Нивис. Снежная ведьма, Квента 4e DnD

Квента в восьми частях, повествующая о жизни зимней ведьмы с момента предшествующего заключению паскта с Бледным принцем и до момента начала приключения. Выкладывается частями, по мере обработки материала.

Добавлено через 13 с.
Часть I
Девушка удивлённо оглядывала зал, в котором оказалась, а те, кто были в зале, с любопытством оглядывали красивую голубоглазую девушку с роскошными белыми волосами и нежным румянцем щёк.
- Вот, мой господин, - слуга поклонился и с заискивающей улыбкой посмотрел на высокого широкоплечего мужчину, сидящего во главе стола. Если бы не жестокость во взгляде, то он был бы красив.
- Это та самая Нивис, о которой говорят люди как о самой сладкоголосой в вашем королевстве.
- Можешь идти, сегодня я тобой доволен.
Мужчина кивнул слуге и тот словно испарился, а хозяин оценивающе смотрел на девушку в простом белом платье до пят, скрывающем явно изящную фигурку.
- Не бойся, мы лишь хотим, чтобы ты спела нам. Ты ведь не откажешь?
Вопрос звучал скорее утверждением, но девушка лишь улыбнулась и кивнула. Ей было неуютно здесь, а тот человек за столом внушал ей опасения.
- Конечно, я спою.
Голос, правда, был красив и мелодичен и многие из мужчин невольно представляли её обнажённой на своих коленях.
Никто не заметил, как она начла петь просто кто-то раньше, кто-то позже услышал тихий ласкающий мотив всё набирающий и набирающий силу с каждой нотой и в зале, где сидело чуть больше двух десятков человек, скоро остался только её голос, чарующий и уносящий куда-то далеко, в волшебные страны. Он сулил покой и радость, описывал диковинные цветы и волшебные водопады, манил за собой и ласкал каждого, кто находился здесь, раздвигая тяжёлые каменные стены холодного замка. Когда же мелодия умолкла, оставив в душе разбуженное желание, в зале ещё почти минуту стояла тишина.
- У тебя и правда волшебный голос, в кои-то веки людская молва принесла правду без приукрашивания.
Мужчина постарался одобряюще улыбнуться, но для него это явно было в новинку, и по тому улыбка вышла скорее оскалом.
- Сегодня я прошу тебя быть моей гостьей. Ты славно спела, и я славно угощу тебя за это. Садись к столу и бери то, что пожелаешь.
Девушка кивнула. Оставаться здесь не хотелось, тяжёлые каменные стены давили, а жадные мужские взгляды обжигали, но оскорбить гостеприимство она не решалась, ведь родители воспитали её так, как полагается приличной девушке. Особенно не хорошо было отказываться, когда к столу приглашал правитель всех этих земель.
Пройдя вдоль столов, она села на свободный край, самой ближайшей от двери скамьи. Перед ней тот час же появились кубок и неглубокая тарелка, поставленные расторопными вышколенными слугами. Вот только брать что-либо ей очень не хотелось. Аппетит пропал, как будто его и не было, и кусок не лез в горло, хотя на столе стояли блюда с едой, которой ей пробовать ещё не приходилось. Какое-то смутное чувство говорило, что нужно уходить отсюда, что тут ничего хорошего не будет.
Скоро обед был окончен, и гости начали расходиться. Она поспешила к выходу в числе первых, но там её поймал тот слуга, что звал до этого спеть для его господина.
- Мессир хочет, чтобы ты спела для него ещё раз, пожалуйста, пойдём со мной, он ждёт.
На его лице отражалась трепетная надежда и лёгкое беспокойство, что если она не пойдёт с ним, то он будет наказан и, как было это на площади, где он звал её в первый раз, ей стало жаль этого маленького сгорбленного пожилого человека не привыкшего ждать от судьбы ничего хорошего. Она пошла за ним.
