Автор: Somesin

Спрыгнув на перрон, Рудик поскользнулся на подсохшем макошачьем дерьме. Чего-то меньшего не стоило и ждать. Перехватив поудобнее кейс с верительными грамотами, Рудик сплюнул и огляделся.
Вот так и вышло, что первые чаны попались ему на глаза буквально возле вокзала. По крайней мере, линялые и облезлые ёмкости не походили на что-либо ещё, кроме купальных чанов, пусть и громоздились возле ворот осунувшегося мрачного склада.
Рудик поскрёб непривычно голый и оттого мёрзший даже в тёплом прибрежном воздухе висок, сощурился на древнюю, испещрённую следами давних обрядов и заговоров площадь, выбирая местечки безболезненные или хотя бы безопасные, и в полтора шага пересёк пустынное грязное пространство. Взглянул на дверь — трижды. Аккуратно постучал костяшками левой руки.
Висок зудел и мёрз пуще прежнего.
На стук выглянул верзила-сторож в длиннополом грубо вышитом по вороту армяке. Посредине крупной бугристой головы щетинилась пегой стернёй широкая полоса. На мясистом носу красовались очки в грузной металлической оправе.
Так, подумал Рудик. И ещё: ничего ж себе.
— Хор агургур, — сказал сторож лениво. Очки явно пришлись ему кстати: выбритую метку на виске Рудика здоровяк опознал, несомненно, не позже, чем Рудик распознал его самого.
— Гамарджоба, — упрямо поздоровался Рудик. Сторож пожал плечами, почесал левое заднее ухо. И насмешливо спросил:
— Полукровка?
— По матери.
— Угу-м-с… Припёрся-то зачем?
— Чаны, — хмыкнул Рудик и, прежде чем дверь успела захлопнуться, ткнул в её направлении одну из малых грамоток — обтрёпанную по краю полоску бумаги с записанными параграфами. Для начала выбрал зелёные чернила — незачем было с ходу стращать и грозиться. Тем более… соплеменникам. Хотя и нелюбезным.
— Милости… прошу, — выдавил сторож, распахивая дверь. — Что именно желаете осмотреть?
— Для начала всё, — сказал Рудик. — А там видно будет.
Он рассыпался в мелкий бес, разбежался в разные стороны и прошёлся вдоль длинных рядов чанов, внимательно осматривая каждый. Клейма стояли именно те, которые он и обязан был обследовать: «Каракатица», «Три спрута», «Волнорез и барракуда». Ни один чан никто не испоганил неконвенционными сплавами, ни один не снабдили дополнительными конструктивными особенностями и даже глифов с пентаклями ни на одном не красовалось.
Значило это, конечно, одно: чаны переделывают уже на месте.
Интересно…
— А кто закупил всё это… — Рудик шевельнул ухом и почесал висок. Сторож дёрнул плечом, махнув рукой куда-то за спину и назад.
Рудик вышел из склада, захрустел костями, подтягиваясь. Который-то мелкий бес, вливаясь в Рудика, обиженно занудел, жалуясь на окованный и испачканный ботинок сторожа. Рудик оглянулся, вертя грамотку в руках. Чернила переливались жёлтым и алым, пусть и врученная на время, власть стремилась впиться в непокорного. Сторож скрипнул зубами, но глядел как положено — испуганно и подобострастно, а на колени пал даже чуть раньше, чем приличествовало по протоколу.
— Не вели… — прохрипел на хайражьем, — не ведаю, кому они надобны, сами понимаете, я по чанах-то не силён нырять…
Рудик кивнул. И отправился в направлении, указанном сторожем, уже никуда не торопясь, ступая медленно и осмотрительно.
Улочка хитро извернулась и, извиваясь, потащилась на вершину холма. Рудик пёрся ей вслед.
Выкрашенные разноцветные домишки стояли напрочь непохожие между собой, прикрываясь веерами смоковниц и слив. Пошли населённые кварталы людей старомодных, хоть и небогатых, потому даже наполовину хайрагу со всех сторон прямо в лицо, в глаза, в виски — ломились колкие искорки ворожбы, чар и заклятий. Веночки и ленточки, бумажные птицы и хлебные человечки… Рудик быстро устал и разозлился.
— Я сюда не просился, — прорычал он по-хайражьи, сверкая глазами. — Нашлись, понимаешь. Спасай их, понимаешь.
На вершине оглянулся. Море трансмутированной воды дымилось, дымилось, дымилось. Вдоль побережья тянулись каменные и кирпичные стены, перемежаясь и укрепляясь бетонными плитами, металлическими балками… Чуть поодаль виднелись встроенные в Преграду туши древних кораблей. Пляжи, однако, выглядели пустынными — лишь какой-то захудалый мелкий дельфинаг переваливался с дюны на дюну, поплёвывая непонятной тускло мерцающей пакостью.
