Энтони просто кивнул, а в трубку улетело «подожди».
- Ты что-то передать хочешь?- поинтересовался ангел.

- Дай-дай-дай! Пожалуйста, - улыбнувшись, выпалила она, протягивая руку к телефону Тони.

Тони несколько озадаченно протянул телефон Милли

Та взяла трубку и зачем-то на пару шагов отошла от ангела.
- Добрый-добрый день. Это Милли, и у меня здесь нарисовался вопрос жизни и смерти! - заявила она в трубку, и замерла, ожидая подтверждения, что ее услышали.

- О, привет, малышка! Давай-давай, мои любимые вопросики жизнюшки и сметрюшки,- хихикнул тот.

- Отлично! - пропустив мимо ушей нутровыворачивающий тон оборотня ответила Милли, - Есть какой-то способ отключить способности у нашего крылатого красавчика? - сразу сиганула она с места в карьер, - Чтобы даже если он и хотел ценой своей жизни спасти, то не смог бы? Он-то мне такое точно не расскажет, - заявила она, глядя куда угодно, но не на сам предмет разговора.

- Нееет, лапочка ты наша,- пропел волк.- Он твой ангел-хранитель, так что мальчик крепко попал. Или ты попала… Или оба,- веселился волк.

- Хм..-останавливаться на этом Милли явно не желала, - А как насчет уговоров от вышестоящих? Тоже не сработает?

- Ммммм… открою тебе маленький секрет, пупсик. Он даже спать нормально не может если твоей жизни что-то угрожает, а ты не рядом. Ни один приказ свысше не может это контролировать. Пока действует проклятье близнецов и он переквалифицировался в хранителя,- волк наигранно вздохнул.- Се ля ва!

- Что, простите? - Милли сделала вид, что не расслышала, - кажется, связь не очень. Можете повторить еще раз?
Сама же она нажала на иконку динамика на телефоне, чтобы не пересказывать затем Тони, что именно она хочет от него узнать.

- Се ля ва, говорю,- повторил волк. - Он ради тебя и в огонь и в пламя! Так что позаботься о нашем мальчике! И да, еще один секретик, у него давно никого не было! Чао!- на этой торжественной ноте Серебряный оборвал связь.
Тони стоял скульптурой священному фейс-палму, только алели кончики ушей.

- Ладно...- сквозь зубы процедила Милли, ещё с пару секунд глядя на экран, а затем перевела взгляд на ангела.
- Тогда так сделаем, - предложила она, делая вид, что никакого телефонного разговора только что не было, - Объявим публике, что таймер на минуту пятьдесят. Что думаешь?
Она протянула ангелу обратно его телефон. Мыслей, вопросов и возмущений в голове был, конечно, полный рой, но сейчас она не хотела выяснять ничего. А про то, что Серебряный - придурок, она ещё в ту встречу поняла. А значит...ну, наверное, Тони знал это намного лучше нее.

- Тайлер всегда ведет себя как полный придурок… со всеми,- подтвердил ее мысли Энтони.
Первые минут пятнадцать между ними царила некая неловкость, но затем рабочая обстановка исправила это недоразумение. День прошел плодотворно и вскоре Милли надо было выходить на сцену, когда Тоги остановил не за кулисами.
- Я тут выяснил кое что. Ваша семейная пара любителей острых предметов, говорила, что в ночь смерти Патрика мирно спали. А вот Анджела видела как они покидали ворота примерно в час ночи. Тайлер разнюхал, что они частые гости в местных Вуду-лавках. А Фредди утверждает, что они частенько гуляют по ночам.

Милли, загруженная по уши реквизитом и укутанная в большой белый плащ с меховой оторочкой уже во всю настроилась на выступление, когда перед ней возник ангел.
— Я поняла, - странным, непривычно отстраненным голосом произнесла она, сжимая в руке рукоятку одного из спрятанных кинжалов, - Я буду иметь в виду. Иди в зал, Тони, - попросила девушка, глядя на того через прорези белоснежной маски - не хочу, чтобы ты пропустил все самое интересное.
Помимо тренировок «гвоздя программы» с Тони, она провела весь день, съедая мозги дворфам по свету и движению декораций, да и вообще по подготовке сцены, и ей хотелось, чтобы и он в том числе увидел своими глазами плод ее работы, начавшейся задолго до появления ее в этом цирке.

- Иду-иду!- примирительно выставил он руки вперед. - Не надо смотреть на меня волком. Вот он я, топаю в зал.
Тони действительно ушел, а Милли могла приступать у своим ритуалам перед выступлением.

