Последние три дня были самыми тяжёлыми за последний год. Три поступления, три подозреваемых, три убийцы, три психа, из буйных. Тех, кто опасен для общества, для других, для себя. Руководство клиники, принявшей беспокойных пациентов, благоразумно разместило всех троих по разным корпусам, стараясь минимизировать негативное влияние, а, так же, в надежде, что таким образом можно будет получить контроль над любой доступной информацией. Сошедшие с ума в одном месте вполне могли иметь серьёзное влияние друг на друга, искажая получаемые данные. На самом деле, уже тот факт, что они чуть меньше суток были соседями, не играл на руку психиатрам. Они уже могли оказать влияние друг на друга.
Даже более того: каким-то образом местным пациентам стало известно, что в лечебницу поступили пациенты из Сайлент Хилла, и началась цепная реакция. Сразу же у многих начались видения, сначала различные, а затем и схожие, и у большинства они случались именно ночью, в тёмное время суток, которое традиционно соотносят с правлением зла, беззащитностью, безысходностью. Да и погода за окном, проклятая сентябрьская изморось, оседающая неровным слоем на любой поверхности, в том числе и на стекле. Глядя на то, как капли постепенно растут, сливаются вместе и убегают куда-то вниз на фоне посеревших, бесцветных пустынных улиц, сложно проникнуться благоприятным настроем.
Прогресс за три дня был небольшим. Слишком много времени приходилось тратить на остальных пациентов, которых начали терзать видения, и чьё состояние резко ухудшилось. Лечебница уже обзавелась несколькими историями, которые те пациенты, которым разрешено свободно перемещаться по комплексу, рассказывают друг другу, только ухудшая ситуацию. Выбор историй был на любой вкус. Больше всего беспокоила история о девушке в смирительной рубашке. Пациенты описывали её по-разному: кто-то говорил, что у неё на лице один большой зубастый рот, а кто-то говорил, что она весьма приятственной наружности, однако детали заставляли нервничать кое-кого из персонала, ведь описывая рост, походку, манеры, повадки и даже причёску этой самой девушки, пациенты описывали Лиану Финральд, одну из новых пациенток, убийцу каннибалку, которая любит пугать персонал. А ведь пациенты не должны были её видеть, и её образ не должен был отложиться в их сознании.
Лиана была непростым пациентом. Самому Джонатану ещё не доводилось с ней общаться, однако он слышал от других врачей о ней. Вчера взял недельный отпуск Кристиан – его нервы сдали после последней беседы с Лианой, когда девушка ни с того ни с сего набросилась на него, сбила с ног, а затем уселась сверху, делая вид, что хочет обглодать его лицо. Может, действительно хотела, но медбратья успели снять беспокойную студентку раньше, чем она успела причинить хоть какой-то вред психиатру. Но, тем не менее, для молодого мужчины это было последней каплей.
Двое других поспокойней. Моника Подольски, к примеру, вообще не разговаривала и неадекватно реагировала на любого входящего: от мужчин пыталась убежать, залезая на стену, а на женщин нападала. Ни слова из неё не удалось вытянуть за всё это время. Питер Челлендж же оказался очередным сумасшедшим, двинувшимся на религиозной почве. После ареста он резко убавил в разговорчивости, но Кирстен удалось более или менее его разболтать, и теперь словоохотливость вновь возвращается к мужчине.
От размышлений мужчину отвлёк лёгкий ветерок (откуда ему было бы взяться в закрытом кабинете?), раздувающий его волосы за правым ухом.

Для Джонатана Р. Харкера эти случаи не представляли профессионального интереса каждый в отдельности. Все они укладывались в рамки, давным давно описанных в психиатрической научной литературе. Он разобрал каждого пациента, для себя вынес диагноз, который можно было проверить при личном освидетельствовании больных. Ради развлечения Джонатан даже прикинул возможные схемы лечения больных. всё было ничего, если бы не одно но.... важное но. Все эти лица заболели душевным расстройством почти одновременно. Это было странно. Что могло послужить причиной? Эти случаи относились больше к большой психиатрии, не профиль доктора Харкера в этой больнице. Можно было выкинуть из головы. Но вот то, что больные индуцировали других - это было погано, особенно для страдающих легкими нервными расстройствами. Харкер предвидел массовые психозы среди больных в ближайшее время. И это беспокоило. Ветерок, как приятно ощутить на коже ветерок. Это дуновение отвлекло от мыслей о больных о больных... Как же он устал. Как же вымотался. Джонатан откинулся на кресле. Закрыл глаза и мягко помассировал пальцами. Он подумал о Кейт Джонсон, своей девушке. И ему захотелось быть с ней. Харкер потянулся к телефону и взял его в руки. Он повертел его в задумчивости. Вздонул и отложил всторону. Вместо того чтобы позвонить Кейт и сказать ей как он о ней соскучился психиатр взял листок бумаги и принялся по-старинке от руки, писать докладную записку на имя главврача больницы с просьбой ввести дополнительные ограничения в больнице на контакты между больными и ограничение их передвижения и всяких контактов с вновь прибывшими пациентами в плоть до изоляции от всяческих слухов о вновь прибывших безумцах.

Ветерок прекратился уже в тот момент, когда Харкер откинулся в кресле, и когда психиатр вернулся в положение, близкое к исходному, ветерка уже не было, он даже не сразу обратил внимание на такую мелочь: уж слишком многими другими важным делами была забита его голова. Он бы, быть может, вовсе не придал бы этому явлению значения, если бы тот факт, что, потянувшись за бумагой, он заметил краем глаза человеческую фигуру как раз с той стороны, откуда дул ветерок. Он повернул голову, чтобы лучше увидеть фигуру и встретился глазами с девочкой лет 10-11. Блондинка с короткими вьющимися пышными волосами, придающими живость её образу, с бледной кожей, покрытой темноватыми веснушками. Девочка была одета несколько не по сезону: белые шортики оставляли открытыми сбитые коленки, а торс был прикрыт только голубой рубашечкой с коротким рукавом, а в довершение всего на ногах не было ни обуви ни носков. Из-за общей бледности образа и того факта, что никакой девочки в кабинете психиатра находиться не должно было, её вполне можно было бы принять за призрака, даже не смотря на яркие пятна разбитых коленок и разбитой нижней губы. Девочка стояла, заведя ручки за спину и с озорной улыбкой смотрела на мужчину сквозь круглые стёкла очков в тонкой серебристой оправе.