По нему не стреляли.
Отвернувшись, Рудик посмотрел вниз, увидел во всю ширь прекрасную долину Надморки и застыл в недоумении. Понюхал воздух. Сощурился как следует. Сплюнул.
Чаны тянулись рядами — сначала мелкие, навроде тех, что переполняли склад возле станции, затем крупнее, потом и вовсе шириной с олимпийские бассейны. Чаны сверкали чистой, хотя и разнящейся цветом и солёностью водою. Из ближайших к подножию холма чанов то и дело выпрыгивало что-то блестящее, изящное, гидродинамической формы, тут же плюхаясь обратно. Поодаль на кромках рассиживались нимфы, русалки и тритоны, почём зря треплясь с какими-то вполне даже себе сухопутными субчиками.
Рудик достал одну из грамот, встряхнул, пробуждая и позволяя подышать воздухом. На коже единорога медленно проступили сероватые арабески надписей. Прижав грамоту ко лбу, Рудик сказал положенные слова. Вздрогнул от внезапно нахлынувшего холода.
Снова внимательно посмотрел вниз, теперь заглядывая под поверхность, в глубину почвы — и бездну, кроющуюся под ней. Долго, очень долго изучал лабиринт слабо мерцающих ходов, соединяющих чаны между собою, и ровное, не имеющее края сияние глубин.
— Весело, — пробормотал в конце концов, снова глянув в грамоту и повторив несколько инициальных формул.
— Да ещё как, — ответили ему сзади. В поясницу упёрся острый предмет.
— Бросай дипломат, — хрипло потребовал сторож. — Неча тут размахивать… Сходим лучше вон к гостям изморским. Пообчаешся.
Возле бортика крайнего чана их уже ждали. Рудик с интересом всматривался в лица тех, кого сородичи его отца выдавили, изгнали из океанов, лишив дома и родины. В него вглядывались не менее пристально. Топорщили жабры, вращали глазами, о чём-то жестикулировали. Кто-то из дам игрался с муреной, обвивающейся вокруг изящной руки.
Все молчали.
— Надо бы вернуть… тела, — сказал Рудик в конце концов, откашлявшись. — И хватит уже их топить, людей-то. Никто их не любит, понимаю; но — хватит топить. Ясно?
— О твоём отъезде, хайраг, нас предупредили неделю назад. Представь это себе. Тебя ещё никто даже из пещеры не выпускал, а мы уже знали. Готовились, можешь понять. Изучали. Так что прекрати диктовать нам… что бы там ни было.
Рудик моргнул.
— Вас же спасли. Пустили на землю, помогли устроиться. Чтобы было чем дышать. Чтобы не прерывался род. Вас всех.
Русалки заметались по чану, плеща водой во все стороны.
— Спасли? А сначала уничтожили наш дом! Сперва сожгли океан от горизонта до горизонта, превратив его… — задыхалась одна из наяд. — Превратив его…
— Извратив, — негромко сказал старейший из тритонов. — Извратив его. И нас заодно. Или ты, хайраг, думаешь, что нам по нутру эти чаны, тазики, бассейны, по которых нас расселили? По нраву нам статус беженцев, чьих прав меньше, чем зёрнышек в стручке фасоли? Кто всегда должен быть на виду…
Рудик покачал головой.
— Это не они, — глухо сказал вслух. — Это сделали не люди. С вашим домом, в смысле.
Тритон отмахнулся, забрызгав Рудику лицо.
— Им нет оправданий! Нет! — он поглядел на Рудика и вздохнул: — Мы знали, что ты сторонишься воды, хайраг. Особенно — глубокой воды. Похвально, разумеется, суметь преодолеть страх, отправиться за спасением утопающих… но, во-первых, вот они все, — тритон обернулся, указывая рукой на вовсе юных, ещё лишённых чешуи или панциря, океанид в чане за два ряда от собственного, — живые и здоровые, лишь чуть сменившие собственную суть и природу… а во-вторых, мы не станем терпеть возле себя обычную горскую нечисть.
— Полукровку, — сказал Рудик хрипло.
— Тем более.
Руки тритонов, схвативших его плечи, оказались невероятно сильными. И мокрыми. Пропахшими морем. Рудик вздрогнул, чувствуя подкатившую тошноту. Кровь отца просилась пустить её к воде. К морской воде!
— Не хочу, — сказал он, пытаясь заново ощутить волосы на выбритой линии виска. — Не хочу!
— Уже недолго, — сказал тритон, даже не представляя, насколько был прав.
Вода потянулась к Рудику, раболепно подчиняясь и меняя собственную структуру, как все моря мира когда-то подчинились народу его отца. Дымясь. Дымясь.
Русалки молча разевали рты.
Кричали рыбы.