- Доверься мне, - прозвучало в ответ, словно это ее задачей было защитить всех и вся, а не его - защитить ее от ее же собственных безумий, на которые она шла в погоне за…признанием. Именем. Чудом.
О словах ангела она размышляла недолго. На самом деле с точки зрения конкуренции это вполне могла быть и семейная пара. И Милли вполне отдавала себе отчет в том, что какое-какие элементы ее выступления могут им не понравиться - все же в выступлениях иллюзионистов было немало того, на чем специализировалась и эта чета любителей поострее.
Но сейчас все мысли Милли были заняты выступлением, которое должно было вот-вот начаться. Буквально несколько минут назад, замаскировав базу своего костюма под одеждой персонала, она лично проверила, чтобы все, что было ей необходимо для выступления, находилось на нужных местах. Только после этого она облачилась окончательно в многослойный сценический костюм, и когда последнее крепление было налажено, Милли перестала быть Милли в привычном ее понимании. Такое состояние находило на нее всякий раз, когда она по-настоящему, всерьез отрабатывала свои номера, и когда выступала. Это было какое-то подобие транса, на волю которому она отдавала свое тело, все движения для которого были до боли знакомы.
Действительно, до боли. В совсем юные годы, выбрав эту стезю, она не представляла, сколько придется принимать на себя разного рода боли - ударов, падений, вывихов, растяжений, порезов… Руки были самой «видимой» частью ее профессии - как бы ни смягчала она кожу, постоянное соприкосновение с реквизитом, удары во время жонглирования, игра с огнем - все это оставляло на руках свой след, лишая те должной женственной мягкости.
Вот и сейчас ей предстояло выступление, которое - она знала наверняка - к своему концу высосет из нее все силы, особенно последний номер. Но пока она не совершит последний поклон, и это она знала точно, она будет выполнять все идеально - насколько, насколько вообще было возможно.
«Пора»-сказал мысленный голос, и фигура в белом плаще двинулась на сцену.

Myrath - Endure the silence.

Первые такты.

В зале заиграли первые аккорды и поток света вырвал из темноты белоснежную фигуру. Девушка, оплаченная в белый плащ, с белоснежной маскарадной маской в виде птичьего клюва на лице, с убранными в сеточку огненно-рыжими волосами неторопливо продвигалась к центру сцены, превращая каждый свой шаг в танцевальное движение и покачивая одной рукой, выглядывающей из-под плаща, бокал с чем-то очень похожим на шампанское внутри. На середине клавишного вступления артистка повела плечом, позволяя белоснежному плащу упасть на пол, и все в том же танцующем шаге направилась дальше вперед, открыв зрителям белоснежный костюм для самого что ни на есть бурлеска - разве что был он чуть больше закрыт, и ни о каких умопомрачительных декольте не могло быть и речи. И сами движения - вызывающие, соблазнительные, наводили скорее на мысли о шоу другого рода, чем о представлении иллюзиониста.
Несколько шагов - и девица оказалась у стола, а свет прожектора выхватил из темноты яблоко, лежавшее на этом столе.
Бокал с шампанским резко опустился на стол, тут же с превратился в облако красного дыма, поползшего по столу в стороны, а девушка взяла в руки яблоко, поднесла к губам, сделала небольшой укус, замерла - и вдруг резким движением подбросила яблоко и пригвоздила его к столу неизвестно откуда взявшимися кинжалом. Еще вспышка - и белоснежный костюм резко сменился на ало-красный - даже птичья маска сменила цвет, а яблоко с кинжалом взорвалось снопом ослепительных искр.

Нарастание, переход в проигрыш
Отшатнувшись, словно от невидимой ударившей ее силы, она под нарастающие аккорды бросилась в центр стены - и в следующий миг в руках ее появился длинный сверкающий жезл, пришедший в движение вместе с девушкой. Она вращалась, вращая и длинный жезл - то одной рукой, то двумя, наклоняясь и подпрыгивая в воздухе, превращая движение жезла в сверкающий под светом цветок - а в это время по краям сцены одна за одной на каждый такт вспыхивали под светом прожекторов мишени - одна, другая, третья, пока их не стало восемь - и в тот же миг танец с жезлом замер, и девушка, доставая из ножен на бедрах кинжалы, один за одним так же отправляла их точно в мишени, не прекращая танца, задержавшись чуть больше на предпоследнем такте, чтобы к концу проигрыша выпустить одновременно два кинжала с обеих рук. Стоило ножам оказаться в мишенях, как те занимались огнем, и огонь продолжал плясать - даже тогда, когда проигрыш затих, и весь свет в зале погас.
Но погас ненадолго.