Доктор Харкер был одновременно сильно удивлён и страшно разозлён на персонал больницы, хотя следующая здравая мысль подсказала, что такого нарушения порядков больницы никто из персонала не допустил бы. Да.и вид девочки был странный. Поверить в призрака, разумеется, Харкер не мог. Может какой идиотский розыгрыш коллег по цеху? Старая закалка дала о себе знать, на спокойном и сосредоточенном лице Джонатана не дрогнул ни единый мускул. Доктор нарочито медленно отложил шариковую ручку и немного подавшись вперёд скрестил пальцы рук на листе бумаге, предназначенной для написания докладной записки. Джонатан Харкер внимательно посмотрел на девочку и ласково спросил:
- Кто ты, дитя? И как здесь очутилась?

- Моя мама – Моника,- сказала девочка.- Она лечится здесь.
После ответа на первый вопрос, с её лица сползла улыбка. Именно что сползла – изменение мимики было настолько медленным, что психиатр мог отметить, в какой момент какой из мускулов двигался на её лице. Девочка отвела взгляд в сторону.
- А оказаться здесь было несложно – к спящему человеку слишком легко подобраться, если знать, как.

Джонатан не мог не обратить внимание на странности мимики девочки, хотя если мать (он знал несколько женщин с таким именем, проходящих лечение) девочки лечилась здесь, то и сама девочка могла быть не совсем здорова. Когда девочка сказала, что мимо спящих пройти было не сложно Харкер нахмурился. Он-то прекрасно знал, что меры безопасности в психиатрической больнице более суровые, чем даже в тюрьме. Вся эта история полна нестыковок. Что ж теперь понятно каким образом по больнице распространяются слухи, носящие общую сумятицу. Кто-то из персонала явно лишится сегодня работы:
- Ты пришла навестить маму и наверное заблудилась? Как её полное имя?

Девочка сделала шаг к врачу и остановилась, после чего её торс чуть наклонился вперёд. Она очень внимательно смотрела в глаза мужчине, а потому не могла знать, насколько неестественной выглядит её поза со стороны.
- Я пришла именно к вам, доктор. Другие не хотят меня слушать, даже если к ним удаётся подойти… даже перед угрозой потерять лицо.
Расстояние между лицами стало около двадцати сантиметров. Несколько меньше комфортной зоны.
- Доктор, вы не сможете помочь моей матери, пока не поверите ей. Вы не сможете помочь никому,- её голос понизился, но не до уровня шепота. Возникало ощущение, что она делится самой сокровенной тайной.

Значит девочка была в больнице уже не первый раз. Интересно. Джонатан старался не смотреть в глаза девочке: основа основ, если имеешь дело с душевнобольным (а не исключено, что девочка как раз таковой и являлась), то не сотри ему в глаза, это может спровоцировать на агрессию. Доктор разомкнул пальцы и естественным движением чуть отъехал от столаи откинулся на спинку кресла. Теперь в случае необходимости он мог свободно встать из-за стола. Лицо Харкера по-прежнему выражало профессиональную доброжелательность. Не было смысла перебивать девочку, кроме того это могло спровоцировать её на агрессию.
- Я не являюсь лечащим врачом твоей мамы, но если ты скажешь её полное имя я обещаю с ней поговорить, - сказал Джонатан, заполняя неловкую паузу.

Серые глаза девочки были такими же, как бы это не звучало, блёклыми, как и весь её облик. Когда психиатр отстранился от неё, девочка сама вернулась в более естественную позу.
- Моника,- вновь повторила она.- Моника Памелла Подольски.
Она замолчала на несколько секунд, задумчиво болтая руками и оглядываясь по сторонам, словно не зная, что ещё, кроме этой просьбы-предупреждения она здесь забыла.
Тем временем Джонатан вспоминал. У Моники Подольски, действительно, была дочь, но вот только прийти она не смогла бы. Дело даже не в том, что юная мисс Подольски жила в другом городе с бабушкой. Дело в том, что дочь Моники месяц назад в автомобильной аварии получила травму позвоночника, из-за которой вообще не могла ходить.

Харкер насторожился. Он с любопытством посмотрел на странную девочку. Профессиональная память подсказывала Джонатану кое-какую информацию, но он не был лечащим врачом Моники Подольски. Джонатан Харкер потянулся к мышке и поводил её из.стороны в соторону. ЖК-монитор ожил, показывая рабочий стол на котором была установлен в качестве обоев вид заключенной в спираль галактики:
- Да твоя мама тяжело болеет, но это не надолго, - психиатр пока говорил зашёл в сеть больници и нашёл дело Моники Подольски, - почему ты думаешь, что мы не сможем ей помочь? И почему ты пришла именно ко мне?
Пока девочка отвечала Джонатан открыл дело поступившей из Сайлент Хилла пациентки и быстро принялся искать подтверждение той информации, которую ему подсовывала память. Он должен быть уверен. Так же он хотел найти там имя девочки, а заодно по возможности уточнить не страдала ли она душевными расстройствами, ну за одно и любую иную полезную информацию о страной маленькой посетительнице. А заодно узнать кого же всё-таки назначили в лечащие врачи Моники.