Он привёл её в комнату с камином, которая, судя по большой резной кровати, была спальней короля. Поклонившись хозяину, который сидел в резном кресле у камина, положив ноги на решётку, слуга вышел, оставив её с этим человеком наедине.
- Мне очень понравился твой голос. Он такой же красивый, как и ты. Спой мне ещё, но в этот раз я хочу услышать о пылких объятиях влюблённых, а не о холодных водопадах и недоступных красотах.
Он улыбался, но она тяготилась этой улыбкой. Хотелось убежать и спрятаться, но человеческие правила не позволяли этого, и она стояла перед ним, трепеща, как тоненькая былинка в ураганную ночь.
- Положи свой плащ и сумку, не бойся меня. Пой!
Девушка несмело улыбнулась и запела. Снова тихий голос постепенно набирал силу и с каждой нотой звучал всё сильней и ярче. Теперь перед слушателем разворачивалась трагедия двух влюблённых разделённых пропастью человеческого общества, она была дочерью грозного короля, а он простым наёмником, пришедшим из ниоткуда и который уйдёт в никуда. Их трепетные чувства бушевали как пламя, сжигая осторожность и скоро отец узнал о произошедшем, и не стало больше под этим солнцем принцессы, а наёмник ушёл своей дорогой, но любовь не умерла, как могло показаться. Спустя несколько лет жестокий король был убит и царство его захватил тот самый возлюбленный его покойной дочери. Он стал новым королём, но царство его было не долгим. Ночью её призрак пришёл к нему и утром слуги нашли мёртвое высушенное тело своего короля, а он улыбался, сжимая кого-то в своих помертвевших руках.
Казалось, что он почти не слушал, а просто жадно разглядывал певунью. Когда она закончила свою трагичную песню, он резко встал и, сделав несколько шагов, обнял и притянул к себе, не смотря на то, что она вскрикнула и попыталась отстраниться, он жадно начал целовать её. С дикими криками она пыталась вырваться из сильных жестоких рук, пыталась царапаться и кусаться, но отпустил её он только в тот момент, когда с неё исчезли, словно выцвели все краски, а лицо потеряло индивидуальность и стало похоже на маску. Кожа стала белой, зрачки исчезли, оставив лишь белизну и только глубокие тени вокруг глаз темнели на этом бесцветном существе. Он оттолкнул её от себя, словно вместо девушки перед ним оказалась гадюка, которая не укусила лишь по тому, что сапог сделан из слишком толстой кожи.
- Безликий выродок! Она хотела убить меня! На конюшню и запороть плетьми!
Спустя несколько мгновений в комнату влетели два солдата и, схватив, не успевшую опомниться девушку, поволокли её по холодным полам замка, по жёстким камням двора, туда, куда приказал мессир. Она яростно вырывалась, пыталась броситься на своих конвоиров, но она была девушкой, и справиться с двумя взрослыми мужчинами-воинами было не в её силах. Бросив на старую солому, один продолжал держать, а другой снял со стены плеть. Никто не узнавал в ней ту Нивис, которая ещё утром была предметом восхищения. Перед ними было порождение неведомого, а от того страшного и враждебного мира грёз. Плеть свистела, опускаясь на вырывающуюся девушку снова и снова оставляя не глубокие, но длинные кровоточащие порезы на белой как снег коже. В какой-то момент она потеряла сознание и плачи, решив, что выполнили свою работу, но не став проверять, опасаясь, что даже мёртвая она может отомстить, отправились к королю сказать, что воля его исполнена.
Она пришла в себя, не зная, сколько прошло времени, но рядом никого не было. Кривясь от боли, она встала и, держась за стену рукой, медленно пошла к выходу. Ей хотелось кричать от боли и унижения, но сейчас она ничего не могла сделать. Собрав последние силы в кулак, она оторвалась от стены и, крепко сжав зубы, побежала. Боль разрывала тело на сотни кусочков, во дворе были какие-то люди, кто-то даже кричал что-то ей в след, но она ничего не слышала и не видела. Впереди были ворота, а за ними были несколько улочек посада и лес. Лес значил спасение, но отпускать её так просто никто не хотел. За спиной раздавались крики призывающие будить псарей, и седлать коней в погоню.