Куплет
Свет зажегся снова, высвечивая лежащую фигуру на небольшом круглом диске. Костюм на артистке снова стал иным - левая половина стала белоснежной, как прежде, а правая - была чёрная, как ночь. То же было и с маской.
И с первыми словами куплета девушка пришла в движение, вскинув руки, словно в полете, и принявшись выгибаться, подниматься на ноги, походя в танце словно на раненую птицу, подаваясь из стороны в сторону, качаясь, словно на ветру, готовая вот-вот упасть. Раз - и кисти занялись пламенем, а платформа, на которой танцевала девушка, пришла в движение, принимаясь вращаться вокруг своей оси и медленно подниматься вверх. Теперь и «птица» не просто танцевала - она переступала по платформе, кружась и пытаясь бежать против движения, пока огонь на руках вдруг не погас, а в одной из них появился кинжал, который тут же был вонзен в самое сердце - а на белой стороне костюма на груди начало расплываться красное пятно. Кинжал был вырван из груди и взлетев вверх рассыпался ворохом алого конфетти, а танец стал больше походить на агонию - вращающающаяся платформа хоть уже и прошла высшую точку, снова начиная опускаться вниз, движения артистки, критично отклоняющейся в стороны и едва не падающей, навевали на мысли о том, что она вот-вот рухнет вниз и просто сломает себе что-нибудь. Руки танцующей то и дело вздымались к освещающему ее свету, словно та молила о чем-то того, кого никто не мог видеть и кто не мог ей ответить. На последних нота куплета девушка снова застыла в позе, словно обнимающей кого-то - и свет погас вновь, оставляя зал в темноте.

Припев.
Следующим, что увидели зрители, стали закружившиеся в воздухе жезлы, что постепенно из просто серебристого разгорались все сильнее и сильнее, а затем и вовсе занялись пламенем, подобно рукам артистки прежде. Белым огнем сопровождалось их движение по кругу в жонглировании - круг этот становился все больше и безумнее, разрастаясь то в ширь, то в высоту, то в объем - казалось, усилиями одного человека невозможно поддерживать в воздухе одновременно такое количество предметов.
В какой-то момент загорелся свет - и сомнений не осталось, что все эти жезлы невообразимым порядком проходили через пару рук выступающей. Но вдруг к концу припева что-то пошло не так - и подбросив все вмиг потухшие жезлы в воздух, артистка вместо того, чтобы ловить реквизит, вдруг опустилась на пол и закрыла голову и лицо руками, позволив всей этой веренице жезлов обрушиться на нее сверху, нанося удар за ударом - чего зрители уже не видели, помещенные в новый мрак светового перехода.

Проигрыш
И вот в проигрыше они снова стали свидетелями нового танца - танца с мечами, раз за разом отсекавшими тонкие полоски ткани вновь сменившегося на красный костюма. Огонь на кончиках мечей то вспыхивал, то угасал, а танцующая двигалась вдоль полукруга сцены, поджигая такт за тактом чаши, занимавшиеся бенгальским огнем, стоило ей опустить в них кончики мечей.
Конец танца случился вместе с концом проигрыша, когда артистка подожгла самую главную чашу посредине сцены и исчезла за столбом искр.

Чтобы появиться к новому куплету уже в черном блестящем боди, черной маске, и постепенно увести представление от танца к карточным иллюзиям.
Колоды летали по воздуху из одной руки в другую, пронзенные карты исчезали и появлялись вновь, одна на вид карта превращалась в карточный дождь, ряды карт - в цветные ленты, и весь номер постепенно из сценического переходил в более цирковой в классическом его понимании - вплоть до того момента, пока иллюзионистка не начала вдруг заниматься огнем полностью - руки, ноги, плечи, спина - и к последним тактам последнего припева она бросилась к центру сцены, где был оставлен плащ, и рухнула на пол сцены, полностью укутавшись им.

Но ненадолго - стоило зазвучать завершающим фортепианным нотам, как она вновь поднялась на ноги прямо в плаще - уже ало-красном, осмотрелась как ни в чем не бывало, поправила на плечах плащ, и снова надкусила оказавшееся в руке яблоко. Прожевала, довольно кивнула, сжала яблоко в руке, а раскрыв руку, сдула в воздуха оставшуюся от него красную пыль, после чего неторопливо отправилась в сторону выхода со сцены.