- Я не знала, к кому ещё пойти,- расстроено произнёс голосок странной девочки.- Меня никто не хочет слушать. Они верят друг другу больше, чем мне,- в её голосе появилась дрожь, предшествующая смене интонации на плаксивую.- Они даже не пытаются понять меня, и забывают обо мне раньше, чем…
Договорить она не успела. В мерную мелодию голоса девочки, который всё больше и больше наполнялся эмоциями, и щелчков компьютерного грызуна ворвался фальшивый звук открывшейся двери, которую давно пора было смазать, после чего в кабинете показалась голоса чернокожего молодого санитара с модной причёской-косичками, как у репера Экзибита.
- Джонатан, ты здесь?- задал он совершенно глупый вопрос. В его голосе слышалось серьёзное беспокойство.- Слава богу, а то на всём этаже пусто. Не поможешь мне?
Голос девочки затих, едва её прервали, и краем глаза психиатр увидел, что она отступила назад, выходя из поля зрения. Тем временем на мониторе уже была информация, которую мужчина так искал: его память не врала, у Моники Подольски, действительно была дочь, притом, всего одна. Она, действительно, повредила позвоночник месяц назад в аварии, той самой, которая унесла жизнь мистера Подольски, который был за рулём. Девочку звали Жаклин, и она сейчас должна была находиться в другом городе, но больше Джонатан не успел ничего вычитать.

День обещал стать интересным. Харкер был бы подлым лжецом, если бы сказал, что этот случай с массовым сумасшествием в соседнем городе не интересовал его. Да чёрт возьми, любой уважающий себя учёный душу бы продал, чтобы иметь возможность исследовать этот феномен. Кроме того не в правилах Харкера было поднимать кипиш не разобравшись. Рубить с плеча? Не-а, это для дилетантов. Давно забытое чувство охоты, которое он испытывал, когда работал в Большом Цирке вернулось. Девочка доверяла по каким-то причинам именно ему, а это кое-чего да стоило. Порой уходили годы, чтобы установить доверие. Санитар не заметил Жаклин. Джонатан едва заметно кивнул девочке. Поднялся со своего места быстро подошёл к санитару и протянул руку для рукопожатия, тем самым перекрыв ему путь в кабинет.
- Здравствуй. Что случилось? Я немного занят сейчас. Это может подождать полчасика?

Но когда Джонатан обернулся к девочке, чтобы кивнуть ей, он не увидел её. Жаклин просто исчезла. Быть может, конечно, она могла успеть где-то спрятаться, но психиатр не мог придумать, куда за такое короткое время мог спрятаться ребёнок за столь короткое время.
- Эм… ну, я пойду искать кого-нибудь другого,- неуверенно пробормотал санитар.- Пойду проверю на следующем этаже.
Этаж выше был административным, и находились там офисы бухгалтеров, юристов и прочего персонала, занимающегося бумажной частью жизни клиники, так что, там, по идее, хоть кто-нибудь, да должен быть. В отличие от врачей, у бухгалтеров не было причин бегать по корпусам и пытаться успокоить разнервничавшихся пациентов.

- Ок, Шон, если что, то через пол часа я свободен.
Харкер проводил взглядом санитара и закрыл дверь. Достал из кармана ключи и запер кабинет на ключ. Ключи в замке не оставил и убрал в халат и огляделся. куда могла подеваться девочка?

Мыслей на эту тему было не очень-то много. Кабинет был обставлен в стиле функционального минимализма, и единственное, что могло годиться на роль места для пряток, так это шкаф Или, быть может, она могла спрятаться за занавесками? Нет, из-под занавесок не торчали босые ножки девочки. Да и, вроде, он не слышал, чтобы она открывала дверцу шкафа.

- Мисс Жаклин Подольски? - Джонатан громко позвал девочку. Вид у него был озадаченный.
Не дожидаясь ответа доктор подошёл к занавескам и на всякий случай заглянул за них, попутно глянув на улицу, где стояла противная погода, характерная для ранней осени. Вздохнув Джонатан подошёл к шкафу и открыл дверцу.

Но в шкафу мужчина увидел только свои вещи. Юной мисс Жаклин не было и там, хотя, если бы она была, это было бы не менее удивительно, ведь шкаф находился на значительном расстоянии от того места, где она стояла до этого.

Вот теперь Джонатан Харкер был удивлён, даже испуган он полез.в.карман за ключами наивно их перебирая подошёл к двери кабинета и крыл её на распашку. Закусил нижнюю губу и осмотрелся в кабинете на всякий случай проверил его весь, хотя понимал, что никого не найдёт. Неужели он тоже въезжает с катушек да ещё так. Неужели это галлюцинация? Харкер сел за стол. Взгляд упал на сотовый телефон. Он взял его в руки. Нашёл номер Кейт. И посмотрел на него.
- И что? - тихо в слух произнёс Джонатан, - что ты хочешь сказать?
Он нажал кнопку отмены и небрежно отбросил телефон на кипу бумаг в углу стола. Джонатан хотел отвлечься от невесёлых мыслей и снова принялся за служебную записку.

Текст записки медленно, но верно выходил из под немного скрипучего стержня шариковой ручки, а из коридора за открытой дверью доносились звуки шагов – это, видимо, Шон нашёл кого-то, кто взялся ему помочь, и теперь торопливо возвращается. Прошло совсем немного времени, и Шон вместе с Эриком, молодым бухгалтером, прошли мимо его кабинета. Ещё немного шагов, звук открываемой двери, тишина, а затем громкий вскрик Эрика.
— Твоюжмать!- выкрикнул он, судя по звукам, отпрыгивая назад. За этим выкриком последовал уже более тихий обмен репликами, позволяющий судить об обеспокоенности обоих участников разговора, но никак не о предмете разговора, так как самих слов слышно не было.

Мысли разбегались. Джонатан и не надеялся сто сможет написать записку. Просто надо было чем-то заняться .Он постоянно возвращался к эпизоду. Было много не стыковок, хотя он понимал, что утешает сам себя. В любом случае если его болезнь, а в том, что эта болезнь, сомнений быть не могла, будет прогрессировать, то он обратится за помощью. В клинике он не мог этого сделать, но у него оставались ещё друзья по цеху. Бывших не бывает. Он знал, что при должном лечении с этим можно жить ещё долго оставаясь в социуме. Ему не привыкать быть нелюдимым и замкнутым. Благо годы, проведённые на передовой научили его скрывать своё "я", а уж закалка психиатра и подавно. Эта мысль стала якорем или спасительным кругом. Джонатан немного успокоился, когда услышал крик. Он даже обрадовался, что у него есть повод выйти из чёртова кабинета.
Харкер отложил ручку, смял докладную записку и швырнул её в корзину для бумаг. Он поднялся и вышел в коридор посмотреть в чём суть переполоха.
- Что у вас случилось, Шон? - спросил он когда вышел.

