копии. Строгие костюмы разных оттенков серого, белые кепки, темные очки. И лица какие-то безрадостные.
Девушки бежали и бежали. Вскоре после того, как они свернули в тенистый переулок, Верба почувствовала головокружение. В глазах помутнело, все вокруг поплыло множественными копиями.
Очнулась на руках у сестры. Гриз лизал пальцы рук. Вилл приложила к пересохшим губам Вербы флягу с водой.
— Ты как?
— Норм. Слишком много кислорода. Голова идет кругом.
— Прибыли. Смотри. Это мой сад. Наш сад.
Они находились на замшелом заднем дворике огромной теплицы. Прекрасная застекленная клетка с витиеватыми перекрытиями, оплетенными плющом.
— Нужно попасть внутрь. Через главный вход опасно. Видишь балкон? Нам туда.
— Но как?
— Вообрази, что мы там. Вообрази, что пространство вокруг возносит нас туда. И должно получиться.
Девушки подошли ближе к фасаду теплицы.
— Это как?
— Фасад. Сфокусируйся. Что там?
— Ну… Стекло, лоза, фиолетовые виноградинки, плющ.
— Вообрази, что лоза возносит нас, — крепче сжала руку Сестры.
Верба попыталась сделать, как сказала Вилл, и почувствовала, что медальон на груди завибрировал, заставляя дрожать все тело. Виноградная лоза зашевелилась, начала медленно опускаться вниз, с шорохом поползла по земле. Ветки поднялись по голеням, обвили таз, талию, плечи обоих. Ноги оторвались от земли, девушки медленно поднялись на балкончик, находящийся в метрах семи от земли.
— А Гриз?
— Он сам.
Верба глянула вниз. Лоза обвила собаку и с легкостью закинула наверх.
— Гав!
— В смысле?
— Это доступно каждому. Достаточно знать, что это возможно. Животным легко. Их разум чист. А нам в помощь отцовская пирамида.
— Я… Я в шоке.
— И я. Я об этом только читала. Пошли, нужно принять душ.
— Не все книги сожгли?
— Как минимум одна осталась, — подмигнула Вилл.

* * *
Из зеркальной раковины граммофона полилась классическая музыка. Тепличные растения, казалось, шевелились в такт, бутоны цветов едва заметно пульсировали. Две обнаженные девушки бегали друг за другом с оросительными шлангами в руках и звонко смеялись. Гриз залез на гору из тюков с удобрениями и вылизывался в непристойной позе.
Вилл помогла сестре вымыть голову. Черные, слегка позолоченные кудри выпрямились и вспыхнули огненно-красными локонами. По бледной пупырчатой коже текли струйки грязной пены. Когда черный кракелюр копоти и мазута полностью сошел с лица и тела Вербы, сестер было не отличить друг от друга. Медальоны искрились слабыми электрическими разрядами, озонируя воздух, наполненный ароматом мокрой земли и липового мыла. Кубики вертелись вокруг своей оси, резвились в хаотичном движении, то и дело собираясь в причудливые фигуры между округлых грудей девушек. От прохладной воды соски торчали, как распускающиеся почки остролистого клена.
— Я их слышу, — прошептала Верба, осматривая растения вокруг.
— И я. На этот раз.
— Как во снах. Но теперь они плачут, просят помочь.
— В моих снах были только копоть и грязь. Какофония. Чигири, топки, сопла, одноглазый мужчина.
— Да!? А я видела все это! Зеленушка, солнышко, странные безликие люди…
— Связь… Давай облачаться, родная. А потом выполним их просьбу.
Винтажный деревянный гардероб был заполнен одинаковыми комплектами одежды. Ультрамариновые платья-рубашки, балахоны цвета индиго, семь пар белоснежных беговых кроссовок и несколько бирюзовых спорт-топов. Сестры оделись и пошли прогуливаться по длинным рядам оранжереи. Растения не выглядели полными сил. Цветы слегка поблекли, листья местами пожухли, поникшие цитрусовые сбросили недозревшие плоды. Несмотря на это, оранжерея все еще оставалась местом великолепной красоты. Девушки наслаждались цветочными, пряными, фруктовыми и древесными ароматами, которые смешивались в многогранный букет. Точно счастье, печаль, горе, радость, боль, блаженство, обреченность и надежда соединились в воздухе. Они останавливались перед каждым растением, изучая его, слушая, как шелестят листья, повторяющие ритмы тихой музыки. Девушки чувствовали голос растений. Это нечто, что невозможно описать словами. Молчаливый крик о помощи. Слова без звуков.