Номер-выход был завершен.
Теперь ей предстоял еще ряд номеров - от простого к сложному она просила ассистентов снова и снова сковывать ее тело - от веревок потоньше до смирительных рубашек и цепей, и каждый раз, выставляя все новые и новые огромные часы для фиксации времени, она освобождалась от оковов в клетках, с завязанными глазами, устраиваясь среди ножей, не позволявших двигаться по слишком большой амплитуде…
Номер с живыми мишенями был в этой веренице освобождений чем-то необычным - немаловажную роль в этом сыграло то, что платформы, на которых находились живые мишени, были подвижны, и ходили то вверх, то вниз, а сами живые мишени были привязаны - чтобы не решили вдруг сбежать. Но что Тони, что Гордон, которого Милли попросила поучаствовать, не лишились и волоска со своих голов - в то время как ножи идеально вошли сперва в мишени, а затем в яблоки, что лежали на специальных подставках на их головах. Превращение веревок, которыми были связаны мишени, во всплески конфетти придало номеру некоторую хулиганскость - и публика долго смеялась над неподдельным удивлением обоих не предупрежденных «ассистентов», когда они совершенно искренне принялись ощупывать себя на предмет наличия хоть чего-то, оставшегося от прошлых оков.

Но представление шло, и завершение его было неизбежно. На рельсах вывезли в центр зала огромный капкан, и Милли встала перед ним, обращаясь лицом максимально к зрителям.
Прозвучавший в зале хлопок призвал к тишине, и девушка заговорила. Голос ее был ниже обычного, сильнее - даже без микрофона она была хорошо слышна.
Она говорила о страхе. О том, что и тем, кто отдает свою жизнь в распоряжение госпожи удачи и мистеру ловкости, страх порой сковывает все до последней клеточки тела. О том, что к каждому опасному трюку артист приходит через страх - и иногда этот страх преследует его из выступления в выступление.
О том, что встреча со страхами не делает бесстрашным. Она делает смелым и очень осторожным. Она учит ценить каждую минуту, каждый час жизни, каждую секунду, которая может стать последней. Ценить - а потому жить свою жизнь так, как требует этого сердце.
«Немало артистов отдало жизнь в тех трюках, что приносили им известность, - завершала она свою речь, - И как знать, быть может однажды мне не хватит ловкости и выносливости, чтобы выбраться из лап смерти. Поэтому - я живу сейчас!»
Выкрикнув последние слова, она махнула рукой по направлению к центру зала. Это было условным знаком для Тони - была пора и ему подниматься на сцену.
Наручники, кандалы, веревки, подвешивание - она должна была справиться с выпутыванием из всего этого за чуть меньше, чем 120 секунд. Да, публике было объявлено 150 секунд, после которых механизм захлопнется, но Милли должна была сделать все быстрее. Сделать все сильно заранее - и дальше играть роль. Ровно до тех пор, пока она не услышит те специфические щелчки, что звучали уже после того, как механизм спускался с крючка - буквально за пару секунд до того, чтобы закрыться. Об этих щелчках, неизменной части механизма, фокусники не рассказывали даже ассистентам - то был секрет тех, кто работал с подобными механизмами. Всегда была конструкционная часть, от которой нельзя было избавиться даже через манипуляции - в мире конкуренции такая предосторожность могла сохранить особо популярному магу жизнь. И эту «предосторожность» в капкане Милли нащупала сама, раз за разом изучая устройство и зная, что где-то она должна была быть. И именно знание об этой предосторожности и стало решающим в выборе этого последнего номера.
Ей нужно было освободиться максимально быстро и быть предельно внимательной, следя…за всем.
Потому что умирать она не хотела.
А еще меньше она хотела, чтобы из-за этого пострадал Тони. К которому у нее было очень много вопросов, и которые она должна была обязательно задать.
Одно она чувствовала наверняка - вряд ли механизм будет ждать больше минимальных 120 секунд.
И была готова ко всему.

Несмотря на все опасения, механизм сработал на отведенные 1.50. Никто не вмешивался в выступление Милли. Ей даже подумалось, что опасаться было глупо, ведь она считай изменила номер без ведома метра и остальной труппы. О том, что это может ей сулить проблемы, она как-то не подумала, окрыленная такой редкой возможностью.
Ей не составило труда выскочить из-под капкана целой и невредимой под бурные аплодисменты публики. Это был успех. Ее успех! И было по-своему значимо, что его с ней на сцене разделял Тони, который оставался в роли ассистента рядом на случай чп.