Шон замялся и бросил взгляд в сторону открытой двери. Насколько помнил Джонатан, этот кабинет готовили для приглашённого специалиста. Реакция Шона ещё была вполне нейтральной – санитар старательно сохранял спокойствие, а вот бледный, как мел бухгалтер, у которого дрожала нижняя губал, был не настолько крепок. Мужчина, очевидно, не хотел смотреть в кабинет, но раз за разом бросал туда короткие взгляды и тут же, зажмуриваясь, отворачивался, бомоча себе что-то под нос.
- Сложно объяснить,- ответил чернокожий, одной рукой почёсывая нос, а другую пряча в карман.- Вам лучше увидеть это самому.

Джонатан посмотрел на обоих мужчин и нахмурился. И так было ясно, что там труп или ещё что-то такое. Чёртов день, а ведь Харекр думал свалить пораньше отсюда. Не вышло. Бухгалтер был совсем никнущий.
- Эрик, сходи за начальником отделения и никому больше ни слова и не вздумай вызывать полицию. Если узнаю больные, то это может спровоцировать бунт, ты меня понял?
Что ж пришло время заглянуть в комнату. Морально доктор уже был готов, но всё равно. Как же всё складывалось один к одному не благоприятно. Харкер подошёл ближе к Беккету и заглянул в комнату.

Побледневший Эрик кивнул и быстрым шагом направился прочь. Ему явно была приятна перспектива сбежать подальше от этого места, и Харкер быстро понял, почему.
Конечно, он ожидал увидеть труп, да и сам, будучи военным, успел повидать довольно много жутких картин, но к увиденному он был несколько не готов.
В комнате он увидел хорошо одетого мужчину, который сидел на кресле, откинувшись немного назад. Его одежда была совсем немного испачкана кровью в районе плеч и груди, однако… его лицо отсутствовало там, где оно должно было бы быть. Мышцы, хрящи, даже проглядывающие сквозь красную пелену кости, всё это было открыто взгляду любого входящего. Само лицо лежало скомканной тряпкой на столе, рядом с клавиатурой. Орудие убийства не сразу бросалось в глаза, но оно было: нож для бумаг, с блёклой красной рукояткой, который каким-то чудом держался в ослабевших пальцах правой руки мертвеца.
- Если честно… я просто не знаю, что сейчас нужно сделать…- неуверенно проговорил Шон.- Его нужно как-то укрыть, или лучше не трогать? И почему мы не сообщим в полицию? Мы же не можем замять это дело.

Лицо Джонатана дрогнуло от увиденной картины. Он потянулся к левому карману брюк и достал свой носовой платок инстинктивно прикрывая им рот и нос. Это было отвратительным зрелищем, тем более, что не было ни следов борьбы ничего. Труп находился как бы в норманой обстановке, совершенно не уместным в этой комнате. Даже в Ираке он не видел подобного зверства. Отвернувшись от страшной картины. Потрясённый психиатр вышел из кабинета и закрыл за собой дверь.
- Нет-нет...- задумчиво проговорил Джонатан, - трогать ничего не нужно до приезда полиции... да ну и дела...
Харкер секунд пять смотрел на Беккета, потом отнял от лица платок и убрал его в карман брюк. Как и лицо психиатра выглядело бесстрастным и доброжелательным, только глаза выдавали беспокойство и потрясение. Безусловно Харкер хорошо владел собой.
- Пойдёмте в мой кабинет, Шон, - Джонатан подкрепил своё приглашение вежливым жестом в сторону двери, - я просто хотел занять Эрика каким-то делом. Он явно в шоке от увиденного. Мы вызовем полицию и конечно не будем заминать дело. Дело вот в чём...
Джонатан продолжил говорить входя в свой кабинет там он взял пару стульев от своего рабочего стола и поставил так, чтобы из кабинета был отлично виден коридор.
- По моим оценкам в больнице очень не спокойно. Как мне кажется кто-то индуцирет больных, - Харкер указал Шону на свободный стул, а сам сел на соседний, - распространяя слухи. Если весть об этом распространится среди персонала больницы и больных, то они могут устроить бунт. Нужно всё сделать максимально деликатно или у нас здесь будет ад. Надеюсь вы.меня.моимаете, Шон. Что-то я не верю, что это самоубийство....- Джонатан попытался улыбнуться, - а вы?

Шон уселся на стул задом наперёд, опёршись обеими руками на спинку.
- Если честно, я далеко не гений, чтобы решать такие вопросы,- пожал плечами мужчина. Его губы были сжаты в одну прямую линию, придавая его лицу выражение глубокой задумчивости. Беккет, действительно, не был гением: простой и прямолинейный человек, очень добрый и незлобливый, привыкший идти по жизни не задумываясь ни о чём, потому такое выражение появлялось на его лице довольно редко.- Мне, конечно, сложно представить себе, что кто-то способен совершить с собой такое, но ведь если бы мне пытались срезать лицо, я бы кричал так, что меня слышали бы даже за внешними воротами. Я, лично, никаких криков не слышал.
Он сокрушённо покачал головой.

Джонатан уставился на Шона:
- Чёрт побери, адские колокола, а ты ведь прав. У меня как-то совершенно это вылетело из головы, - доктор скептически хмыкнул, - хотя, конечно, по-любому это не самоубийство. Я ведь тоже ничего не слышал. Дверь у меня была закрыта. Я сидел здесь и работал. Я даже не слышал как он прошёл в кабинет.Мне кажется он не из наших докторов я не узнаю его, хотя конечно, учитывая обстоятельства... Кто этот парень?