Часть II
Густой туман скрывал землю, и нельзя было ничего разглядеть уже от колен. Он клубился среди чёрных голых деревьев, подчиняя себе и искажая реальность, размывая границы, смывая обыденность. Шурша влажной опавшей листвой под ногами, цепляясь за шершавые мокрые стволы по этому туману пробиралась девушка, казавшаяся его лаконичным продолжением. Белая как молоко кожа, белые густые волосы до колен, белые без зрачков глаза и белое простое платье, но тонкие длинные неглубокие порезы испещрившие тело алели свежей кровью, нарушая стройную симфонию серовато-белых полутонов этого чёрно-белого царства мглы.
Ей было безумно больно, каждое движение отзывалось сотней иголок в каждом мускуле, но нельзя было останавливаться. Далеко за спиной были слышны голоса погонщиков, ржание лошадей и лай псов. Как отдалённые кровавые звёзды огни факелов просвечивали сквозь туман. Она упорно шла, хоть сил оставалось меньше с каждым шагом, рана, пролёгшая от середины лба до скулы, заливала левый глаз, кровь, смешиваясь с потом, окрашивала разорванный ворот рубахи багровым цветом. Грязь на белом полотне так же мешалась с кровью из ран и оседающим на ней туманом, превращаясь в чудовищные замысловатые цветы.
Сил больше не было. Она упала на мокрую пожухлую траву покрытую ковром из мокрых осенних листьев. Туман медленно сомкнулся над её лицом, словно отделяя от жестокого мира, жаждущего её смерти.
Ещё мгновение и холодная белая мгла начала ласково обволакивать измученную девушку мягким пушистым одеялом из нежных хрупких снежинок. Разум плыл по волнам бесконечной белизны, остужая горящие раны тела. Звуки постепенно затихли, оставив лишь бесконечный едва различимый шорох ложащихся снежинок. Боль отступала, страх растворялся, а силы медленно возвращались. Девушка встала, опираясь руками о заснеженную землю, и огляделась. Вокруг не было тумана и мокрых осиновых чёрных стволов. Всю землю от горизонта до горизонта покрывал ровный белый снежный ковёр. Ветер гнал позёмку, и маленькие кусочки льда впивались в обнажённую кожу через разорванную ткань одежды. Это казалось сном, страшным жестоким сном, но неожиданная заснеженная пустота была хрупкой надеждой на спасение. Не догонят, не схватят, выживу, отомщу. Холод давал силы и снимал боль, но с каждым шагом сковывающий покой бывший благом оборачивался смертельным врагом, готовым в любой момент обнять и растворить в своей бесконечности. Она шла сквозь бесконечные снега, стремясь вперёд, преодолевая усталость и страх и, как не слабо было тело, остаться на месте значило сдаться, а сдаваться сейчас, когда не было больше погони и когда часть сил, утраченных из-за жалящих ударов плети, вернулась. Девушка не знала, в какую сторону нужно идти и где ждёт спасение, но она шла. Остановиться – предать себя.
Над бескрайней ледяной пустыней кружила тёмная тень, но девушка не замечала этого. Поднимать голову значило терять драгоценные остатки сил, которые и без этого таяли быстрее, чем снег на камнях очага. Ноги наливались тяжестью и уже почти не ощущались, руки и плечи болели ещё сильнее, чем при бегстве. Раны, покрылись тоненькой кашицей из крови и снега, а платье превратилось в ледяной доспех, мешающий двигаться. Она встала, прижала остывающие руки к груди и подняла лицо к холодному небу, украшенному большими яркими звёздами и серебряной круглой луной. Постояв так несколько мгновений, девушка пошатнулась и, клонясь на бок, осела на снег. Белые глаза были широко раскрыты, но уже почти ничего не видели.