Девушка вывела своего «ассистента» вперед, утягивая его за собой на поклон - и пришло их время освобождать арену для подготовки к следующему выступлению. Что она и сделала - утащив ангела за собой в подсобку. Им было дофига о чем поговорить, но сначала ей очень нужно было придти в себя и собрать все мысли, что разбежались непосредственно перед выступлением.
- Вот видишь, - тихо сказала она, глядя куда-то перед собой, и все так же целенаправленно ведя Тони по направлению к выходу, - Ничего не случилось.
Она вытерла пот с лица тыльной стороной ладони - от напряжения и ожидания подвоха она вспотела даже больше, чем от всего последнего трюка. На ней было одно лишь боди, в котором она провела оставшееся выступление, но и в нем ей было до ужаса жарко.

А вот на выходе ее ждал сюрприз из недовольного метра, семейной пары метателей и жонглера.
- После шоу - ко мне в кабинет!- резко скомандовал метр Вайс.
Перри хмыкнул и подался на сцену. Номер жонглера был следующим и он в свете прожекторов обращал внимание публики на себя, пока со сцены убирали реквизит после Милли. Да, кажется, кое что она в своем выступлении не учла, а именно, работу остальных.

Ну что ж, если она где действительно накосячила - то и разгребать было тоже ей.
- Хорошо, - кивнула девушка, и осознание своих косяков добавило только больше усталости и раздрая. Но…тут ничего было не поделать.

До вагончика мага шли в молчании. Она все так же тащила Тони за руку не отдавая себе отчета как это, должно быть, выглядит со стороны. Но тот и не сопротивлялся.
Наконец-то она могла развалиться в кресле и передохнуть.

Милли потерла виски. Надо было сосредоточиться на чем-то одном - а раздрай делал в ее голове самую настоящую карусель. В итоге пальцы пришлось сжать до боли, чтобы привести эту карусель в какой-никакой порядок.
И она начала с самого простого.
- Спасибо, - тихо сказала девушка, прикрыв глаза, - С тобой это было намного спокойнее.

- Ты совсем без сил,- тихо ответил Тони и пошел, судя по звуку, ставить чай.

Он был почти прав. Её разочарование в собственных способностях выставить верно номер душили ее почти что физически, забирая последние силы. Такого с ней не бывало давно - и она все понять не могла, как же она так жутко прокололась. Это было на нее совсем не похоже.
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.
Она перестала сжимать голову - и сжала подлокотники кресла, да так, что пальцы просто побелели.
- Сама виновата, - как-то даже обречено произнесла она, открывая глаза и устремляя взгляд к потолку. Глаза неприятно щипало, и это раздражало еще больше.
Кажется, она все-таки перенервничала.
- Но я…не о выступлениях хотела поговорить, - на выдохе произнесла она, - а обо всем…остальном.
Нет, ей следовало самой встать и организовать чай. Иначе это уже ни в какие ворота не входило - чем она и занялась.

Стоило начать подниматься, как Тони легким тычком отправил ее обратно. Более того, он взял покрывало и укутал ее в него как куколку.
- Не спорь!- предупредил ангел.- Задать свои вопросы ты можешь и отсюда.
Он был абсолютно серьезен и что-то совсем стальное проскочило в его голосе, чему не хотелось перечить.

Она и не стала спорить. Но этот легкий отголосок заботы вдруг резанул по чему-то в ее душе, заставив вспомнить сестру и те времена, когда она действительно нужна была кому-то кроме себя самой - и ей и вовсе пришлось отвернуться, чтобы сдержать внутри себя клокочущую лавину, с еще большей силой полезшую наружу из-за этих воспоминаний.
Снова вдох-выдох, мысли в правильное русло.
- Я слышала, что в первом отделе было… - начала, было, она, и тут же мотнула головой, понимая, что если заговорит на аналогичные темы, ее точно прорвет. А потому она тут же поправилась.
- Нет. Не то. Сначала я…расскажу про свою часть, - глухо произнесла она, стараясь переключить мысли на слова ведьмы, - Роксана погадала мне вчера. И если я все правильно понимаю, то ты - одна из частей предсказания. Из-за этого предсказания я и была уверена, что с номером будет все в порядке, - несколько сумбурно произнесла она, все так же глядя в сторону.

- Да? Оно так детально говорило о том, что если ты будешь рисковать своим здоровьем мое останется в порядке?- немного резковато выдал ангел, насыпая заварку в чайничек.
Похоже, он все не так понял и теперь злился.