Мужчина пожал плечами.
- Ну, дверями у нас хлопают постоянно, я бы тоже не обратил внимания. А вот если бы кто-нибудь закричал, тем более, в этом корпусе, уж я бы заметил.
Шон не лгал. Санитар был весьма сильным, физически, человеком, и это была одна из причин, по которым он работал здесь. Далеко не все пациенты лечебницы были тихими, и даже самые спокойные из них могли впасть в буйство, будучи опасными для себя и окружающих, и такие люди, как Шон должны были оказаться на месте как можно быстрее.
- Так… мы будем звонить в полицию?- он оглянулся на дверь.- Мне, наверное, стоит у двери подежурить. Да, кстати, он не из наших – это тот самый приглашённый специалист. Я к его приезду мебель позавчера таскал.

- Да сиди, Шон, я специально так поставил стулья и не закрыл дверь в коридор, чтобы можно было видеть коридор. Мимо нас врезуть разве что через окно, - спокойно заметил Харкер, - что касается полиции, то вызовем её после того как Эрик приведёт нашего босса. Не гоже, чтоб он узнал последним. Кстати, а что ты хотел когда заходил ко мне?

- Ну… собственно, я хотел, чтобы кто-то решил, что с этим делать,- он рассеяно почесал в затылке. Выглядел в этот момент Шон достаточно глупо.- У меня-то инструкций по этому поводу нет,- предпринял он неумелую попытку пошутить и натянуто улыбнулся.- Серьёзно. Ситуация сама по себе щекотливая, а у нас тут итак пациенты нервничают.
Из коридора доносились звуки решительных, уверенных шагов.
- О, а вот и они,- сказал санитар и обернулся в сторону входа.
- Что у вас?- устало и нетерпеливо произнёс главврач прямо с порога. У Марвина Паттерсона последние дни были самыми тяжёлыми, так что его нетерпеливость вполне можно было понять. Да и без учёта смягчающих обстоятельств, руководитель был человеком весьма твёрдым, и не любящим терять время по пустякам, из-за чего многие считали его чересчур жёстким.- В полицию уже звонили?

- Я бы поросил об этом случае не рассказывать пока никому в больнице. Всё в порядке, Шон, ты всё правильно сделал. Всё будет в порядке, - попытался подбодрить парня Харкер.
Джонатан Харкер встал со стула и вышел из кабинета на встречу Марвину.
- Нет, доктор Петтерсон, я решил сперва поставить в известность вас. Вы знаете, что я опасаюсь бунта и не хочу распространения слухов по больнице. Вам лучше взглянуть.
Джонатан кивнул в сторону двери, но сам не стал подходить достаточно близко, чтобы можно было видеть обезображенный труп.

- Правильно,- кивнул главврач, направляясь к кабинету в котором расположился покойник.- А ещё, вокруг нашего заведения уже кружат журналисты. Им только дай повод, сразу поднимут шумиху…- увидев труп, он резко остановился. По его лицу было видно, что зрелище произвело на него сильное впечатление. Постояв в таком положении около пяти секунд, он закрыл глаза и отвернулся.- Кто обнаружил труп?
- Я, доктор Паттерсон,- ответил санитар.
- Хорошо,- кивнул главврач, одной рукой закрывая дверь, а другой – массируя переносицу.- Расскажешь мне, как всё произошло, а я подумаю, как именно преподнести произошедшее полиции,- он бросил ещё один взгляд в сторону кабинета, но дверь уже успела с лёгким щелчком замка закрыться. Однако, он выглядел так, словно даже сквозь белую поверхность двери видел обезображенный труп доктора Фурье.- Да… полиции,- задумчиво произнёс он, ни к кому конкретно не обращаясь. Просто проговаривал какие-то свои мысли вслух, пытаясь их хоть как-то упорядочить.- Харкер, звонила Серас, сказала, что у Финральд сейчас приступ. Её лечащий врач взял отпуск, так что поручаю тебе сходить и проверить, насколько всё серьёзно.

Харкер глянул на Паттерсона он уже читал про эту Финральд. Джонатан сглотнул. Заниматься подобными вещами тем более когда он сам чуть с катух не съехал не вдохновляло. Темне менее Харкер возражать не стал. Он сдержано кивнул:
- Неприменно.
Затем он вернулся в кабинет. вернул стулья на свои места запер дверь и пошёл в палату пациентки. Он думал что может сделать? Да собственно и ничего. Поместить её в смирительную рубашку, да в "мягкую" комнату, закачав предварительно кучу успокоительного. Ну и денёк, думалось Джонатану когда он шёл выполнять распоряжение главврача. Ну почему именно он? Что за чертовщина твориться вокруг?

За эти несколько дней погода и не думала меняться, лишь изредка давая людям передышку и избавляя их от противной невесомой водной пелены в воздухе на крайне непродолжительное время, но не в этот раз. Изморось никуда не делась, она всё так же висела в воздухе, грозя осесть на лице, забраться за шиворот, испортить любые бумаги, которые возьмёт с собой человек, которому надо перебраться из корпуса в корпус. Корпусное деление было очень удобным: врачи могли спокойно отдыхать и работать над бумагами в административном корпусе, не отвлекаясь на больных, которые, зачастую, могли быть довольно шумными. Не так уж удобно заполнять отчёт, когда у кого-то проснулось желание проверить на прочность свои голосовые связки. Вон, как у той собаки, например, чей отдалённый вой был отлично слышен. На территории обитало несколько собак: крайне добродушные псы, косматые овчарки, с которыми нравилось возиться некоторым больным и охраннику, который и занимался ухаживанием за ними. Сложно было сказать, воет она собака или несколько, но это было не так важно.
У нужного ему третьего корпуса, в котором и находилась мисс Финральд, Джонатан увидел Фреда, который сидел под козырьком, на кресле качалке и с пустым взглядом смотрел перед собой. Фред был вполне безобидным больным, которому не повезло с умственным здоровьем, и уже в двадцать два года он попал в лечебницу, в которой уже провёл два года своей жизни. Успехи в его лечении были, но давались они очень сложно и медленно. Прогнозы его выздоровления были неутешительными: предполагалось, что Фред никогда не вернётся к нормальной жизни. Хоть никто этого и не озвучивал его семье, та, похоже, сама обо всём догадывалась, и, похоже, уже совсем забыла о нём, напоминая о своём существовании только чеками на оплату.
Фред своим поведением напоминал ребёнка, только очень и очень замкнутого. На самом деле, крайне обидно, когда молодой, успешный, активный человек, в столь раннем возрасте уже делающий неплохую карьеру вдруг полностью ограждается от внешнего мира стенами состоящими из страхов и непонимания. Джонотан знал его историю болезни: однажды, после напряжённых месяцев, сопряжённых с проблемами на работе и семье, Фред сорвался из-за какой-то безобидной мелочи на свою девушку, разбил ей лицо, после чего оделся и вышел из дома в ночь. Нашли его уже утром, уже в таком состоянии. Сначала врачи полагали, что Фред будет очень агрессивным, однако, пациент вместо того, чтобы проявлять хоть какую-то агрессию, уходил в свою палату и начинал там плакать, причём расплакаться он мог совершенно из-за любой, самой неочевидной мелочи. Одной из этих мелочей была взявшаяся откуда не возьмись агорафобия. Фред не мог в одиночку выйти даже на порог, и прогуливался только вместе с кем-нибудь из санитаров или со своим лечащим врачом, Кирстен.
Однако, сейчас он сидел на кресле-качалке старого мистера Фобоса, который терпеть не мог дурной погоды, совсем один. Увидев Джонатана, он плаксивым голосом воззвал.
- Сделайте так, чтобы она замолчала!- потребовал он. Психиатр не сразу понял о чём это он, однако, когда голос Фреда затих, мужчина услышал заливистый женский смех, плохо слышимый с улицы, если не прислушиваться.- Нельзя так смеяться над смертью другого человека.