Так волнуюсь, все-таки дочитал и что-то понял...
Хотя совсем не обязательно, что я что-то дельное понял.
Но на кой ляд тут эти свитки-письмена - уж извините, не догнал.
Конечно, высокомерие "высших" рас - дело давнее, привычное. Но как-то режут глаз эти выпады про человеков, которые чегой-то там сломали в океане - тем более, что есть информация строго противоположная

Вроде как, без пригласительных можно, вход свободный для читателей.
С праздником минек, уважаемые участники.
Стреляю торжественным фейерверком в ночное небо из спадающих хрустальными люстрами разноцветных огней!!!

https://youtu.be/cwYDA48YcK4

Добавлено через 13 мин. 48 с.
Хор агургур

Нравится:
Бесспорно мастерское словотворение. Плотный мясистый текст. Выпуклая образность и эмоциональный посыл.
Перс по имени Рудик улыбнул и сразу задал ироничный тон чтению.

Не нра:
.Он рассыпался в мелкий бес, разбежался в разные стороны и прошёлся вдоль длинных рядов чанов, внимательно осматривая каждый.
( чужеродная вставка по эмоциям и энергетике, как по мне)
Объясню:
Рудик спокойно пришёл, официально грамоту подал сторожу .
Тот беспрепятственно впустил к чанам с пленёнными амфибиями.
Где конфликт? Все чин чинарем.))
Какого рожна рассыпаться бесом?
Не из-за того ли, что «Рудик поскользнулся на подсохшем макошачьем дерьме» ?
.На мой вкус, слишком обыденно- дотошное описание Рудика и сторожа, не подходит для авторского ироничного тона, который, прям, слышится.) Обыграть бы не тулупы и бритый висок, а эпитеты более прикольные найти.) Тема позволяет порезвиться с образинками внешности морских тварей.
Сторож говорит, как старообрядец какой- «пообчаешься»
У них ведь по заявке автора, вроде, свой язык. Читателю бы, подкинуть заковыристые словечки, он бы с удовольствием разгадывал смысл. Тем более, в названии рассказа заявлено. « Хор агургур» Почти, «Код Да Винчи»
Автор наводил тень на плетень не там, где надо.
В завязке, упоминались чаны на складе и читатель так себе и представлял, а потом Рудик - посмотрел туда, посмотрел сюда.
Короче, сбивчиво для понимания где все это происходит. Понятно, что повествование метафоричное, скорее в аллегорию. Если были бы, четкие формулировки, тогда картинки не напрягали бы, а читатель более оценивал красивый слог, не озадачиваясь на понимание места нахождения персов.
Идея ясная и понятная по нападкам голосов из чана. О том, что море засрали, а водная живность теперь в статусе беженцев.
Социально актуальные темы для проблемы заявленного страха перед морем.))
Спасибо автор. Хор агургур вам! В подбадривающем смысле.
Удачи.