На это Милли только открыла рот и снова закрыла его, не найдясь, что сказать.
Энтони был прав. Пусть и отчасти, но…
- Я уберу этот номер из программы, - тихо, почти безэмоционально ответила она, - Если риски и правда затрагивают других людей, всегда можно найти что-то другое. Но и я…имею право знать, что происходит. Знать до конца, а не быть червяком, которого можно нанизать на крючок и забросить в реку, ожидая клев. Не забывай, - добавила она, и в голосе прозвучало что-то… что-то непонятное, но очень эмоциональное, - Я слишком мало знаю, черт возьми, и об истинном лице мира, и тем более о том, каким боком твоя жизнь стала зависеть от моей!

- Прости,- несколько виновато произнес Тони и поставил перед ней чашку с чаем. - Это личное. Ты здесь не при чем.
Казалось, так она ничего и не узнает. Ведь они не настолько близки, чтобы он делился с ней… личным.
Воцарилось молчание. Спустя минуту Энтони сел на пол напротив и задумчиво помешивал свой чай.
-Я не был рожден ангелом-хранителем,- вдруг стал рассказывать он. - Я архангел. Хранителем был мой брат-близнец - Оливер. Рождение близнецов у ангелов большая редкость,- Тони смотрел куда-то в сторону.- Обычно, если такое случается, то один из близнецов погибает при рождении, либо погибают оба. В нашем случае, погибла наша мать. А мы стали проклятыми близнецами,- он отпил чаю и продолжил,- Согласно ангельскому проклятью один из близнецов должен умереть защищая второго. И поскольку я как бы ангел-боец, а Оли ангел-хранитель людей, я всегда думал, что это моя задача защитить Оли, но он решил все иначе. Незадолго до того, как проклятие вступает в силу, наши способности как-бы смешиваются. Я начал предвидеть события, как то обычно делают хранители, а Оли стал быстрее и ловче. В тот день он воспользовался тем, что я был совсем неопытен как хранитель и переключил мое внимание на девушку, чьим хранителем я стал из-за проклятья. Он погиб вместо меня. Вернее вместо нас обоих. Его искра передалась Марие - девушке, чьим хранителем я временно стал. В некотором роде она теперь моя сестра,- он снова уперся взглядом в стену справа.- После этого все вернулось на свои места. Хранительские способности во мне угасли. Оли был мертв. Проклятие сработало,- отпил чаю.- На этом все должно было завершиться, но я снова стал предвидеть события спустя восемь месяцев и я стал твоим ангелом-хранителем. Не знаю как так вышло. Может это из-за того, что искра Оли жива в Мари, она снова в опасности и это как-то связано с этим цирком и тобой. По крайней мере, это самое логичное объяснение. И да, Тайлер не знал, что я именно твой ангел-хранитель. Да что уж там, я и сам не знал, кто ты, пока не увидел… Ну… после собеседования.
Может Милли и не все было понятно в этой истории, зато теперь стало понятно, почему Тони так остро реагировал, когда кто-то пытался рисковать своей жизнью вместо него и почему ему не нравились ее попытки заставить его не вмешиваться, если что.

- Это ты прости, - после довольно долгой паузы произнесла Милли, - Я сама не должна была смешивать рабочее и личное. Спасибо…что поделился.
Только после рассказа Тони она наконец-то отпила чай. Какое-то время снова сидели в тишине. Милли переваривала услышанное. Все было намного сложнее и запутаннее, чем она думала, и реплики Серебряного теперь казались особенно идиотскими.
- Поэтому ты так…странно посмотрел на меня тогда, - отметила она, вздохнув, - Не слишком-то веселая работа быть чьим-то ангелом хранителем. Тебе правда не слишком повезло. И Серебряный… совсем дурной.

- Он кажется таким всем, кто недостаточно хорошо его знает. На самом деле я иногда поражаюсь его дальновидности и тому как он искусно ее прикрывает своим дибилизмом,- усмехнулся Тони. - Ну и тем, как ему удается всех нас защитить, включая меня,- Тони достал пачку сигарет.- И не называй это работой,- поморщился он.- Ты не работа, ты - судьба, - парень достал сигарету и встал.- Я выйду покурить,- сообщил он очевидное и действительно вышел.

- Как ни назови, суть не изменится, - негромко произнесла она вслед и посмотрела на часы. Вспомнила про аудиенцию у мэтра. И про то, что она еще не переоделась - а потому воспользовавшись отсутствием Тони этим и занялась.
Легче от разговора не стало. Самую малость понятнее - да. Но Милли знала и то, что всему просто нужно дать время. Время улечься. И успокоиться. И тогда все постепенно встанет на свои места…Или хотя бы будет понятно, что делать дальше.