Джонатан вышел в длинном чёрном плаще накинутом на плечи поверх халата и кепке, чтобы не промокли волосы. В воздухе пахло осенью. Как ни странно, но доктор Харкер находил какое-то своё своеобразное очарование в такой погоде. В такие дни просыпалась какая-то особая ностальгия, настраивающая на какую-то особенную меланхолию. Был какой-то символизм в такой смене времён года. Оказавшись на улице он вдохнул сырой воздух полной грудью. Прохлада осени немного освежила его и прояснило мысли. Он был рад на минутку другую остаться один. Он шёл неторопливо, как всегда идеальная осанка, твёрдый шаг и лицо на котором не прочесть ни единой мысли. Идеальный игрок в покер. Джонатан улыбнулся, столько прошло времени, а повадки не изменились. Да... бывших не бывает... Харкер немного озяб и мысли стали проясняться, а нервы успокаиваться. Услышав жаобу Фреда и хохот, Харкер почему-то сразу понял, что это мисс Финральд.
- Здравствуй, Фред, - Джонатан вежливо поприветствовал парня, - за этим я и пришёл. Не беспокойся скоро это прекратится. Не сиди здесь долго ты простудишься и заболеешь. Не подскажешь где я могу найти санитаров?

Фред кивнул и вновь устремил взгляд в пустоту перед собой. Если бы он, хотя бы, любовался видами, как делал это старик Фобос. Однако, в отличие от Фобоса, Фреда эти виды только пугали, а потому его взгляд был расфокусирован. Мужчина не стал отвечать на вопрос психиатра. Он просто проигнорировал этот вопрос, словно его и не было. Проигнорировал ли он заботливое пожелание доктора, ясно не было.
Впрочем, нужды в его ответе и не было. В этом корпусе наверняка будет много врачей и санитаров, как и в любом другом, кроме опустевшего административного, так что проблем найти себе помощника не будет. Да и Миранда, наверняка, уже сама нашла парочку ребят покрепче, на случай если психиатру потребуется помощь.

Психиатр оценивающе посмотрел на Фреда. Оставлять его одного нельзя было долго. Он не ожидал ответа от парня. Да и сам не первый год работал и приходилось бывать здесь и знать порядки местной больницы. Харкер повернулся спиной к двери и постоял немного вдыхая влажный осенний воздух, он настраивался на предстоящий визит и должен был успокоить сои мысли, чтобы не сорваться. Он ещё больше озяб и когда уже начал замерзать защёл в тёплое помещение. По телу пробежали мурашки, но было приятно. Доктор чувствовал, что готов. Джонатан не стал больше тратить время. Он намеревался найти Миранду Серас и покончить с этим делом.

В помещении смех Финральд был слышен намного лучше. За то время, которое мужчина потратил на то, чтобы повесить верхнюю одежду и подняться по лестнице на последний этаж, он успел оценить все его оттенки. Смех был заливистый, громкий, немного визгливый и донельзя противный. Таким смехом не наделяют даже злодеев в фильмах о Джеймсе Бонде, а жалуют его сразу старым ведьмам, которые варят младенцев в котлах, по крайней мере, именно такая ассоциация почему-то возникла в голове у психиатра. Но, что самое важное, смех был насквозь искусственным. Что бы не рассмешило Финральд, оно не могло заставить её так долго и громко смеяться. Она словно хотела, чтобы все и каждый услышали её смех. И она, в определённой мере, этого добилась. Большую часть пациентов этот смех серьёзно нервировал. За то время, которое психиатр шёл до лестницы, он уже успел увидеть несколько разговоров, в которых персонал клиники старался успокоить обеспокоенных пациентов.
На последнем этаже, сориентировавшись по звуку, мужчина направился прямо к палате в конце коридора. В конце коридора в лечебнице всегда была палата с мягкими стенками и крепким замком, хотя, на этом этаже, такой палатой была любая. Там же он увидел Миранду и двух санитаров. Девушка заговорила первой.
- Слава богу, хоть кто-то пришёл,- заговорила она, сразу бросившись к Джонатану.- У меня от неё самой скоро будет нервный приступ,- медсестре приходилось говорить очень громко, чтобы перекричать смех пациентки. Выглядела она, действительно, бледноватой, особенно на фоне ярко-рыжих, даже оранжевых, солнечных волос, собранных в легкомысленные короткие хвостики. Нервно оглянувшись, она добавила.- Это началось ни с того, ни с сего. Я была на дежурстве, как вдруг она начала кричать что-то про какого-то самовлюблённого пижона и требовала оценить шутку. Ей почему-то казалась смешной фраза про потерянное лицо. Наверное, это что-то из её прошлого, вот я и позвонила сразу главврачу. Санитары уже здесь – Финральд часто проявляет агрессию.
Один из санитаров поднял руку в приветственном жесте, словно хотел сказать, что всё будет хорошо, и они уже наготове.

