Миниатюра первая
Батя стоит у многоствольного болота - чудовищное изобретение мага-аморала Вито Сколетте.
- Самое главное, сынок - не наступать на… да где же они… а, вот! Самое главное - не наступать на вот такие странные кувшинки. Иначе…
- Иначе тебя разорвет множественными попаданиями свинцовых снарядом различного рода и конфигураций, - устало произношу я. - Я тебе всегда говорил, что нужно сначала думать, а потом - шагать.
- Что? Нет, разорвет тебя в любом случае - мы ж посреди магической аномалии!!! - расхохотался отец. - А если наступишь на такую кувшинку…
Отец наступает.
- Ничего не произойдет.
Я с облегчением ставлю ногу на кувшинку и ощущаю мощнейший прилив безысходности - нечто бесчеловечное высасывает из меня все силы и творческие начинания, в моей голове остаются только самые отвратительные сюжеты гаремников про попаданцев, а отец стоит и ухмыляется.
- … разве что ты передашь мне свою душу на хранение, а сам отправишься в тело писателя-фантаста без творческой жилки и будешь работать на заводе всю оставшуюся жизнь, погрязая в депрессии да тоске по былым творческим свершениям и возможному пути на литературный олимп! Вот вечно ты батьку не слушаешь!
Миниатюра вторая
Спасение – дело рук…
Чёрное смолоподобное уныние затапливало посёлок. Насосы, должные его откачивать, едва фырчали. Их гул тихой музыкой опутывал полузаброшенные дома, а монотонный ритм перебивали оклики, переброшенные от одного пернатого к другому.
Трубы протекали – кап-ляп-хлюп. Где-то совсем рядом со мной вовсе сорвало резьбу, и насос в холостую гонял вязкую жижу.
Я умолял птиц унести меня, но они только отворачивались. Я говорил, что хочу выбраться, но птицы щелкали клювами: «Не верим, не верим!»
Раньше хоть словами отвечали. Вот только все как одна говорили бросить клетку. Даже пытались прутья перекусить, но я тогда их отогнал. Куда я без своей клетки? Я так привык к ней.
– Помогите мне, – в последний раз взмолился я, когда уныние залило пол моего пристанища, – помогите же!
Одна из птиц, наконец, смилостивилась. Она подлетела ко мне, устроилась на бесполезной, бесхозной антенне, как на жерди, и сказала:
– Ты просишь о помощи, но просишь без уважения.
Её скрипучий голос, странные слова не укладывались в голове.
– Но почему? – только и выдавил из себя. – Чем я тебя обидел?
Птица покачала головой.
– Без уважения к себе. Перестань себя жалеть – ты сможешь больше без клетки, чем в ней.
Она ещё какое-то время сидела и молчаливо смотрела на меня черными бусинами глаз. Не дождавшись ни ответов, ни вопросов, улетела.
А я так и остался в клетке. Липкое уныние прибывало – уже обволокло по самые щиколотки.
Я сдавил прутья клетки – холод от них впивался в ладони иголками. Усилие, и иголки перекочевали выше, в напряженные мышцы.
Прутья поддались.