Если без обид, то ещё рассказы почитаю.
Говорю, что думаю, без расшаркивания и без оглядки на ваш внутренний регламент.)
Заявки не будет, так оставлю коммент под одним этим рассказом.
Прошлый раз и спасибо никто не сказал.
А так - то, все рассказы очень талантливые, мне в копилку учебную.
Благодарность за творчество.)
Всем удачи.

Вход свободный для всех)) Добро пожаловать, Кларк)) Спасибо за внимание к нашей вечеринке! Заходи еще, если будет желание почитать рассказ или оставить отзыв))

Осетины и грузины, люди и тритоны, полукровки и чистокровные, увы, увы, эта музыка будет вечной, ведь кто-то уже заменил батарейки. По перечтению рассказ заходит больше, чем по первости. Правда, вот эта фраза:



всё ещё подпарчивает впечатление, т.к. концовка очень эмоциональная, и ей не нужен такой длинный, сведённый судорогой клише хвост. "Сказал тритон" было бы достаточно, а то, что он настолько-то прав, это уже и так следует из контекста.

Мне грустно за Рудика. Очень, очень грустно. Спасибо за текст.

Вещица классная. Тут одна из моих любимейших тем в фэнтези - ксенофобия - выходит на новый уровень и приобретает очень жизненный оттенок. Имперские амбиции, геноцид и рекреации - жаль, что и в пресвященном веке о них нужно говорить. А то плохое быстро забывается, а потом ещё и возвращается в худших своих проявлениях.

Одиннадцать котлов из десяти, и пусть каждый будет свободен.

UPD: как ваш тайный Санта решила дополнить отзыв.

Рассказ злой, но и тема не добрая. Он прям наполненный жизнью и историей. Я бы с удовольствием больше узнала об этом мире, хайрагах и городе с чанами, но и того кусочка, что есть, хватает, чтобы понять: его жители видели некоторое дерьмо, и совсем не мокошачье.

Ещё отметила для себя два приветствия (приветствия же?):

Предположу, что это приветствия разных языков (поэтому охранник и спрашивает Рудика, не полукровка ли он). Штож, после деанона жду пояснения, тру или не тру.

Про вечную актуальность поднятых тем Перси уже написала, поэтому я перейду сразу к делу. Очень понравилось, как обыгран в рассказе фантдоп с чернилами. Изобретательно и по-своему красиво В принципе можно сказать, что и второй доп с прической слегка обыгран - вот этот бритый висок. Касаемо талассофобии - ее немного, но она есть. А еще есть ощущение, что было бы круто почитать какие-то другие истории по этому же миру))

Есть, кстати, нюанс - читать нужно максимально внимательно, потому что какие-то вещи не проговариваются напрямую (зачем приехал, что ищет и т.д.), а косвенно подаются и объясняются в процессе чтения. Но мне лично это не мешало.

Птичку Рудика, конечно, жалко, потому что насильное обращение - это все же насильное обращение.

В общем, очень годный рассказ. Я пока штук 6 только прочитала, и ваш больше всех из них понравился.

Как законченное произведение мне этот рассказ не понравился, хотя многие части по отдельности очень крутые.
Сначала про части.
1. Первая фраза роскошная. Мне кажется ей часто пренебрегают, а зря, она может и тон задать, и настроение, и вот как тут детали сеттинга.
"Спрыгнув на перрон, Рудик поскользнулся на подсохшем макошачьем дерьме." Короче, красиво написать и на стену повесить.
2. Очень много классных деталек сеттинга: и грамотки с чернилами, и бесы которые то бегают по округе, то возвращаются в хозяина. Очень запоминающийся рассказ, со своим лицом.
3. Ну и стиль в целом. Автор явно развлекается сам, пока пишет, и это читателю подбрасывает занятностей.

Теперь про "в целом".
Во-первых, задел не на то, чем все кончилось. Начинается это как детектив (герой явно что-то разнюхивает), но потом тема резко меняется.
Во-вторых, подается эта новая тема ну прям в лоб: в диалоге, инфодампом инфодампычем. Ну ок, что люди там кого-то выгнали, мне-то что? У меня не сложилось никакой привязки к русалкам и титонам, я их вообще в первый раз вижу. По итогу героя убили не за что.