Харкер прошёл по корпусу и то что он увидел было вполне достаточно, чтобы не долго размышлять. Кто бы ни была эта пациентка, она явно оказывала то самое вредное влияние на пациентов. Джонатану было плевать как она узнал про инцидент с погибшим в кабинете человеком. Может это было совпадение, может и нет, какая разница. Он видел состояние опытной медсестры, напряжённые лица санитаров, которым приходилось видеть такое от чего у нормальных людей волосы бы встали дыбом. Решительный по натуре Джонатан уже принял решение. Как бы то ни было влияние Финральд нужно было остановить, разбираться психиатр не хотел.
Доктор на мгновение задумался какой препарат применить трифтазин? рисполепт? нет всё же что-то по мощнее надо.
- Значит так, Миранда, будьте добры набрать два шприца... с галопередолом. Один мне один вам. Да и будьте добры отослать кого-то ко входу в корпус. Там Фред, боюсь, что он может простудиться.
Харкер кивнул санитарам.
- Я рад, что вы готовы. Пора успокоить эту пациентку. Не слишком усердствуйте, но и не слишком миндальничайте с ней. Заходим берём её на вязки. Укладываем на постель. Фиксируем руки, ноги и делаем инъекцию и забываем о проблеме. Мигом туда, мигом обратно.

Серас кивнула и быстрым шагом, почти переходящим на бег, направилась за шприцами, а санитары уже поднялись со своих мест, готовясь к борьбе с беспокойной пациенткой. Эти господа обладали, видимо, по жизни весьма флегматичным нравом, поэтому не сильно нервничали, в отличие от Миранды. Медсестра, вообще, была довольно впечатлительной натурой. Из тех, кто стремится всегда и во всём помогать страждущим, и довольно близко к сердцу принимает чужие проблемы. По идее, вся процедура не должна занять много времени, ведь пациентка уже была в смирительной рубашке, что должно было серьёзно облегчить попытку скрутить её.
Девушка вернулась очень скоро, уже держа в руках два шприца, наполненных упомянутым зельем.
- А разве не нужно попытаться разговорить её?- с сомнением спросила она, бросив взгляд на готовых к процедуре санитаров.- По-моему, момент самое то.

- А по-моему, - скептически заметил Харкер, - в состоянии психоза с ней не о чем говорить. Мне лично не слишком охото, учитывая то, что предыдущий доктор после общения с ней чуть ли не с нервным срывом отправился в отпуск. Так или иначе вы запасной игрок. Инъекцию сделаю я. Если что сорвётся вы на подхвате. Никакой самодеятельности. Всё будет в порядке.
Взяв шприц из рук Серас, Харкер по привычке выпустил пару капелек, проверяя отсутствие воздуха в игле. и пошёл по направлении к комнате, где была заперта буйнопомешанная, благо определить это не составляло труда. Он попросил одного из санитаров прикатить специальную кушетку куда можно было бы привязать больную и когда всё было готово посмотрел на санитаров:
- Ну с Богом, господа. Мигом туда, мигом обратно. Заходим.

Как только дверь открылась, смех замолк, и мужчина смог увидеть пациентку. Он до этого момента не видел её фотографии, только слышал о ней, однако, описание улыбки, которое ему давали, вполне соответствовало тому, что он увидел, даже без учёта засохшей крови. Только вот никто не добавлял одной немаловажной детали: эта улыбка была полна чувства собственного превосходства над окружающими. Словно те были какими-нибудь жалкими и глупыми представителями какого-нибудь отсталого народца. А ещё, подтвердились сомнения, которые возникли у психиатра, когда он слышал её смех: смех, действительно, был насквозь искусственным. За время работы он научился полубессознательно отмечать особенности мимики людей и характерные особенности взглядов. Поведением мисс Финральд сейчас заведовали не эмоции, а именно мысли, возникающие в её помутнённом сознании.
Встреча взглядов длилась недолго. Всего секунда, может, полторы, и санитары уже схватили девушку и понесли, легко, словно пушинку, в сторону носилок, она даже не сопротивлялась.
- Эй, понежнее,- ехидно высказалась пациентка.
Рядом с санитарами она выглядела, как тойтерьер рядом ньюфаундлендом. Наверное, она весила раза в два меньше, чем каждый из них. Всё же, удивительной силой обладают безумцы. За время своей карьеры Джонатан уже не раз был свидетелем того, как слабого, с виду, человека, во время приступа с трудом могли утихомирить три тренированных военнослужащих. Так и эта Финральд сумела доставить неприятности как при задержании, так и при транспортировке, своим активным сопротивлением.
Оба санитара действовали быстро, чётко, слаженно, потому не прошло сколь-нибудь ощутимое время, прежде чем девушка оказалась на кушетке, а её ноги и руки были надёжно зафиксированы ремнями.

Поведение девушки удивило Джонатана. Он ожидал сопротивления каких-то агрессивных выходок, оскорблений в конце концов. Однако он был рад, что всё обошлось без этого. А потому его первоначальный план "задавить" Финральд успокоительным претерпел кардинальные изменения. Конечно она без сомнения была безумной, но это была болезнь, доктор сочувствовал ей и хотел помочь в первую очередь, а не тупо глушить её сильнодействующими препаратами. Правда и развязывать буйную он не собирался. По опыту работы и от коллег по больнице Джонатан был наслышан о хвалёной хитрости сумасшедших.
- Большое спасибо, думаю дальше мы справимся сами, - поблагодарил Харкер санитаров и обернувшись к Миранде сказал, - вы были как всегда правы.
Сделав необходимые распоряжения доктор Харкер подошёл к больной.
- Здравствуйте мисс Финральд. Меня зовут доктор Джонатан Харкер и я ваш новый лечащий врач, - представился психиатр, - как ваше самочувствие? И заодно позвольте поинтересоваться что вас так рассмешило?