У Метра ее ждал неприятный разговор, сводившийся к тому, что выступление должно быть уважительным к коллегам. Она же в своем выступлении насолила семейной паре, Перри и акробатам, что работали с огнем. Теперь ей нужно было согласовывать каждое нововведение с самим Вайсом, пока она не поймет, как верно планировать свои выступления и извиниться перед ребятами за то, что сместила все акценты на себя любимую.
Домой ее провожал Тони. Он не мешал ее нерадостным мыслям и просто шел рядом молча, только у самого подъезда он развернул ее к себе и заглянул в глаза.
- Хэй! Хватит вешать нос, тебе совсем не идет,- мягко сказал он.- Мы все совершаем ошибки,- конечно, он ведь и к Метру ее проводил и наверняка все слышал.- Мне вот твое выступление очень понравилось и, если честно, круто быть его частью, - он ободряюще ей улыбнулся.- Я б ни в жизнь не додумался, что у вас там все так запутанно. Не расстраивайся, ладно?

Милли устало, но все же улыбнулась. Глядя на улыбку Энтони хмуриться было просто невозможно.
- Спасибо тебе…ты как солнышко в пасмурный день. Хоть что-то хорошее в этом хаосе.
Она на миг задумалась и вдруг протянула руку к его лицу, едва ощутимо коснулась виска, скользнула к уху и быстро вернула руку обратно, демонстрируя появившуюся в пальцах монетку, блеснувшую в свете фонарей.
- Старо и банально, - произнесла она, - но зато…работает и не приносит проблем.

Он снова потрепал ее по голове как маленькую
- Иди отдыхай- чудо. Спокойной ночи.
Квартира встретила Милли привычным бардаком и тишиной. Теплый душ окончательно снял напряжение и разморил тело. Заснула Милли быстро, Казалось, даже раньше, чем голова коснулась подушки.
Этой ночью ей снова снился дивный сон. На этот раз в нем не было ни тоннелей, ни хрустального гроба и луч света из темноты выхватывал не ее, а падал на туалетный столик с низкими ножками, за которым на подушках, спиною к Лин сидела незнакомка и причудливым гребнем рассчитывала длинные, явно ниже пояса, черные с красноватым отливом волосы. Движения ее были неспешны и казались верхом изящества, присущего коронованым особам в исторических фильмах. Струящиеся ткани ее пурпурного одеяния мягко вторили переливами вышивки каждому ее движению. Но как ни странно, зеркало было затуманено и лица этой особы Лин видеть не могла.
Гребень завершил свое движение по пряди и незнакомка неспешно положила его на столик. Застыла. Чуть повернула голову, заметив взгляд девушки, но недостаточно, чтобы Милли смогла рассмотреть лицо.
- Здравствуй,- поприветствовал ее голос из вчерашнего сна.- Я обещал, что ты сможешь мне ответить. Попробуй,- мягко предложил…он?

Милли не сразу поняла, что это - сон с продолжением. А поняв это - воодушевилась, особенно когда ощутила, что вполне осознанно чувствует себя.
Такие сны - редкость, и тем особенно волшебны.
Правда вместо того, чтобы попробовать ответить видению во сне, она попыталась скорее приблизиться. Приблизиться и рассмотреть лицо - ей казалось это куда интереснее того, чтобы болтать самой.
А если бы она и могла сказать что-то, то это что-то вырвалось бы из нее само.
- Любопытно…

Ее голос вполне себе прозвучал. Создание снова отвернулось к зеркалу и с наслаждением выдохнуло.
- Со мной очень давно никто не разговаривал. Оказывается, мне этого не хватало,- в голосе прозвучала улыбка, однако зеркало так и оставалось мутным.
Когда Милли обогнула сидящего со стороны, прядь волос съехала тому по плечу, скрыв лицо.

Сон… Сон стирал рамки привычного поведения, приличий, образа жизни и прочих условностей всего. Снедаемая любопытством, Милли даже не раздумывая подошла ближе и протянула руку к вредной пряди, желая убрать ту в сторону и разглядеть уже говорящего.
- Очень-очень давно? - спросила она в ответ.

Ее рука была остановлена резким движением раскрытого веера.
- Нравы нынче изменились, но не настолько, чтобы позволять подобное,- осадил ее человек из сна.

Милли удивленно подняла брови вверх.
- Вообще-то, это мой сон, - резонно заявила она, - впрочем, как знаешь.
Она отошла и огляделась вокруг. Раз эта недотрога была такой ворчуньей, ей стоило поискать в этом сне еще что-нибудь интересное.