— Как тогда снаружи. Вообрази их живыми, сочными, полными сил. Успокой. Повторяй их голосом, — сказала Вилл и крепко сжала руку сестры...
И стволы затрещали, напитываясь влагой. Весенне-зеленые листья налились насыщенным темным цветом. Бутоны окрепли и раскрылись. Бледные плоды зарумянились. Все вокруг радостно зазвенело, запело, заиграло в фантасмагорической симфонии. Аквамариновые слезы счастья навернулись на глазах сестер. Девушки кружились, держась за руки, и звонко смеялись. Гриз кувыркнулся на спину, растопырил лапы и описался…
Сильный подземный толчок — и волшебство разрушилось. Сложные металлические структуры стеклянных стен начали искривляться. С чудовищным треском разломы поползли вверх, встретившись у овального витража ровно посередине прозрачной крыши. Переливающаяся модель утопичного мира. Карта лаконичного города в виде яйца, искусно выполненная из тысяч разноцветных кусочков стекла. Морские глубины с русалками, джунгли с бурными реками, зеленые равнины с голубыми озерами и горы, вершины которых выше облаков. Люди живут в мире и гармонии с природой... Долгое мгновение изображения диссонировали в высоких хриплых вибрациях, и, достигнув предела напряжения, рассыпались вдребезги радужным водопадом.
Солнце меркло, тучи сгущались.
Прекрасные растения начали сохнуть, превращаясь в безжизненную серую массу.
Сестры долго смотрели на увядающий сад.
— Слишком поздно, — обреченно сказала Вилл. — Пошли. Остался лишь один вариант. Нужно пробраться в Лоно.
— Один вариант?
— Эвакуация. Программа Судный Шанс. Мы справимся.

* * *
Рокарий продолжал жить в своей привычной размеренности. Люди будто не замечали сейсмической активности.
Поднялся сильный ветер. Под напором стихии ветряки рычали и дымились, набирая скорость. Высокие здания скрипели под собственным весом. Лишь когда бесконтактное шоссе отключилось и движение встало, верхнегородцы отвлеклись от своих дел и озадаченно смотрели по сторонам, снимая очки. На одного из прохожих упал двухметровый лист облицовки, практически разрубив тело пополам. Началась паника.
Приближаясь к центру, Верба и Вилл старались избегать скоплений людей, двигались скрытно. Гриз не отставал.
Вскоре город опустел. Испуганные жители выглядывали из окон своих уютных квартир. На основных улицах оперативно выставили оцепление, перегородив проходы тяжелой техникой и мешками с песком. Красноглазые органцы четверками патрулировали город. Как и ожидала Вилл, эвакуацию не запускали. Просто усилили контроль. Как и в тот день. Как и всегда, в любой нестандартной ситуации. Но в этот раз не поможет. Доконтролировались. Да если бы и объявили, думала она, мало кто бы послушался. Большинство предпочтет погибнуть в своих богато обставленных по последнему слову экологической моды апартаментах. Это их мир. Без своих вещей они никто. Но шанс спасти нижний город еще оставался…

* * *
Куцые кустики выросли за секунду, вспыхнув красными бутонами роз. Патрульные обернулись на шорох, но увидели лишь кучерявого пса, который ел цветы. В тот самый момент Верба и Вилл двигались к цели, скрываясь за клумбой.
С помощью лиан поднялись на козырек над главным входом, а оттуда в одно из разбитых окон на третьем этаже. Выжидая, пока лазеры охранных турелей развернутся в другую сторону, девушки двигались короткими перебежками по слепым зонам, то и дело прижимаясь к стене.
Вилл использовала свою карту доступа. Терминал пискнул, загорелся синий огонек.
— Активна. Странно. Видать, и так у них хлопот достаточно.