Концовка опять шикарная стилистически ("кричали рыбы"), но по сути мимо.
Отак.

Свой среди чужих, чужой среди своих - так бы я охарактеризовала рассказ.
К слову, из всех вечериночных он для меня самый тревожный что ли. Неуютно герою в этой истории, и оно считывается. Мне всё время было неуютно, словно мёрзнешь под дождем и ветром и хотелось поскорее домой, в тепло и под пледик.
Рассказ тревожный, да. Мне даже не хватает слов, чтоб пояснить, что я в нём считала. Он про беженцев, которые не могут понять, кто и почему повинен в том, что они в итоге здесь. Про то, как подменяется одно другим.
Про то, как легко оно подменяется в общем-то, если поверить.
О том, что не всегда родители - родители в том смысле, какой вкладывают в это слово. Мне вот показалось, что отец героя - совсем не тот, кого бы тот хотел называть отцом. Но раскрывать эту тему не хочу - возможно, я не права, и это только мои домыслы, но они такие, неприятные, нехорошие, жуткие отсылки к реальным событиям.
Тяжёлый рассказ в плане эмоций. Горчит, я б даже сказала. Горчит и дымится.
А написан отменно.

Танцевать с ним было сложно. Партнёр, который ведёт так, как ему надо и туда, куда ему надо. Не всегда под музыку, не всегда в такт, иногда к двери, иногда к бару, где опрокинет махом стопарь, не отпуская партнёрши, и дальше продолжает её танцевать, угрюмо молчА о чём-то своём, внутреннем.

Что касается музыки, то я перебрала. Точка.
Нет, на самом деле я перебрала в своей голове всё, что могло бы подойти, и поняла, что если думать об атмосфере, то сюда просится то, что я обычно не слушаю. Что-то нервное, злое, пренебрежительное с давящим ритмом и множеством слов.
Мне не хотелось искать и слушать большое количество такой музыки, честно. Тем более, что и к остальным рассказам я не искала ассоциации - они сами приходили.
Вот и к вашему пришла такая вот:
https://youtu.be/1v0nzSPDjkc





Добавлено через 3 мин. 17 с.
Случайно выцепила взглядом кусочек отзыва Ингевара

Там не совсем так.
"Русалки молча разевали рты.
Кричали рыбы."

По сути, жопь началась такая, что орали немые, а те, кто может кричать - онемели.

Уже в который раз сижу и думаю - а что же это я такое прочитал?)

Честно говоря, я так и не понял. У меня есть какое-то смутное ощущение, что рассказ весьма годный, но я почему то не в силах понять и оценить его годноту. Возможно дело в том, что он просто не создан для такого маленького объема. Он перегружен кучей терминов и деталей, в которых попросту нет времени разбираться. Ты читаешь, видишь кучу всего непонятного, идешь дальше, и еще, и еще. А все, конец!

И думаешь - а что это вообще было?

Я вот не знаю. Крабы тоже не знают. Но посовещались и послали таки пятерых.

Одно - осетинское, другое - грузинское)

Олсо, немного допишу мысль, которая вертится в голове с момента прочтения рассказа. Кровь не выбирают. Выбирают, конечно, поступки. Но иногда осознание того, что ты "наполовину тот, наполовину этот" может пробуждать моральные дилеммы внутри, которые "чистокровок" обходят стороной. С сочувствием относиться к одним, со стыдом встречаться глазами с другими, вопросы принадлежности, правости на существование на своей (или не своей?) земле, и так далее. Мне поэтому героя жалко. Он оказался буквально разорван, и изнутри, и снаружи.

Один из тех рассказов, где много чего происходит, но я все равно не понимаю, зачем прочитал. Буду просить большого прощения у автора, но мне совершенно нечего сказать… Я откровенно скучал при прочтении. Поэтому не буду лукавить, ставлю оценку и попрощаемся, надеюсь, друзьями.
Пять положенных на талассофобию болтов из десяти.
Автору спасибо и удачи в творчестве!

Всем спасибо за отзывы, слова и мнения!
Дико рад, что кому-то зашло, значит, уже не зря написано.
Традиционно ничего не объясняю, потому что текст существует отдельно.
Приятно было потусить!