Рядом на снег, с негромким ржанием опустился чёрный как уголь крылатый конь. Всадник лёгким движением спрыгнул и сделал несколько шагов к лежащей в снегу. Склонившись над телом, он ласково отвёл со лба белые пряди, испачканные кровью, и нежно поцеловал холодные губы. Подняв девушку на руки, всадник завернул её в роскошный чёрный бархатный плащ, подбитый белым горностаем, и положил на седло. Сев на коня, он снова взял её на руки и осторожно прижал к своей груди. Конь беспрекословно подчинился безмолвному приказу хозяина и поднялся в воздух. Легко удерживая свою добычу одной рукой, всадник гнал пегаса вдаль, туда, где можно было разглядеть сверкающую под лунным светом черепицу замка.

По телу разливалось пульсирующее тепло, заставляя трепетать каждую жилочку. Ей казалось, что она летит в бесконечную снежную пропасть провожаемая ворохом снега и шорохом птичьих перьев. Вокруг была пустота, где-то высоко в небе сияли звёзды, а в душе был покой, словно она была под крылом Сеханин.
Девушка спокойно лежала на подушках. Её тело было едва тёплым, но юноша знал, что она не умрёт, а слабость лишь временна. Он видел её ярость, познал её смелость и был восхищён её волей. В руках был именно тот материал, из которого может получиться великолепное произведение искусства, изящное как клинок, смертоносное как желание, безжалостное как красота. Он никому не позволил прикоснуться к ней, сам снял тряпьё, прикрывавшее когда-то её наготу, но больше не справлявшееся со своей обязанностью, сам уложил на белоснежные простыни и укрыл одеялом из густого меха белого волка.
Он разглядывал её лицо, слушал её ровное лёгкое дыхание, распутывал белые волосы. Он был рад своей находке, но терпеливо ждал, когда она вернёт себе часть силы и придёт в себя. Юноша мог поднять её прямо сейчас, исцелить все порезы одним движением, но это было бы слишком просто и не несло бы того изящного оттенка боли и того желания мести, что зрело в этом великолепном сосуде. К тому же бессмертному некуда торопиться.
К его удовольствию ждать пришлось совсем не долго, буквально через пару часов девушка открыла глаза и попыталась сесть, и пусть не с первого раза, но у неё получилось. Оглядывая комнату с болезненным выражением на лице, она пыталась оттереть засохшую кровь, что слепила ресницы, мешая открыть левый глаз. Он откинулся в кресле и с лёгкой насмешливой полуулыбкой наблюдал за её действиями. Ему нравилось это белоснежное существо, беспомощное, хрупкое, ожесточённое, не понимающее что происходит.
Юноша рывком сел к ней на кровать, девушка отшатнулась, прикусив губу но, всё-таки сдержав стон, готовый вырваться из груди. Это вызвало лишь ещё одну усмешку. Он протянул к ней руку, в ответ она почти по-звериному оскалилась, но его это не только не испугало, но даже не привлекло внимания. Крепко взяв за волосы, он притянул её к себе. Девушка предпринимала безуспешные попытки вырваться, юноша же лишь с любопытством наблюдал, а когда она выбилась из сил, то ласково положил к себе на колени.
Поглаживая словно кошку, пушистые белые волосы он улыбался.
- Да, я не ошибся. Ты великолепна.
Он откинул со лба прядь своих угольно-чёрных волос.
- Если ты назовёшь себя моей, то я дам тебе силу, которой хватит что бы уничтожить любого кто встанет на твоем пути.
Его холодные тёмно-синие глаза пристально разглядывали свою добычу.
- Я дам тебе на размышления неделю.
Он встал, оттолкнув её от себя, и вышел. Было слышно, как в двери щёлкнул, поворачиваясь, ключ. Тело болело, хотелось плакать от боли и бессилия, всё её существо бил озноб. Сила, он предлагал силу, но за силу нужно платить. Платой здесь была её свобода. Только если она отдаст свою свободу, будет ли она собой?
Девушка забилась под одеяло и тихо всхлипывала от сдерживаемых рыданий.