Санитары отошли в сторонку, о чём-то побеседовали, после чего один из них направился к лестнице, а другой уселся в сторонке на лавочку.
Мисс Финральд внимательно выслушала речь психиатра, после чего кивнула, что-то отмечая для себя.
- Приехал сейчас к нам в гости доктор из большого города, весь из себя такой ва-ажный,- пациентка постаралась голосом изобразить, насколько эта важность заставила «доктора из большого города» надуваться, от чувства этой собственной важности.- А в результате, не прошло и десяти минут, как он потерял своё лицо, ну разве это не смешно?- девушка подняла свои брови, выражая удивление тем фактом, что никто не проникается её своеобразным чувством юмора.
Миранда подарила доктору короткий хмурый взгляд. Он говорил что-то вроде «ну вот, как я и говорила». Судя по всему, медсестра была совершенно не в курсе последнего происшествия, иначе бы обратила внимание на то, что слова Финральд слишком похожи на описание этого самого события, сдобренного чёрным юмором. Хотя, скорее всего, это было простое совпадение. Пациентке просто неоткуда было узнать об убийстве: Шон и Джонатан были первыми, кто обнаружил труп.

Краем глаза Харкер отметил грамотные действия санитаров. В душе он порадовался: чертовски приятно работать, когда тебя окружают профессионалы, которыми не надо руководить по мелочам и на которых можно положиться. Однако Джонатан ни как не выразил этого чувства. Но вот услышав слова пациентки он нахмурился и плотно сжал губы. Ежу было понятно на ЧТО намекает Финральд. Был ещё как минимум ещё один человек, кроме убийцы, разумеется (в предлагаемую версию самоубийства доктор не верил), который точно знал о трупе - бухгалтер Эрик. Но как об этом узнала она?!
Харкер подошёл к Финральд взял её руку и проверил пульс.
- И чтоже вас так рассмешило? Факт потери лица или то что напыщенный доктор получил урок?
Одновременно Джонатан провёл беглый осмотр пациентки на общее (соматическое)
состояние: пульс, реакция зрачков на свет, истощение и прочее...
К тому же Харкер не хотел, чтобы свидетелем дальнейшего разговор была Серас:
- Миранда, будьте добры принести воды. У мисс Финральд обезвоживание, ей надг попить.

Медсестра кивнула и направилась в сестринскую, где стоял ближайший кулер.
В целом, состояние пациентки было возбуждённым: учащённый пульс, быстрые движения глаз. Однако, в целом, состояние пациентки было удовлетворительным.
- Меня рассмешила игра слов,- честно ответила Финральд. Звучало это несколько буднично, с учётом обстоятельств.- Конечно, понимаю, низшая форма комедии, однако двойственность значений, скрытый смысл и его постепенное осознание словно щекотка будоражат нервы. Доктор, скажите, вы уже встречались с вашим городским гостем?- будничность разговора явно была напускная. Джонатан не сразу сумел это понять, однако, уже на третьей фразе сумел поймать себя на том, что улавливает искусственность интонаций в речи мисс Финральд, как в игре плохого актёра. Она словно отыгрывала праздную беседу с плюшевой игрушкой и фальшивым чаепитием.- Боюсь, лицо – это всё, что у него было, и подобное горе он просто не переживёт.

Джонатан не хотел позволить пациентке играть на своём поле, нет уж игра пойдёт по правилам Харкера. Он сам не понимал почему ведёт этот разговор:
- Вы правы он не пережил, - сказал Харкер, выделяя последнее слова делая акцент на прошедшем времени, - но вы так и не ответили на мой вопрос, что же вас так развеселило потеря лица или что-то ещё? И ещё один вопрос, - психиатр чуть наклонился к Финральд и пристально глядя на пациентку тихо и членораздельно произнёс, - кто. Вам. Рассказал?

- Я ответила,- пациентка говорила тихо, отлично понимая, что доктор услышит её итак.- Меня рассмешила игра слов и двусмысленность фразы,- девушка перешла почти на шёпот.- А ведь мне никто не рассказывал об этом… печальном инциденте, Джонатан,- она снова улыбнулась своей хищной улыбкой, полной превосходства, чуть оскалив зубы.- Мне здесь, вообще, не хватает общения. Даже сестра, когда я захотела поговорить с ней, побежала к телефону.
Тем временем вернулась Серас, которая несла поднос, на котором стояли пластиковый стаканчик с водой и, на всякий случай, губка и пустой шприц, на случай, если напоить пациентку привычными методами не получится.

Да... доктор Харкер вы становитесь параноиком. Всё же бывают совпадения. Наверное она говорила о своём лечащего враче на которого она напала. Он улыбнулся Финральд.
- Ну мисс Финральд вы сами виноваты в том, что с вами никто не хочет разговаривать. Зачем вы напали на вашего лечащего врача и хотели отнять у него лицо? Зачем пытались убить полицейского? Это нехорошие поступки. Однако я готов составить вам кампанию и с удовольствием поговорю.
повернулся к Серас. Увидел шприц и покачал из головой, давая понять, что шприц надо спрятать.
- Не желаете попить воды, мисс Финральд?

- У меня были на то причины,- уклончиво ответила пациентка.- Но вам, доктор, не стоит говорить со мной так, будто вы знаете всё на свете. Вы так уверено говорите о том, что я плохая девочка, а ведь сами держите людей взаперти, как диких животных. А кем ещё мы должны ощущать себя со связанными руками? Всё что нам остаётся в таком зверином состоянии, это лакать воду языком, рычать и огрызаться.

- Нет, мисс Финральд вы не правы, - ответил пациентке доктор, - ваше нынешнее положение -следствие ваших поступков. Мои коллеги доктор Кристиан и доктор Паттерсон считают ваши поступки проявлением душевной болезни поэтому вы здесь, но не потому что вы зверь. Вы человек, который нуждается в определённом уходе и лечении. Мы пытаемся вам помочь. Расскажите, пожалуйста, что это были за причины?