Пожарная лестница, этаж за этажом, коридор за коридором…
Наконец они добрались до зала отдела управления. Беспорядок. Служащие спешно покидали рабочие места. Среди высоких мраморных колонн — пустые офисные столы. Рассыпанные бумаги, разлитый кофе, короткие гудки из свисающей телефонной трубки. В конце помещения — серверный комплекс из десятка черных шкафов с лампочками и круглый монитор с мерцающий красной сеткой.
— Искусственный интеллект? Как в нашем Храме Транзистора? — спросила Верба.
— Да. Но тот говорит воззвания, а этот руководит структурами города. Здравствуйте! — крикнула Вилл компьютеру.
На круглом экране появился эквалайзер в виде треугольника, искажающийся с каждым звуком:
— Ошибка… Покиньте помещение… Ошибка… Покиньте…
Гриз залаял на экран.
— Ошибка… Покиньте…
Без лишних раздумий Верба потянула большой красный рычаг. Экран хлопнул и отключился. Постепенно погасло освещение во всем зале.
— Выключила!?
— Не боись. Я так уже делала в храме. Кришнаиты вызвали меня в день бхаджана. Железяка отказывалась запускать ихние песни и настойчиво зачитывала стихи из Книги Еноха. Выключить и включить — стопудовый способ починки этих штук.
— Понятно.
Верба снова дернула рычаг. Свет зажегся, на экране вспыхнул синий треугольник:
— Здравствуйте, прекрасные дамы и милая собачка! Чем я могу помочь вам в этот погожий день?
— Запустить программу Судный Шанс! — крикнула Вилл.
— Судный Шанс… Прекрасный день для Судного Шанса. Сейчас все проверим. Загрузка… Сейсмическая активность. Нагрузка на основание четыреста пять процентов. Вероятность катастрофы сто один процент. Да, я имею право запустить Судный Шанс. Вставьте, пожалуйста, ключи безопасности.
Под монитором подсветились два квадратных разъема.
— А вам чем помочь, уважаемые господа распорядители?
Сестры резко обернулись. Перед ними стояло с десяток красноглазых, вооруженных автоматами.
— Поднять руки, дамочки!
Гриз угрожающе зарычал в оскале. Встал на задние лапы, которые отсоединились от тела на растительных отростках и начали удлиняться, обрастая зелеными волокнами, напоминающими мышечную ткань. Через несколько секунд пес стал двухметровым антропоморфным существом. На его влажном носике заколосился острый листочек. Глазки светились синим.
Органцы попятились. Гриз высоко подпрыгнул, оказавшись у них за спиной. Началась стрельба. Вилл трясла Вербу за плечи.
— Очнись! Нужно закончить! Снимай пирамиду!
Кубики медальонов выстроились друг за другом в ряд и идеально подошли к отверстиям под монитором. Динамики затрещали:
— Отлично! Судный Шанс запускается. Для завершения активации, пожалуйста, запишите мотивирующее сообщение для граждан.
Верба оглянулась на потасовку сзади. Автоматы и конечности разлетались в разные стороны. Антропоморфный Гриз стрекотал, как огромный кузнечик, и двигался с невероятной скоростью, планомерно разрывая одного за другим длинными конечностями.
— Не отвлекайся! Скажи что-нибудь для своих! — крикнула Вилл.
Раздался протяжный писк.
— Так, народ, это Верба! Город рушится, если вы еще не обратили внимания! Бросайте все свои пожитки и бегите, если жопа своя дорога! Встретимся в пустошах!..
На монитор хлестко плюхнулось оторванное лицо органца, со скрипом сползло. Динамик продребезжал:
— Отлично! Все блокировки сняты, входы и выходы открыты, сообщение проигрывается. Можно начинать эвакуацию. Судный Шанс получен!

* * *
Верба, Вилл и Гриз шли во главе колонны беженцев. На месте их следов из выжженной земли поднимались травинки. Позади, на месте провалившегося города, стояло густое облако пыли. Небо прояснялось. Лучи освещали людям путь. Когда-нибудь все повторится сначала, но сейчас, на пороге нового времени, люди получили шанс жить в гармонии с природой. В ритме солнца…