Вокруг не было ровным счетом ничего. Темнота и лишь этот туалетный столик, вырванный из нее, словно единственно существующее пространство.
- Сон…-гость в ее сне вздохнул, медленно поднялся и прошел за столик. Стоило ему сделать шаг, как вокруг него воссоздавалось пространство. Шелк его одежд струился по изумрудному ковру завораживающим переливочный ткани. Длинные черные волосы спускались ниже бедер. Он сделал лишь четыре шага от столика и коснулся темноты своими длинными ухоженными пальцами. От места соприкосновения стала расползаться картинка. Колонны и перила за которыми виднелся невообразимой красоты горный пейзаж.
- Сон,- повторило создание.- И что же ты пытаешься найти в этом сне, Милли?

Милли ничего не ответила - а вот за картинкой наблюдать уже было интереснее, тем более - осознанно. А этот аристократ недоделанный пусть сам с собой разговаривает, раз его так не устраивают ЕЕ нравы в ЕЕ же сне.
Упоминание ее имени не удивило ее. Сколько раз во снах ее называли по имени.. да и ее ли это было имя вообще? Здесь это было неважно.

Некоторое время они оба молча любовались пейзажем.
- Это не сон. А я вполне себе могу подождать, когда ты сама захочешь заговорить с … « аристократом недоделанным».

Какое-то время так и стояли в тишине. Девушка разглядывала открывшуюся перед ней картину - не без любопытства, стараясь рассмотреть все до мельчайших деталей.
- Значит мои нравы тебя не устраивают, а в моей голове копаться ты считаешь нормальным? - беззлобно спросила Милли, когда, казалось, молчание действительно слишком уж затянулось.

- Ты сама впустила меня в свое сознание,- возразил незнакомец.- Пусть неосознанно. Дааа… Теперь я вижу, что не осознанно, но тем не менее. - веер мягко лег на перила.- У меня пока нет иного выбора, чем оставаться здесь. Моя новая тюрьма…

- Может у тебя есть хотя бы имя, раз уж нет лица? - спросила Милли, понимая, что со стеной у нее разговор точно клеиться не будет, - Я даже не знаю, как к тебе обращаться..если конечно это дозволено таким, как я - копируя его манеру говорить, завершила девушка.
Нет, ну нормально! Теперь она еще и «сама впустила», будто она сноходец какой-то, и только тем и занимается, что приглашает в свои сны незнакомцев, любящих понапускать вокруг себя ореол таинственности.

- Имя… У меня было много имен,- задумчиво-печально повторило создание.- Пожалуй, для тебя я сделаю исключение,- что ж, ему был вполне известен сверкаем, именно с ним прозвучала эта фраза.- Ты можешь звать меня… Хсиар? Ксиар? Сиар? Да, полагаю, на твоем языке это будет звучать как-то так…

- Вот так бы сразу, - Милли наконец позволила себе улыбнуться. Прогресс пошел.
- И где же была твоя прежняя тюрьма, Сиар? - спросила она, повернувшись к нему и снова попытавшись его рассмотреть, - И в чем я так провинилась, что разные странные личности теперь могут мои мысли читать?

- Не знаю,- не стало врать создание,- Но обязательно выясню. Пока лишь ясно, что ты инициировала мое пробуждение,- Сиар взглянул вверх, туда, где прописывали пушистые облака.- Оно никогда не планировалось таким…странным образом. Поэтому произошел сбой. Боюсь, некоторое время мы будем связаны, пока я ни найду способ покинуть твое сознание.
Он повернулся к ней лицом. Настолько прекрасным, что по нем плакали обложки журналов. Совершенно необычные глаза, цвета теплого янтаря отменялись его длинными темными волосами и насыщенным цветом губ. И все же это было гораздо больше, чем смазливое личико. В этом взгляде чувствовалась сила и мудрость, решительность и спокойствие. Да, именно взгляд делал это лицо таким прекрасным.

Милли его разглядывала, совершенно неприкрыто и наверное даже нагло - вот так пялиться на людей, но она все равно предпочитала считать, что это ее сон, и пасовать на своей территории она не хотела. Просто из упертого принципа. А чертяка был хорош. И наверняка сам это прекрасно понимал. И судя по взгляду, явно не был…кем-то обычным.
- Я всегда придерживалась мнения, что красивым лицо человека делают его поступки и мысли, в буквальном смысле, - задумчиво произнесла она, остановившись взглядом на янтарных глазах, - И что-то мне подсказывает, что ты в этом отношении личность весьма…неординарная, Сиар.
Она смотрела в его глаза, словно пыталась найти в них ответы на все незаданные вопросы. Словно там могло быть что-то написано. Смотрела теперь задумчиво и очень, очень внимательно.